Читать книгу Берег Живых. Выбор богов. Книга первая - Анна Сешт - Страница 5

Воды Великой Реки искрились, отражая звёздное покрывало Аусетаар, продолжая небесный поток и сливаясь с ним. Тонкая серебряная лодочка луны уже поднялась над горизонтом, и чем дольше он смотрел на неё, тем больше она казалась. Заросли бумажного тростника колыхались, перешёптываясь, от лёгкого ветерка, и вода чуть слышно плескалась о берег.

По пояс в воде, раскинув руки, стояла женщина. Вода пропитала её белоснежные одежды, уже не скрывавшие красоту и притягательность мягких совершенных линий. Когда она чуть повела головой, качнулась волна её длинных смоляных волос, звякнули друг о друга золотые бусинки, украшавшие концы мелких кос.

Он ощутил, как сладостно заныло тело, стремящееся к ней, как ускорился ритм крови. Сердце его давно уже было в её руках, надёжно сжатое меж тонких пальцев…

Она полуобернулась. Блеснули в фиолетовом с серебром полумраке её золотые глаза. Чуть улыбнувшись, она поманила его к себе, в воду. И он шагнул без тени сомнения, чувствуя, что прохлада речных волн не в силах была унять жар его крови. Обнять, слиться с ней… Тонкий влажный лён хрупкой преградой лёг между ними, разгорячая его ещё больше.

Обняв царевну, он коснулся губами её волос, пахнущих до боли по-родному – эту смесь благовоний, аромат, присущий только ей, он узнал бы везде. Она прильнула к его груди, нежно, едва ощутимо скользя ладонями по плотно сжатому кольцу его рук. Их хвосты переплелись под водой, дразня, играя. Мгновения переливались хрупкой россыпью в томительном предвкушении, и не было сейчас никого счастливее, чем он…

Пока он не осознал вдруг, что руки, обнимавшие самую прекрасную женщину на земле, были не его руками.

Царевна подняла голову, оборачиваясь, ловя его взгляд, и беззвучно что-то прошептала, глядя на него с той же бесконечной нежностью, погладила по щеке.

Догадка обожгла его. Его рука метнулась к лицу, нащупывая вязь застарелых шрамов слева…

С глухим стоном Павах вынырнул из тягучего сна. Сердце клокотало биением где-то у горла, и тело предавало его томительным тяжёлым возбуждением.

– Анирет… – хрипло выдохнул он, сжимаясь и обнимая себя за плечи, чувствуя не себя, а её в своих руках – чувствуя так, как ему не дано было держать её.

Губы беззвучно шептали слова, которые он никогда так и не посмел сказать. Не хотелось отпускать чувство сна, прекрасного и пугающего. Её родной запах, алебастр её кожи, сладость предвкушения её ошеломляющей близости… Давно, очень давно он не позволял себе мечтать. Но другое воспоминание отрезвляло. Почему во сне он был стражем Таэху, покинувшим Обитель вместе с царевной ещё в третьем месяце сезона Всходов?..

«Так давно… Так несоизмеримо давно ты ещё готова была искать моей защиты…»

Глаза под плотно сомкнутыми веками оставались обжигающе сухими. Он желал и вместе с тем боялся, что морок отступит, оставляя после себя гнетущую пустоту, которую нечем было заполнить. Чувство вины пытало его так долго, что он почти привык к нему, но теперь словно наполнилось новыми красками.

Но почему, почему Таэху?.. Или такова воля Богини – пытать его ещё и этим?.. Анирет была так далеко, недосягаемо далеко от него. И страж Таэху был рядом с ней – был так, как сам Павах уже не мог… Сон перевернул его чувства, подменив невозможное стремление жаждой обладать и невыносимой, мучительной ревностью. Павах даже не думал, что может испытывать такое. Чувства к царевне всегда были иными – тёплыми, священными, мягко освещавшими его жизнь. Сейчас же он как будто обезумел, терзая себя образами несбыточного, перемежавшимися неподобающими картинами с участием Анирет и её стража.

