Читать книгу Камень изо льда - Анна Ураскова - Страница 2

В кабинете уже было темно, очертания мебели терялись в темноте по мере удаления от единственного источника света. Книги, оружие, щиты. Дерево, металл, стекло. Комод, шкаф, ящики. Два кресла, стол, лампа. И полумрак, всё это покрывавший. Вольфганг сидел за столом, просматривая какие-то старые, пожелтевшие бумаги. В кресле, в тени сидел его ночной гость. Впрочем, из-за него лампа и горела столь тускло – он предпочитал полумрак.

– Наделал ты дел, конечно… – сказал, наконец, Вольфганг, вздохнув, приложив ладонь ко лбу. – Разрушил ось, хочешь покончить с тем, что осталось… Правильно ли это.

– Не нам решать, что правильно, – этот голос, исходивший из темноты, завораживал. Глубокий, твёрдый, как сталь, но мягкий, как бархат.

– Но именно это ты и делаешь. Решаешь, что правильно… Я буду чувствовать, что я виноват.

– Ты виноват ровно настолько, насколько ты прав. Вечная проблема тех, кто за кого-то в ответе.

– Но почему такое решение?

– Я многое пережил, Вольфганг. История моей Академии дошла до своего логического завершения. И если мне удастся довести последний 5 курс до конца, это будет лучшее, что я сделаю в жизни.

– Не преувеличивай. Все знают, что ты очеловечился.

– Стоит ли этим гордиться такому, как я.

– И всё же…

– Пойми, Вольфганг, – продолжил пришедший, откинувшись к спинке кресса. – В тот день я не мог оставить им жизнь. Я их уничтожил. История покрыла эту карту. Остались мы. Верней, на тот момент был твой предшественник…

– Именно. Поэтому твои мотивы не до конца мне понятны.

– Даже чудовище, подобное мне, на финальной стадии своего развития устаёт и пытается как можно реже обагрять руки. Поэтому просто поверь – причины были. Но это было давно, и нет смысла ворошить прошлое. Пока я жив, я должен завершить ту историю, которую начал.

– Не верится, что кто-то может тебя убить.

– У старых грехов длинные тени. За мной идут. Когда последний студент уйдёт с территории Академии, её не станет. Тогда не останется ничего от целесообразности существования твоей.

Вольфганг какое-то время молчал, ни одного из них двоих не смущала эта пауза.

– Демоны живут дольше, тем более – Высшие, – наконец, сказал охотник. – Их вечность может оборваться лишь по высшему приказу…

– …или собственному желанию.

– Ты собрался?..

– …перевернуть страницу.

Вновь пауза. Охотник поднялся, пройдя к окну и открыв его. На улице хлестал дождь.

– Ты тот, кто основал Академию Демонов, но инициатором был Верховный Охотник.

– Поверь, я помню это, как будто это было вчера.

Мужчина, сидевший в тени, закрыл глаза, от которых, казалось, в темноте шло холодное свечение, и заговорил негромко и размеренно, будто это был давно заученный текст, который он уже не раз, впрочем, произносил:

– Ось Трёх Академий создавалась, как огромная машина, которая выпускала бы тех, кто раньше существовал отдельно друг от друга и вклинивался в мир людей. Академия Вампиров держит… держала под своим контролем чистокровных и некоторых полукровок. Академия Демонов – от чистокровных до простых обращённых, печатников и простых низших. Академия Охотников собрала в своих стенах тех, кто борется против первых двух. Заключённые соглашения обязывают главу каждой академии считаться с мнением остальных. Чтобы избежать кровопролитных войн, мы обязывались держать своих подопечных под контролем. Но жизнь оказалась слишком непредсказуемой, Вольфганг. Я всегда уважал глав этой академии. И лишь с вампирами никогда не мог найти общий язык. Они не умеют пользоваться вечностью. А вы – цените каждое мгновение, потому что ваша жизнь ничтожно коротка.

– Неудивительно слышать это от того, кто хочет прервать свою собственную вечность, – сказал Вольфганг, смотря в окно.

– Я не говорил об этом.

Охотник, наконец, обернулся.

