Читать книгу Не верь глазам своим - Анна Помогаева - Страница 8

Часть первая
Глава 7. Милый Милон

Оглавление

На следующий день Даша безвыходно сидела в своей комнате. Ей было тошно при мысли, что она вот выйдет и снова на нее будут смотреть, как на чудище, со страхом и отвращением. Если бы она менялась, все бы в ней сейчас видели именно змеюку или дракониху. А та иномирянка и не превращалась, наверное, ни в кого. Любят они придумывать всякие образы друг для друга, вот и напридумывали, что раз загра̀нница, значит страшная и опасная. Ксенофобия в чистом виде. А может, она и не загра̀нница вовсе, а ихняя, меняющаяся, просто, когда ее подобрали, она больна была. А к пожару, конечно, она отношения не имела. А может, имела? Ну даже если так, то вполне обычным образом. Просто перепугали ее там, вот она с перепугу и подожгла все. В нашем мире не очень привыкли с открытым огнем дело иметь, с факелами, свечками и так далее. И в деревянных домах давно не живем. Что же тут удивляться. Пожар по неосторожности. А они сразу дракона видят…. И Милон тоже хорош…

При воспоминании о том, как князь вчера, вместо того, чтобы быть ее опорой перед гостями, взять за руку, например, словно перестал ее замечать, у Даши на глаза навернулись слезы. И сегодня он не пришел и не послал никого узнать, как она тут. Сидит тут одна, как дура.

Нет. Так думать не годится. Как она здесь будет, если привыкнет смотреть на мир таким образом? Так, чего доброго, она своего князя в следующий раз без зеркал увидит хорьком, как Маняша, а не прекрасным принцем. В конце концов, князь никогда не приходил к ней в горницу. Может, он и не заметил ничего особенного. Подумаешь, кто-то как-то не так на Дашу глядел. Никто же не оскорбил, не ударил. Князь же очень занятой человек. Вечером, за ужином, Даша ему все скажет, а он ее утешит.

* * *

Милон мерил шагами комнату.

– Нет, какая досада! – уже который раз восклицал он, – ну почему к этому остолопу Левишу попалась та, а ко мне эта?!

– Вы что, жалеете, что это не у вас флигель спалили? – спросил мэтр Киш, чинно сидевший на стуле в углу.

– Ой, уж я бы с ней договорился! —воскликнул Милон.

– А что вы намерены делать с Дашей?

– Киш, ты мой советник, вот и посоветуй!

Киш задумчиво побарабанил пальцами по столу.

– Я так полагаю, мой господин, что женитьба на этой девушке сейчас не будет являться благоприятным фактором с точки зрения выборных перспектив. Необходимых вам умений девушка не проявила, и уже очевидно, что и не проявит. Однако за ней сохраняется большая ценность как источника информации об ее мире. Рассказывает она охотно. Более того, ничего подобного тому, что она рассказывает, не встречалось мне до сих пор в доступных источниках о загра̀нниках. Правда, она наделена живим воображением, что может поставить под вопрос степень достоверности ее рассказов, и тем не менее, они определенно представляют научный интерес.

– Ах, Киш, это все неактуально! Очевидно, я не могу оставить у себя эту девицу, как бы тебе не хотелось записывать за ней ее болтовню. Это даже не обсуждается. Обсуждается лишь то, как, куда и на каких условиях ее передать.

– Ну так почему бы просто не исполнить долг гражданина и не передать ее Левишу?

– В лучшем случае, это мне ничего не даст. Если бы я сразу ее передал, это была бы гражданская позиция, а так будут говорить, что я испугался сгоревшего флигеля. Да и Левиш не относится к числу моих сторонников. Не думаю, что он поможет представить передачу ему Даши в нужном свете.

– Господин Романо высказывал заинтересованность, —заметил Киш.

– Возможно, – задумчиво проговорил князь, – об этом имеет смысл подумать. Но Романо хитрец, если раньше он был бы готов на переговоры на моих условиях, то после вчерашнего вечера переговоры будут на его условиях, а ему палец в рот не клади.

