Читать книгу Камень изо льда - Анна Ураскова - Страница 1

Я ужаса угроза,

Чья воля велика.

Я леденящий холод.

Я – вечная загадка.

Я призову на битву

Ветра, и дождь, снега,

Гроза убьёт молитву

Во льдах, что на века.

Ни ты, ни что иное,

Постичь не сможешь суть.

И в жерло роковое

Скажу, когда шагнуть.

Что приходили раньше –

Стояли, как гора,

Но я украл мечтанья –

Мечта не спасена.

Но предо мной предстали

Лишённые тревог.

Возможно? Твёрже стали.

Я подожду итог.

Он потерял счёт времени. Восприятие пространства изменилось, всё существо заполнил холод. Беспощадный и неумолимый ветер впитал в себя куски льда, вонзая их в кожу своей жертвы, уже холодную, но под которой ещё теплилась жизнь. Упрямая, ни с чем не смиряющаяся жизнь. Веяние ледяного ужаса прорывалось в самые недра тепла, преграждая путь, мешая продвижению к цели, мечась по земле позёмкой, которая впитывала в себя всё большие и большие слои рыхлого снега. Где-то поблизости блистал лёд, который ветер очистил от снега, но который мгновенно заново заметало, в то время как где-то тайно, незримо он вгрызался своими острыми клыками в обледеневшую почву. Суровая стихия, убийственная, лишённая милосердия, бушевала во всём пространстве, отдавая все силы на то, чтобы сломить шедшую фигуру.

Очертания человека были расплывчатыми, его едва ли было видно. Но он был жив. И он шёл вперёд. Где он уже находился? Докуда дошёл? Далеко ли ещё? Как обидно будет после всего, что он пережил – упасть здесь, рухнув под напором природы. Возможно, всего в километре от цели. Но чему равнялся километр в таких условиях? Дороге, длиной в жизнь. Любое продвижение, любое движение в принципе нарывалось на жестокое, отчаянное сопротивление со всех сторон. Встречный буран отталкивал человека, завывая, хрипя пластами снега под его ногами, чтобы он убирался отсюда. Что человек никогда не покорит Природу. Что всё, что ОНИ сделали ЗДЕСЬ – против ЕЁ воли. И что всё это будет рано или поздно разрушено и поглощено этим чудовищем, этим животным, которое всего лишь охраняло свою территорию, на которую столь дерзко зашёл Человек. На которую он покусился, не приняв в расчёт её мнение. Её желание. Оно было одно: изгнать. Если не изгнать – сравнять с землёй.

Человек прижимал руки к груди, таким образом максимально запахнув куртку и прижав к горлу увесистый воротник свитера, пронзённый стрелами холода. Одежда покрылась корочкой инея, бледноватая кожа стала белёсой, словно чешуйки глубинных рыб. А яркий цвет волос был поглощён белоснежным бесцветием льда. Человек уходил в сугробы по щиколотку, и едва преодолевал один из них – под его ногами наметало новый, более глубокий, или же скрывавший под собой лёд, на котором невозможно было устоять, который превращал горную породу в отталкивающий механизм. Пальцы человека, поглощённые обморожением, лишь изредка показывались из-под рукавов, чтобы их согрели дыханием. Однако казалось, что пар изо рта уже не шёл, что внутри всё выхолодило, выбило последнее тепло, выбило душу, выдуло саму жизнь.

Сколько осталось? Сколько он уже прошёл?

Человек поднял взгляд. Гора почти выравнивалась, но далее всё терялось из виду. Глаза человека слегка блеснули огоньком жизни, и он увидел мощный ствол огромного дерева, который был занесён снегом. Иней въелся в кору, разрушая её, но вот уже много лет, даже веков это дерево, этот гигант стоял у выхода на территорию, в которой начиналась жизнь, ограждённая от беспощадной стихии. Человек несколько секунд, шатаясь на ураганном ветру, всматривался в дерево, чтобы осознать, что это не иллюзия, после достал что-то из перекинутой через плечо сумки.

«Я могу вызвать лавину…»

Но у него не было иного выхода. Он поднял вверх руку, раздался выстрел, вихри снежной бури пронзила вспышка. Но стальная серость нависших снежных облаков поглотила последнюю искру света. Человек опустил руку, после рухнул на колени, а затем – лёг на снег. Ликование бурана подхватило снежное покрывало и накинуло его на путника, расхохотавшись миллионом снежинок и кусков льда, которые мгновенно впились в его кожу, спутали его волосы и нависли на его веках.

Через несколько минут с трудом можно было понять, что в этот пляшущий ансамбль, в это фееричное шоу льда посмел вмешаться незваный гость. Всё стало статичным. Статично беспорядочным и живым.

* * *

– Рафаэль, ты загонишь коня прежде, чем мы доберёмся!

– Не переживай, Эмма, он просто немного заскучал…

По залитой солнцем дороге на конях ехали двое – девушка и юноша. Оба светленькие, улыбающиеся, уверенно державшие поводья. Девушка выглядела старше, её волосы были заплетены в две недлинных косы, а юбка, в которой, казалось бы, было не слишком удобно ехать – скрывала седло. Юноша, даже мальчишка ещё, был светлее, его мягкие волосы спадали на глаза, цвет которых был похож на цвет глаз девушки, но отличался глубиной оттенка: нельзя было сказать, что они голубые или зелёные, это был лазурный цвет, который приобретает морская волна в часы спокойствия, и когда её, поднося к берегу, пронизывают лучи солнца. Было в чертах их лиц много схожего, но что-то коренным образом отличалось. Однако ошибиться было нельзя – они были брат и сестра, младший и старшая.

Солнце светило, отдавая последние лучи тепла в конце лета. Подкралась осень, но о ней здесь не вспоминали. Рано. Она придёт с первыми дождями, но ещё не скоро – сейчас можно насладиться этими волнами жара, которые отдавал свет, и которые источала сама земля, прогретая щедрой погодой. И этой царившей атмосфере лета, в которую так гармонично вписывались эти молоденькие наездник и наездница, так не соответствовало то, куда они ехали.

– Но ты правда думаешь, что родители верно поступили? – спросила Эмма. – Всё же, тебе не по возрасту…

– Я справлюсь. Судя по твоим описаниям – там здорово. И потом, ты будешь рядом.

– Рафаэль, для мальчиков… для юношей первый год очень тяжёлый. Много боевой практики. Как бы тебя не покалечили.

Мальчишка улыбнулся чистой, искренней улыбкой. Было в ней что-то безумно трогательное. И опасения его сестры вполне можно было понять: он не был крепким, скорее отличаясь худобой, хрупкой шеей, не был высоким, но всё это не выглядело болезненным. Просто он был безумно похож на мать. Даже больше, чем сестра.

– Я уверен, всё будет хорошо. Никто не хочет бить своего одноклассника, даже если это требуют. А учебная практика – это и вовсе не серьёзно.

– Ох, Рафаэль… Ты такой милый оптимист.

– Расскажи про академию.

– Я уже столько раз рассказывала…

– Мне нравится тебя слушать.

Эмма снисходительно улыбнулась. И её улыбка была куда более взрослой.

– Изначально всего академий было три. Наша считается самой большой, для равновесия сил, ведь две остальные воспитывают тех, кого мы называем нечистью. Демоны и вампиры, для контроля всё того же баланса сил, так же обучаются, как и мы, охотники. Эта Ось трёх академий была основана много веков назад, и если за это время наших директоров сменилось уже очень много, во главе двух остальных так и стоят основатели. Верней, академию вампиров разрушили, но об этом ты ещё в современных учебниках истории почитаешь, я уверена. Добраться туда сложно, есть лишь один путь – через временные переходы. Возле наших охотничьих поселений они есть.

– Туда мы и едем?

– Именно, туда мы и едем. Папа уже перенаправил в академию наши вещи, заберём их на месте.

Кони повернули направо у развилки, прямая дорога вела к соседнему поселению, но путь туда был долгим.

– Как я уже говорила, у нас мальчики и девочки в основном учатся отдельно, хотя в последнее время много исключений. Живут в соседних корпусах. Лишь некоторые курсы посещаются совместно. Если из юношей делают охотников и бойцов, из нас скорее докторов и медсестёр. Хотя сейчас многие девушки становятся охотницами. И многие юноши – врачами. Или выбирают религиозное звено учёбы. Вне зависимости от направления первый курс в основном боевой. Занятия на арене почти каждый день. Только у одних это просто физкультура, у вторых – самооборона, у третьих – полноценные бои.

– И как же здорово, что это всё в горах!

– Да, высоко в горах, но на своеобразном плато, хотя части академии разбросаны, образуя городок. Выходить за территорию нельзя. Академия построена там, где выжить сложно. И если бы не особые заговоры, всё бы давно разрушилось и покрылось льдом. Снег там не тает никогда.

– Но там бывает лето?..

– Конечно. Всё те же заговоры, поле тепла. Об этом тебе лучше расскажут уже там… Пока ты внутри – всё отлично. Но выйдешь за пределы… – Эмма улыбнулась, подвела своего коня к коню брата и потискала Рафаэля за щёку. – И станешь маленькой светловолосой льдинкой за пару часов. Но ты у меня хороший, никогда не нарушаешь правила.

Рафаэль виновато улыбнулся, погладив щёку, на которой остался лёгкий след от пальцев Эммы.

– Наверное, здорово жить и учиться на территории…

– На самом деле, это удобно, хотя иногда не успеваешь добежать от учебного корпуса до арены. Все, какие нужны, лавочки и зоны отдыха тоже находятся на территории, окружная стена простирается на несколько километров. Ещё к нам каждый год, осенью как раз, приезжают друзья из мира охотников и даже из соседней академии… да, и такие бывают. Не все чудовища на самом деле чудовища. Хотя многие у нас всё ещё против этого. Но мы делимся опытом. Это неотъемлемая часть договора оси.

Рафаэль вновь улыбнулся. Ему не терпелось оказаться в этом необычном месте, о котором сестра уже столько рассказывала… Она перешла на третий курс. Он – поступил на первый. Да, грустно было покидать дом… но часть семьи всегда была с ним – это была Эмма, которую он обожал. Как и она его.

