Читать книгу Ромашковое поле - Анна Владимировна Щербак - Страница 13

Глава 13

Я уехал через 3 дня, даже не дождался выписки Лены. Да и как мог бы смотреть им в глаза? Сашу похоронили как героя, через несколько дней после моего отъезда. Организацией занималась военная часть. На могиле стояла мраморная плита с надписью: «Герой», с Сашиной фотографией и моим именем.

Маме вдвойне было больно видеть все похоронные события, хоронили Сашу, а говорили обо мне. Лена, как и мама, вела себя по-геройски. Во время похорон в стороне всхлипывала, даже не имела возможности полноценно оплакать своего любимого мужа, разве только дома.

На мое имя маме дали медаль за геройство – посмертно, выплатили хорошее пособие и назначили пенсию. Ещё какое-то время вели следствие по поводу случившегося, в результате все замяли, никого с поста не сняли, солдата за гранату наказали штрафбатом. На этом все закончилось.

Пособие и пенсию было решено передать Лене. Мама на первое время переехала к ней, чтобы помочь с малышами.

Я не смог поговорить с Леной, попросить прощения лично, но написал письмо, иначе просто не представлял возможности уехать. Она не ответила мне ничего, я ее понимал и не смел и надеяться на благосклонность.

На руках у меня остались Сашины документы. В паспорт я не мог смотреть, не было силы. Фотография Саши вскрывала все ещё свежие раны. Но делать было нечего, ради Сашиных детей я должен жить, работать и заботиться о них. А пока все события свежи в памяти, издалека это будет лучше всего делать.

Пришлось письменно уведомить Сашину работу об увольнении и попросить по востребованию выслать трудовую книжку. Конечно все крайне удивились происходящему, ведь Саша был очень перспективный сотрудник. Но сошлись во мнении, что Саша убит горем по брату, а учитывая близость близнецов друг другу, пытался покончить с собой и после неудачной попытки, уехал в Сибирь залечивать раны, оставив жену и детей на попечении матери. С этого момента я стал Александр Богданов.

Глава 14

В аэропорту города Улан-Удэ меня встретил друг Михаила Сергеевича Василий Аркадьевич. Очень яркая личность. Типичная внешность геолога. Густая и темная, в цвет волос борода, добрые с прищуром глаза, удобная цвета хаки одежда, весь образ составлял картинку первооткрывателя неизвестных сибирских земель из советских кинофильмов. Я долго не мог понять, где я мог видеть этого человека. Только спустя некоторое время понял, что он очень похож на доктора из фильма «Два капитана», который учил Саню выговаривать звуки.

Василий Аркадьевич радушно встретил меня, и мы на его внедорожном автомобиле, после вкусного обеда, состоящего из поз, местного национального блюда, поехали в сторону Байкала. По дороге он кратко объяснил мои обязанности, которые состояли в том, чтобы каждый день объезжать определённую территорию тайги, ловить браконьеров, следить за возможными пожарами, в общем все обязанности лесничего инспектора. Изначально мне выделили комнату в доме местной жительницы, которая взяла также хлопоты по моему питанию. А затем обещали дать небольшой домик на окраине деревни, в котором велись ремонтные работы. Меня все устраивало.

По приезду для всех я пошёл на обман, сказав, что меня при рождении назвали Пашей, а когда папа пошёл регистрировать, девушка расслышала вместо "Паша" – "Саша". Так и записала Александр. Менять ничего не стали, но продолжили именовать дома Пашей в честь деда, героя Великой Отечественной. В честь него меня и назвали, но это была лишь маленькая правда в моей странной истории про имя. Выдумка звучала довольно неправдоподобно, но все подумали, что в каждой семье есть свои странности, и, не вникая в подробности, стали называть меня Пашей. Это меня вполне устроило.

Глава 15

Началась моя отшельническая жизнь на лоне природы. Место, где я должен заниматься лесничеством, оказалось сказочно красивым. Величавые сосны, густые кустарники, непроходимая тайга. Этот мир охватывал меня целиком, поглощал своим величием и благородством. Байкал, словно старец, шептал мне каждый вечер мудрые речи и старинные байки. Уже было прохладно. По утрам небольшой морозец пощипывал и дразнил своими хитрыми ухмылками на стекле.

Моя хозяйка, возраста шестидесяти лет, была на половину эвенкийкой, наполовину русской, очень спокойная и особо несговорчивая. Это меня вполне устраивало. Обменявшись общими фразами за завтраком и ужином, каждый разбредался по своим делам. Местного населения я сторонился, и выполнив днем свои объезды по лесу, вечера проводил либо на безлюдных заимках, либо на пустынных берегах Байкала, утопая в угрюмых мыслях. Василий Аркадьевич все время был в разъездах и очень редко заезжал, чтобы оговорить дела и поинтересоваться не нужно ли мне чего.

Именно здесь я почувствовал не только душевное, но и физическое одиночество. Меня уже не окружали толпы пьяных псевдо – друзей и девицы легкого поведения, как это было в ночных клубах, неотесанные солдаты и вечно раздражённое руководство на службе. Я только скучал по маме и мучительно думал о Лене с детьми. Мы созванивались. Мама говорила, что все у них хорошо, но голос дрожал. Я знал, что она переживает и скучает по мне.

Однажды к забору дома, где я жил, прибился маленький щенок, такой же тощий, обдерганный и несчастный, как я. Решил приютить его. Хозяйка была не против. Вместе начали откармливать его.