– А что насчет ее кольца, мой господин? Вы оставите его себе?

– Кольцо! Да, вещь отличная. К сожалению, полагая, что оно от меня никуда не уйдет, я вернул его Даше. Его бы надо как-то оставить. Эта вещь достойная коллекции Мансуто.

Вдруг Милон остановился.

– Стоп. А ведь это мысль! – воскликнул он, – Мансуто сам отдаст за это кольцо то, что нам нужно!

Киш оживился.

– Вы полагаете, он пойдет на сделку? – спросил он.

– Без сомнения! Он, конечно же, захочет это кольцо. Он всегда не уверен в себе. Это же у него просто мания. Для него это даже будет не предмет коллекции. Он с ним расставаться не будет, уверяю тебя. А Даша пойдет в нагрузку.

– Киш, – продолжил Милон уже деловым тоном, – завтра после дебат на студии я поговорю с Мансуто и сделаю ему предложение. А вы подготовьте текст договора. О Даше ни слова! Оформите все так, чтобы он не смог ее потом вернуть. Пусть это будет для него сюрпризом.

Милон довольно рассмеялся.

* * *

Вечером Дашу так и не пригласили к князю. Впрочем, она почти не расстроилась. Весь этот день она тренировала свое вѝденье. К обеду она таки не только вышла из комнаты, но и вышла во двор. Здороваясь с дворником, кухаркой, садовником и другой челядью, она, держа руку в кармане штанов, то надевала, то снимала свое кольцо. Даша старалась не столько закрепить в сознании «закольцованный» образ собеседника, сколько хотела научиться «улучшать» его, когда кольцо снималось с пальца. Сделать их глаза добрыми. Зачем видеть вокруг себя настороженные и недоброжелательные лица, когда в этом мире существует такая гибкость зрения? В отношении дворни это было не слишком сложно. Они не сторонились и не чурались Даши, несмотря на то, что новость о подпалённом оборотнем-загра̀нницей доме инспектора уже разнеслась по усадьбе.

Целый день таких трудов не только окончательно сформировал в Даше образы большинства обитателей усадьбы, но и вернул ей душевное равновесие. Жаль только, что Маняши в усадьбе не было, чтобы все это обсудить. У Маняши были выходные, и со вчерашнего дня она была в посаде.

* * *

Мансуто прибыл на бета-студию несколько раньше назначенного часа. Девушка-ассистент проводила его в гостевую комнату и подала чай. Наблюдая за ней, Мансуто никак не мог решить, та ли это девушка, что была здесь на прошлой неделе или другая. Выглядела она для князя так же как тогда, но это еще ни о чем не говорило. Вроде бы присутствует та же легкая суетливость в движениях, этакая демонстрация расторопности. Или нет? Можно было бы просто спросить. И девушке даже будет приятно, что гость обратил внимание на ее персону. Но подобные вопросы давались Мансуто с трудом. Ему всегда было стыдно, что он не умеет сходу ухватить в человеке важное, то, что позволит выделить его из толпы. Конечно, на такое вообще были способны очень немногие. Ну, так и Мансуто сейчас претендовал на особое место в зарнийском обществе. Человеку, который намерен стать королем не престало теряться в лицах. Князь Милон, кстати, с этим отлично справляется. Правда он не распыляется и прежде всего четко умеет различать, чьи лица нужно узнавать, а чьи нет.

Вошла леди Ежа. Мансуто поднялся ее поприветствовать.

– Не ожидал вас здесь увидеть, моя госпожа, – произнес он, целуя руку невесте.

Мансуто любил смотреть на леди Ежу. Глаз отдыхал на приятной неизменности ее черт. Это позволяло расслабиться, не вглядываться, не анализировать. Даже о том, что рано или поздно ему придется увидеть ее без стабилизирующего действия зеркальных украшений, и, возможно, столкнуться с каким-нибудь сюрпризом, думать решительно не хотелось.