Они добрались до тупика, и в чаще, которая следовала за ним, что-то неясно светилось. Портал, переход в академию. Брат с сестрой спешились, подведя коней к порталу, держась за поводья. Эмма заметила, что мальчишка немного нервничал, и взяла его за руку.

– Всё будет хорошо, в этом нет ничего страшного, правда. Наших коняшек заберут в конюшню арены, ты сможешь навещать их. Ну что, идём?

Юноша кивнул, для надёжности закрыв глаза, и, ведомый Эммой, сделал несколько шагов вперёд. Его волосы растрепало, и на секунду ему показалось, что его протащили по леденящему холоду, который окружал академию. Когда свист ветра в ушах затих, Рафаэль открыл глаза.

Они стояли у ворот, которые были окружены стеной, образуя перед ними ещё одну маленькую территорию под открытым небом. Именно сюда вёл выход всех этих порталов. В отличие от вампиров и демонов, охотники не имели способности перемещаться самостоятельно, поэтому были «построены» специальные межпространственные пути. К ним тут же подошли двое молодых людей, Эмма улыбнулась.

– Привет, ребята.

– С прибытием. Брат нынче с тобой? Круто, – двое пришедших забрали поводья у новоприбывших. – Мы отведём коней в конюшню, а вы располагайтесь. Много, кто уже прилетел. А у нас тут ЧП на ЧП, но не обращайте внимания, всё как всегда.

Эмма кивнула и повела брата к воротам, и когда те открылись, Рафаэль увидел настоящую академию. Если бы у него было, с чем сравнивать, он бы понял, что это ещё не верх величия, но даже это каменное сооружение показалось ему огромным. Территория действительно была гигантская, в счёт того, что её корпуса были раскиданы, образуя улочки и два основных внутренних двора. Где-то в отдалении, но в центре, у главной площади, возвышалась Центральная Башня, её сложный, старинный циферблат поблёскивал на солнце. И над всей территорией возвышались покрытые снегом горы, будто академия находилась в расщелине. Сложно было придумать место более зловеще живописное, соответствующее твёрдому, непростому нраву мира Охотников.

– Нравится? – поинтересовалась с улыбкой Эмма. Рафаэль что-то безмолвно выдохнул, лишь кивнув, всё ещё медленно оглядываясь по сторонам. Девушка обняла его.

– Я знала, что тебя впечатлит… Я очень надеюсь, что ты полюбишь это место так же, как и я.

– Я уже его люблю, Эмма. Благодаря твоим рассказам.

Рафаэль хотел сказать что-то ещё, но в этот момент оба отвлеклись, обернувшись. Ворота открылись, в них быстро прошло несколько человек. Они несли носилки, на которых лежала чья-то грузная фигура. Это был молодой человек, и первое, что бросилось в глаза Рафаэлю – были его волосы. Огненно-рыжий цвет сильно контрастировал со страшно, пугающе бледным лицом. Казалось, что юношу только что откопали из-под метров снега, и он замёрз насмерть. Вся эта процессия молча, но поспешно прошла мимо Эммы и Рафаэля, и мальчишка заметил, как поджала губы его сестра. Они оба проследили взглядом за быстро удалившимися, а после скрывшимися в здании работниками, которые унесли незнакомца. На некоторое время повисла пауза.

– Вот, что бывает… если выйти за территорию, – шепнула Эмма.

– Это преподаватель?

– Нет.

– Ты его знаешь?

– Его все здесь знают, Рафаэль…

– Эмма!

Мальчишка вздрогнул – его сестру очень резко и громко окликнули. К ним подлетела девушка, в счёт каблуков на полголовы выше самой Эммы, русая, с пышными локонами, явно так лежащими из-за долгой укладки. Девушка схватила Эмму за руки.

– Я так тебя рада видеть! Ты ведь знаешь?

– Что?..

– Не говори мне, что ты ещё не в курсе! Карл вернулся! Нагулялся, охотник наш драгоценный.

– Мы только что его видели…

– Что значит «мы»?.. А, так ты с братишкой?

– Идина, я…

– Он в гости ненадолго? Здорово. Ну, лучший способ узнать место – это остаться с ним один на один, так что дай человеку спокойно погулять! Пошли, мне столько тебе нужно рассказать!

И даже не взглянув на остолбеневшего Рафаэля, Идина утащила за собой Эмму, которая толком ничего не успела сказать брату. Она пыталась несколько раз обернуться, чтобы помахать ему, но безуспешно. Мальчишка и заметить не успел, как остался один. И куда идти – он не представлял. Этот короткий вихрь событий сбил его с толку. Он мгновенно почувствовал себя некомфортно, ему не хотелось оставаться одному. Конечно, он этого не боялся, но сейчас предпочёл бы провести время с сестрой.

Рафаэль знал, что должен найти общежитие для юношей, но не знал, которое именно здание было ему нужно. Поэтому он просто пошёл туда, куда вела его интуиция. И очень скоро от его беспокойства не осталось и следа. Эти дворики, своеобразные арки и переулки очаровывали, строгость форм невысоких, мощных зданий привлекала к себе простотой, не возвышалась, не смотрела на тебя с надменной высоты времени, хотя эти стены многое повидали. Всё же, в силу своего возраста и своего характера, Рафаэль был отчаянным романтиком и не менее отчаянным оптимистом, и ему хотелось затеряться здесь. Что, в принципе, и произошло, но это его больше не пугало. Примерно через час он, всё же, нашёл нужное ему здание, до этого успев узнать, где находятся лавочки, где столовые, где библиотека, где учебные корпуса. Арену же было сложно с чем-либо спутать, во всех трёх академиях она была одного типа: амфитеатр под открытым небом, там проводились бои.

Зайдя в трёхэтажное здание, скорее напоминавшее коттеджик, Рафаэль подошёл к стойке регистрации, представился, и молодой человек вскоре нашёл его в списке.

– Ага, так, первый курс… Второй этаж, комната С2.6. Короче, смотри, чтоб было ясно: С – это литера корпуса, наш третий, поэтому С, первая цифра – этаж, вторая цифра – отдалённость от основной лестниц. Ясно?

– Ясно.

– Только это… погоди.

Рафаэль, уже успевший направиться к лестнице, быстро вернулся к стойке. Молодой человек скрестил на груди руки, оперся о стойку, окинув мальчишку оценивающим взглядом, под которым Рафаэлю стало неловко.

– Тебя подселяют, ты не с первым курсом жить будешь.

– Ничего страшного, так даже лучше, наверное.

– Ну как посмотреть… Ты про академию что-нибудь знаешь?

– Да, много.

– Ну, значит, и про Карла знаешь. Он твой сосед. Теперь давай, шуруй, у меня вот ещё поток целый идёт-горлопанит…

Рафаэль замялся, но в здание действительно зашло сразу человек десять, видимо, все с первого курса, и, видимо, все друг друга знали. Юноша вздохнул и поспешил на второй этаж, нашёл нужную комнату и открыл дверь ключом, который ему дали. Комната была небольшая, но очень уютная. Рафаэля сразу поразил один факт: вещей соседа почти не было. И, судя по слою пыли на них – к ним очень давно никто не прикасался. Пожав плечами, мальчишка осмотрел комнату, после снова вышел на улицу, узнав у местных, где можно забрать свой багаж. Потом пересёк территорию, забрал свои вещи, которые накануне сюда поступили, и потащил свой чемодан к тому месту, где ему предстояло жить. Конечно же, в столь древнем здании лифтов предусмотрено не было, в принципе, как и там, где Рафаэль жил раньше, но он знал о таком изобретении человечества. И тут бы оно очень пригодилось, но за его неимением – ему пришлось тащить чемодан по лестнице. Это заняло немало времени, Рафаэль лишь улыбнулся мысли, что этаж второй, а не третий. Занеся вещи в комнату, он разложил их по шкафчикам и тумбочке с его стороны, после сходил в прачечную, располагавшуюся в подвале этого же здания, взял новое постельное бельё и постелил его на лежавший на кровати голый матрас. Потянувшись, Рафаэль немного подумал и, скинув ботинки, плюхнулся на свежее, чистое, приятно пахнувшее ополаскивателем бельё. Обняв подушку, он потёрся об неё носом и выдохнул, прижавшись к ней щекой и осмотрев помещение ещё раз. Побольше его комнаты дома будет, пусть и придётся делить с кем-то…

С кем-то… Что за Карл? Может, ему послышалось? Надо бы его найти, познакомится. Юноша сел, снова натянул ботинки и взглянул на семейную фотографию в рамке, которую поставил на прикроватный столик. «Я обязательно стану взрослым». Он поднялся, прошёл к окошку, выглянув в него. Горизонт закрывали горы, чьи вершины были скрыты странным клубами. Буран…

«Всё. Самостоятельность»

Рафаэль перекинул через плечо маленькую сумку, в которой были ключ, бутылочка воды и монеты. По словам молодого человека на стойке регистрации (он успел с ним перекинуться парой слов, пока нёс вещи из прачечной), у каждого студента была какая-то базовая сумма на счету, которую он мог тратить, и которая пополняется каждый месяц в зависимости от успеваемости. Питание было бесплатным в основной столовой во время учебных дней, в выходные же студенты были предоставлены сами себе.

Мальчишка закрыл дверь и спустился на первый этаж, пройдя к стойке.

– Простите, вы не могли бы мне сказать, где я могу найти Карла?

Молодой человек посмотрел на мальчишку, как на идиота.

– Этот кадр всегда в одно место попадает, как возвращается. В два, верней. Либо к директору, либо в госпиталь. Сам думай, где он сейчас.

– А где госпиталь?

– Как выйдешь – сразу направо, и держишь курс на башню. Слева от неё белое здание, зачем-то его выкрасили краской. Ладно, не мне решать про дизайн…

– Спасибо большое. Как вас зовут?

– Алан.

