Читать книгу Белые маги. Роман - Анна Синельникова, Анна Лосева - Страница 14

Следующую неделю Фёдор целиком посвятил работе. Он работал вдохновенно и азартно. Полотна выходили из-под его кисти одно за другим, и он был крайне доволен собой.

– Это просто чудеса какие-то! – шептал тихо себе Фёдор и радовался необыкновенно, – непременно устрою собственную выставку, потом Питер, потом Москва, ну и Париж! Конечно же, ПАРИЖ!

– Да, и Лару с собой в Париж возьму. Вот, она обрадуется-то! Думает, я нищий никчёмный художник, а я раз и, – «А не изволите со мной в Париж?»

Она:

– Как? В какой-такой Париж? – и удивлённо вскинет брови.

А я ей важно так:

– Во Франции который.

И улыбка растягивалась на всё лицо Фёдора. В таких мечтах он проводил большую часть времени. И это время ему очень нравилось, его торжество внутри заменяло ему все остальные чувства и эмоции. Оно полностью заполнило его изнутри и, казалось, светилось оттуда вовне. Но никто этого не мог видеть, Фёдор – никуда не ходил. Он был счастлив. Он был самодостаточен. Он и его будущий успех, текущая вдохновенная работа прекрасно гармонировали с ним.

Это и, правда, было чудесное время, время творческого запоя. Весна. Весна на его улице, весна в его доме, весна в его душе, чудо на его полотнах.

В воскресение вечером Фёдор всё же решил сходить к Сане.

На его удивление он застал там Лару и небольшую компанию приятелей Сани.

Он поздоровался за руку со всеми. Но этот сюрприз его не сильно обрадовал. Народ был разношёрстный – и Марат – какой-то IT-гений, как слышал когда-то Фёдор, и Роман, который звал себя «бизнес-вангелом» (только ничего ангельского в нём Фёдор не отмечал), и барабанщик Витя, и смм-щик Митя Чёрный, и Ваня, который, как знал Фёдор, играл в какой-то группе на синтезаторе, и Саша Чу – местный поэт, и Игорь – парень с соседней улицы (чем он занимался Фёдор не знал, а тот как-то и не афишировал род своих занятий). Присутствие Лары в этой компании ему было скорее неприятно, но он спокойно протиснулся в свободный угол и сел в нём на пол, стараясь вслушаться в беседу, которой был увлечён стихийно собравшийся народ:

– А вдруг человек это всего лишь модифицированная обезьяна со встроенной функцией самопознания?.. – воскликнул смм-щик Митя.

– Человек и обезьяна – не могут иметь ничего общего, – возразил поэт Саша Чу.

– Почему это не могут? – как будто взвешивая каждое слово, высказал своё мнение айтишник Марат, – На базе обезьяньего организма провели эксперимент по расширению функций, прописали новые программы, на основе биологических кодов. И всё.

– Это не могли быть обезьяны, – снова возразил Саша Чу, – это могли быть только инопланетяне, а сходство с обезьянами – сущая случайность. Допустим, обезьяны населяли Землю, но для эксперимента инопланетян совсем не подходили, потому они взяли свою сущность, просто сейчас она уже эволюционировала по собственному пути. И мы имеем то, что имеем.

– А почему ты исключаешь вероятность существования другого вида обезьян, который нам сейчас просто неизвестен, потому как мы из него эволюционировали по чьей-то милости, – усмехнувшись в конце тирады, спросил Санчо.

– Нет слишком большое качественное различие, а некоторое внешнее сходство весьма условно. Для эволюции это более существенные различия, чем кажется простому, невооружённому взгляду, – ответил Саша Чу.

– Эх! – попытался разрядить обстановку Санчо, – Ты так категоричен, а обезьянкам может быть приятно с нами породниться. А ты, а ты… Ладно, сейчас принесу ещё зелья для веселья!

И Санчо отправился в соседнюю комнату, из которой вышел, звеня, трёмя бутылками некого питья без этикеток. По комнате разлился гул одобрения. Санчо стал разливать напиток в заранее подготовленные каждым стопки.