– Сколько у меня ещё лет?

– Пять. Я набрал последний курс в этом году. После… всё будет зависеть от тебя. Ты можешь ничего не уничтожать. И зачем. Тебе это не будет столь принципиально, как мне, ты не возводил эти стены. Моё же детище умрёт со мной.

Вольфганг едва заметно, горько улыбнулся, повторив:

– «Не говорил об этом…» Хорошо. Когда выпустится нынешний пятый курс – я подумаю, стоит ли делать новый набор. Но просто пойми, Лукас…

Кажется, он впервые назвал его по имени. Назвал по имени эту легенду их мира.

– Да, ты прожил десяток человеческих жизней, ты амбициозен, ты силён. И ты забираешь всё с собой.

– Кроме того, что я люблю.

– Высший Демон, который любит…

– Случается. Отчасти, это одна из причин моего поведения.

– Тем не менее. Ты успел устать, и это нормально. Мы, люди – не столь сильны духом, чтобы уничтожить не из ненависти то, что… То, что стояло веками, что было домом, убежищем тысячам, нам подобным.

– Ошибаешься, друг мой. Люди куда более сильны духом. Но я надеюсь, что в ближайшем времени не подвернётся возможности убедиться в этом, – тень мужчины поднялась, так и не выйдя в свет. – Что ж, боюсь, больше у меня не будет времени навестить академию. Через пять лет в это время, думаю, я буду уже в ином месте. Могу лишь пожелать удачи. Потому как нечто серьёзное вновь назревает в воздухе. Так же было… чуть меньше пятидесяти лет назад. Как раз в тот год, когда я уничтожил академию вампиров.

– Я отниму счастье и дом многих, – всё же, сказал Вольфганг. Гость, уже направившийся к двери, чуть обернулся и сказал:

– Единственное счастье, Вольфганг – это быть рядом с тем, кого любишь. Остальное – иллюзия.

И его тень слилась с темнотой. Почему-то Вольфганг был уверен, что больше никогда его не увидит. Мужчина вернулся за стол, опустив взгляд к бумагам.

Однако почти сразу дверь открылась вновь, пусть и почти беззвучно. Охотник поднял взгляд.

– Вижу, тебе катастрофически не везёт на погоду по возвращении.

– Это был директор Академии Демонов?

– Да.

Карл снял с себя плащ, кинув его на подоконник, закрыв окно. Его волосы были сырые, вид усталый.

– Великие уходят, Карл. Боюсь, скоро и нас всех… настигнет конец.

– Ненавижу воду.

Юноша прошёл к креслу рухнул в него, выдохнув и кинув на стол директора тетрадь, переплёт которой был кожаный, причём на обложке, тоже кожаной, был грубый шов – видимо, кожа рвалась.

– Если ливень не уничтожил записи… Мой почерк должен быть разборчив.

Вольфганг взял тетрадь, открыв её, коротко улыбнувшись.

– Ты всё чаще пишешь правой рукой. Когда ты только поступил сюда – писал лишь левой.

– Это что-то меняет?

– Нет. Я прочту это после. Так что?

Карл открыл до этого закрытые от усталости глаза.

– Всё написано. Но они явно расширили территорию.

– Думаешь, они хотят всё восстановить?

– Я ничего не думаю. Я лишь добыл сведения.

– Вижу, у тебя дурное расположение духа.

– Невозможно за пару лет восстановить то, что стояло несколько веков, и было разрушено за минуту.

– Если только они не найдут источник энергии достаточной мощности.

– Таких всего два. Было три. Они будут их искать.

– Хотел бы я быть столь же уверен, как и ты… Можешь идти, Карл. Благодарю за работу. Вернёшься за записями завтра.

Карл кивнул и поднялся, взяв плащ и направившись к двери, когда ему в спину раздалось:

– Выпускной год, да?

Карл остановился, сказав холодно:

– Видимо.

– Куда планируешь отправиться?

– В самое пекло. Доброй ночи.

