Читать книгу Целитель душ - Анна Сойтту - Страница 7

Что может быть хуже выбора хранителя стихии? Только слияние с ним. Любой из саан с содроганием вспоминает это время. Мне вспоминать было нечего.

– Хаан аасши?

Там, за Гранью, есть лишь один язык – мысль, поэтому разные виды понимают друг друга. Души говорят одинаково. Здесь, в мире живых, нам с хранителем потребуется время для слияния – и каждый пройдёт через него сам. Только так мы обретём друг друга.

– Прости, я не понимаю тебя, – отвечаю той, что станет моей тенью.

Здесь в моём подсознании выжженная пустыня. Губы обветрились и высохли, неимоверно болит горло, нет сил двигаться. Сидящая напротив девушка с белоснежной кожей и чёрными, как крыло вайриса, волосами слегка наклоняет голову набок. Изучает меня, так же как и я её.

Стоящее высоко в зените солнце ослепляет раскалённым белым светом, воздух обжигает лёгкие. Отсюда у нас только два выхода: жизнь или смерть. Усталость накатывает на измученное сознание. Сколько мы здесь? Час? День? Год? Сколько я ещё смогу вынести? И жизнь в Хайренхельме среди рода Торану уже не кажется такой уж плохой.

Очередное сражение. Очередной риск. Её чувства должны стать моими чувствами, мои будут принадлежать ей. Каждая из нас должна стать сильнее самой себя. Слияние чувств, слияние жизней, слияние душ. Почему-то она меня выбрала, но если я слишком слаба, то всё, что мне уготовано, – жизнь на задворках сознания. Без права голоса, без права мысли. Лишь безвольное наблюдение за тем, как моё тело и моя жизнь подчиняются кому-то другому. Если и она слаба – пустыня рано или поздно нас уничтожит.

Злость на тех, кто лишил меня прошлого, жжёт не хуже пустынного зноя. Все мысли лишь о том, где добыть хоть каплю воды. Мы с Тенью прошли сотни миль в поисках оазиса. Мы орали друг на друга каждая на своём наречии, мы расходились в стороны, чтобы снова встретиться, мы обнимались после отчаяния вынужденного одиночества. Усталость взяла своё и привела нас сюда.

Песок набился в волосы. Кожа зудит, и ногти оставляют на ней красные расчёсы с обрывками верхних слоёв. Первое время нас смущала наша нагота, но сейчас нам обеим всё равно.

Чёрные глаза незнакомки словно большие плошки на остром вытянутом лице. Шея длинная, плечи узкие, и сама она хрупкая, тонкая. Девушка вскидывает четырёхпалую руку и проводит ею по своему лицу, прикасается к шее.

– Наатэли ма?

Мы обе измождены. Странно, но я не чувствую потребности в еде. Все мысли занимает лишь животворящая влага.

– Я не знаю, где вода, – отзываюсь на её голос.

– Во-да? – она смешно, по-птичьи, склоняет голову набок.

– Да, вода, – опускаю ресницы, чтобы прикрыть воспалённые глаза.

– В те-бе, – шелестит голос рядом.

– Что? – изумлённо вскидываюсь и тут же оседаю обратно на песок. – Ты поняла меня?

Тень смотрит на меня не менее ошарашенно.

– По-ня-ла, – вытягивает слова черноволосая. – Во-да в те-бе. По-зо-ви её.

– Позвать?! – вскричала я, обрадовавшись, что понимаю её. – Но как?

Девушка протягивает ко мне руку и указательным пальцем дотрагивается до переносицы.

– Позови её здесь, у себя в голове.

Я снова смыкаю опухшие веки и пытаюсь думать. Позвать воду? Как это возможно? Я вспоминаю, как сотни дней (или уже лет?) назад лежала в бадье в своей комнате в Магистериуме. Вода ласкала моё тело, обнимала и кутала в своих плавных течениях. Кажется, это было так давно, что даже воспоминания об этом лишь призрак былого.

– Не так! – толкает меня в плечо Тень. – Вспомни имя!

– Имя воды? – открывать глаза всё тяжелее.

– Нет! – она почти кричит. – Моё имя, вспомни его. Позови воду через меня!

Имя Тени. Что из её бормотания на странном тягучем наречии было именем?

Из темноты Грани я вынырнула в этой пустыне. Девушка лежала рядом, свернувшись клубком, обнимая себя за худенькие плечи, и не сводила с меня настороженного взгляда.