Не выдержав, Павах буквально скатился с ложа, метнулся к кувшину с водой для умывания, окатил себя, надеясь вернуть трезвость восприятия. Но ночи в Сезон Жары были душными, и вода успела нагреться, стала противно тёплой и не принесла облегчения. Воспоминания о прикосновениях царевны пытали его сейчас сильнее, чем горящие взгляды песчаных чудовищ из другого сна. Исступлённо шепча её имя, он с горечью смеялся над собой.

Владычица Таинств, Госпожа Очищающей Боли, всё же свела его с ума.

* * *

Воды Великой Реки искрились, отражая звёздное покрывало Аусетаар, продолжая небесный поток и сливаясь с ним. Тонкая серебряная лодочка луны уже поднялась над горизонтом, и чем дольше она смотрела, тем больше казалась ладья. Заросли бумажного тростника колыхались, перешёптываясь, от лёгкого ветерка, и вода чуть слышно плескалась о берег.

Она стояла по пояс в воде, чувствуя мягкое течение, чувствуя саму жизнь, протекающую здесь, – могучую, древнюю, достигающую каждого уголка во всех пределах её возлюбленной земли. Эта жизнь тянулась к ней золотистыми нитями, сходившимися в самом сердце её сущности. По своему желанию она могла бы растворить свою форму в этих водах или ещё ближе слиться с их Силой. Само течение Великой Реки было ей подвластно, но этой властью она бы никогда не злоупотребила, ведь Владыка или Владычица были самим сердцем земли…

Чувствуя родное присутствие рядом, она лукаво улыбнулась, качнула головой; звякнули друг о друга золотые бусинки, украшавшие концы мелких кос. Он хотел быть здесь, с ней – она знала это. Он стремился к своей Владычице всем собой, и чувствовать это было так… упоительно.

Она полуобернулась и поманила его к себе, в воду. Он шагнул без тени сомнения, прильнул к ней, обнимая за плечи, коснулся губами её волос. Тонкий влажный лён хрупкой преградой лёг между ними, разгорячая их обоих ещё больше.

Она откинула голову, расслабляясь в плотно сжатом кольце его рук, скользнула по ним ладонями, чувствуя, как напряглись его мышцы в сладком ожидании. Их хвосты переплелись под водой, дразня, играя. Мгновения переливались хрупкой россыпью в томительном предвкушении. Счастье, прежде невозможное, наполняло её… Она была самой землёй, но она была и женщиной.

Подняв голову, она поймала его взгляд – лазуритовую глубину, способную поспорить с глубинами самой Великой Реки, – с бесконечной нежностью коснулась родного лица, чувствуя под пальцами знакомую вязь застарелых шрамов. В его глазах отражалась лишь она – Владычица Обеих Земель, Императрица Эмхет. Он понимал всё без слов, но пусть знает…

– Люблю тебя, – прошептала она, потянувшись к нему за поцелуем.

Что-то неуловимо изменилось в его взгляде, во всём пространстве, и черты его лица поплыли, сменяясь обликом, который она вроде бы знала, смутно помнила… Догадка обожгла её…

Анирет заметалась по ложу, не в силах проснуться до конца. Воды Великой Реки не отпускали; золотистые нити, тянувшиеся к её сердцу, заныли тугими звенящими струнами. Вынырнув наконец из тягучего сна, она не сразу осознала, где находится, – ощущения были такими реальными, что она до сих пор чувствовала под пальцами прохладу воды и горячую кожу, а не циновку, на которой спала. Отголоски той, кем она была в этом сне, оставались с ней – не царевны, раз за разом пытавшейся оправдать возложенное на неё доверие и само право на существование, но Владычицы, хранившей Обе Земли, уверенной и прекрасной… любимой и любящей… Был ли сон пророческим, она не знала. Сны редко когда были просто пустыми видениями, ну а те из них, что были настолько реальны – и подавно. Вот только жизнь её была весьма далека от такого будущего. И всей той силы чувств, которые Императрица Анирет питала к царю Нэбмераи, царевна Анирет к стражу Таэху не испытывала даже близко.

Или всё же?..