Не желая больше ничего слышать, юноша покинул кабинет директора. Он мрачно окинул взглядом творившийся на улице природный кошмар, накинул на голову капюшон плаща и прошёл до жилого корпуса. Ни один из патрулей его не остановил – все прятались от ливня в зданиях. «В такую погоду враг легко может проникнуть в академию, потому что охотники испугались обычного дождя»

Юноша пришёл в комнату, когда было около полуночи, немного удивлённо взглянув на Рафаэля, который сидел за письменным столом. Мальчишка поднял к нему взгляд, смотря на него несколько секунд, но после вернулся к чтению. Ни один ничего не сказал.

Когда Карл ложился спать – мальчишка ещё работал.

* * *

Рафаэль ковырял вилкой в тарелке, сидя в маленьком кафе, которое было альтернативой столовой, но платной, как раз на время выходных, плюсом – для смены обстановки. Неподалёку, дальше по длинному столу, сидели остальные первокурсники. Мальчишка, всё же, приобрёл коммуникатор, это был прибор, напоминавший телефон, позволявший «звонить» друг другу, но действовал он лишь на территории академии. Эмма позвонила ему и сказала, что не сможет встретиться с ним за ужином, и пообещала, что на следующее утро постарается успеть к завтраку. На губах Рафаэля не было улыбки, он смотрел на кусочки чечевицы, которые совсем не хотел есть, но они были наиболее дешёвыми, а тратиться без сестры он и не думал.

Его однокурсники о чём-то оживлённо болтали, обсуждая недавние тренировки, разбитые носы, вывихнутые запястья, подвёрнутые ноги и даже один-единственный выбитый зуб. Рафаэль пока отделывался синяками, но только потому, что на арене пытался оставаться в тени и никогда не вызывался сам. Единственное, что ему удавалось там – это верховая езда, но она была не так часто, всего раз в неделю.

Рафаэль поднял взгляд от своей тарелки, когда голоса вдруг затихли. В кафе зашёл Карл, окинувший присутствовавших взглядом. После паузы и тишины в несколько секунд, все принялись делать вид, что говорят о чём-то своём, хотя к прерванной теме никто так и не вернулся. Один Рафаэль не отвёл взгляда от юноши. Тот прошёл к кассе, поставил на поднос какую-то еду и ушёл в самый угол, к дальнему столику на двоих, у которого, впрочем, стоял лишь один стул. Отвернувшись от болтавших студентов, Карл начал ужинать, мрачно смотря в поверхность супа и жуя кусок хлеба. Рафаэль так и продолжал за ним наблюдать.

Они не обмолвились ни словом с тех пор, как юноша вернулся. А прошло несколько дней.

«Я должен понять, кто он»

* * *

К кому он мог обратиться, поставив перед собой эту задачу? Точно не к самому Карлу. Это было бы верхом глупости и бестактности. К Эмме? Но она уже сказала всё, что знала о нём. То, что «про него мало, что знают, на самом деле». И тогда Рафаэль наткнулся на другую мысль. Вспомнив тот инцидент у конюшни на арене.

Когда эта идея пришла ему на ум, он сидел на трибуне арены, ожидая свой бой. Или упражнение. И так задумался, что не с первого раза услышал своё имя. Когда Логан уже откровенно рявкнул, мальчишка вздрогнул и вскочил с места, слыша, как смеются ему в спину. Он сбежал по ступенькам, взяв арбалет, который ему дали, тот был для него очень тяжёлым. Логан посмотрел на него сверху вниз.

– Вечно витаешь где-то. Задание слышал?

– Стрелять по мишени?

– Это ты делал неделю назад. Стрелять по мишени на ходу.

Рафаэль обернулся, чуть побледнев. По отмеченной мелом дорожке шли препятствия – с двух сторон стояли две полосы первокурсников, которые держали огромные шары на верёвках, скорее напоминавшие груши. И, очевидно, по мере продвижения мальчишки вперёд – они должны были пытаться сбить его этими грушами.

– Но…

– На выполнение задания минута. Не уложишься с третьей попытки – пятьдесят отжиманий или сто приседаний на выбор. Время пошло!

Рафаэль вздрогнул, подняв арбалет, направившись вперёд. Но едва он прицелился, как оружие выбило из рук грушей. Раздался смешок.

