Читать книгу Искра бунта - Анна Ягодкина - Страница 3

Если вот однажды как-нибудь,

Увидишь ты дневной отвод,

Что в белизну, как будто все по плану

Уводит друга твоего,

Неважно, кто он:

Мать иль дед,

Почувствуешь однажды ты,

Что его нет.

Почувствуешь-почувствуешь,

Как сердце выпирает прочь,

Как дни там без оглядки

Забыли про тебя.

Забыли там, где слезы сами

Без поддержки мечут в горе дрянно,

И заметь, ты там один.

Один стоишь, поникший от досады.

Хотя какая там досада?

Боль, отчаяние на виду…

Ступор в шоке,

Крик души.

А о чем кричишь ты, боль?

Об одном таком сяком…

О тех вот днях, когда ты, будучи спокойным,

Уверенным в себе,

Что никогда не повторится это снова.

В абсолют такой же ведь вопрос,

Когда ты ездил в электричке

И размышлял вот о своем,

Как в будущем, годов так через десять,

Ты будешь рад тому, что рада вот она…

Так вот, пожалуй, мы вернемся,

Мы говорили о тебе.

Так если вот однажды как-нибудь,

Ты как-нибудь затмишь себя, покуда это сон,

Позвони ты мне, однако.

И вместе с горечью во рту

Готова буду я общаться большие ночи напролет,

Пока не свиснет с потолка

Большая глыба сна,

Где была ты день со дна

Свободна, потому что здесь был он.

Видать, свободна не совсем была.

Звонив, напомни мне, прошу

О мгле, забвенной всеми ими,

И вот тогда, гораздо вспомня все невзгоды,

Поговорим с тобой мы от души,

Про боль, паденья,

Перевороты,

Про сердце, шок и размазню,

Про то, как было хорошо тогда-тогда,

Да и про то, пожалуй,

Как будет завтра лучше, чем вчера.

Подожди, прошу тебя!

Ты не понял здесь сполна,

Я люблю побыть одна

Не потому, что мне

Сказать негоже так.

Выражаться нецензурно

И совсем по-честному,

А все такое сказанное

Нести к тебе с отмазкою,

Что ты там просто рядом был.

Да, спасибо, ты помог,

Но вот дело эдакое

Чересчур ничье, и все!

И что же значит это все?

А ты же знаешь ведь,

Куда я ухожу в рассвете ночи до утра,

Стараясь пребывать одна?

Не знаешь ведь, но тут вот злишься,

Что говорю, что я одна,

Лишь там, где нет тебя и прочих там.

Так вот, то место так состроено,

Что, сидя на скамеечке,

Ты помнишь почему-то то,

Как ты сидел здесь как-то под дождем

И размышлял все так же о своем.

А потом ты смотришь вправо,

А справа не сидит никто,

Лишь дети, что готовы от пощады

Кивнуть себе и слушать маму.

Наверно, трудно объяснить,

Тебе ведь хорошо там в парке,

И притом, что ты один,

Ты не чувствуешь упадок,

Но ощущаешь чуть сполна,

Как хорошо, что есть же ты…

И размышляешь дальше,

Продолжав мечтать вот о таком,

Как в будущем, ответив памятью о месте,

Я приглашу тебя туда,

И вместе молчаливым тоном,

Вдохнешь чуток поглубже ты

И удивишься вот тому,

А как так получилось?

Что то уже прошло…

Что время тут же делось…

Но зачем же так жестоко?

Ты ведь даже и не знал,

Как в пустыне чувств, чуть дранных,

Мысль о жажде там палá.

Да, вот именно, столь странно

Видеть, как бросает тебя твой

Значимый, быть может, и родной твой человек.

А тебе.. ну, больно, да.

Но как же там та мысль пáла?

Увы, ты вовсе должен у меня спросить.

Ведь сама себе здесь удивляюсь,

Как странно, что в пустыне ель.

Смотри, вокруг все как такая пытка,

А пред тобой хваленая попытка,

Понять, что даже в самых жарких точках мира

Могла водиться пышна ель.

Она сильна, вредна, как ослик,

Вот это да, но тенью в отклик

Она поделится с тобой

При условии таком,

Что, напившись от отвала,

Ты вспомнишь, как всего так в жизни мало.

Все грустно и печально,

А с каждым днем вот-вот больней,

Но главное здесь – так это ель!

Метафору прими, учти,

Ведь я сейчас скажу вот так:

Так вот, секрет здесь умудрен,

Ведь эту ель состряпать ты решил.

Никто и думать не хотел,

Что в пустыне мечет ель.

А что сейчас я вижу тут в тебе?

Да ты и ель забыл, и грезы,

Что уж там тебе вопросы?

Про меня и мои слезы…

Но все же интересно мне, смотри…

Но зачем же так жестоко?

Но зачем ты взял и крикнул,

Что убийца убивал,

А жилец атаки ждал.

Что собаки все не плачут,

А я всего лишь не увижу,

Да как же мир насыщен вдаль

И всей радостью, и без унынья,

И, что главно, несчастей не бывает,

Вот ты и пал.