Она приглушённо рыкнула с досады – ну прямо как братец! – и резко села. Была ведь ещё одна деталь сна, которая, собственно, и вырвала её из счастливого видения. И эта деталь пугала её даже больше, чем внезапно нахлынувшая, точно неведомый недуг, влюблённость. Она ведь знала, чей облик подбросило ей подсознание!

Павах из рода Мерха. Предатель, погубивший любимого старшего брата. Пленник Обители Таэху.

– Что всё это значит?.. – выдохнула она, силясь собраться с мыслями.

Так невероятно сложно было отставить прочь иную себя – саму себя из сна, ту, которой она, пожалуй, всегда хотела быть…

За окном царил глубокий предрассветный сумрак. Ей предстоял ещё один день в череде дней долгого сложного обучения, но сон не шёл. Анирет поднялась тихо, чтобы не разбудить Мейю, но потом подумала, что Мейя, скорее всего, перебралась в смежную комнату – к Нэбмераи. На волне воспоминаний из сна понимание этого кольнуло особенно больно, но царевна напомнила себе, что её реальность была совсем иной.

Облачившись в короткую тунику и подхватив сандалии, Анирет босиком пересекла свою комнату и так же тихо, чтобы не разбудить свою маленькую свиту, миновала смежную комнату, выскользнула из дома. Разгорячённые разум и тело приветствовали скудную предутреннюю прохладу. Чистый просеянный песок дорожки приятно холодил ступни – обуваться не хотелось. Золотистые огни светильников, мистически подсвечивавшие тёмно-изумрудные кроны деревьев в садах, сейчас были потушены. Короткая южная ночь властвовала над островом Хенму безраздельно. Вокруг, казалось, не было ни души, хотя эти места на самом деле не были столь безлюдны, как могло показаться на первый взгляд.

Бредя по дорожке через сады к заводи, царевна искренне наслаждалась уединением, хоть оно и не приносило покой её мыслям. Реальности точно наслаивались одна на другую, и отделить их друг от друга в ночной мгле было особенно сложно.

Идти от дома до реки было совсем недалеко. Выйдя к зарослям у берега, Анирет привычно прошептала знакомый с детства короткий заговор против речных хищников и спустилась к кромке воды, радуясь, что не встретила по пути храмовых стражей. Умывшись, царевна села у воды и с наслаждением погрузила в речные волны ступни. Лёгкий ветерок набрасывал покрывало ряби на тёмную гладь, волновался в зарослях тамарисков и тяжёлых листьях пальм-дум, чьи тёмные силуэты прореза́ли саму ночь. Звёздная россыпь покрывала Аусетаар отражалась в водах, совсем как во сне…

«Я научу тебя, что значит чувствовать жизнь этой земли и всех в её пределах. Ты сумеешь принять это, я знаю», – сказал ей отец когда-то. В ходе обучения она начала понимать, что стояло за этими словами, более полно. Но сейчас, баюкая в сердце чувства из сна, она понимала даже ярче, отчётливее, потому что Императрица Анирет уже знала это.

«Ты не учишься наносить знаки на чистую гладко отшлифованную плиту. Священные символы должны проступить на поверхности, но они уже начертаны там», – говорил дядюшка Хатепер.

Она знала. Её кровь, её суть, её душа – знали. В какой-то миг Анирет подумала, что, возможно, каким-то образом соприкоснулась со своей предшественницей, Хатши Справедливой, и приснилась себе ею. Но нет, мужчина во сне совершенно точно не был Сенастаром. Да и она чувствовала себя собой… собой и не собой одновременно… чем-то бо́льшим, чем она нынешняя.

Реальности снова наложились друг на друга, потому что она вдруг отчётливо почувствовала присутствие – почувствовала прежде, чем услышала приближение. Недоверчиво Анирет обернулась, натолкнулась на знакомый взгляд. Несоответствие сна и яви снова больно резанули по сердцу – она была не той, и не той же отражалась в этих глазах. И почему вообще она решила, что должно быть как-то иначе?.. Разозлившись сама на себя, Анирет нахмурилась и отвернулась, глядя на тёмную искрящуюся отражёнными звёздами реку. Так было легче.