– Не смеяться! – резко сказал Логан. Рафаэль растерянно, быстро поднял арбалет и поспешил дальше, но едва успел остановиться, прижав оружие к себе – перед ним пролетело ещё одно препятствие. Он хотел сделать шаг назад, но его вскользь задело грушей, которая пролетела сзади. Мальчишка встал, как вкопанный, боясь пошевелиться, чтобы его не сбило.

– Иди вперёд и стреляй! У тебя три выстрела.

Рафаэль вновь выставил арбалет вперёд и выстрелил, чудом попав в самый край мишени, после быстро сделал шаг вперёд, снова попытавшись прицелиться, но его сбило с ног.

– Вышла первая минута. Иди в начало.

– Но…

– Начинай сначала, время пошло!

Рафаэль вскочил на ноги и вернулся на несколько шагов назад. Да, он так недалеко ушёл… Но дальше не было легче. Его ещё несколько раз задело вскользь, он ронял арбалет, его движения были неуклюжими, словно разрозненными, в них совершенно не было координации. Он успел выстрелить два раза и продвинуться ещё на пару шагов, по большей части таясь в «слепой зоне» между грушами, поэтому вновь не успел дойти даже до середины. На третьем круге у него закружило голову. Он посмотрел вперёд, опустив арбалет. И увидел стоявших за грушами однокурсников. На их насмешливых лицах были злые улыбки, они караулили его, чтобы сбить с ног, чтобы ударить как можно сильней. Рафаэля снова окрикнули, он сделал судорожный шаг вперёд, после добежал до середины, выставив перед собой арбалет, приготовившись стрелять. И после пространство пошатнулось, он ощутил два удара за одну секунду. Или больше – просто не уловил.

– Стоп, остановить, – мальчишка услышал голос Логана из отдаления. Он приподнялся, но голову страшно кружило. Один из ударов грушей сбил его с ног, да так сильно, что Рафаэль улетел метра на полтора. Второй, видимо, ему предшествовавший – ударил по арбалету, сбив его в сторону мальчишки, и тот оставил на лбу и под глазом Рафаэля живописный отпечаток. Логан помог Рафаэлю подняться, хотя тот едва держался на ногах.

– По очереди – до конца занятия пройти всем оставшимся. Потом свободны, – сказал мужчина, поведя Рафаэля за собой. Верней, держа его обеими руками за плечи, «выправляя» его маршрут. Мальчишка слышал, как кто-то смеётся.

Логан отвёл его в какую-то комнату – нечто вроде «учительской», но поскольку она находилась на арене, то и напоминала больше походное убежище. Сказав Рафаэлю посидеть прямо, мужчина порылся в ящике и достал оттуда бутыль, в которой что-то плавало.

– Приложи к голове. Сотрясений нам не хватало. Откуда ты вообще такой здесь взялся, – сказал Логан недовольно. Впрочем, стоит отметить, что в его словах, в его тоне не было ничего злого.

– Простите…

– Закаляйся как-нибудь. Мышечную массу набирай, упражняйся. Иначе тебя зашибут здесь. У тебя ещё пары есть?

– Да.

– Сколько?

– Ещё две.

– Сейчас, напишу тебе записку. Принесёшь в медкрыло, скажешь, чтобы тебе дали то, что я напишу, и отпустят с занятий на сегодня.

Логан сел за стол, представлявший собой несколько сбитых досок, и начал писать что-то на клочке бумаги карандашом. Рафаэль, всё ещё пошатывавшийся, решился и заговорил:

– Сэр… Простите мне этот вопрос, но я хотел с вами поговорить…

– О чём?

– Не о «чём», а о «ком»…

– Я слушаю.

– О Карле.

Звук писавшего что-то карандаша затих, Логан замер, после обернулся. Он окинул Рафаэля взглядом с ног до головы, после пнул какой-то стул, повернув его к мальчишке.

– Присядь, малец. Раз есть разговор.

Рафаэль немного удивился, но сел, так и держа бутылку у лба. Логан нахмурился, ухватил мальчишку за запястье и отнял её от головы, кожа уже успела замёрзнуть.