– Меня Рафаэль, – мальчишка смутился, когда на него снова посмотрели всё тем же взглядом. – Д-да, конечно, я уже представлялся… До свидания.

Он быстро вышел из здания и, как ему и сказали, повернул направо. Однако уже на площади перед башней он завернул в одну из лавочек и купил связку яблок, лишь после этого со счастливой улыбкой направился в госпиталь.

Там немного удивились, когда он сказал, кого ищет. Одна из медсестёр вида ради накинула ему на плечи халат, хотя тот и не был нужен, и кивнула ему на одно из отделений медкрыла. Рафаэль кивнул, немного занервничав, но после вздохнул и открыл дверь. В крыле койки стояли по обе стены, но в целом отделение было маленькое, человек на десять. Тут была парочка невезучих, у которых была акклиматизация, но они вполне себе живенько болтали, сидя на койке у самого входа. Рафаэль начал искать взглядом того, к кому пришёл. И сомнений не было – он его нашёл. Яркие, растрёпанные волосы было видно издалека. Он лежал на самой дальней койке в углу, отвернувшись от болтливых соседей, хотя те и так ушли максимально далеко. Те взглянули на Рафаэля удивлённо, но после бросили его, возобновив разговор. Мальчишка глубоко вздохнул, улыбнулся и прошёл к этой самой дальней койке, чуть кашлянув. Карл не обернулся. Пришлось сказать негромкое, но настойчивое «привет», чтобы глаза юноши открылись, чтобы тот обернулся к нему.

Теперь Рафаэль мог его разглядеть. И его ещё больше удивили слова Эммы: почему она сказала, что это не преподаватель? Это не мог быть студент, академию заканчивали в 20-21, ему же было больше, явно. Хотя, возможно, это была лишь возрастная иллюзия из-за «внешних факторов»: растрёпанные, отросшие и щекотавшие шею волосы, тёмно-рыжая щетина, глубокие синяки недосыпа под глазами, густые тёмные брови, лишь сильнее «провоцировавшие» падавшую на глаза тень. Всё это старило молодого ещё юношу. Во всяком случае, для себя Рафаэль оценил его возраст, стремящимся к 26.

Мальчишка вздрогнул – он понял, что уже секунд 20 стоит и просто разглядывает лицо соседа, поэтому поспешил исправиться, особенно под этим вопросительным взглядом карих глаз.

– Привет, меня зовут Рафаэль, я твой новый сосед. Очень рад познакомиться.

Мальчишка протянул ему руку, Карл опустил к ней взгляд, не сразу пошевелившись. Лишь через несколько секунд он с невольным, глухим хрипом присел и пожал протянутую руку. И Рафаэля немного передёрнуло. Эта рука, в разы более крупная, чем его собственная, была вся перемотана, каждый палец отдельно, ладонь отдельно, и перевязь шла до самого запястья. «Зачем я заставил его пожать руку, ему наверняка больно… какой я невнимательный!»

– Карл. Хотя и так уже знаешь, – голос юноши был уже взрослым, голосом мужчины, хриплым, даже сиплым, глубоким из-за явной простуды.

– Я узнал… мне сказали, что ты тут, я подумал, что что-то случилось, и вот… Надеюсь, ты любишь, – мальчишка протянул ему связку с яблоками, после, опомнившись, что вряд ли с такими руками он может их принять – положил их на прикроватный столик, на котором стоял только пустой стакан. Карл проследил взглядом за яблоками, после сказал:

– Благодарю. Но не стоило.

Осознав, что сказал это слишком холодно, он кивнул на свою койку. Рафаэль обрадовался, что его не гонят, и быстро сел на самый край, поскольку юноша был мощный и высокий, и занимал почти всё койку.

– Что с твоими руками? – спросил мальчишка. Карл откинулся к подушке.

– Отморозил.

– Ты был за территорией? В горах? Зачем?

Карл посмотрел на Рафаэля немного странным взглядом. Будто мальчишка чего-то не понимал, и его это удивляло. Хотя эмоции едва ли изображались на его лице, которое сейчас выказывало лишь одно – бесконечную усталость.

– Надо было.

– Ага… Извини, что спросил… – Рафаэль снова смутился, сложив руки в замок и отведя взгляд. – Я приехал с сестрой, она учится на третьем курсе. Эмма Салливан. Знаешь её?

– Может.

– Я посмотрел нашу комнату, – вновь заговорил он после некоторой неловкой паузы. – Мне кажется, очень уютная.

– Давно там не был.

– Я заметил… В смысле, твои вещи, ну… они… Видно, что их давно не трогали.

Карл ещё какое-то время смотрел на мальчишку, после перевёл взгляд на свои руки.

– Вечером вернусь – «трону».

Он отвлёкся, подняв взгляд на звук открывающейся двери. И Рафаэль успел заметить, какой блеск эмоции сверкнул в глазах юноши, как на скуле выскочил желвак, словно усталость как рукой сняло. Рафаэль повернул голову и увидел вошедшего в медкрыло юношу во врачебном халате. Он дал градусники двум невезунчикам, после, держа в руках какие-то бумаги и бинты, прошёл к последней койке.

– Очнулся. Я смотрю, у тебя гости. Завтра снег пойдёт.

– Заткнись.

– Эй, парень, ты чего пришёл? Вроде, здоровым выглядишь.

– Заткнись, я сказал!

Рафаэль сжался, когда Карл повысил голос. Возможно, лишь из-за хрипотцы от простуды, но он звучал грозно… Молоденький врач лишь усмехнулся, и не сказать, что дружески, скорей, наоборот – с издёвкой.

– Я его новый сосед, – осмелился сказать Рафаэль. – Узнал, что он здесь, и решил познакомиться…

– Ну ясно-ясно. К нашему супер-стар редко, кто осмеливается прийти. Слава – вещь такая, тяжёлая. Руки давай, шпион королевского двора.

Карл стиснул зубы и вырвал из рук юноши бинты, сам начав разматывать свою перевязь на руке.

– Это опасно? – спросил Рафаэль.

– Без понятия, но выглядит он явно плохо.

– На себя посмотри, клизма.

– Клаус, Карл. Клаус. Мне казалось, ты должен был запомнить моё имя. Хотя да, конечно, знаменитости никогда не запоминают нас, простых смертных, – Клаус кинул какой-то рецепт на прикроватный столик, перестав улыбаться. – Не маленький, и не нам, червям земляным, орлам помогать. Сам знаешь, что делать, не первый раз.

– Пошёл ты.

Клаус обогнул койку, забрал градусники у остальных пациентов и вышел из палаты. Те двое, к слову, притихли, когда Карл повысил голос. Рафаэль пронаблюдал за Клаусом, после перевёл взгляд на Карла. Он чувствовал себя не в своей тарелке. Он чувствовал себя лишним. Юноша в это время размотал левую руку, но с правой было больше проблем. По левой руке было видно, что он действительно получил обморожение, кожа была нездорового цвета, а под ногтями – наверняка жутко болела. Рафаэль поджал губы (у них с сестрой это была общая привычка), но после, всё же, решился и подсел чуть ближе.

– Давай помогу, хорошо? Правшам тяжело делать что-то левой рукой…

– Я амбидекстер. Не в этом проблема. Левая пострадала сильней, – Карл даже не взглянул на мальчишку и сам, всё же, справился с перевязью. Хотя замотать так же аккуратно не получилось, кажется, юноше было на это плевать. Он опустился к подушке, вновь переместил её в горизонтальное положение и лёг, отвернувшись от входа. Отвернувшись от Рафаэля.

– К вечеру встану на ноги, вернусь в комнату. Пока комната твоя.

Рафаэль понял, что это было приглашение уйти, и поднялся, всё же, вновь улыбнувшись.

– Хорошо, до встречи. Пока.

* * *

– У тебя новая юбочка? Я давно говорила, что тебе такие пойдут. Дорогая?

– Нет, не очень, ты же знаешь, мы не покупаем дорогие вещи.

– Зря. Одежда должна соответствовать твоему милому личику. Хотя даже если одеть тебя в подобные тряпки – всё равно будешь выглядеть красавицей.

– Идина…

– Хотя твой братишка тоже очень похож на девчонку.

– Просто он значительно младше, чем нужно сейчас, чтобы поступить сюда.

– Ой, да брось, поступит через пару годиков.

– Он уже поступил, на первый курс.

– Да ладно?

– Да, ему исполнится 16 только в конце июня, но родители настояли, чтобы он поступал в этом году.

– Странные у вас родители, такого малыша – в такую рубку.

Идина была соседкой Эммы вот уже два года, они учились на одном курсе, и сейчас вместе перешли на третий. Девушка считалось главной сердцеедкой академии. Просто потому, что ей это нравилось, и учёбе она уделяла базовый минимум внимания. Они с Эммой были абсолютно разные, но, как ни странно, девушке было с ней комфортно – Идина была страшная болтушка, и пока та не умолкала, можно было подумать о чём-то своём.

Они шли в корпус, в котором жили девушки, их в академии было значительно меньше, чем юношей. На стойке регистрации им сказали, что третью кровать, до этого два года пустовавшую в их комнате, займут – к ним кого-то подселили.

– Пф, ну отлично, – недовольно фыркнула Идина, поднимаясь на третий этаж. – Глупости какие, девушек в этом корпусе мало, могли бы поселить в другую комнату.

– Может быть, так будет лучше…

– Эмма, мне вполне хватало разговоров до полуночи с тобой, я не хочу, чтоб в НАШУ комнату вторгался кто-то ещё.

Так и не вдохновившись мыслью о ещё одной соседке, Идина подошла к двери и обнаружила, что та была открыта. Видимо, кто-то уже был внутри. Девушка толкнула дверь.

За рабочим столом, почти спиной к ним, кто-то сидел. И Эмма была несколько секунд уверена в том, что это юноша – вводили в заблуждение короткие волосы. Однако когда Идина навязчиво покашляла, новоприбывший обернулся, и даже Идину немного передёрнуло. Да, у девушки были довольно короткие волосы, на ней были надеты мешковатые штаны и футболка, которая явно ей была велика, но лицо… Невозможно было спутать её с парнем, увидев лицо. Правильные черты, чуть вздёрнутый нос, и выразительные, глубокие глаза. В одном ухе было несколько серёжек, на запястье болталась цепочка.

