Читать книгу Дом на дне реки - Анна Попова, Анна Александровна Попова - Страница 3

Отчего в этой комнате двери скрипят,

Будто вечно нет дома хозяев,

Или вечно пьяны?

Отчего на балконе всю ночь

Ветер ходит, шурша целлофаном,

Или вздохи слышны?

Отчего, сколько в доме ни есть

Сумасшедших и пьяных,

Все стучатся ко мне?

Отчего, если ночью поют,

То под утро заплачут

Так, что вздрогну во сне?

Гул машин и автобусов стоны,

За стеной чьи-то песни слышны.

Я привыкла к звонкам телефонным

И не вынесу тишины.

В нашем доме теснится мебель,

Выйду – скроюсь в метро, под землёй.

Я боюсь, что не вынесу неба, —

Этой бездны над головой.

И куда ни взгляну, невольно

Вижу только преграду стены.

Я не вынесу чистого поля

Под холодным сияньем луны.

Скажи хоть слово…

         Слово так условно

И безусловно, словно ясный сон.

Скажи хоть слово…

         Мне сейчас бессонно.

И бьётся дождь с условностью окон.

Я это слово спрячу неприметно

На книжной полке в самом уголке.

Скажи мне сразу, если слова нету, —

Я просто постою на сквозняке.

Как из камней,

     разбросанных повсюду,

           построить здание?

Летающих беспечно

     по небу птиц

           собрать в большую стаю?

Как всем ручьям лесным

                  договориться

                         прийти к реке?

Как подобрать слова,

     чтобы меня ты понял?

У машин я училась железному

           выражению лица,

Напряжённому молчанию —

           у электрических проводов,

У окон ночных – умению

           бесстрастно всё созерцать.

Я училась быть сдержанной, чтобы тебя

           не пугала моя любовь.

Жилки тоненькой трепетание —

Не порвись! Или нет, порвись!

Под водой, задержав дыхание,

Я испытывала жизнь.

Летним вечером на свидание

Так спешила, но руки вновь

Отстраняла, и отрицанием

Я испытывала любовь.

Я срывала ромашки белые

И ломала сирень в цвету.

Каждый раз, что бы я ни делала,

Я испытывала красоту.

Здесь облачно и ветрено – тревожно.

Мне страшно спать, работать невозможно.

Грязь за порогом, в комнатах – земля.

Прогнать унынье не хватает веры.

Я всю неделю пью вино без меры,

Смотрю не отрываясь на поля

Сквозь мальвы яркие в моём окне открытом.

В приёмнике, на кухне позабытом,

Эфира шум похож на сильный дождь.

И в полудрёме сладкой и неясной

От красного вина и мальвы красной

Я не услышу, как ты в дверь войдёшь.

Август напомнил, что лето не вечно.

Вечер напомнил, что солнце не вечно.

Красные мальвы – воскресные свечи —

В сумерках сада покорно сгорели.

Наша душа – не цветок и не камень,

Как же ей быть долговечнее камня?

Ей, в суете забываемой нами,

Как пережить это бодрое тело?

В августе яркое лето погасло

Так же, как вечером солнце погасло.

Только всю ночь от предчувствий неясных

Что-то дрожало в груди и болело.

Лес не сравнится с садом. Сад – отрада

Для взгляда. Как награда за труды,

И сладкий запах сада, мёда, яда,

И цвет блестящей пены и слюды.

Нам сад не в суд. Отяготились древа.

Но для чего секира у корней

Уже лежит? Зачем Адам и Ева

Укрылись под завесою ветвей?

Было смутное чувство вначале,

И возникло оно просто так,

Из какой-то случайной детали —

Где-то окнами стукнул сквозняк,

Было солнце вечернее нежно,

А в луче – паутинная нить,

И я мысль допустила небрежно,

Что хотела бы вас полюбить.

Лило. Все облака лиловы.

Тепло, и весь февраль текло.

Мы тусклы, вялы, бестолковы,

Тоскливо смотрим за стекло.

Там облака как влажный войлок.

Вдыхаю воздух тяжело,

Но знаю:

Кто-то для бездомных

Погреться вымолил тепло.

Кончился праздник. В окно на снег

Ненужная ёлка летит.

Что это? Неудачный побег

Или игра в суицид?

На пожелтевших ветках блестят

Ниточки мишуры.

Тёплой смолою кровоточат

Ранки её коры.

И я принимала счастье всерьёз.

Зачем теперь плачу и злюсь?

Просто, как ёлку, меня ты брось —

Я этого не боюсь.

Стиснув баранку,

        пальцы хрустят.

Я выжимаю

        сто шестьдесят.

Капли дождя

        разбиваются в прах.

Нужно же чувствовать что-то,

                         хоть страх!

Встречных огней

        ослепляющий свет.

Даже восторга

        от скорости нет.

Мы так неловко

        расстались с тобой.

Но почему я

        не чувствую боль?

Перерва мысли прерывала

Мне в электричке среди ночи

Обрывком яркого вокзала

И перестуком неумолчным.

На фоне движущихся зданий

Моё дрожало отраженье,

Не поддаваясь узнаванью,

Но подвергаясь искаженью.

Так старость плоть мою разрушит,

И не смогу себя узнать я.

Так смерть мою похитит душу,

И всё прервётся так некстати.

Перерва мысли прерывала,

И ночью за стеклом вагонным

Весь мир казался искажённым,

А может, наконец реальным.

Волоколамск – колокола.

Весенний снег – почти зола.

Волоколамск – там волока.

Истлела лодка. Мель. Река.

Быть может, там и нет реки,

Колокола – невелики,

Нет лодок, отмель не бела —

Я там была, как не была.

Стою на серой полосе

Волоколамского шоссе.

Париж отраженьем весенним

Сплошных жёлто-серых камней

В реке цвета старого сена

И сетью деревьев над ней

Позвал, уловил, опрокинул

Под мост между чёрных перил,

Где мы отразились другими

Двоими, кто так же бродил

Всё утро по улочкам узким,

К полудню оставшись без сил.

Лишь ветреный сад Люксембургский

Скитания их прекратил.

И там, на скамье, где фонтана

Зеркально-блестящий овал,

Он так же назвал её Анной

И пальцы холодные сжал.