– Голову ещё давай отморозь. Где вас только таких находят, непутёвых.

Рафаэль немного покраснел, виновато опустив взгляд. Логан внимательно на него смотрел, через какое-то время сказав:

– Ну я слушаю. Почему вдруг Карл?

– Мы соседи, и… просто… Мы почти не общаемся. А если общаемся – это тяжело. И я просто хотел узнать… К нему как-то очень странно относятся здесь.

– Почему ты решил спросить именно меня?

У Рафаэля скрутило в животе. Рассказать?.. Нет, не стоит.

– Вы преподаватель, вы должны его знать…

– Ты думаешь, преподаватели знают его лучше, чем студенты?

– Мне так казалось…

Рафаэль не умел лгать, совершенно. И Логан это уловил, но вид мальчишки был настолько жалкий в эту секунду, что он не стал допытываться. Скрестив на груди свои мощный руки, он откинулся к стене, к которой был прислонён стул.

– Я не думаю, что ты спрашиваешь того человека, парень, но раз уж ты ко мне обратился… Карл учится здесь уже довольно давно. Как ты заметил, на возраст выпускника он не выглядит.

– Он говорил, что ему 26…

– Хм, значит, тебе удалось с ним поговорить? Поздравляю. Потому что в последнее время это стало проблемно, – одёрнув сам себя, осознав, что сказал лишнее, Логан продолжил:

– Этот юноша уже давно, можно сказать, живёт в академии. Он пришёл сюда ещё подростком. В 16 он «поступил», но не учился совершенно, предпочитая посещать исключительно практические занятия. В силу своей… специфики – не спрашивай, какой – он мог себе это позволить, потому что вскоре он обскакал даже самих пятикурсников по параметрам опыта. Им заинтересовался директор Вольфганг и стал поручать ему задания, для исполнения которых ранее обращался к профессиональным охотникам. Почему Карл не хочет учиться, как все – спроси его сам, если осмелишься. Парень он сложный, пойди, разбери, о чём он думает. Так что мой тебе совет, малец. Ну не лезь ты не в своё дело. Дорого встанет. А так целее будешь.

– Я видел, что у него на спине шрам…

Возможно, Рафаэлю показалось, но Логан на несколько мгновений замер, словно ошеломлённый. Впрочем, быстро придя в себя, он сказал:

– Не удивлён. Из таких миссий, в которые его отправляют, иногда и вовсе не возвращаются. Наверняка он получил этот шрам во время одной из них.

– То есть… он всегда был таким?

Логан задумался.

– По большей части – да. Но совсем его переклинило года три назад. Опять же, вопрос, почему, – последнее мужчина сказал уже менее уверенно. Он явно знал ответ. Явно знал он и то, каким Карл был раньше.

– Ладно, спасибо вам… за разговор. Я могу идти, наверное.

– Да, только возьми кого-нибудь с собой, чтобы тебя довели до госпиталя. Не нравится мне твоё состояние. Тебя всё ещё шатает, неплохо об землю приложило.

Рафаэль кивнул, прекрасно зная, что пойдёт один. Он прошёл к двери, когда услышал:

– Но лучше не трогай парня, малец. У него тяжёлое прошлое. Такое ворошить никому не захочется.

И дверь за уже обернувшимся что-то сказать Рафаэлем закрылась. Мальчишка опустил взгляд и молча поплёлся в госпиталь.

* * *

Вокруг мальчишки начали хлопотать медсёстры, думая, к кому его направить. От этого броуновского движения у Рафаэля только ещё больше закружило голову, и он сказал, что ему бы просто отдохнуть… Наконец, одна из медсестёр отвела его в кабинет дежурного.

– Парнишку на арене пришибло, Логан написал записку, тебе видней, Клаус.

Рафаэль вскинул опущенный до этого взгляд, когда имя знакомо резануло по уху. Это был тот самый врач, с которым они случайно встретились ещё в первый день, когда мальчишка пришёл к Карлу. Клаус сидел за столом, что-то накидывая карандашом в тетради, но когда к нему обратились – обернулся на вошедших. Он кивнул медсестре, та вышла. Сам же юноша поднялся, улыбнувшись.