Фёдору подумалось, что у него какое-то аффективное стремление к коммуникации, и он вмешался в разговор:

– А зачем инопланетным цивилизациям создание человека в нынешнем его виде? Ну, вот, зачем?

– А мало ли зачем! Мы всего не можем знать, да и не должны знать! – ответил Саша Чу.

– Игрушки что ли? – рассмеялся Санчо.

– Это почему же творениям нельзя знать замысел творца? – тоже возразил Роман.

– Шутка творца, – заулыбался Митя.

– Только марионеткам никогда не узнать, кто они и для чего, потому что каждый их шаг кем-то продуман, – грустно произнёс Витя.

– Вот, теория марионеточества, как раз подтверждает инопланетное искусственное происхождение человека! – с запалом выпалил Марат.

– Ну, извините уж, а быть марионеткой, никакого желания нет, – твёрдо и уверенно произнёс Ваня. – Вы как хотите, а я как-нибудь по-другому поживу.

– Вот для чего бы нас тогда сотворили, как вы утверждаете искусственно? – настаивал Фёдор.

– Предназначение у всего есть. И у природы, а тем более, что всё взаимосвязано, но и все искусственные виды, что выводит сам человек, тоже имеют какую-то цель и назначение. – не унимался Саша Чу, вот в чём принципиальное отличие или особенность человека, там и нужно искать назначение, – думаю так.

– Тупо поржать вывели, что тут раздумывать! – рассмеялся Санчо.

И все остальные стали смеяться.

– Наливай! – сказал Игорь.

Разговоры сменялись кругами, звоном стопок и новыми клубами сигаретного дыма.

А Фёдор, сидя в углу, всё ещё думал: «Зачем?!» и тайком разглядывал Лару, которая почти не принимала в беседе никакого участия, пила мало, как он отметил, но на него совсем не смотрела.

– Ну, вот и зачем она сюда пришла, – подумал Фёдор. Вон ей улыбается красавчик барабанщик Витя, и она улыбается ему в ответ. Неужели, она пришла из-за него?! Понятно, что за ним куча девок вечно таскается. Неужто и она попала на его крючок? – резкая волна ревности поразила Фёдора и он стиснул зубы и зло посмотрел на Витька. Кулаки Фёдора невольно сжались. Но, вот, уже к Ларе наклонился и стал что-то шептать этот тёмный Марат. Девушка слегка рассмеялась, прикрыв рот ладонью. Фёдора разрывало на части. А тут ещё этот Марат взял Лару за руку и вышел с нею на кухню. Никто из присутствующих, казалось, этого не заметил. Фёдор две минуты сражался со своей яростью, фантазия тут же рисовала у него в голове картины того, чем могут заниматься Лара и Марат на кухне. Он не выдержал и тоже поднялся с пола, направившись на кухню. Его одёрнул Санчо:

– Ты куда?

Фёдор не в состоянии был ответить что-то вразумительное и только промычал нечто, кивнув головой в сторону кухни.

– Да, ладно! Они сами там справятся! – пошутил, довольный своей шуткой Санчо.

Но Фёдор уже не обратил на эту злую шутку друга никакого внимания, отдёрнул руку и пошёл на кухню, на ходу бросив, нейтральную фразу:

– Воды попить.

Когда он вошёл на кухню, буквально ворвавшись в неё, резко распахнув дверь, Лара стояла у окна и смотрела куда-то, как будто бы она что-то интересное увидела там – за окном. Марат же стоял у раскрытого холодильника и взглядом что-то там искал.

Фёдор подошёл к крану с водой, открыл его и стал жадно пить. Лара повернулась к нему, их взгляды встретились. Фёдор перестал пить, завернул кран и спросил у Лары:

– Что там интересного?

В это время Марат закрыл холодильник, достав оттуда нарезанный лимон.

– Во, нашёл! – воскликнул Марат.

Лара молчала.

– Зачем тебе лимон? – спросил, чуть ли не брезгливо, Фёдор.

Ответила же Лара:

– Не зачем он ему, просто поспорил, что съест целый лимон. А этот не целый. Не считается.