– Привет, вы мои соседки? – голос девушки был скорее женский, нежели девичий, но это придавало лишь очередную порцию шарма.

– Ну видимо, – сказал Идина, отойдя от лёгкого шока – она была уверена, что, когда девушка обернётся – она увидит мужеподобную дурнушку. – Ты с первого?

– Нет. Я с четвёртого. Я раньше жила в корпусе В, но жившие со мной пятикурсницы выпустились, и меня решили переселить сюда.

– Мило, – Идина демонстративно прошла к своему столику, сев за него, чуть поправив зеркало, и начав разбирать косметичку, которую ранее просто поставила на столик. Эмма уже привыкла к этому – вещи Идины занимали почти всё место, особенно всякие косметические безделушки. Эмме просто было это не нужно. Девушка снисходительно взглянула на подругу и подошла к новенькой, протянув ей руку.

– Меня зовут Эмма, это Идина, а тебя?

Девушка улыбнулась приятной улыбкой и пожала руку Эммы.

– Нима. Я вас видела на арене как-то, помню. Ты прекрасно держишься в седле.

– Спасибо. Там, откуда я, в седло сажают с рождения.

Идина, пока они разговаривали, прошла к шкафу, открыла его, нахмурилась, увидев, что одна из полок занята вещами Нимы, молча закрыла его, и ушла в ванную комнату. Нима усмехнулась.

– Вижу, мне тут не рады.

Эмма немного смутилась.

– Нет, что ты, так даже веселее. К тому же, всегда интересно пообщаться с человеком с другого курса и другого профиля… В смысле – я ведь правильно поняла, ты из охотниц?

– Да, – Нима окинула Эмму взглядом и вновь улыбнулась. – А вот ты вряд ли.

– Конечно, нет. Но мой брат в этом году поступил сюда же, и ещё не определился с профилем. Может быть, он станет охотником.

Идина вышла из ванной комнаты, нахмурившись, держа в руках какой-то тюбик.

– Это твоё?

– Да, а что?

– Где ты умудрилась это достать?

Нима взглянула на Эмму и, вновь усмехнувшись, повторила её слова:

– «Там, откуда я» – таких вещей довольно много.

– Ты городская, что ли?

– Не сказала бы. Я живу в нетипичном поселении.

– Где бы ты ни жила, в твоём поселении много продуктов косметики, и я уже люблю это место.

– Это хорошо. Мы живём у моря, и там производят много подобного на базе солей. А теперь поставь на место, пожалуйста, – Нима взяла лёгкую ветровку, накинула её на плечи, не влезая в рукава, и направилась к двери. – Пойду расписание проверю. Скоро вернусь.

И девушка скрылась за дверью. Эмма обернулась к Идине.

– Идина, ты… не очень красиво себя ведёшь.

– Да ты посмотри, какая вещь! Этот крем же стоит кучу денег… а она на богачку не похожа. Вырядилась, как парень, ужас.

– А по-моему, она очень харизматичная.

– Да ладно тебе, девушка должна оставаться девушкой, – отмахнулась Идина, всё же, убрав крем на место.

Они сходили за постельным бельём, после, вместе, – за багажом Эммы, а когда вернулись – Нима уже была на месте. Она предложила Эмме помочь разложить её вещи, и хотя та отказывалась, говоря, что вещей не много, всё же, приняла её помощь. Через какое-то время в их дверь постучали.

– Да, войдите, – сказала Идина, которая слишком долго для себя молчала. Дверь открылась, Эмма обернулась и расплылась в улыбке.

– Как я рада, что ты не потерялся!

В комнату скромно зашёл Рафаэль, виновато улыбаясь.

– Я тебя на силу нашёл… Перепутал два корпуса.

– Какой милый малыш. Это твой брат? – спросила Нима, Рафаэль покраснел. Эмма подошла к нему, быстро обняв, после отстранилась и поправила его воротник.

– Мне не следовало тебя бросать в первый же день. Нашёл свой корпус и комнату?

– Да.

– Вещи забрал?

– Да, всё сделал. Эмма, меня поселили с Карлом.

В комнате повисла пауза, и мальчишка заметил, какая смешанная эмоция пронеслась во взгляде сестры.

– Попал, – усмехнулась Идина, крася ногти и тщательно вглядываясь в кисточку. – Ладно, вопросов главное ему лишних не задавай. И всё будет нормально.

– А в чём де…

– На самом деле, Карл отличный парень, – сказала Нима, расставляя книги на книжной полке. – Просто у него сложный характер.

– Рафаэль, ты уже был у расписания? – спросила Эмма, взяв брата за руку.

– М… ещё нет. Где это?

– Идём, покажу. Девочки, я скоро вернусь.

Эмма вывела брата из комнаты, вскоре они вышли на улицу.

– Эмма, почему все так… странно реагируют, когда заговаривают о Карле?

Девушка вздохнула, сложив руки, смотря себе под ноги.

– Карл… он особый студент. Про него мало, что знают, на самом деле. Он очень много раз оставался на второй год, но он настоящий охотник, Рафаэль. Директор поручает ему иногда какие-то задания, но, конечно, никому не говорится, какие именно. Характер у него скрытный, иногда грубоватый, его считают надменным.

– А как считаешь ты?

– Не знаю… Мне он не кажется таким плохим, каким его некоторые видят. Потому что он такой… – Эмма какое-то время подбирала слово, после сказала, вздохнув: – «Загадочный». Но я не слежу за слухами. И не думаю, что ты, как сказала Идина, «попал».

Рафаэль кивнул, быстро переварив эту информацию, после понял, что лучше сменить тему. Они вновь заговорили о чём-то отвлечённом, совершенно непринуждённо, как болтали дома. Эмма, наконец, показала ему территорию, хотя многое мальчишка разведал сам. Они поужинали вместе в столовой, после разбрелись по своим корпусам. Рафаэль познакомился с некоторыми однокурсниками, которые жили в его корпусе через пару комнат от него, и они договорились идти на пары вместе.

Стемнело, Рафаэль сидел на кровати, перелистывая учебники, которые сходил взять в библиотеке. Он хотел изучить расписание, но совершенно не понял, что значили цифры, которые были там написаны вместо предметов. Где-то на площади башенные часы пробили десять вечера. Комендантский час. Рафаэль немного обеспокоено взглянул на соседнюю пустовавшую кровать, но буквально через несколько секунд щёлкнул дверной замок.

Карл закрыл за собой дверь, скинул пиджак из какой-то тяжёлой на вид ткани, прошёл к своей кровати и кинул его на сумку, в которую были сбросаны какие-то вещи.

– Привет, – сказал Рафаэль как можно более ненавязчиво, но приветливо. Карл кивнул ему, ничего не сказав, стянул бордовый свитер, присел на корточки, порылся в сумке, что-то достал оттуда и удалился в ванную комнату. Рафаэль нервно перевернул страницу учебника, опустив взгляд к строчкам.

Дверь ванной открылась минут через пятнадцать, и когда мальчишка поднял взгляд, он очень удивился. Забранные в крошечный хвост под самым затылком рыжие волосы лежали более аккуратно, чем днём, в счёт того, что были сырые; длинные рукава ночной рубашки скрывали перевязи, а освежённое лицо больше не выглядело лицом уставшего, взрослого мужчины.

– Я бы тебя не узнал… – вырвалось у Рафаэля. Карл, в это время подошедший к своей кровати, чуть обернулся к нему. И первый раз за всё время едва заметно усмехнулся.

– А я всего лишь побрился, – он провёл рукой по подбородку, и мальчишка заметил, что отсутствие щетины действительно «молодило» юношу. Карл начал менять постельное бельё, заправляя подушку в наволочку, а одеяло в пододеяльник. Рафаэль вновь невольно отвлёкся от чтения (которое, впрочем, было лишь прикрытием) и сказал невзначай:

– А у меня никогда не получается заправить одеяло в пододеяльник… не хватает размаха рук.

– Да тебя всего туда можно запихнуть, – сказал Карл, не оборачиваясь. – Тебе сколько лет-то, светлячок?

Рафаэль покрылся румянцем с ног до головы. Его так ещё не называли никогда. Хотя в голосе юноши не прозвучало ни толики издёвки, точно так же, как не было и надменных ноток…

– В июне будет 16…

– Так и говори – через год.

– А тебе? – этот вопрос вырвался сам собой, но забирать его обратно было поздно. Однако Карл совершенно спокойно ответил:

– Двадцать шесть, – он глухо усмехнулся. – Но если у тебя своя система подсчёта – то в августе будет двадцать семь.

Рафаэль чуть улыбнулся, сказав:

– «Так и говори – через год»

Карл кинул подушку на кровать и обернулся, впервые окинув Рафаэля взглядом с ног до головы. И подозрительно долго задержался на глазах мальчишки.

– За какие грехи тебя сюда сослали?

– Я же говорил, что я здесь с сестрой…

– Я помню. Третий курс, Эмма. Но тебе нет 16. И не будет в течение учебного года.

– Знаю, но родители настояли.

Карл вздохнул и сел на кровать, начав взбивать подушку, буркнув нечто вроде «ясно». Рафаэль кивнул, какое-то время помолчав, но после отложил учебник и достал листочек, который взял в главном учебном корпусе.

– Извини, если вопрос глупый… но ты не мог бы мне объяснить одну маленькую вещь?

Карл поднял к мальчишке взгляд, вопросительно на него посмотрев, причём было видно, с какой неохотой он бы согласился – если бы согласился.

– Я взял расписание… но я не понимаю, о каких предметах идёт речь. Здесь одни цифры.

– А, я всегда был против этой системы, – Карл вдруг поднялся, пусть и довольно флегматично, но для Рафаэля это движение всё равно оказалось внезапным. Юноша пересел на край кровати мальчишки, взяв листок и подозвав Рафаэля, тот быстро присел рядом, отстранившись от подушки.