– Что, первая кровь? Давай сюда записку, дохлик.

Рафаэль отдал ему бумагу и сел на койку.

– Холодное у головы держал?

– Да.

– Значит, не разнесёт. А вот фингалом ещё пару дней посветишь. Как так?

Рафаэль вкратце обрисовал ситуацию, объяснив, в чём дело, причём Клаус с первых слов понял, о какого рода задании шла речь.

– Помню-помню, нас гонял по таким же. И каждый так и норовит сделать тебе подлянку в этот момент. Упражнение полезное… но, очевидно, не для такого, как ты.

Клаус позвал медсестру и сказал ей принести какие-то препараты из лаборатории и аптеки.

– Ты главное нашему мачо не жалуйся, – сказал Клаус, возвращаясь за письменный стол. – Он не любит нытиков.

– У вас… напряжённые отношения, – заметил Рафаэль.

– Я его терпеть не могу. Он меня презирает. Это взаимно.

– Почему так?..

– Были причины. Тебе-то чего? Не хочешь повторить чужих ошибок? – юноша обернулся к мальчишке и перестал улыбаться. – Тогда просто не связывайся с ним. Это тот ещё истеричный предатель.

– Истеричный?.. Ни разу не видел, чтобы он… «истерил».

– Мало его знаешь.

– А откуда знаешь ты?

– Да я был его сосед. Мы жили втроём в ту пору. Иди, спроси у него, нравилось ему это или нет! Я отвечу за себя – мне нет. Его идиотские охотничьи замашки бесили до невозможного, а его надменность просто отвратительна. Он в конечном итоге переехал.

– Ты называл его «предателем»…

– Потому что он и есть предатель. Мы и поссорились, когда он меня предал. Верней, далеко не меня одного. Но это долгая и тёмная история, парень, не сейчас и не тебе её слушать.

– Это… твоя версия.

– Второй ты не услышишь. Никогда и ни с кем Карл не будет говорить об этом.

– Наверное… это ты так думаешь.

– А что, хочешь попытать удачу? Ну давай, иди к нему, задай вопрос. Просто скажи одно-единственное имя, и он тебе снесёт твою светлую голову.

– Что за имя?

– Холден.

Клаус хотел сказать что-то ещё, но в этот момент открылась дверь. Рафаэль вздрогнул от неожиданности, но виновато улыбнулся – зашла Эмма. Девушка быстро подошла к брату.

– Мне сказали, что ты тут… что случилось?

– Всё в порядке, немного попало на арене…

– Я забрала лекарства, которые тебе прописали, пойдём, отведу тебя домой.

– У тебя ведь ещё пары.

– Ты дороже. Пойдём. Спасибо, Клаус.

– Да не за что. Прогуляться сегодня не хочешь?

Эмма удивлённо взглянула на юношу, но после немного покраснела и сказала:

– У меня очень много дел… извини.

– Ладно. Удачи.

Эмма поспешила вывести Рафаэля за пределы кабинета, они отправились к жилому корпусу. Девушка держала брата за плечи, тот краснел, но не сопротивлялся.

– Как же я не люблю эту арену… Логан даёт подчас слишком сложные задания.

– Задание было несложным. Просто… – Рафаэль вздохнул. – Просто.

Эмма покачала головой, после внимательно посмотрела на брата.

– Тебя что-то тревожит.

– Вовсе нет…

– Я вижу. Что-то случилось, Рафаэль?

– Нет… всё в порядке, правда, – мальчишка показательно улыбнулся, но строгий, пусть и грустный взгляд сестры был более настойчив, чем какие-либо слова. – Я просто немного устал. Завтра выходной, хорошенько посплю – и всё будет в порядке.

– Уверен?

– Конечно.

Эмма довела мальчишку до комнаты, которая была пуста, Карла не было.

– Эмма… ты правда рассказала мне всё, что знаешь про Карла? – спросил Рафаэль, пока сестра заваривала ему чай. Девушка подумала несколько секунд, после сказала:

– Наверное, да. Но говорят, что года три назад была какая-то экспедиция, в которой Карл участвовал. И из неё вернулись не все. Что там произошло… это до сих пор умалчивается. Но я тогда ещё не училась здесь, и ничего точного тебе сказать не могу.

