Читать книгу Не прикасайся! - Анна Веммер - Страница 5

Алекс

– Александр Олегович, можно? – дверь приоткрывается и показывается Гаврилова.

– Заходи. Что у тебя?

– Мы переделали дорожку для шоу в Японии. Посмотрите?

– А на видео нет? Свет, вообще со временем швах, сейчас просмотр, потом план составлять…

Гаврилова широко улыбается. Красивая выросла девка и, пожалуй, единственная из моих учениц самых первых наборов оставшаяся в спорте. Занимается шоу, потихоньку ставит показалки мелкотне и, думаю, рано или поздно или останется хореографом у нас, или пойдет на вольные хлеба и без куска этих самых хлебов не останется.

– Конечно, я для вас записала. Будете смотреть?

Поднимаюсь из-за стола, с наслаждением потягиваясь, сажусь на диван – и Света падает рядом, протягивая смартфон. В нос ударяет довольно противный запах сладких духов. Какая-то ваниль с карамелью, посыпанные шоколадом.

– Вот здесь тебе влево уходить неудобно, подумай, что можно переделать. Иначе ощущение что ты сейчас возьмешь лопату и начнешь копать.

– Хорошо, Александр Олегович, – мурлычет Гаврилова.

Я с подозрением на нее кошусь. Мне кажется, или прекрасная Светлана сейчас несколько ближе ко мне, чем требуется? И вырез в ее спортивной облегающей кофточке излишне глубок?

– Ты не простудишься?

– Что?

– Говорю, на тренировках надо кататься одетой, а на выступлениях – раздетой. А ты, по-моему, путаешь.

– Я просто сняла толстовку. Очень жарко.

Кошусь на открытое настежь окно, при совсем не летней погоде, и хочется заржать. Хотя когда светлые кудряшки совсем даже ненавязчиво щекочут шею, ржать уже совсем не хочется.

– Свет, ты пришла дорожку показывать или что-то другое? Тебе не кажется, что я все еще твой тренер и надо бы держать дистанцию?

– Но я уже выросла из отношений тренера и ученицы.

– А я – нет. Ты еще бантик на макушку надень и гольфики. Найди себе ровесника, иначе вылетишь отсюда быстрее, чем мяукнешь. Все, дорожка нормальная, лопату только переделай.

Гаврилова дуется и хлопает дверью, почти не замечая удивленного Серегу, вошедшего в кабинет. Тот задумчиво хмыкает.

– Что? – Я могу лишь развести руками.

– Девочки выросли и обнаружили рядом с собой взрослых мальчиков?

– Смешно тебе, скотина. А мне с ними что делать? Увольнять?

– Женись.

– На всех?! Меня посадють, Серый.

– На всех не надо. Выбери одну – и женись. Заведи детей, и лезть будут меньше.

– Ты сам-то в это веришь?

– Ну так… стараюсь.

– Мне ваших хватает. А с моим графиком жена или уйдет через полгода или прыгнет на чей-нибудь хер, что, в общем-то, одно и то же. Ты чего хотел? Просмотр? Да я их видел уже, в начале тренировки глянул.

– И как?

– Пошли, покажу.

Просмотр детей в мою группу – ежегодный ритуал «Элит». Родители приводят детишек в клуб, ставят на коньки у тренеров типа Инны, а в начале лета я смотрю тех, кто хоть что-то умеет. Есть группа для начинающих, но перспективных, есть группа для тех, кто уже готов заниматься серьезно – как правило это уже занимавшиеся у кого-то дети. Дети не самых простых родителей. Сегодня просмотр вторых.

На льду пять человек, две девчонки совершенно никакие, падают с двойных и еле выкручивают положенное число оборотов. На самом деле мне нравится только одна, такая девочка-статуэточка, с идеально сбалансированным телом, четкой техникой. Как раз когда мы выходим к катку, она прыгает чистейший двойной аксель.

– Высота хорошая. Можно поднять до тройного.

– Да, – Серега кивает, – это Лена Азарова. Приехала из Питера.

– Ага, я видел.