– Скоро ты поймёшь всю систему. Каждый преподаватель ведёт по нескольку предметов, при этом общее число предметов – 10. На разных курсах и разных специальностях упор на разные дисциплины, но первый курс общий для всех. Первый блок – арена (Карл указал на символ вертикально отражённого латинского креста, который теперь напоминал меч гардой вниз). 1 – боевая практика. 2 – верховая езда. 3 – теория боевых искусств. Все три дисциплины ведёт один преподаватель, как и любой общий блок. Аренщика зовут Логан.

Рафаэль заметил, как едва уловимо изменилось что-то в голосе юноши, когда он произнёс это имя, но после он убедил себя, что ему просто показалось.

– Иногда на верховой езде его подменяют, но это бывает редко. Второй блок связан с религиозными науками, их ведёт Чарльз (он указал на обозначение латинского креста)

– Их всех… звать по именам?

– Да, приходя сюда – они теряют своё прошлое и свою «идентифицирующую» фамилию, – это прозвучало довольно мрачно, поэтому Карл продолжил:

– 4 – история религий. 5 – ещё один боевой аспект. Боевые молитвы и прочее.

– Странно звучит…

– Третий блок, медицина (усечённый, «медицинский» крест). Единственная женщина-преподаватель основного состава, Лара. 6 – курс первой помощи. 7 – нечто вроде зелий, настоек, получения экстрактов и прочее. Последний блок: демонология (знак звезды). Ведёт Уолтер. 8 – история и классификация всякой нечисти. 9 – звероловство. 10 – непосредственно демонология. Но есть ещё один курс. Он идёт лишь на пятом, тебе ещё до него далеко, доживи сначала.

– И кто ведёт его?..

– Директор Вольфганг. История Великих Охотников.

Карл отдал бумажку Рафаэлю, поднялся и перешёл на свою кровать. Вытащив из выдвижного ящика какой-то чехол, он вынул оттуда кинжал, проверил, не затупился ли тот, и положил его возле лампы на прикроватном столике, выключив свет и вскоре расположившись на подушке. Видимо, он спал на спине, ещё и руки поверх одеяла. Рафаэль поймал себя на мысли, что сам никогда не умел так спать. Комната освещалась только настольной лампой мальчишки, было уже темно. Осознав, что, видимо, Карл устал, он отложил учебник и выключил и свою лампу.

– Если хочешь читать – читай, – раздалось из темноты. – Мне свет не мешает.

– А… с-спасибо, но не буду, я немного устал.

– Верно.

Рафаэль забрался под одеяло, лёг на бок, спрятавшись за тумбочкой и видя лишь часть кровати Карла. Подумав, он спросил:

– Как твои руки?

Раздался звук шелеста одеяла, Карл пошевелился.

– Нормально.

– Это хорошо… Я рад.

– Спи, светлячок.

Мальчишка снова смутился, но после улыбнулся, сказал «спокойной ночи» и забрался под одеяло с головой, даже не обратив внимания на то, ответили ему или нет.

Вскоре корпус весь погрузился в тишину. После комчаса редко, кто шумел. Хотя первый курс ещё не привык к подобной системе, поэтому можно было слышать разговоры где-то за стенкой, если идти по коридору. Однако каменный стены были достаточно толстыми, чтобы беречь чуткий сон будущих охотников. Рафаэль не мог уснуть, он был взволнован. Взволнован от идеи, что он, наконец, живёт вне семьи, что ему доверили такую ответственность, и что впереди – яркая жизнь, яркая учёба, много нового… Как он стремился к этому. Боялся? Конечно. Но это было, скорее, приятное волнение. Мечтая обо всём том, что он ещё сделает – мальчишка уснул за полночь, до этого бесконечно долго возившись и сбив простыню. В то время как Карл не пошевелился ни разу.

* * *

– Ты её фигуру видела, когда она переодевалась?

Эмма, сидевшая в пижаме на кровати и расчёсывавшая гребешком волосы, обернулась к Идине, которая сидела за своим столиком, нанося на кожу какой-то крем. Из ванной раздавался шум воды.

– Чью?

– Нашей новенькой.

– Её зовут Нима.

– Да помню я. Так что?

– А что такого?..

– У неё шикарный бюст и сногсшибательная фигура, про ножки её модельные я вообще молчу. Какого она так одевается?

– Её выбор, её стиль…

– Не понимаю я такого стиля.

– Кто-то не понимает твоего.

– Я тебя умоляю, это нормальный женский стиль.

– Она, видимо, не хочет быть «нормальной», – Эмма отложила гребешок, пригладив чуть вившиеся после косичек волосы, и забралась под одеяло. Идина повела глазами, вскоре закончила вечерний косметический ритуал и тоже села на кровать. К слову, в отличие от среднестатистической пижамы Эммы, у Идины был шикарный шёлковый пеньюар. Девушка хотела сказать что-то ещё про Ниму, но в этот момент звук включенного душа затих, и вскоре из ванной вышла сама Нима, поправляя огромную футболку, которая была ей чуть выше колена.

– Да ты любишь одеваться в парус, – заметила Идина, ложась под одеяло.

– Люблю свободу и комфорт, – с усмешкой сказала Нима, подойдя к кровати, сев на её край и высушив волосы полотенцем. Благодаря длине волос, сушить долго не пришлось. Сняв серьги, девушка тоже легла, но взяла лист со своим расписанием.

– На верховой езде 3 и 4 курс занимаются вместе. Завтра встретимся там, – сказала она.

– Снова идти к этому верзиле Логану… – фыркнула Идина. – У тебя-то он наверняка больше предметов ведёт, чем у нас, сочувствую.

– Верно. Сочувствуй, – сказала Нима неожиданно мрачно, но после убрала листок расписания в стол. – У меня завтра к первой паре, у вас?

– Тоже. Кошмар, как поднять себя в 7 утра…

– Пары начинаются в 9, зачем так рано?

– Нужно же привести себя в порядок!

– До столовой идти пять минут, корпуса рядом. Тебе нужно полтора часа чтобы собраться?

– А ты как думала?

Нима какое-то время молча смотрела на Идину, после откинулась к подушке, закинув за затылок руки.

– Ладно, тогда встану в 6, чтобы занять ванную.

– Эй, так не договаривались! – Идина резко села.

– А мы договаривались?

– Если я не приму душ, я не проснусь, так что учти – к 7 ванная должна быть свободна!

– Я шучу, Идина, спокойно, – вновь усмехнулась Нима. Идина покраснела от гнева, но после снова фыркнула и легла на подушку, потянувшись.

– Ладно, новый год надо начинать с положительных эмоций. Ещё три года, включая этот – и можно выпускаться из этой тюрьмы.

– Не нравится учиться? – поинтересовалась Нима.

– На свободе свободней будет. Но и тут есть свои плюсы. Даже свои знаменитости. Например, снова вернулся этот недоумок Карл.

– Он не недоумок.

Идина была уверена, что это сказала Нима, ещё и с такой категорической интонацией. Но она ошиблась, и поэтому села, удивленно взглянув на Эмму.

– Ты иначе считаешь?

– С чего ты взяла?

– С того, что ты отрицаешь!

– С чего ты взяла, что он недоумок?

– Ну слушай, в его возрасте – и не быть в состоянии закончит академию – это ведь о многом говорит!

– Он пропадает подолгу.

– Так почему не может сдать экзамены, раз такой крутой охотник?

– Твоё мнение…

– А чего это ты его защищаешь?

Эмма закрыла глаза, сделав вид, что собирается спать.

– Я его не защищаю, просто мне кажется… странным судить о человеке, не зная его.

– Ты его тоже не знаешь, вообще-то.

– Да, не знаю. Поэтому и не сужу.

– Судишь! Ты сказала, что он не…

– Слушай, не цепляйся к словам, – вмешалась Нима и выключила свет своей лампы. – Всем спокойной ночи, я сплю в берушах, если что – толкайте.

Пока Идина отвлекалась на Ниму, Эмма поспешила тоже выключить свет и скрыться под одеялом. В конечном итоге и Идина была вынуждена погасить лампу, но девушка явно надулась на обеих соседок.

* * *

– Я так рада, что тебе здесь нравится.

– Здесь даже лучше, чем я думал.

Эмма и Рафаэль сидели за одним столиком в столовой, было воскресенье. Первая учебная неделя пронеслась так, что мальчишка этого и не заметил. Ему действительно нравилось абсолютно всё, хотя, возможно, он просто не замечал некоторых отрицательных моментов нынешней жизни.

Расписание первого курса было традиционно более загруженным, нежели у других курсов. Особое место занимала боевая подготовка. Рафаэль не продемонстрировал там сколько-нибудь дающих надежды результатов, поэтому и в спарринг-бои его почти не ставили, даже несмотря на то, что это предполагалось. Он сам не вызывался – и его не трогали. Возможно, лишь потому, что аренщик ещё не успел всех «выучить» и не запоминал, кто бой уже проводил, а кто – ещё нет.

В первый же день мальчишка чуть не опоздал на занятия, поскольку проснулся лишь тогда, когда за ним пришли его новые знакомые с первого курса. Рафаэль прослушал будильник, как ему казалось, хотя на самом деле он, на эмоциях, просто забыл его поставить. В результате ему пришлось собираться с повышенной скоростью маленького моторчика, отказаться от идеи позавтракать и сразу же отправиться на занятия. Всеми этими действиями он боялся разозлить Карла, поскольку впопыхах сильно шумел, ища то, что ему было нужно. Но его сосед лишь перевернулся на живот, утонув лицом в подушке, и мудро не выказал своего раздражения. Лишь потом, немного отойдя от этой утренней гонки, Рафаэль осознал, что сам Карл не пошёл на первую пару, хотя должен был. Он спросил его этим же вечером, почему тот не пошёл, на что юноша ответил кратко: «Не захотел». По тону было ясно, что тему благоразумней было не развивать.