– Вы, я знаю, прибыли только сегодня, – сказала графиня, – и наверняка не слышали о последнем скандале: о пожаре в доме Левиша и о заграннице обернувшейся огненным змеем.

– Мне успели доложить об этом, – возразил Мансуто.

– Я надеюсь, вы используете это в сегодняшних дебатах?

– Каким образом?

– Милон пригрел у себя загранницу. На это непременно нужно указать, поставив с соответствие оба факта, – сказала Ежа.

Ее категоричность неприятно удивила Мансуто. До сих пор леди Ежа не пыталась давать ему советы.

– Нет никаких оснований ставить эти факты в какое-либо соответствие, моя госпожа. Подобная натяжка и сама по себе сомнительна, и выглядеть будет некрасиво.

– Мансуто, соответствие непременно есть. Загранники составляют угрозу для нашего общества. Вы же сами говорили, что среди напавших на ваши шахты были те, кто превращался в волков.

– Я говорил, что люди так видели, – уточнил Мансуто, —это ни одно и то же. На данный момент не существует никаких достоверных фактов. Я не буду раздувать панику основанную на слухах.

Тон князя выражал его окончательную определенность в этом вопросе, и леди Ежа недовольно сверкнула глазами.

– Эта паника и обоснована, и выгодна, —довольно жестко сказала Ежа.

– Я прекрасно понимаю, что вы имеете ввиду, графиня, но, нет, я не намерен проводить политику консолидации общества за счет нагнетания слухов о внешней угрозе. Это еще было бы обоснованным подходом, если бы способствовало интеграции проблемных провинций, но, боюсь, у меня нет шанса растрогать их фактом разбоя на моих шахтах, списав этот разбой на загранников.

– Вы могли бы разделаться с этим надутым индюком Милоном, – заметила Ежа.

В этот момент в комнату заглянула ассистентка ведущего и объявила, что уже пора. Теперь Мансуто не сомневался в том, что это та же девушка, что и на прошлой неделе. В тот раз она тоже прервала разговор с такой же невинной бесцеремонностью. А вот леди Ежа, казалось, и вовсе не заметила девушку. Она продолжала выжидательно смотреть на князя.

– Моя госпожа, я разберусь с этим.

Князь поклонился. Леди Ежа холодно кивнула, оценивающе его оглядела и величаво удалилась. Совместная жизнь, похоже, не обещала быть такой спокойной, как на это надеялся Мансуто.

Милон уже был в студии. «Вот зря Ежа его индюком назвала», – подумал Мансуто, здороваясь с оппонентом. Без зеркал Мансуто всегда видел Милона с выкаченными рыбьими глазами, но все остальное в облике Милона плыло. В данный момент Мансуто видел конкурента франтоватым коротышкой с повязанным на шее красным платком.

– Господа, мы начинаем, – объявил вертлявый ведущий, чей облик за годы его работы на бета-вещании настолько пригляделся зрителям, так зацементировался, что казался не менее стабильным, чем облик всегда зазеркаленной Ежи.

Поднялся занавес и все твое предстали перед большим, во всю стену, студийным бета-зеркалом. Вдохновенно обращаясь к пустой, белесой с этой стороны глади зеркала, ведущий напомнил подразумевающимся зрителям о том, что сегодня начинается вторая неделя длительного предвыборного марафона и сказал несколько пафосных фраз о гражданских правах и обязанностях.

– В конечном итоге мы всегда выбираем сердцем, – заключил он свою вступительную речь, – поэтому сегодня мы будем говорить не столько о политических программах принцев, сколько о них самих, об их интересах и страстях. Итак, кто вы, господа? Начнем с вас, князь, – он важно, всем корпусом развернулся к Милону. – Скажите нам, вы разве не собираетесь вступить в брак? О помолвке Мансуто объявлено давно, а как насчет вас?

– Я надеюсь, мне повезло, – сказал Милон. – Я, видите ли, не приемлю договорные браки и поэтому до сих пор мне нечего было ответить на этот вопрос. В таких делах расчет неуместен. Я давно искал родственную душу, и нашел ее лишь сейчас, когда уже почти отчаялся. Однако и сегодня еще я не решусь назвать имя женщины, которая, как я мечтаю, составит счастье всей моей жизни. Я это сделаю лишь тогда, когда она даст мне на свое позволение.