– Возьмешь?

– Серег, я-то возьму, только ты ее видел? Мы ж не благотворительная организация. На какие деньги она будет тренироваться? Проги ставить? Платья заказывать?

– Да я-то видел, но что я сделаю? Ее родители внесли предоплату за год. Где-то, значит, нашли. Квартиру продали или кредит взяли.

– С ума сошли? Брать неподъемный кредит, чтобы девка у меня тренировалась?

– Там, я так понял, какой-то конфликт вышел. Девчонку никуда не пускали, зажимали. А деваха катучая, компонентная. И прыжки как по учебнику. Родители решили идти ва-банк. Что мне теперь делать? Они готовы платить, если ты готов ее взять – бери.

Я вздыхаю и качаю головой. «Элит» – частная спортивная школа. Мы с самого первого дня существования, с того момента, как Гаврилова показала достаточный результат, чтобы участвовать в соревнованиях международного уровня, бьемся за господдержку. И получаем хрен без масла с отмазкой «Да вы там все миллионеры, сами вкладывайтесь». И вкладываемся, только в ответ берем только тех, кто может оплачивать свои тренировки. Это принципиальная и неизменная позиция: каким бы талантливым не был ребенок, мы – не шоу «Минута славы». И если вдруг желающие пытаться прыгнуть в чемпионы за деньги закончатся, «Элит» останется спортивным вип-клубом и не сильно-то расстроится. Но это вряд ли случится.

Этой Лене Азаровой придется оплачивать не только тренировки, но и постановку программ, платья, перелеты и проживание. Наверное, она делала это и раньше, но сейчас ни она, ни родители не представляют, с какими тратами столкнутся.

Я должен ей отказать, потому что учебу в «Элит» она не потянет. И соревновательный режим тоже. Но девчонка действительно хороша, и… а чем черт не шутит? Если начнет выигрывать, материальное положение, может, и поправится.

– Сколько ей?

– Четырнадцать. Пятнадцать в сентябре.

– Херово.

Исполнилось бы ей пятнадцать в начале лета… вышла бы во взрослые, там больше денег и способов заработать. Не везет тем, кто родился после июля.

– Ладно, давай попробуем Азарову. Мама здесь?

– Папа, – отвечает Серега. – На трибуне. Вон, в красной куртке.

– Ну лады, пошел общаться.

– С Гавриловой-то что делать? – вслед мне кричит Серега. – Хочешь, поговорю с ней?

– Не надо. Перебесится.

Эта Азарова – заноза в одном месте, интуиция редко подводит. И проблем с ней не оберешься, и как бы не вышло, как с Никольской. Я делаю выводы из ошибок, нельзя привязываться к ученикам и считать их своими детьми. Иначе они это отношение зеркалят и рано или поздно я получаю то, что получает родитель, вдруг начавший больше внимания уделять новым детям. Ревность, истерики, трагедии, отсутствие результатов.

– День добрый, – сажусь рядом с отцом Азаровой. – Александр.

– Дмитрий.

– Ваша девочка?

– Моя. Возьмете?

– Сейчас посмотрим. Со скольки лет катается?

– С трех.

– От кого ушла?

– От Шишковой и Ленского.

– Почему ушли?

– Да не сложилось.

– Мне надо знать, что не сложилось. Чтобы не вышло так, что вы за год заплатите, а у нас тоже… не сложится.

– Да не знаю, что не сложилось. Бывает. Сначала у них работал Некрасов, отличный мужик, все прыжки ей поставил. Потом его уволили, пришел Ленский. Вытащил из группы другую девчонку, Лене сказал – как хочешь. Почти перестал обращать внимания, оценки ниже и ниже… ну слушайте, я же вижу, что она неплоха. Аксель тройной у нее был. Ленка хотела заканчивать, мы с матерью не дали, она живет на льду, обожает кататься и дух соревновательный хороший. Вы б своему ребенку сказали заканчивать?

– Не знаю, – усмехаюсь я.