Больше таких казусов не повторялось, Рафаэль по нескольку раз проверял будильник прежде, чем лечь спать. Да и Карла утром всегда заставал уже поднявшимся. Обычно мальчишку и будил запах какой-нибудь еды – Карл почти никогда не питался в столовой, предпочитая тащить перекус в комнату, складируя его в их крошечном холодильнике. И если отсек юноши занимала малую его часть, то большая часть принадлежала Рафаэлю, и контраст между простой, довольно скромной пищей Карла и шоколадками и сладостями Рафаэля был очень ярким. Просто мальчишка ещё не научился рассчитывать те деньги, которые ему выделялись, поэтому ему казалось, что у него целое состояние, и он мог тратить его целую вечность.

Поскольку занятия на арене были главным курсом первого года, Рафаэль быстро свыкся с мыслью, что ему придётся учиться крепко и твёрдо держать оружие в руках. Хотел ли он стать охотником? Он всегда восхищался своим отцом, но понимал, что вряд ли это призвание передалось ему самому. Слишком хрупкое телосложение, слишком добрый, даже рассеянный нрав.

Как и сказал Карл, аренщика звали Логан. И когда мальчишка увидел его первый раз, ему стало не по себе. Он всегда считал очень высоким своего отца, но эта гора мышц просто его испугала. Рафаэль старался не подходить к нему, чтобы не чувствовать этой давящей разницы роста и веса – на фоне Логана он выглядел просто хрупкой досочкой, которую может разнести в щепки, если эта гора только дунет. Мощное, спортивное телосложение мужчины выдавало в нём охотника и борца со стажем, ему было далеко за тридцать, но старые боевые шрамы на плечах и торсе говорили о богатом охотничьем опыте. Откуда все знали об этих шрамах? Логан зачастую щеголял в одной жилетке из кожи какого-то зверя, демонстрируя рельефную мускулатуру. Про мужчину ходило много слухов, от самых нелепых до, увы, правдивых. Рафаэль к ним не прислушивался, но становился их невольным свидетелем. Многие студентки были без ума от преподавателя, буквально стайками ошиваясь возле его арены, надеясь на его внимание. И не сказать, что Логану это не нравилось. Также Рафаэль слышал, как злые языки болтали, будто много лет назад сердце Логана вырвал какой-то зверь, однако поскольку в крови настоящего охотника, как правило, находится большое количество антидотов – мужчина выжил, но с тех пор считается «бессердечным». Тот, кто это рассказывал в раздевалке самой арены, кажется, сам свято в это верил.

– Да ладно?

– Я тебе говорю, мне пятый курс сказал!

– Ну да, такого махину фиг завалишь… точно выжил бы.

– Ага, и с тех пор девок меняет, как перчатки.

– Да лан, чё ему, если он без сердца.

– Ну вы и придурки, он хоть и охотник, но человек! Вот вам если мозги вынуть – вы точно выживете. Потому что нельзя вынуть то, чего нет. Раз вы во всё это верите.

– Не нравится – не слушай!

– Да больно надо.

Рафаэль не вмешивался в подобные разговоры, молча переодеваясь после тренировки на арене. Ему было тяжеловато, он от них уставал. Но на энтузиазме – очень быстро набирал новые силы.

Помимо боевых тренировок на арене проходили занятия по верховой езде, и здесь, к счастью, Рафаэль мог почувствовать себя в своей тарелке, плюсом здесь был его собственный конь, и он мог не переживать, что ему не повезёт с животным. Теорию боя пару раз вёл другой преподаватель, хотя то, как объяснял Логан, мальчишке нравилось значительно больше.

На этой же неделе он познакомился с остальными предметами. Чарльз, который вёл всё, связанное с теологией, был уже немолодым, но полным сил и мудрости во взгляде мужчиной, даже внешне напоминавшим священнослужителя. Его пары понравились Рафаэлю особо, он внимательно, с интересом следил за ходом рассуждений преподавателя, иногда даже не записывая, зачарованно слушая, не замечая, как позади него переговариваются и хихикают. Мальчишка очень быстро нашёл общий язык с Чарльзом, охотно отвечая на вопросы, которые тот задавал по ходу лекций, и один раз даже остался после занятий.

Медицинский блок занятий был приятным лишь благодаря преподавателю. Верней, преподавательнице. Лара была очаровательной женщиной с приятным голосом, строгими чертами лица, уже не очень молодая, но ещё безумно красивая. Её взгляд приковывал внимание, но одновременно помогал сосредоточиться на том, о чём она говорила. Предмет был не из простых, требовал много фоновых знаний, большой концентрации, колоссального внимания в расчётах формул для настоек. Рафаэль сразу понял, что это не его – он вечно витал в облаках. Но на занятиях по первой помощи его охватывали странные, двойственные чувства: он всегда хотел помогать другим, но когда представлял, что на его руках будет умирающий человек, чья жизнь будет зависеть от него, ему становилось дурно. К счастью, пока что они проходили лишь психологический аспект, но уже через месяц должны были приступить к практическим занятиям.

И, наконец, последним блоком шёл тот преподаватель, который вызывал самые смешанные чувства. Всё, что было связано с нечистью, вёл Уолтер, про которого также ходило бесконечное количество слухов. Этот мужчина выглядел немного «загробно», у него были странные повадки и сумрачная улыбка. Впрочем, он не отрицал того, что сам отчасти был тем, против кого готовил юных охотников. На первой же паре он предупредил, что принципы ведения его лекций многих будут не устраивать, и попросил с ним не спорить, при этом заявив, что в его роду были вампиры, и их зверские наклонности всё ещё «кипятят его собственную кровь». В целом это был странный кадр, его насмешливое, даже, казалось, подёрнутое лёгким безумием выражение лица сопровождало самые серьёзные темы, а когда они касались наиболее тёмных аспектов – на его губах появлялась мрачная улыбка, от которой веяло жутким холодком. Серость кожи подтверждала тот факт, что Уолтер был не совсем человеком, а великолепные вьющиеся тёмные волосы, собранные в маленький хвост под затылком и выбивавшиеся из-под ленты, совершенно не давали бликов, словно были матовые, мёртвые. Да и стиль одежды, которого придерживался мужчина, был по-старомодному пафосен. Когда на первом занятии кто-то попробовал съязвить по поводу того, что вампир учит охотников убивать вампиров, Уолтер за словом в карман не полез, и сказал, что медики – всегда убийцы, поскольку на их столах погибают люди, но несмотря на это – они учат жить и спасать. После (что повергло в шок всех без исключения) он что-то наколдовал, и у высказавшегося сшились губы до конца занятия. Больше высказываться никто не решался. Потому что все понимали – несмотря на, казалось бы, вечно весёлый, пусть и насмешливый вид, Уолтер мог наказать так, что о наказании остались бы горячие воспоминания… У Рафаэля от этого мужчины был мороз по коже.

Что касается директора, то Рафаэль видел его лишь тогда, когда тот толкал речь перед первокурсниками и говорил о важности их обучения здесь. После речи был зачтён перечень правил, которые мальчишка прослушал, все до одного, поскольку в это время задумчиво разглядывал Вольфганга. Эмма рассказывала ему про него, да и отец, учившийся в этой же академии – тоже. Но Рафаэль представлял его совсем не таким. Вопреки его ожиданиям, Вольфганг не был высоченным, как, например Логан, не был мрачным или просто мощным, как Карл. Это был заурядный на вид седовласый мужчина на склоне лет, широкоплечий, с широким рубцом на шее, о котором также ходили легенды. Этот охотник давно занимал пост директора, уже около тридцати лет, придя сюда ещё юным молодым человеком, поистине гениальным, одарённым и свершившим уже многое. Поэтому когда не стало прошлого директора, ни у кого не было сомнений, кто встанет на его место. Теперь Вольфгангу было далеко за шестьдесят, один его глаз был словно покрыт плёнкой – он совершенно не видел им, но его реакции это не умаляло – мужчина ориентировался по слуху куда лучше, чем совершенно слепой. И потом, второй глаз был зорок, как у молодого.

И теперь, повторимся, эта насыщенная эмоциями неделя подошла к концу, было воскресенье, и Рафаэль был рад повидаться с сестрой, поскольку в течение недели у него почти не было свободного времени. Хотя он и зачастую «отклеивался» от своей компании, задумавшись, засмотревшись на что-то, и так несколько раз терялся. А вечно восторженные, вечно болтающие первокурсники и не обращали внимания на то, что их компания уменьшилась. Подростки, попавшие в новое место, держались кучками, каждый пытаясь завоевать свою нишу, свой статус, своё место, своё имя. Им всё было интересно, над всем можно было посмеяться, во всём найти какую-то оригинальность и придумать к ней сотню «приколов», и все казались «своими в доску», не было ещё разделения, каждый мог общаться с каждым. Это был хрупкий, светлый период, когда новенькие ещё плохо друг друга знают, когда никому ещё не надоела учёба, не надоел новый коллектив, не надоело место, в котором они оказались. Но Рафаэль, неведомо для себя, уже выпадал из этой атмосферы.

– Не очень тяжело на арене? – спросила Эмма, перемешивая ложечкой мороженое.

– Немного, но это ничего, Логан не такой плохой и страшный, как про него говорят.

– А про него говорят, что он «плохой и страшный»?

– Да, ребята рассказывали, что он умеет превращаться в животное.

– Отчасти это правда, – вздохнула девушка. – Он… он нечто вроде оборотня. Только он себя контролирует, по его заверениям. Его даже не видели толком в этом обличии… Но я всё равно его боюсь.

– Ничего себе… Но я уверен, он на самом деле хороший, – пожал плечами Рафаэль, взбивая трубочкой сливки.

– Как с соседом?

– Тоже хорошо, общаемся очень мало, но я и не навязываюсь.

– Главное – чтобы он тебя не обижал.

– Нет, что ты, он меня не обижает, – улыбнулся Рафаэль, Эмма тоже улыбнулась, но немного грустно. – А как у тебя дела?

– У меня-то всё хорошо, на третьем курсе на нашем отдалении начинаются дежурства в госпитале, мы с Идиной попадаем на одно такое, но это ещё не скоро.