Нэбмераи неслышно подошёл и сел рядом. Некоторое время они молчали. Очарование уединения было безвозвратно нарушено… и вместе с тем его близость словно бы дополняла ощущения, с которыми Анирет пока медлила расставаться…

– Мейа тоже проснулась? – спросила девушка.

– Нет. Но я почуял твой уход, – помолчав, он коротко взглянул на неё и добавил: – Я всегда чую тебя.

«И что мне теперь с этим делать?» – с тёмной иронией подумала царевна, а вслух вкрадчиво спросила, прямо встречая его взгляд:

– И что же ты учуял теперь?

Он накрыл её ладонь своей. Прикосновение обожгло, но отнимать руку не хотелось. Она смутно вспомнила свою обиду ещё тогда, из храма Золотой, где так неверно трактовала его знак… но сейчас этого помнить не хотелось. Хотелось помнить надёжность его присутствия из сна, тепло, нежность… которых никогда не было.

– И теперь. И тогда, в храме Справедливой…

– Тебе странно находиться здесь? – прямо спросила Анирет. – Я должна повторить путь Владычицы Хатши. Но ты – не Сенастар, и соединяют нас совсем иные… условия.

– Я помню, – мягко ответил Нэбмераи и чуть подался вперёд, оказавшись вдруг очень близко. – Но именно я буду подниматься с тобой на императорскую ладью во время Ритуала Разлива. Я буду проводником Богов для тебя, когда придёт время призвать душу в новое тело – тело наследника. И я буду напоминать тебе о том, какой ты хочешь быть…

Анирет почувствовала, как кровь прилила к лицу. Она видела каждую его чёрточку и даже своё отражение в глубине его глаз, тёмно-синих, как воды Великой Реки. Его резко очерченные губы тронула улыбка. Она ощутила его ладонь на своей, поверх соединённых рук Хатши и Сенастара на рельефе.

– Чтобы стать всем этим для Владычицы, я должен любить её, – шёпот Нэбмераи был не громче его дыхания, обжигавшего её кожу, и вместе с тем отдавался рокотом крови в её висках. – Да, мне странно находиться здесь… но не более странно, чем тебе самой.

Его голос завораживал, вплетаясь в её воспоминания.

– И на празднике в Тамере…

Время замерло, и ничьих взглядов она не чувствовала больше – только его взгляд, восхищённый, зовущий, многообещающий. Анирет позволила себе едва заметно, мимолётно обнять его хвостом за пояс. В тот момент, ставя её обратно на землю, он чуть сбился с ритма, задержался немного, словно близость царевны вывела его из привычного равновесия. Его губы разомкнулись, будто он собирался что-то сказать. Но Нэбмераи так и не произнёс ни слова, только переплёл свой хвост с её и тотчас же отпустил. Девушка сжала его руку, а потом выскользнула из его объятий, позволяя волне танца развести их.

– Каждый раз, когда ты позволяла себе быть Собой, а не кем-то, кого желали бы видеть другие.

Невольно Анирет вспомнила и иные его слова – те, что он сказал в ночь после ритуала.

«Я вижу перед собой девушку, в которой некоторым сложно разглядеть что-то особенное, потому что это особенное долго скрывали от неё самой. И я вижу Императрицу, которой эта девушка может стать, когда раскроется. Сила, что до поры не осознаёт себя сама, подчас сияет ярче той, что гордится собой…»

Задумчиво он перебирал её пальцы – с необыкновенной нежностью, не предпринимая ничего больше. И как тогда, в Обители Таэху, Анирет показалось, что воин словно пытается напомнить себе о том, что за чудо соединило их жизни. И, в свой черёд, она тоже отчётливо вспомнила ту ночь в середине Сезона Всходов, когда выбирала согласно совету Верховного Жреца Джети и воле самой Богини – выбирала не глазами.

В тот миг, когда их ладони соприкоснулись, девушка вдруг почувствовала, словно удар прошёлся по всему её телу. Он выбил воздух из лёгких, но один за другим активировал все её энергетические центры. Невольно Анирет пошатнулась, но мужчина надёжно удерживал её на ногах.