А сам думаю, что у моего ребенка, в отличие от Азаровой, вопрос оплаты тренировок в принципе не стоит. И решаю говорить начистоту, потому что драмы мне потом не нужны.

– Я возьму, девочка хорошая и, может, что-то и получится. Но… есть пара «но». Во-первых, оплата. Вы и сами все понимаете, мы – не государственная спортшкола, мы частный спортивный клуб. Никаких стипендий и поддержек у нас нет.

– Да, я понимаю, мы проплатили аванс.

– Помимо оплаты тренировок однозначно будет оплата двух программ, причем уже скоро, месяца через полтора. Платья. Коньки, возможно, придется поменять, посмотрим. Летаем на соревнования за свой счет, перелеты дольше трех-четырех часов – бизнес-классом, мне не нужны деревянные скрипящие дети после перелета через Атлантику экономом. Это немалые деньги. И результаты я гарантировать не могу. Так что это, возможно, немалые деньги в трубу.

– Спасибо, что беспокоитесь, – сухо отвечает Дмитрий.

Для него, пожалуй, разговор неприятен.

– Мы справимся.

– Жить где будет?

– У троюродной тетки.

– Добираться?

– Да здесь рядом автобус ходит. Не волнуйтесь, Лена очень ответственная девочка. Она не опаздывает.

– Тогда вперед, к директору, оформляться. Лена остается на тренировку, заодно и с группой познакомим.

Поднимаюсь с кресла и ору на лед:

– Всем спасибо, все свободны, кроме Елены Азаровой. Ну, чемпионка, иди сюда, знакомиться будем…

Настасья

У меня ощущение, что я совершила непоправимую ошибку. А еще приятное чувство удовлетворения, потому что когда Крестовский услышит мое интервью (а в том, что он его услышит, я не сомневаюсь), его перекосит от злости.

Я не лгала, не ныла и не обвиняла его во всех грехах, я лишь честно рассказала о его подходе: бездушном, обезличенном. О том, что ему плевать, кто принесет медаль, главное, чтобы принесли. Что все рассказы в публичном пространстве об индивидуальности, штучных программах и прочем бреде – лишь маска. В этом нет ничего плохого, но это не вяжется с образом Александра Крестовского, который старательно создало руководство «Элит». Похоже, я этот образ только что разрушила.

– Сброшу тебе ссылку, когда программа выйдет в эфир, – напоследок говорит Геннадий. – Ты – молодец, Настя, и я желаю тебе, чтобы все было круто.

И я сижу после записи, уже вечером, в кофейне, пью мандариновый латте и слушаю сопение охранника. Он – моя тень, мои глаза, мой навигатор и щит. Без него я не могу выйти из дома, папа строго за этим следит, опасаясь происшествий. Надо сказать, небезосновательно: однажды прямо посреди улицы кто-то отковырял решетку ливневки. Если бы не окрик какой-то женщины, неизвестно, чем могло закончиться мое падение. А уж случаев, когда из-за угла почти бесшумно выезжали машины не счесть. Из-за меня на ближайшем светофоре перед парком поставили спецзнак, но порой мне приходилось стоять на светофоре по десять-пятнадцать минут, до первого окрика «Да пройди уже, блядь, заебала!».

Поэтому со мной всегда Макс.

– Думаешь, я плохо поступила? – спрашиваю его.

– М-м-м?

– Что дала интервью. Думаешь, нельзя было говорить о Крестовском и он разозлится?

– Он разозлится.

– Спасибо, помог, – бурчу. – Закажи мне десерт.

– Какой вы хотите?

– Не знаю, а какие здесь есть?

– Тирамису, наполеон с малиной, чернично-йогуртовый, гранола с крем-брюле, сырники с вареньем, блинчики с яблочным припеком и крамблом…

– Блинчики.

– Хорошо, Анастасия Борисовна. У вас звонит телефон.

Но это я и без него слышу.

– Да?

– Привет, Насть.

– Никита? – Я совершенно искренне удивляюсь.

– Узнала, богатым не буду. Ну и ладно. Хотел пригласить тебя куда-нибудь. Билетов на «Принzzа» нет, поэтому я решил у тебя узнать, куда ты хочешь пойти и пригласить.