– А на что спорили то и с кем? – спросил заинтересованный Фёдор.

– А ни о чём и ни с кем, – ответил Марат и вышел в комнату вместе с тарелочкой с лимоном.

Фёдор, молча, уставился на Лару.

– И что ты смотришь? – не выдержала девушка.

– Ничего, – ответил Фёдор и отвёл взгляд.

Между ними воцарилось молчание, но никто из них не хотел уходить, либо выходить из этой неловкой ситуации, как будто бы она их обоих вполне устраивала и они купались в ней как в бассейне с необычайно голубой, небесной водой.

– Пойдём, прогуляемся, – прервал, наконец, молчание Фёдор, – дождь только что прошёл.

– Пойдём, – быстро согласилась Лара, – С детства обожаю этот запах после дождя.

– Последождиный аромат, – попытался пошутить, обрадовавшийся Фёдор.

На улице Фёдор взял Лару за руку. Они говорили о погоде, зонтиках, пирожных и прочих малозначимых вещах.

В какой-то момент Фёдор увидел маленькое серое мохнатое тельце, шмыгнувшее вдоль забора.

– Смотри, это крыса! – воскликнул Фёдор.

– Ой! – вскрикнула Лара.

– Ты боишься? – спросил Фёдор. – Не бойся, я смогу тебя спасти.

– Не очень, но неприятно как-то с ними встречаться вот так.

– Ничего страшного, дождь её выманил из её укрытия, наверное. Хотя крысы в центре города – навряд ли хорошая примета.

– Совсем наоборот, – рассмеялась Лара, – если крысы тут живут, значит ещё место пригодно к жизни.

– Да, ладно, как раз таки крысы выживут в любых обстоятельствах. Слышала же шутку о том, что в случае апокалипсиса, крысы точно выживут.

– То есть пора в крыс обращаться? – рассмеялась Лара.

– Ну, может чуть позже, – поддержал игривый тон подруги Фёдор.

– Рано так рано, – подытожила Лара, – с удовольствием пока так поживу.

– Наслаждайся, – заключил Фёдор, остановился и обнял Лару.

– Ты чего? – тут же отстранилась от него девушка.

– Объятия полезны для здоровья, – улыбнулся Фёдор и попытался поцеловать Лару.

Но она ему не ответила. Он отпустил её и спросил:

– Я провожу тебя домой?

– Мы можем ещё погулять.

– По пути и погуляем.

– Хорошо.

– Что-то не так?

– Почему ты так решил?

– Ну почему ты так реагируешь? У тебя кто-то есть?

– Нет.

– Тогда почему?

– Давай потом об этом поговорим?

– А что у вас с Маратом?

Лара промолчала.

– Как хочешь, – смирился Фёдор.

– Ничего, – ответила Лара после паузы. – Как ты вообще можешь думать, что у меня с ним что-то может быть?!

Фёдор ничего не ответил.

На обратном пути домой Фёдор думал:

– И почему люди вечно что-то не договаривают, таят, как бы просто было сразу всё сказать. Ведь всем же было бы проще тогда. К чему эти все недосказывания, непонятки?! Зачем вся эта шелуха, прикрывающая неизвестно что. Ведь проще тогда отказаться ворошить в шелухе, чем рисковать нарваться на притаившуюся там змею. Или занозу, или гвоздь схватить. Или крысу… Вариантов много. А вскрыть сразу всё известное. Что может быть легче и проще. Нет в людях чего-то. Не то чтобы доверия, это что-то другое, например, уважения к другим. А молчать – это эгоизм, чистый эгоизм, защищать себя, но потешаться, когда другой нарвётся на гвоздь или что ещё почище. Эх, ничего в людях не меняется с библейских времён, как были гадами, так ими и остались. Нельзя, конечно, всех под одну гребёнку… Нельзя, – пожурил себя Фёдор, – Но всё же… Выздоравливают, наверное, по чуть-чуть, совсем понемногу, просто в общей массе этот прогресс плохо, мало заметен, – успокоил себя Фёдор, подходя к своей калитке.