Милон растекался патокой. Мансуто было неловко на него смотреть. Столь явная унизительность его внешности была досадным свидетельством отсутствия у Мансуто элементарного уважения к оппоненту.

– С нетерпением будем ждать имя вашей избранницы, – сказал ведущий Милону и обратился к Мансуто. – Теперь позвольте спросить вас, князь. Как так получилось, что у вас, у того, кто ни раз нападал на пристрастие к зеркалам, невестой является женщина, буквально не расстающаяся с альфами? Вам не кажется, что здесь есть некоторое противоречие?

– Здесь нет противоречия, – ответил Мансуто. – Я никогда не осуждал чьих-либо личных пристрастий, будь то категорический отказ входить под зеркала или стремление всегда находиться в их поле действия. Я выражал решительное несогласие с современной тенденцией абсолютизировать зеркальный облик. Такая тенденция ставит нас в зависимость от альф и делает нас самих беспомощными. А хуже всего то, что зеркальная внешность, навязываемая как норма, переводит акцент с живого внутреннего образа человека на формальный.

– Совершенно не согласен, – высказался Милон. – Зеркальная внешность не навязывается как норма, а воспринимается как таковая. А почему? Да потому что именно она обеспечивает нам единство. Когда разные люди видят одно и тоже, они и понимают друг друга гораздо лучше.

– Да, и куда легче поддаются манипуляции.

– Если бы у вас, Мансуто, шахты были зазеркалены, показания свидетелей имели бы смысл и разбойников удалось бы найти.

– Если бы у меня шахты были бы зазеркалены, разбой бы просто сопровождался звоном битого стекла.

Собственно, можно было ожидать, что дебаты непременно сведутся к вопросу об альфах. Ведущий мягко потушил нарастающий жар обсуждения, не вписывающийся в сегодняшний сценарий, и перевел разговор на бытовые детали, расспрашивая принцев об их любимых кушаньях, домашних животных и прочих создающих картинку мелочах.

После дебат, когда оба принца выходили из студии, Милон вдруг обратился к Мансуто.

– Князь, я хотел бы сделать вам предложение.

Шанса отказаться выслушать у Мансуто не было. Он кивнул, и они вместе прошли в гостевую комнату.

– Речь снова пойдет о той вещице из вашей коллекции.

– Нет, Милон, и речи быть не может. Я уже говорил, что не продам ее.

– Вы меня не вполне поняли. Я не прошу продать. Я хочу обменять.

– Обменять?

– Да, на вещицу равновеликой ценности. Колечко. Персональный стабилизатор. Знаете, что это такое?

Мансуто слышал о таких вещах, и, более того, очень давно и настойчиво искал. Милон смотрел на него с явной насмешкой. Можно было не сомневаться, что пусть и не столь откровенно и вызывающе, как это видит Мансуто, но Милон непременно на самом деле усмехается. Наверное, действительно странно то, что пылко проповедующий естественность князь, в то же время страстно мечтает получить вещь с эффектом универсального и вездесущего зеркала. Но что же тут поделаешь. Вот так оно и есть.

– И какие у вас условия? – спросил Мансуто.

– Я не хочу огласки. Не нужно, чтобы об этом писали. К тому же я не прочь получить жеребенка из вашей конюшни. У вас отличные рысаки. Вы дарите мне жеребенка и передаете ту вещь, я же, в качестве ответной любезности посылаю в ваше распоряжения ценного специалиста. Кольцо я передам с девушкой, которая знает об нем больше чем кто-либо. Разумеется, все будет оформлено должным образом.

Мансуто конечно же согласился. Он не нашел в себе сил отказаться от возможности иметь у себя такое кольцо. Он надеялся, что не будет часто его использовать. Лишь бы оно было под рукой на всякий случай.

Не верь глазам своим

Подняться наверх