Я не знаю, что сказать, потому что не верила до последнего, что он позвонит. Зачем симпатичном спортивному парню общаться со слепой девчонкой, которая даже красится на ощупь и не факт, что красиво?

– На-а-асть? Ты еще там?

– Да, прости, я задумалась.

– Так что? Куда ты хочешь пойти?

– На лед, – вырывается у меня прежде, чем я успеваю что-либо сообразить.

– Ого… не вопрос. Правда, предупреждаю, что стою на коньках… в общем, слава Богу, что стою. Когда тебе удобно? А тебя отпустят не с тренером, а со мной?

– Давай в «Элит» в субботу. Сергей Олегович звонил, извинялся за тренера и сказал, что назначит нового. Заодно поучит тебя кататься. Весь лед будет в полном нашем распоряжении.

– Супер. Тогда после льда приглашаю тебя на ужин.

– Идет. – Я чувствую себя так, словно за спиной вырастают крылья. – До встречи.

– Ваш десерт.

Слышу, как официант ставит передо мной тарелку, и приступаю к блинчикам уже совершенно в другом настроении. До звонка Никиты это был способ заесть стресс, а сейчас – приятное дополнение к неплохому, в общем-то, дню. Возможно, из этого ничего не выйдет. Возможно, общение с Никитой закончится на паре встреч, если не на первой.

Но зато оно хотя бы будет. И, может, мысль о собственной неполноценности в качестве девушки девятнадцати лет перестанет меня изводить.

– Макс, а как считаешь, мне стоит подстричься?

Звук активного жевания вдруг утихает. Я хихикаю, пытаясь представить ошалелое лицо мужчины, но быстро сникаю. На самом деле я даже не знаю, как Макс выглядит. Мир стремительно изменяется, он уже не такой, каким я его помню. Папа наверняка постарел. У брата появились сын и дочь, которых я никогда не видела, а моя племяшка Маша за четыре года выросла, а ведь я все еще помню ее крошкой-пятилеткой. Особенно грустно держать на руках малую, Лизу, и понятия не иметь, как она выглядит, когда улыбается тебе, а когда грустит.

Они все меняются, а в моей голове образы остаются прежними. Чем больше времени проходит, тем чаще я представляю Вову, Ксюшу, папу, Даню и Машу расплывчатыми образами. Теряю черты лица, изюминки, улыбки. Совсем скоро потеряю их совсем. Мне кажется, словно я отдаляюсь, а они уходят куда-то в будущее, где кипит жизнь, в которой мне нет места.

А как изменился Алекс? Ксюша говорила, он все такой же, но мне показалось, когда я услышала голос, что все же это уже не тот тренер, с которым я провела несколько лет жизни нон-стопом. Гаврилова, наверное, выросла в настоящую красотку. Как-то по телеку показывали репортаж с ее шоу и комментатор буквально захлебывался от восторга.

Совсем скоро я услышу комментарии тех, кто посмотрит мое интервью. И, может, узнаю, как смотрюсь со стороны.

А сейчас мне хочется выжать максимум из первого в жизни свидания. Получить удовольствие не только от часа на льду, но и от подготовки. Съездить в салон, привести в порядок волосы, обновить маникюр, возможно, купить какой-нибудь симпатичный спортивный костюм. Я всего этого не увижу, но, может, почувствую? Впервые за последние годы мне хочется накраситься не потому что так надо и нельзя выходить на улицу бледной, как моль.

Только не хватает кого-нибудь, кто бегал бы со мной по магазинам и выбирал помады. На Макса надежды нет, издеваться над бедным охранником в магазине косметики слишком жестоко. Ксюха, с которой мы делили такие развлечения, уже год в Лондоне, звонит и пишет почти каждый день, но все равно бесконечно далеко. Подруги как-то сами собой испарились.

– Придется тебе, Макс, потерпеть примерки кофточек и перчаток.

Я стараюсь улыбаться, но мне снова грустно.