В её разуме наступила кристальная ясность и тишина. Сердце и центр женской Силы робко отозвались сладким теплом, но даже это ощущение меркло в сравнении с пришедшей вдруг свыше ясностью. Возможно, таков был знак от Божеств… но Анирет казалось, что некая высшая часть её существа, более мудрая, хранящая память обо всех воплощениях, просто всегда знала.

Неотрывно глядя на него, царевна мягко заметила:

– В Тамере ты мог выбрать иначе, но я приняла твой выбор. Ни к чему теперь успокаивать или извиняться – это не часть твоего долга…

Она попыталась отнять руку, но Таэху не позволил – нежно сжал её пальцы.

– Я выбрал ещё тогда – в ту ночь, когда Владычица Таинств свела нас. И каждый свой шаг я делаю сообразно этому выбору, ни разу не пожалев. Если хоть о чём-то я жалею теперь, так лишь о том, что не могу объяснить тебе всего пока… но однажды сумею, – он поднёс её руку к губам и поцеловал едва ощутимо. – Увы, служение цели не всегда выглядит тем, чем является… но я помню, что значит держать за руки саму Госпожу.

Анирет почувствовала, как вопреки доводам разума что-то в ней дрогнуло, заставляя сердце сладостно приоткрыться. Она не подала виду, но внутри искренне наслаждалась моментом, так странно и так чудесно наложившимся на её сон. В этот миг, впервые с ночи праздника в храме Золотой в Тамере, она действительно пожелала скрепить их союз. Смутно шевельнулось внутри чувство вины перед подругой – так смутно, что она едва ощутила его. Всякая влюблённость Мейи была легка и преходяща – пройдёт и эта… И она ведь сама толкнула их в объятия друг друга, разве нет?.. Почему же она должна была мучиться теперь?..

Высвободив руку, она провела ладонью по его щеке, повторяя свой жест из сна. Его взгляду, полному сдерживаемого стремления, было сложно противостоять. Почему прежде его лицо казалось ей неприятным? И в какой миг это изменилось? Как и тогда, в Тамере, краски ночи изменили, дополнили облик воина, делая его невозможно красивым. Тьма мягко скрадывала все изъяны, и оставалась только его притягательная Сила.

Не задумываясь о том, что делает, Анирет чуть подалась вперёд, забыв, что тянется к мужчине из своего видения, а не к тому, кто был перед ней сейчас…

Нэбмераи бережно взял её за плечи, удерживая, и покачал головой. Его взгляд изменился, когда он набросил узду на свои чувства, словно те были ничего не значащим сиюминутным порывом. Закрывшись, став собой привычным, он точно сорвал пелену наваждения с них обоих. Анирет стало так больно, как если бы он оттолкнул её.

– Мы пожалеем оба, если позволим себе теперь, – сухо сказал он, и добавил чуть слышно, обращаясь то ли к царевне, то ли к своей Богине: – Прости меня, Владычица.

Анирет распрямилась, сейчас как никогда надеясь быть похожей на мать.

– Убирайся с глаз моих, Таэху, – холодно сказала она, копируя интонации царицы, от которых всем становилось не по себе. – Не желаю ни речей твоих, ни взглядов.

Помедлив, Нэбмераи выпустил её плечи.

– Да, так даже лучше, – проговорил он и почтительно склонил голову. – Но убраться не могу: договор.

– Так делай не больше, чем должен, – отчеканила она. – И впредь говори со мной лишь тогда, когда я обращаюсь к тебе. Это приказ царевны Эмхет.

«Вот так. Матушка может мной гордиться…» – подумала она с некоторой печалью, которая, впрочем, не усмирила её гнев.

– Как тебе угодно, госпожа моя царевна, – Таэху снова склонил голову, и на миг ей почудилась усмешка.

Анирет резко поднялась и пошла вдоль берега. Воин быстро нагнал её и держался теперь за её плечом.

– Роль телохранителя тебе удаётся прекрасно. Ни к чему пытаться выходить за её пределы.

– Ты права, госпожа моя, и даже больше, чем предполагаешь.

– Потрудись объяснить!

