Читать книгу Я не отдам тебе ребенка, дракон - Анна Сергеевна Платунова - Страница 7

Не прошло и часа, как Олеся появилась на пороге моей квартиры с бутылкой вина и пакетом, где лежали мандарины. Обняла меня в коридоре и дождалась, пока я проревусь. Потом по-хозяйски отправилась на кухню. Зашуршал целлофан, забряцали столовые приборы в ящике.

Я, будто бледное привидение – видел ли кто-нибудь прежде привидения в шерстяных носках и с красным носом? – вползла следом.

– Где у тебя штопор? – осведомилась подруга, выставив два фужера и выложив мандарины в центр стола.

– Да ведь я… – Я растерянно кивнула на бутылку красного полусухого, не решаясь произнести вслух слово «беременна».

Будто от этого что-то изменится!

Олеся озадаченно посмотрела на меня, между бровей появилась складочка, как всегда, когда подруга хмурилась, чего-то не понимая.

– Но ведь ты избавишься от беременности, – сказала она.

Я плюхнулась на табурет, притянула к себе мандарин – лишь бы чем-то занять руки. Я еще не задавала себе вопроса, что буду делать с ребенком. Новость меня настолько оглушила, что я пока не вполне осознала, что, если ничего не предпринять, довольно скоро я из фрилансера, который с трудом сводит концы с концами, превращусь в мать-одиночку.

– Я пока не решила, что делать с беременностью, – выдавила я, стараясь не смотреть Олесе в глаза.

Она бы, столкнувшись с подобной ситуацией, ни на минуту не задумалась, как поступить. Ребенок случайный, нежеланный, папаня больше не объявится и помогать не будет. Чего тут думать?

– Так, ладно, – сказала подруга.

Она оставила бутылку в покое и включила чайник.

– Тогда по чайку.

Олеся поставила передо мной пузатую чашку, на которой был изображен толстый пушистый кот, – ручка чашки представляла собой его изогнутый хвост. Я гладила этот хвостик, словно хвостик настоящего котенка. Да я ведь даже домашнего питомца завести не решалась – такая ответственность! А тут ребенок!..

От горячего напитка поднимался пар. Я сделала глоток, и стало чуточку легче.

Олеська сидела напротив, уперев подбородок в ладонь, и ждала, пока я немного приду в себя.

– Может, этот незадачливый папаша оставил тебе номер телефона? – спросила она. – Ты знаешь, как с ним связаться? В конце концов, это и его ответственность тоже. Пусть хоть денег на аборт даст.

– Олеся!..

– Что? Решение, конечно, принимать тебе, но сама подумай, зачем тебе эта обуза! Я ни в коем случае не давлю…

– Ты именно давишь!

Подруга вздохнула и погладила меня по плечу.

– Извини.

Олеся единственная из моих нынешних подруг знала, что у меня никогда не было отца. В том местечке, откуда мы обе были родом, ничего не скроешь. Все соседи в курсе, что моя мама ездила на практику в другой город и вернулась с пузом. «Принесла в подоле, – шептались за спиной. – Беспутная». Она ходила гордая и смело смотрела всем в глаза. А ведь тоже могла бы решить проблему простым способом – никто бы и не узнал. И меня бы тогда не было на свете.

Я рассказала Олесе все, что выяснила про Армана. Что он сотрудничает с хозяином клуба, но неизвестно, появится ли снова. Телефона он мне не оставил, звонить не обещал.

– Надо связаться с этим… как его. Игорем Авильцевым – хозяином Crystal Carnival. Вытрясти из него координаты этого гада.

– Нет. Ничего мне от него не нужно! Ты правильно сказала: сунул, вынул, а на следующий день уже и имени моего не помнил.

«Элени…» – произнес в подсознании притягательный хриплый шепот, и я тряхнула головой, избавляясь от наваждения.

– Гордая, значит? Независимая? – завелась Олеся. – Ну нельзя так, Лен! Он же тебя поимел во всех смыслах! Обманул насчет бесплодия! Пусть теперь расплачивается!

– Не хочу! – твердо сказала я, глядя в стол. – Я сама справлюсь!

Мы с Олеськой повздорили, как частенько бывало: слишком разные у нас характеры. Я наслушалась, какая я упрямая, глупая, несовременная. Наверное, я действительно глупа и упряма – уж какая есть. Это моя жизнь, и решать мне!

А потом мы, как всегда, помирились. Олеська наделала бутербродов, заставила меня поесть, и, хотя мы продолжали дуться друг на друга, я была рада, что подруга не ушла, хлопнув дверью.

– Ладно, Ленка, – сказала она спустя время. – Если решишь оставить – вырастим твоего обормота. Ты не первая и не последняя мать-одиночка.

На душе сделалось очень тепло после этих слов.

– Я сама справлюсь, – буркнула я, не желая сдавать позиции. – Ты не обязана…

– Вот дурында, – сказала Олеська и обняла меня.

На следующий день, так ничего и не решив, я отправилась к маме. Наверное, расскажи я ей о своем непростом положении, она бы поняла и приняла меня. И снова настойчиво пригласила вернуться. Если я вернусь – назад хода не будет. Поэтому я молчала и только пожимала плечами в ответ на обеспокоенные вопросы: «Ты почему такая бледная? Почему аппетита нет?»

Оставить ребенка или нет? Эта мысль мучила меня с утра до вечера. С голода мы не умрем – продолжу работать из дома, не всем так везет. Однако кому потом будет нужна мать-одиночка с прицепом?

Иногда, лежа без сна на узкой кровати в своей детской комнате, я мысленно разговаривала с Арманом: «Если бы ты узнал, что я жду от тебя ребенка, ты бы вернулся? Ты бы захотел стать отцом и остаться с нами?» Порой я позволяла себе помечтать. Представляла, как возвращаюсь домой, а в подъезде на ступенях лестницы рядом с моей квартирой сидит Арман и держит огромный букет. Вид у него смущенный и виноватый… Я засыпала с этими сладкими мыслями, а просыпалась в реальном мире, где мой будущий ребенок не нужен никому, кроме меня.

А мне-то он нужен?

В ночь перед отъездом мне приснился странный яркий сон. Я стояла в огромной комнате на крыше небоскреба. Сквозь панорамные окна открывался потрясающий вид на мегаполис. Высотные дома, закованные в хром и стекло; между ними вилась лента монорельса. По ней бежал поезд, больше похожий на детскую игрушку, – три аккуратных зеленых вагончика. В небе парили гигантские птицы. Таких больших я, кажется, никогда еще не видела. Птицы ли? Я пригляделась внимательнее, но тут меня отвлек детский голос.

– Мама, – позвал он.

Я резко обернулась и увидела хорошенького мальчишку лет пяти. Темноволосый и темноглазый, он смотрел на меня с такой любовью!

– Мам, это я, – весело сказал он.

Я проснулась и поняла, что ни за что на свете не убью своего ребенка.