– У тебя смешная подруга.

– Ей это не скажи, обидится.

Они ещё какое-то время болтали о том, о сём, после погуляли вместе по внутренним дворикам, а ближе к вечеру расстались. Рафаэль, окрылённый идеей, что завтра новый учебный день, направлялся к жилому корпусу, когда его окликнули. Он обернулся и улыбнулся – это были его однокурсники.

– Привет, ребят.

– Привет-привет. Что, от девчонки ни на шаг?

Рафаэль удивлённо вскинул брови.

– О чём вы? Что вы, я ведь вам рассказывал – она моя сестра.

– Да-да, точно. То-то ты на неё и похож. Ну, о чём поболтали?

– Она рассказала, что…

– Наверное, о девчачьих курсах? Чем там девчонки-то занимаются?

– Платья, наверное, шьют.

– Ага, или в кукол играют.

– Или учатся бегать к Логану.

Рафаэль растерялся, не зная, что и сказать.

– Да нет, у них такие же курсы, как и у нас, просто моя сестра учится не на охотницу…

– Ну ещё бы, прямо как ты, – первокурсники расхохотались, Рафаэль попытался улыбнуться, но понял, что выглядел нелепо. Он только сейчас заметил, что среди ребят были и те, что учились на втором и даже третьем. Один из них подошёл к мальчишке, наклонившись, чтобы быть на одном уровне с его лицом.

– Ребят, нет, а правда, кто ставит на то, что у нас будет такой вот охотник, м?

– Ставлю волчий клык, что максимум – полгода.

– Два хвоста химеры – месяц!

– Хэй.

Окружившие Рафаэля вздрогнули и обернулись. Позади стайки стоял Карл, державший лямку рюкзака перебинтованной рукой. Его вид был столь же мрачен, как в первый день их с Рафаэлем знакомства.

– Парня не трогайте. Шли куда-то?

Приятели переглянулись, нахмурились, но ничего не сказали и разошлись. Рафаэль смотрел на Карла и мог поклясться, что увидел то, чему сначала не поверил: глаза юноши покрылись какой-то светлой плёнкой, изменив тон радужки на неприятный белёсый оттенок, но уже через секунду приобрели нормальный цвет. Когда стайка рассыпалась в разных направлениях, Рафаэль хотел поблагодарить Карла, но тот даже не взглянул на него и прошёл мимо. Мальчишка немного удивился этому, а на сердце после всей этой ситуации осел неприятный груз. Пусть и небольшой, но всё же. Но Рафаэль не стал долго думать об этом и направился к учебному корпусу, у него ещё были дела.

* * *

Темнело в академии довольно рано, и уже к восьми часам корпуса погрузились в тёплый полумрак. В учебном корпусе ещё кое-где горел свет, но окна гасли один за другим, кабинеты закрывались. В коридоре раздавался звук шагов.

– Наверное, мне стоит сказать ещё раз – и я это скажу: великолепно выглядишь.

Уолтер шёл вслед за Ларой, заложив руки за спину и с довольной улыбкой наблюдая за тем, как женщина проверяет, остался кто-то в аудиториях или нет. Плащ почти в пол покрывал спину демонолога, его обрамлённые неестественными тёмными кругами глаза сверлили фигуру женщины, а тонкие губы трогала подленькая улыбка. Было ясно, что главный фрик академии вышел на охоту.

– Наверное, мне стоит сказать это ещё раз, – сказала Лара, не оборачиваясь к Уолтеру. – Нет.

– Ну почему? Я прекрасно себя вёл всё лето.

– Вы каждую неделю появлялись мне на глаза, профессор, в то время как я была крайне занята важной научной работой.

– Только не надо на «вы», сейчас не учебное время.

Лара выключила свет, проведя пальцем по выключателю, ещё одна аудитория погрузилась в темноту.

– Я не позволяю себе фамильярности, равной вашей.

Женщина ощутила, что её взяли за руку, быстро обернулась и вырвала её, увидев всё ту же подлую улыбку в темноте.

– Обожаю, когда ты злишься.

Лара вышла из аудитории, заперев её, Уолтер проследовал за ней.

– Вы просто отвратительны.

– Что поделать, никто не согревает мой холодный вампирский досуг.

– Вы здесь, чтобы преподавать, Уолтер.

Возле очередной аудитории мужчина вздохнул и, пока Лара пыталась дотянуться до выключателя, уткнулся лбом в её шею, в позвонки.

– Лара, ну пару капель, я голоден. Очень-очень голоден. Начну бросаться на студенто…к.

– Мне неважно окончание, – холодно заметила женщина.

– Да ладно, я-то знаю, что ты ревнуешь.

Лара отстранила Уолтера, но тот перехватил её руку, прижав её к своей бледной щеке и состроив несчастную мину. Женщина нахмурилась, после вздохнула и, ничего не сказав, вышла и аудитории. Уолтер торжествующе улыбнулся, осознав, что выиграл эту партию, и его покормят. Поэтому он быстро просеменил вслед за Ларой в коридор, откинув на спину волнистый хвост.

– А на ночь можно будет остаться?

– Нет.

– А на ночной чай?

– Нет.

– Ну хотя бы полежать на коврике или повисеть под потолком?

– Нет. Замолчите, пока я не передумала.

– Да ладно, я не думаю, что Вольфганг свято верит в то, что моя сущность может прожить без крови. Он прекрасно понимает, что где-то я питаюсь.

Лара хотела что-то ответить, но в этот момент раздался отдалённый звук шагов и голосов. По коридору к ним приближались две фигуры. Один из них был Чарльз, несший в руках несколько книг, второй был какой-то первокурсник.

– Спасибо за книги, сэр, я обязательно верну их через неделю! – с улыбкой сказал Рафаэль, тоже тащивший книги три-четыре, в потёмках сложно было разглядеть, учитывая ветхий переплёт каждой.

– Спасибо тебе, что проявил такой интерес, – сказал Чарльз. В этот момент они поравняли с Ларой и Уолтером, кивнули друг другу и пошли дальше. Уолтер проследил взглядом за прошедшими, после перевёл многозначительный взгляд на Лару, та вздохнула и повела горе-вампира за собой.

– Тебе нравится в академии? – тем временем поинтересовался Чарльз. Он отвёл мальчишку в комнату, которая была ему выделена, и угостил его чаем.

– Да, очень. Здесь интересно и так красиво… – мальчишка огляделся. – У вас уютная комната.

– На самом деле, я редко живу в ней. За окружной стеной, где ещё территория академии, есть келья. Чаще я провожу внеурочное время там.

– Я ещё не выходил за стену…

– И не нужно. Лишь этот небольшой участок территории ограждён полем тепла. Дальше начинается вечная зима.

Чарльз взглянул на часы.

– Скоро комендантский час, Рафаэль. Тебе нужно поспешить домой.

– Ох, да, конечно… Большое спасибо за чай и за книги, я побегу! – Рафаэль ухватил книги, улыбнувшись мужчине. – Всего доброго!

Мальчишка добежал до жилого корпуса, запыхавшись, но успев. Он как-то совсем потерялся во времени и совершенно забыл о комчасе, после которого покидать общежитие было запрещено. Для «охоты» на нарушителей по двору курсировали патрули дежурных. Как правило, это был либо пятый курс, либо специально нанятые для этого люди.

Рафаэль зашёл в комнату и запер за собой дверь. По шуму воды из ванной он понял, что Карл уже дома. Быстро расставив книжки на полки и сделав нужные закладки, мальчишка переоделся в пижаму, взял ополаскиватель для полости рта и, набрав его в рот, скоро выплюнул его в раковину, стоявшую возле холодильника, который одновременно являлся и столешницей. Так получался угол мини-кухни. Умывшись и попив воды, Рафаэль, замёрзнув, нырнул под одеяло. Он тёр ногу о ногу, чтобы согреть их, и так увлёкся этим занятием, что не заметил, как звук падавшей воды прервался, поэтому вздрогнул, когда рядом появился Карл с накинутым на плечи полотенцем.

– Я сегодня поздновато, немного задержался… – сказал Рафаэль, натянуто улыбнувшись.

– Ничего.

Карл не обернулся, расправляя кровать, после стянул с плеч полотенце, и Рафаэлю первый раз открылась его спина – до этого Карл выходил из ванной уже переодетый в ночное. Мальчишка увидел, как от верхних позвонков до лопатки шёл довольно широкий шрам.

– Откуда у тебя… такая рана?

Этот вопрос вновь вырвался сам собой, Рафаэль не имел в виду ничего дурного. Карл чуть обернулся к нему, и мрачный взгляд юноши Рафаэлю совсем не понравился.

– Поиграл со зверюшкой. Ещё вопросы?

Рафаэль опустил взгляд, покачав головой. Но после, сам не зная, что на него нашло, сказал:

– Сегодня, когда ты… ну, вступился за меня, я кое-что заметил… Твои глаза, они поменяли цвет, будто на них нашла пелена. Что это?

Рафаэль вздрогнул, побледнев. Карл впервые обернулся настолько резко. И его взгляд показался мальчишке настоящей бездной.

– Тебе показалось. Ясно? Просто. Показалось.

– Д-да, ясно… показалось… хорошо…

– А даже если нет – это не твоё дело. Понял?

– Понял…

Рафаэль весь сжался в комок под этим взглядом, Карл отвернулся, натянул на себя футболку и лёг под одеяло, но не на спину – а отвернулся от Рафаэля, выключив свет. Мальчишка поджал губы, тоже быстро погасил свет и забрался под одеяло с головой, отвернувшись от Карла. Он понял, что задел какую-то очень личную тему. И для кого? Для этого человека, который всяческим образом пытался в принципе избегать личных тем для разговора. «Но ведь я не хотел… я не знал. И так неосторожно два раза подряд задал совершенно не нужные вопросы… Наверное, я сделал ему больно» Через пару минут Рафаэль обернулся и сел.

– Карл, извини.

Он подождал. Несколько секунд, полминуты, минуту. Но ответа не последовало. И Рафаэль снова опустился на подушку.