– Ты мудра, удерживая меня на расстоянии. А когда ты… мы оба забываемся, мой долг – напомнить.

– Мы далеко от столицы, – невидимо ему она усмехнулась с горечью, начиная понимать, что он имел в виду. Тайна, необходимость сохранить тайну. Разумеется, он думал об этом, учитывал это, даже когда она почти теряла голову! «Вот ведь глупая девица, царевна Эмхет!» – укорила она себя.

– Но столица и императорский двор близки к нам и здесь, – веско заметил Таэху. – Я уже говорил тебе. Я никому не доверяю, в особенности в том, что касается твоей безопасности, вверенной мне.

Обернувшись, Анирет смерила его взглядом. Странно было видеть его взволнованным и даже немного раздражённым, хотя границу учтивости он не переступал.

– Будет мне позволено просить тебя кое о чём, госпожа моя царевна?

– Проси, – она величественно кивнула и нахмурилась, когда он снова чуть улыбнулся.

– Я прошу тебя помнить мои слова: каждый свой шаг я делаю сообразно своему выбору, уже сделанному тогда. Я не враг тебе. Я защищаю тебя… как только могу.

– Если ты считаешь необходимым поделиться какими-то своими подозрениями, сейчас хороший момент, – уже мягче заметила царевна.

– Пока нет, – коротко ответил он и чуть поклонился ей.

Анирет вздохнула.

– Что ж. Таэху всегда преследуют свои цели. Об этом мне никогда не стоит забывать.

– А Дом Владык преследует свои. Так ты исполнишь мою просьбу?

– Ты просишь меня о безусловном доверии, но сам не готов сделать ответный шаг, – царевна с печалью покачала головой. – Я не знаю, как быть. Остаётся лишь играть отведённые нам роли.

– Но так будет не всегда, – он протянул было руку, чтобы коснуться её пальцев, но удержал себя. – Не всегда, моя будущая Владычица.

Она предпочла сделать вид, что не заметила его жест, и кивнула.

Сумерки вокруг них понемногу таяли, и вместе с ними таяла яркость ночного виде́ния. Анирет так и не успела обсудить со своим стражем то, что собиралась.

– Ты умеешь трактовать сны, Нэбмераи?

– Немного.

– Сегодня мне снился предатель. Кажется, пора бы узнать, что с ним. Я давно не позволяла себе думать о последней нашей с ним встрече, однако же увидела его этой ночью. Не скрою, это… взволновало меня.

– Поведаешь мне детали своего видения, госпожа моя царевна? – с безупречной учтивостью уточнил воин.

Анирет задумалась, поделиться ли с ним. Но как было разделить весь спектр испытанных чувств, сильных и сокровенных, когда пропасть между ними едва сократилась?..

– Я была собой и не собой одновременно… Владычицей Обеих Земель, в своём праве, – девушка заставила свой голос звучать ровно, бесстрастно; воспоминание о взгляде другого Нэбмераи из сна – том взгляде, в котором отражалась только она, где они разделяли единый мир, – теперь отдавало горечью. – Он был рядом со мной. Так, как ему быть не до́лжно.

– Не смею уточнять, но…

– Ты понимаешь и так, – отмахнулась Анирет. – И, как понимаешь, это не является моей мечтой. В моём видении… – она чуть помедлила, чтобы облечь мысль в слова и притом не выдать самого сокровенного, что решила оставить только для себя, – он занимал твоё место.

Нэбмераи смотрел на неё неотрывно, и в его взгляде бушевала буря, совсем не сочетавшаяся со спокойствием в его голосе.

– Я не позволю этому сбыться.

– Не думаю, что такое вообще возможно… Но что, по-твоему, это могло бы значить?

– Что бы оно ни значило, сбыться этому я не позволю, – повторил Таэху. – И ты права… Пора узнать, что с ним.

– Ты свяжешься с дядей? Отсюда, с дальних южных пределов Империи? – спросила Анирет чуть удивлённо.

– У нас есть свои пути.

– Стало быть, Таэху всё же способны общаться между собой на расстоянии, – усмехнулась царевна.