Сказал, что мы все сами вот сидим

Во всевозможных там кафе

И грустим специально тебе в точку,

Что зовется «Оглянись».

Просто хватит,

Да, заглох.

Лег, смирился,

В прах пошел.

Нет, не слаб он,

И не зол.

Просто пушкой не взошел.

Никого там и не колит,

Что ты, душка еще та.

Просто…

Все твердит себе, твердит,

Что же должен тот поделать в этой жизни непростой?

Чего сказать, а что укрыть от глаз долой.

Ты, наверно, спросишь яро:

До чего же все так вяло?

Скучно, просто, препонятно.

Нет – потом отвечу я тебе!

Знаешь, сколько раз

Он твердил себе в запас,

Все же зря, что он сказал.

Надо молча не гласить,

Все-все важное укрыть,

Но в то же время и страдать,

Оттого что плохо лгать.

Лгать, что тебе кричать некстати

Всем прохожим на виду,

Что все равно упрям ты в похвалу.

Да сколько можно?

Лгать и лгать…

Успокойся, перестань.

Умоляю тебя, хватит!

Скажешь, значит, то твое,

Хватит мне твердить привычную неправду,

Что слово убивает жизнь!

Камень там останется камнем,

Небо ж озарится тем огнем,

А ты останешься писать.

И не говори, что стоит так молчать!

Я все думал вот о жизни,

Мне больно, сложно, странно было,

Но все прекрасно вовсе скоро,

Но часто из-за этих вот «прекрасно»

Много кто бросается с тех крыш.

А я все думаю напрасно,

Но с каждым днем все удивительно свежо,

А что…

Что, если точка сгинет прочь,

Оставив тело у мастей?

Ну, то есть я решусь.

Наверно, и записка даже будет.

А в бумажке хилым текстом

Будет ясно – не смирюсь.

Я не выдержал, простите,

Не горюйте без меня.

Все равно никто не любит

Посторонних новостей

О том, что помощь, вроде, и должна,

Но остается в воротáх лежá.

И вот записка возникает.

Иногда моменты были,

Убежать из дома мне

Иль остаться на земле.

Я признаюсь честно, страшно!

Когда вот так внезапно хворь берет.

И каковы причины будут?

Прошлое? Так странно.

Ведь оно уже прошло,

А все за горло так и не берет.

Мол, то прошло, живи здесь этим!

А кто-то ведь и правда не живет!

Но должна сказать я честно,

Все решаемо здесь прелестно.

На крайняк, ори и пой.

Будь прискорбен, но и рад,

Что вон тот мужик – ах, гад.

Можно долго обсуждать,

Что такая вот напасть:

Доллары там воровать.

Ведь не это ли столь важно?

Разъяснять, какой он гад.

Но куда пропало солнце?

Никто сказать мне не хотел?

Объясниться, в чем тут дело,

Рассказать здесь, что к чему.

Повернуться ненадолго

И напомнить наконец,

Мы все в панике, бегите!

Вирус, дом, бумага, маски,

И зачем здесь солнцу быть?

Но кто-то крикнул вдалеке:

Погоди, да все тут просто.

Людей же нет, так солнцу то зачем?

Ты думаешь, не видя нас,

Оно ушло искать ответ тотчас? – спросила я его затем.

– Вот понять меня могли вы впору,

Почти же поняли сейчас,

Но суть саму вам не догнать.

Дело в том, каков же нынче год?

Какие цены, вклад какой?

А сами-то? Ведь на душе аврал не тот.

Не то боимся мы, не то кричим.

Сейчас я зол, но скоро нет.

Я встану, лягу, снова встану,

К чему мне солнце, здесь акцент узреть сумей!

Конечно, все для мира важно,

Конец, начало, что между тем.

Наука, мысли, представленья,

Да и вот то, что мельче,

Всегда нам всем совсем важней.

Но многие из нас,

Узнав незнакомую столь прядь,

Что вдребезги кидает

Чувство спокойствия из стали,

Премного склонны думать там

О ней, о ней и лишь о ней.

А солнце так, не нужно никому.

– И что же хочешь ты сказать?

К кому примкнуть и кем тут стать?

– Да я к тому, что не глупых разглагольствий

Мы все хотим так ждать!

Это же нам очевидно!

Там, где прах, про прах и слово.

Ветер раз, и праха нет,

И тут же солнце возникает.

Ты подожди, остынь чуток,

Когда все станут вдруг вольны

И смогут ярко обсуждать,

Как не хватало им блуждать

По шумным улицам и мостовым,

Тогда придет к тебе и солнце,

И зажгутся вновь огни,

И померкнут в прошлой тени

И все проблемы, все невзгоды,

Что затуманили режим.

Все прям скажут:

Мы в победе! Ну, и битва!

Только гляньте, нервы целы,

Хоть и битые, но целы.

И про солнце думать можно,

Ведь жить в панике – прям тошно.