«Я его обидел»

* * *

Прошло ещё две недели, был вечер субботы. После того инцидента Карл больше не разговаривал с Рафаэлем, тот и не навязывался, хотя никак не мог понять, в чём дело. Напряжение, царившее в комнате, очень давило на мальчишку, он боялся извиниться ещё раз, потому что понимал: в тот раз Карл услышал. И специально проигнорировал.

Это время снова прошло незаметно за сумбурным потоком незначительных событий. Рафаэль, казалось бы, спокойно общался с однокурсниками, но всё меньше вмешивался в беседы, больше слушая, и сам цеплялся за компашки, перемещавшиеся от аудитории к аудитории, чтобы не потеряться, однако сами приятели его не звали. Казалось бы, они постоянно были вместе, смеялись, болтали, но уже чувствовался раскол. В более агрессивной среде раскол любой компании всегда начинается раньше обычного… А среда действительно была не из самых благополучных. Логан, наконец, всех выучил и уже не давал спуску. Рафаэлю было тяжело переносить такие физические нагрузки, и он радовался, когда арену ставили последней парой, поскольку сразу же можно было идти домой и завалиться спать. Однако если она была между теор.предметами – это был ночной кошмар, мальчишка не мог оправиться и с трудом что-то записывал. К концу недели его пальцы болели, натёртые рукояткой оружия, он едва ли мог держать ручку или карандаш. Однако его однокурсникам всё это безумно нравилось, они мало уделяли внимания остальным предметам и почти не проявляли интереса к теоретическим дисциплинам. Иногда по вечерам Рафаэль заходил к Чарльзу, но беседы были короткими – мальчишка просто уставал. Но пока держался бодрячком и улыбался.

Однако этим вечером ему стало не по себе. Он представлял себе воскресенье, которое проведёт один, потому что сестра была занята, а с соседом он даже поговорить не мог. Однокурсники уходили во двор играть в футбол, а Рафаэль уставал так, что пользовался двумя днями отдыха, чтобы нагнать домашнее и дать физический отдых организму.

Вечером он прошёл на арену, к конюшням, и нашёл там своего коня, зашёл к нему в загон, сел в угол и начал кормить его морковкой, которую купил.

– Вкусно, Гром? По-моему, тут хорошая морковка… – мальчишка гладил коня по широким ноздрям, когда тот наклонялся за очередным угощением. – Вижу, с тобой тут хорошо обращаются. Грива причёсана, подковы хорошие стоят… Я никогда не научусь подковывать лошадей, наверное. Помнишь, ты меня лягнул, когда ещё был жеребёнком? А я помню, было больно… Здорово, что потом мы подружились.

Конь фыркнул, потряс гривой, и уткнулся тёплым носом в не менее тёплую ладошку Рафаэля, тот улыбнулся.

– Скучно тебе здесь, наверно. Верховая езда у нас тут не так часто… Да, знаю, что наверняка на тебе ездит кто-нибудь ещё. Но ты не злись на них. У их просто нет своих коней, а ты такой сильный и красивый. Конечно, все хотят на тебе покататься.

Рафаэль вздохнул и уже хотел подняться, когда вдруг расслышал какие-то посторонние звуки. Конюшни выходили непосредственно на арену, и вход в них был настежь открыт. Мальчишка подобрался к щели в ограждении и вгляделся в приближавшиеся фигуры.

– А ты не пробовал ему отказывать?

В поле зрения, наконец, попал Карл, но голос принадлежал не ему. Юноша направлялся к конюшне.

– Какое тебе до этого дело?

Рафаэль поразился: Карл разговаривал так не с кем попало. А с преподавателем. Это был Логан, шедший следом.

– Это становится не смешно и даже не по-геройски, Карл. Ещё полчаса под снегом – и ты бы замёрз насмерть.

– Не думаю, что ты бы пришёл ко мне на похороны.

– Речь не обо мне, речь о тебе, идиот!

– С каких пор тебя стало это так волновать? – Карл обернулся, уже у самого входа в конюшню, свирепо взглянув на Логана. – Если я не вернусь – академия от этого не много потеряет. Ты не потеряешь точно.

– Прекрати немедленно. Ты не имеешь права так со мной разговаривать.

– Тебя что, задевает, что Вольфганг отправляет меня, а не тебя?

– Я давно перестал ему подчиняться. Я просто преподаватель.

– Если я и подчиняюсь чьим-то приказам, то только потому, что сам так хочу.

– Да я заметил.

На мгновение повисла пауза.

– Договаривай, – Карл сжал кулаки.

– Тебе жить надоело, как я вижу.

– Знаешь, после того случая во мне пробудилось желание жить. Пусть и с ножом в спине. Я готов был тебе простить удар в спину. Но не удар в сердце.

Карл отвернулся и направился к загону.

– Карл.

Юноша остановился, но не обернулся. Рафаэль увидел, какая мрачная тень упала на лицо его соседа. Логан стоял в дверях, смотря в спину Карла.

– Не проходит и дня, чтобы я не сожалел об этом.

Карл какое-то время стоял, не шевелясь, но после раздалась столь холодная фраза, что даже Рафаэля передёрнуло:

– Я больше не верю тебе.

Мальчишка вздрогнул, забившись в самый угол загона своего коня – Карл зашёл в соседний загон, ухватив за поводья коня, мгновенно выведя того из сонного состояния. Рафаэль надеялся, что его не заметят. Однако взгляд Карла упал как раз на то место, где сидел мальчишка. Их взгляды встретились, по спине Рафаэля пробежали мурашки. Этот взгляд… нет, он не был страшен, как в тот день, когда он невольно разозлил юношу. Этот был спокойным… но настолько безразличным, что создавалось впечатление, будто на тебя смотрит искусно созданная восковая фигура. После нескольких секунд зрительного контакта, Карл вывел коня из загона, закрыв его за собой, и скрылся, не проронив больше ни слова. Когда Рафаэль отдышался после столь странной сцены, невольным свидетелем которой он стал, юноша поднялся и огляделся. Логан куда-то исчез.

Проснувшись в комнате утром в абсолютном одиночестве, Рафаэль понял: Карл уехал надолго.

* * *

– Эмма, упадёшь!

– Нет-нет, всё в порядке…

Эмма крепко держалась за поводья, пусть и была довольно рассеянна. Идина повела глазами, после уселась поудобней в седле, справа от Эммы, слева от неё была Нима. Как та и сказа, 3 и 4 курс занимались верховой ездой вместе. Эмма была невнимательна, накануне она повидалась с братом, и тот не показался ей счастливым. Конечно, он улыбался, говорил, что всё хорошо, но какой-то огонёк исчез из его взгляда. И это очень беспокоило девушку, ведь у неё почти не было свободного времени, чтобы узнать, случилось ли что-то.

Занятия по верховой езде в этот день вёл Логан, хотя обычно предпочитал отдавать этот аспект заменявшим его преподавателям, которые специализировались лишь на этом. Кони в его присутствии слушались своих наездников и наездниц безукоризненно, но всегда шугались, если он, словно дрессировщик, ударял хлыстом о поверхность арены. Эмма заметила, что Нима держалась крайне сдержанно и почти всё время хмурилась во время этих занятий. Идину же всегда укачивало, она крайне плохо держалась в седле. Девушки буквально перетерпели это занятие, скрылись в раздевалке и после, чуть замешкавшись из-за приходившей в себя Идины, вышли позже остальных. Все три обернулись, когда их окликнули. Логан восседал на коне, который переступал с ноги на ногу, поскольку его только что остановили. На губах мужчины была улыбка.

– Долго же вы собирались, юные леди. Принимали душ?

– Не ваше дело, – холодно сказала Нима, ухватила Эмму и Идину, к их удивлению, за плечи и отвернула от Логана, выведя за пределы арены. Едва они покинули площадку, девушка стала мрачнее тучи.

– Ты чего? – осмелилась спросить Идина. Впрочем, «осмелилась» здесь неуместно – речь, скорее, шла об отсутствии чувства такта.

– Чёртов бабник, ненавижу его, – сквозь зубы проскрежетала Нима. – Старый козёл.

– Да не такой уж старый, – пожала плечами Идина. – Сколько ему, лет тридцать…

– Тридцать семь, – прервала её Нима.

– Ого, прямо так точно знаешь. С чего бы?

– У нас давняя взаимная антипатия на фоне учебного мировоззрения и взгляда на концепцию «охотника».

– Чувствуется. Между вами только что искры не летают.

– Ладно, не о нём речь, – сухо закончила разговор Нима. – Эмма, ты отчего-то очень рассеянная.

– А?.. Ах, да… простите, всё хорошо.

– С твоим светловолосым солнышком что-то случилось?

– Ты про Рафаэля?..

– Про кого же ещё. Такого чудного, милого юношу я ещё никогда не видела. Ребёнок ведь ещё, что он тут забыл.

– Я никак не успеваю к нему зайти, а у него, кажется, не всё в порядке.

– Так позвони.

– Он так и не купил коммуникатор.

– Он стоит всего-ничего.

– Не в этом дело – он забывает. Да и я предпочту говорить вживую… Он ведь никогда не признается, что что-то не так. А по глазам хотя бы что-то понять можно.

– У вас, кстати, такие разные глаза, – заметила Нима.

– Да? А, по-моему, цвет одинаковый, – пожала плечами Идина.

– Нет. У Эммы они зелёные, а у парнишки… даже не знаю, как сказать. Если бы соединили изумруд с бирюзой – получилось бы что-то такое.

Эмма скромно улыбнулась, не став как-то комментировать эти слова. Они расстались с Нимой, отправившись каждый на свои занятия. Когда девушка разобралась со всеми своими делами, было уже около 9 вечера, и сил идти к брату просто не было. Она лишь подошла к окошку, с некоторой грустью взглянув на потемневшее небо, в котором ветер гонял тучи. Если здесь начинались дожди – это было надолго.

Первые две недели их прибытия сюда светило тёплое солнце. Теперь же над академией сгустились тучи.