– И ты не знаешь, кто такой Холден?

– Честно, нет.

– Ладно…

Эмма какое-то время провела с братом, помогла ему с домашним, но к вечеру убежала к себе. Рафаэль лёг рано, и когда вернулся Карл – он уже лежал под одеялом. Он вспоминал всё, что услышал за день. Но мысль не шла дальше. Потому что перед глазами стояли лица однокурсников, которые смеялись, желая его ударить.

* * *

Ночь была тихой, дождь не бил по окнам, но в темноте небес собирались тучи, готовя порцию ливня на следующий день. В комнате царила тишина, лишь изредка прерываемая тихим, беззвучным почти звуком. Послышалась какая-то возня, после шуршание, будто кто-то что-то искал, и зажёгся тусклый свет прикроватной лампы. Карл зажмурился, уткнув локоть в матрас, приподнявшись на нём. Во вторую руку она взял с тумбочки наручные часы и прищурился, чтобы разглядеть время. Была глубокая ночь. Юноша недовольно скривил губы, закрыв глаза, вскинув брови, отвернув голову от света, затем звучно вздохнул, откинул простыню, под которой спал, предпочитая её одеялу, и свесил с кровати ноги. Протерев веки зажмуренных глаз указательным и большим пальцами, почесав правой рукой левое плечо, он поднялся, сделал буквально пару шагов и опустился на край кровати Рафаэля.

– Ну и чего ты ревёшь?

Рафаэль представлял собой бугорок, укутанный одеялом, изредка подрагивавший, но его всхлипов не было слышно. Он не понимал, как Карл мог проснуться от них – зная, что юноша спит очень крепко.

– Прости… я не хотел тебя разбудить, – шепнул мальчишка, не высовываясь из-под одеяла. Карл вновь вздохнул, ссутулившись, уронив локти на колени и взглянув на этот бугорок.

– Вылезь. Не люблю со спиной разговаривать.

Вновь послышалась возня, Рафаэль кое-как размотался и выбрался из своего укрытия. Его большие, светлые глаза блестели, лицо было красным. Он поспешил утереться кулаком, ещё периодически вздрагивая. Карл смотрел на него с немым вопросом.

– Тебе всерьёз… хочется слушать? Сейчас?

– Парень, из-за тебя я проснулся посреди ночи.

– Я же попросил прощения… извини, больше не буду…

– При желании я могу уснуть под грохот водопада. Дело в атмосфере, которую ты создаёшь вот уже несколько дней.

Рафаэль покраснел чуть сильней, отведя взгляд. Он какое-то время молчал, но взгляд Карла был слишком навязчивый и не менее красноречивый. Мальчишка поджал губы, не давая воли эмоциям.

– Я думал, что всё будет не так. Верней… я не думал, что всё будет так. А оказывается… я ничего не умею. Ничего не могу. Вырос… в домашних условиях. «Домашний мальчик». А я хочу стать… одним из вас. Но у меня не получается. Ничего не получается.

Карл отвёл взгляд от мальчишки, едва тот заговорил, поскольку понимал, что под его взглядом говорить было сложно. Он его молча выслушал, хотя паузы между связными высказываниями были довольно большие, поскольку Рафаэль пытался перевести дыхание и сдержать эмоции. Когда тот окончательно замолчал, Карл протянул руку к его лампе на столике и зажёг ещё один свет, стало значительно светлей. Лампа Рафаэля была ярче – просто в свою Карл намеренно вкрутил более тусклую лампочку.

– Кажется, не так много времени прошло. Рано руки опускаешь, – юноша поднялся, пройдя в крошечный отсек «кухни», Рафаэль вновь увидел его шрам на спине. Карл достал из ящичка коробку, к которой мальчишка никогда не прикасался, зная, что это личная вещь его соседа. Порывшись в ней, юноша достал что-то и вернулся на кровать Рафаэля. Ничего не сказав, он начал делать какую-то повязку прямо на голове мальчишки, перемотав её так, что участок перевязи с каким-то мягким центром пришёлся как раз на синяк под глазом. Рафаэль так растерялся, что не успел ничего сделать.