– Не больше, чем Эмхет способны подчинить своей воле любого, кто находится на их земле, – парировал воин с усмешкой.

Анирет закатила глаза и повторила его фразу:

– А крокодилы в дельте Великой Реки умеют летать…

– …правда, совсем невысоко… – закончили они в один голос и рассмеялись.

Над рекой занимался золотистый рассвет. Лучи солнечной ладьи заставляли отступать и страхи, и сомнения… и мечты о несбыточном. Чарующие краски ночи таяли, и возвращалась привычная реальность. Начинался новый день.

– Скоро мой учитель открывает мастерскую, – спохватилась царевна.

– Я провожу мою госпожу Эмхет, а после разбужу Мейю, чтобы она принесла что-то для утренней трапезы, – учтиво проговорил Нэбмераи.

Проходя рядом с ней, чтобы занять место за её плечом, он будто невзначай коснулся её пальцев.

«Я защищаю тебя… как только могу».

* * *

Весь последующий день Павах был сам не свой. Он не мог сосредоточиться на выискивании полезных крупиц в кипах текстов. Свитки сыпались бы из его рук, если бы писец время от времени не покрикивал на него, возвращая к действительности. Перед глазами по-прежнему отчётливо представала Анирет из сна – царственная, величественная, бесконечно желанная. Когда Павах читал о золотой крови божественного Ваэссира и долге рэмейского народа перед Эмхет, он думал о ней. И впервые сегодня он задумался о вещи, которая при всей очевидности отчего-то не приходила ему в голову раньше.

Он предал кровь Ваэссира, предав Хэфера, и должен был искупить это. Он тайно служил Ренэфу, другому потомку Ваэссира, и когда-то убеждал себя, надеялся, что это оправдывает его. Но ведь живым воплощением Силы божественного Эмхет была и Анирет… его обожаемая едва ли не с самого детства царевна. Что если…

– Об этом здесь ничего нет, – пробормотал бывший телохранитель, запоздало поняв, что сказал это вслух.

– Громче давай, не мямли, – ворчливо произнёс писец, поковырявшись мизинцем в ухе. – Сам знаешь, слух у меня уже не тот, что сотню лет назад.

Павах потёр лицо ладонью, пряча улыбку, чтобы не обижать старика. Он подумал, что если уж кто и знал, так это хранитель библиотеки Обители, древний, как некоторые из этих свитков.

– Я говорю, что здесь ничего нет об этом. Проклятие Ваэссира настигает того, кто совершил преступление в отношении кого-то из Его детей. Но какова воля божественного Ваэссира, если служишь другому его потомку?..

– Эк ты завернул, – прокряхтел писец, присаживаясь рядом и почёсывая лысую голову за потрескавшимися от возраста рогами. – Я одного тебя такого знаю.

– Я помню, что мне предстоит пополнить твою библиотеку, – улыбнулся Павах. – Я лишь хочу войти в неё в наиболее… достойном, так сказать, виде.

– Деяния достойные и низкие… мои друзья хранят их все, – прошелестел хранитель, любовно поглаживая свиток, и надолго задумался.

Павах знал, что в такие моменты лучше писца не беспокоить, и вернулся к чтению. Хранитель библиотеки Обители частенько вот так выпадал из реальности, иногда после изрекая какую-то мудрость, а иногда просто позволяя себе отдохнуть от окружающей действительности. Чаще случалось второе. Поэтому, когда спустя довольно долгое время писец нарушил тишину, Павах вздрогнул от неожиданности.

– Не все из тех, кто шёл против потомков Ваэссира, были поражены Его проклятием… Об этом не принято говорить, но ведь наша возлюбленная земля знала и времена междоусобиц… Песок ушедших веков и плиты времён, испещрённые письменами памяти, иногда скрывают от нас суть… И кому же ты служишь, Павах из рода Мерха? – потускневшие синие глаза смотрели пытливо; взгляд проникал в самую суть, почти как взгляд самого Верховного Жреца.

Вместо ответа Павах предпочёл сосредоточиться на текстах. Похоже, что волю Ваэссира Эмхет, касавшуюся лично его, ему предстояло понять самому.