– Ваэте инаан? – её шёпот едва слышится через завывающий рядом пустынный ветер.

Я разглядываю её, такую беззащитную и хрупкую. Как она выжила там – среди подобных Айреку? Как попала туда?

– Ина Айвери, – прикасаюсь к своему лбу и слегка наклоняю голову.

– Инавеэри? – вопросительно смотрит на меня незнакомка.

– Ина, – улыбаюсь и снова прикасаюсь ко лбу.

Она морщит свой лоб и сосредоточенно кусает губу.

– Таэши. – Девушка указывает на себя и повторяет мой жест.

– Таэши, – шепчу я, не сводя глаз с сидящей напротив меня Тени. – Твоё имя Таэши.

Черноволосая улыбается и кивает, а я снова закрываю глаза и повторяю про себя её имя. Первая упавшая на нос капля заставляет вздрогнуть и распахнуть глаза. Над пустыней нависла иссиня-чёрная туча. То здесь, то там о песок с шипением ударяются крупные капли и тут же испаряются. Их становится всё больше, и вот уже ливень изо всех сил колотит наши тела, смывая пыль и жар, остужая горящую кожу. Счастливый смех рвётся наружу, я ловлю ртом прозрачную жидкость и улыбаюсь. Таэши вскакивает на ноги и танцует под дождём, радостно размахивая руками. Она заразительно звонко кричит, и я, не выдержав, присоединяюсь к ней. Наши голоса разносятся по округе, вспарывая застывший тяжёлый воздух. Справилась!

Я открываю глаза и встречаюсь с обеспокоенным взглядом Фары Фарот. Она пытливо рассматривает меня и с облегчением улыбается:

– Добро пожаловать домой, Ина!

Тело будто наполнено лёгкостью. Рубиновый подвес в моей руке сияет в глубине, и от этого тепло разрастается в душе.

– Что у тебя с куратором? – заговорщицки шепчет напарница.

Мысли сбиваются в кучу, я судорожно пытаюсь понять, что и когда произошло.

– С куратором?.. Сколько я была без сознания?

– Три дня. Фарейн ни на шаг от тебя не отходил и не пускал никого, даже магистра! – зачастила блондинка. – Только когда у тебя лихорадка спала, ушёл к себе и попросил меня побыть с тобой. Он какие-то травы заваривал, чтобы ты выздоровела. Ещё там, на Перекрёстке, твоё тело начало разрушаться, у тебя кожа шелушилась. В Айлисе ты бы уже умерла, но куратор тебя спас. Только не знаю, как ему это удалось.

Девушка снова пытливо уставилась на меня, но мне нечего было ей ответить. Фара разочарованно вздохнула и, взяв со стола тетрадь, углубилась в чтение своего конспекта по магической привязке, как гласила надпись на титульном листе. Интересно, что это за предмет?

Я лежала, разглядывая Оплот хранителя. Искра в его глубине билась и сияла ровным тёплым светом, гипнотизируя и заманивая в свои глубины.

Стук в дверь прервал мою медитацию, а Фара бросилась открывать.

– Как она? – раздался обеспокоенный шёпот Минара из-за двери.

– Проснулась. – Девушка отступила вглубь комнаты, открывая проход.

Я села на кровати, поправляя длинную ночную рубашку, и улыбнулась. Минар и Сайн с радостными воплями ворвались в комнату, устроив в маленьком помещении настоящий хаос, а следом за ними настороженно вошёл Сарастэль. Парни уселись на полу рядом с кроватью, в то время как Фара устроилась подле меня, обняв за плечи. Сарастэль замер у входа.

– Прости, – буркнул шэдоу от двери.

– Сарастэль, ты обещал! – заныл Минар и умоляюще уставился на шэдоу, который в ответ закатил глаза и устроился на полу возле воплощённого и молодого дракона.

– Ина, прости меня, – в тёмном взгляде совсем не было сожаления. – Я не подумал, что у берсерков поначалу сохраняются чувства и… Ты же Целитель душ! У тебя нет эмоций! Откуда у тебя чувства? Ты бы всех здесь порезала и даже не ужаснулась!

Слова разъярившегося Сарастэля впивались в душу раскалённым железом, а слёзы незаслуженной обиды брызнули из глаз.

– Какой же ты… Ты же обещал! – не выдержала Фара.