– Фонарь к утру пройдёт. Ничерта в этом госпитале делать не умеют.

– Клаус прописал мне…

– Больше слушай этого… – Карл как-то очень грубо назвал Клауса, Рафаэль даже не понял, как именно – он такое слово редко слышал. Осознав, что это грубое ругательство, он снова немного покраснел. Мальчишка несколько раз кивнул, словно заверив Карла, что больше не будет его слушать. Но к горлу снова почему-то подступил комок.

– Эй, хватит хныкать. Перевязь размочишь – хуже будет. Если хочешь выговориться – выговаривайся.

– Клаус сказал… что ты не любишь, когда жалуются.

– Снова слушаешь этого придурка?

– Прости…

Карл больше ничего не сказал, но внимательно посмотрел на Рафаэля. Тот поуспокоился, сел, прислонившись к подушке, и сказал негромко, пребывая в таком состоянии, что даже не удивлялся тому, что Карл его слушает:

– Мама и папа настояли, чтоб я именно в этом году сюда поступал. Потому что и сестра тут… Подумали, что будет поддержка. Я так мечтал сюда попасть. Так хотел… стать настоящим охотником. Мне казалось, что даже мои недостатки можно обратить в преимущества. Папа сказал, что маленькие охотники более ловкие. Но я… просто сама неуклюжесть какая-то. Я не думал, что занятия на арене будут такими тяжёлыми. А однокурсники… – он помолчал, подбирая слово. – Такими неприветливыми. Без друзей очень сложно жить. Когда… не к кому прийти и поговорить. Или поделиться радостью. У меня есть сестра, но у неё уже совсем другой мир, да и меня дразнят, если я много с ней общаюсь. Ты прав, прошло совсем мало времени, а я уже успел выбиться из компании. И сейчас боюсь разочаровать родителей. Разочаровать сестру. Не доказать, что я достоин быть здесь, жить вне дома. Ведь они в меня… так верят.

Он ещё раз всхлипнул, но это было лишь остаточным явлением после слёз. Мальчишка теребил пальцами кончик одеяла.

– Но я понимаю ребят с моего курса. Они намного сильней меня, многие станут настоящими охотниками. Они хорошие, на самом деле, просто… «правильные». Им не интересно ничего, кроме арены, они отрабатывают свои навыки, развивают выносливость, как и положено охотникам.

– На одной мускулатуре далеко не уедешь. Когда на тебя попрёт банши – ты не будешь набрасываться на неё с пулемётом, – сказал Карл довольно мрачно, словно даже самому себе. Какое-то время он молчал, после поднял голову, задумчиво взглянув на свою лампу и сказав:

– Если бы все были такими ангелами, как ты, может, я и не стал бы тем, кем стал.

Карл поднялся с кровати, похлопал Рафаэля по сбитым волосам, выключил обе лампы и вернулся на свою кровать.

– Спи, светлячок. До побудки не так много времени.

Всё произошло так быстро, что Рафаэль ничего не успел сообразить. Всё, что сказал Карл, его поведение… это абсолютно не соответствовало тому, что он про него узнал, что слышал. Не соответствовало тому, как к нему относились. Что, если первокурсники, приходя сюда, уже изначально получали отрицательную установку о Карле, или наоборот – слишком положительную, и относились к нему, как чужаку, который a priori выше их на голову? И никто не хотел узнать, какой он на самом деле.

– Карл, можно вопрос?

– Нет.

Рафаэль уже открыл было рот, чтобы спросить, кто такой Холден, но нарвался на этот ответ. Мальчишка одёрнул себя, осознав, что сейчас действительно было бы очень глупо начать эту тему – очевидно, болезненную для Карла. «А что значат эти слова? Если бы все… не стал бы…» Рафаэль взбил подушку, оббив об неё все кулаки, и утонул в ней щекой, со стороны здорового глаза. Мальчишка выпустил эмоцию, гнетущую его сердце, и поэтому быстро уснул, дав себе слово обдумать всё утром.