Девушка неожиданно расплакалась и выбежала из комнаты. Шэдоу бросился за ней, а Минар и Сайн, пожав плечами, остались на прежнем месте.

– Ина, – протянул воплощённый. – Ему тоже сложно: берсерк убил его семью, выжил только он.

– Её семью тоже убил берсерк, – раздался от двери полный ярости голос магистра. – Но она не обвиняет всех подряд из-за этого. И кому, как не вам, понять, через что она прошла за эти три дня. Каждый из вас ощутил лишь отголоски, и то вы скулили как щенки! Ваша связь должна крепнуть, а вы пытаетесь её порвать. Да ни в один дозор не возьмут Стерегущих Грань, которые грызутся друг с другом по любому разногласию! А теперь пошли прочь и приведите в чувство своего контролёра!

Сайн и Минар, извинившись и склонив головы перед разъярённым магистром, скрылись за дверью. Кайрис Тейлин подошёл ко мне и сел на стул, на котором ещё недавно сидела саана.

– Ина, как ты себя чувствуешь? – устало спросил бывший телохранитель.

– Всё хорошо, лорд Тейлин, – ответила я, улыбаясь через силу и пряча внутрь слёзы и боль: нельзя показывать чувства, если знают, что у тебя на душе, знают, куда бить.

– Ина! Забери тебя Великий Тёмный! – магистр подскочил и встряхнул меня так, что даже клацнули зубы. – Ты как была глупой девчонкой, так и осталась! Прячешь всё в себя и думаешь, что делаешь легче другим? Никакой Целитель не сможет исцелять чужие души, пока свою не вылечит!

Кайрис прижал меня к себе и что-то ещё шептал о боли, о Целителях, а я вцепилась в него, как в солнечный луч в холодной воде, и впервые за эти годы разрыдалась, ни от кого не таясь. Постепенно всхлипы стали тише, а объятья разжались, отпуская меня на волю. Затем магистр усадил меня на стул возле кровати, а сам устроился на полу напротив.

– Ина, после сильного личного потрясения Целители выгорают дотла и погибают в течение полугода. В них что-то отключается, наверное, желание жить. Но иногда мы сильнее обстоятельств, сильнее боли. Ты сильная девочка. Запертая память лишь защитная реакция. Исчезновение дара – попытка выжить любой ценой. Не запирай в себе свою боль, позволь твоим друзьям быть рядом, когда тебе тяжело. Твой дар проснётся снова, когда ты победишь свой страх и свою боль. Дай время своему кольцу привыкнуть к тебе, принять тебя, стать тебе друзьями. Только вместе вы сильны, поодиночке каждый слаб. Всё наладится, только не сдавайся, ладно?

Я кивнула бывшему телохранителю. Слова закончились вместе со слезами. Лорд Гейд всё время говорил о том, что наши эмоции и чувства – наша слабость. Тот, кто знает нас, наш враг. Я верила ему. Верила, что он ведает больше меня. То, что говорил Кайрис, было совершенно другим.

Весь мой привычный мир разрушен до основания. Вся моя жизнь умещается в коротком временном промежутке. Вся моя вера – слова других людей. Сейчас я не чувствовала ничего, кроме опустошения и греющего мою руку кроваво-красного рубина.

– Сегодня отдыхай, а завтра утром начнёшь заниматься. – Магистр обернулся на выходе, но, не увидев никакой ответной реакции, прикрыл дверь.

Я встала со стула и подошла к окну. Снаружи догорал закат, и ало-чёрные тени окрашивали Магистериум, придавая ему мрачный, даже жестокий, вид. Розовый кварцелин в зареве последних солнечных лучей казался покрытым спёкшейся кровью. Какой будет моя жизнь здесь?

Там, в доме деда, всё было расписано по часам: ничего нового, ничего лишнего. Распорядок заведён единожды и навсегда. Я привыкла к тому, что всё время нужно бояться Айрека Торану и его притязаний, идеально выполнять свои обязанности леди, привыкать носить маску добродушной хозяйки и терпеть постоянные унижения в будущем. А если я сделала ошибку, поверив, что могу сбежать от судьбы, что так же, как и другие, достойна свободной жизни и счастья? Что могу жить, не ведая больше страха?

– Тёмной ночи, Таэши, – прошептала я, проведя рукой по гладкому камню в форме крупной слезы.

«Тёмной ночи, Ина», – прошелестел в моей голове улыбающийся голос хранителя.