Читать книгу Одинокий мужчина с кошкой - Анна Яковлева, Анна Яковлевна Яковлева - Страница 13

…От резкого запаха нашатыря Ксения задохнулась, поморщилась, завертела головой – затылок упирался во что-то твердое – и услышала мужской голос:

– Очухалась? – голос звучал издалека, будто его принесло ветром, тогда как лицо в складках морщин висело прямо над Ксенией.

Ксения обвела глазами скамейку, на которой лежала, сделала попытку подняться, неосторожно задела палец и застонала.

Боль вернула Ксении память, она вспомнила Крона и субъекта из подъезда…

– А вы кто? – с трудом ворочая сухим языком, спросила она.

– Я хозяин собаки, которая на тебя напала. Сейчас в больничку тебя доставлю. Ну-ка, держись.

Без лишних слов Ксения обняла безымянного спасителя за шею.

Все запуталось еще больше.

Как ни крути, хозяин собаки даже отдаленно не напоминал имбецила, который выгуливал Крона в то злополучное утро.

Приговаривая что-то утешительное, субъект транспортировал Ксению к авто – в ее спутанном сознании запечатлелся благородный абрис «Мерседеса».

– Осторожненько. – Горе-собачник пригнулся и усадил Ксению бочком на сиденье, так что ноги ее свесились из машины.

Неожиданно в голове у Ксении прояснилось.

– Вы Холин, – совершив сложную аналитическую работу, констатировала она.

– Не угадала. Я – Бакшатов.

– А как зовут вашу собаку?

– Это кобель. Кроном зовут.

Значит, она все-таки не ошиблась с ротвейлером.

Стараясь не замечать кровавое пятно, проступившее сквозь платок, Ксения устроила на груди руку.

– Ты не беспокойся, факт нападения я не отрицаю, – заверил радетель, оправляя на себе джинсовую куртку. – Все оплачу, все расходы на лечение.

Задвинув ноги Ксении в салон, он захлопнул дверцу.

Палец пульсировал, Ксению мутило, она откинулась в кресле и закрыла глаза.

Сиденье под водителем вздохнуло, завелся двигатель, машина стронулась с места.

Ксения заставила себя разомкнуть веки, повертела истерзанный ремешок, раздвинула молнию и сидела так довольно долго. Потом что-то подсказало ей: документы и ключи от машины. Все оказалось на месте – в маленьком отделении, вместе с телефоном.

До травмпункта они с водителем не обменялись ни словом.

В продолжение следующего часа перед Ксенией мелькали белые халаты, чьи-то руки совали в нос ватку с нашатырем – она все норовила потерять сознание, как только уяснила, что белые нитки, торчащие из фаланги, это порванные сухожилия.

– Я теперь инвалидом останусь? – вяло поинтересовалась Ксения, когда хирург, худой мужчина в хрупких очках, сшил сухожилие и уже накладывал наружные швы.

– Глупости! – удивился очкарик. – С какой такой радости? Посидите на больничном – это обязательно. Потом купите кистевой эспандер и будете разрабатывать палец. Все как на собаке заживет. Простите. Не хотел, – извинился он, спохватившись. – Про собаку – это фигура речи.

– Я поняла, – прошелестела Ксения.

Кабинет хирурга Ксения покинула под конвоем медсестры, дебелой девицы. Девица довела пострадавшую по коридору к выходу, и Ксения увидела Бакшатова – он ждал ее в холле, сидя на подоконнике.

Голова у Ксении немного кружилась, и она повисла на крепких руках.

По навесу барабанил дождь, и Ксения вспомнила о зонтике и сразу же – об «Ауди».

Держа подопечную за талию, Бакшатов доставил ее к «Мерседесу», и только оказавшись в салоне, Ксения поняла: в таком виде сразу домой нельзя. Никак нельзя.

У нее просто не хватит фантазии соврать что-то близкое к правде и сил объясняться с мамой тоже не хватит. Нужно морально подготовиться к встрече. Сейчас она, как и собиралась, поедет в офис. По субботам в офисе стоит музейная тишина, а тишина – это именно то, что придаст ей сил. Может быть, удастся поработать.

– Вам куда? Адрес говорите? – словно подслушав ее мысли, спросил Бакшатов.

Ксения встретила взгляд, отраженный в зеркале над лобовым стеклом.

Взгляд был строгим, но спокойным. Глаза карие.

– Мы должны поговорить, – вспомнила Ксения.

В это мгновение она впервые заметила виновника происшествия. То есть видеть она его видела, но не замечала.

Сделав подобное открытие, Ксения принялась незаметно разглядывать Бакшатова.

Лет пятьдесят с хвостиком, крепкий еще мужчина. Лето только началось, а он уже загорел. Вернулся с каких-нибудь островов или много часов находится на свежем воздухе? Может, коллега, строитель? Или садовник? В затуманенном мозгу Ксении вдруг возникла безумная идея сосватать маму за этого субъекта. Если он садовник, у них будут неоскудеваемые темы для разговоров.

– Поговорим, куда мы денемся, – согласился объект ее наблюдений.

– А где ваша собака?

– Дома, где ей еще быть? – Зеркало отразило карие глаза, полные непонимания.

– А вы где живете?

– Это допрос? – В глазах Бакшатова появились озорные искорки.

– Нет. Просто хочу познакомиться с вами поближе.

– Да ради бога. – Он потянулся к бардачку, в руке оказался паспорт.

– Нет, зачем? – запротестовала Ксения. – Я поверю вам на слово. Просто все очень странно. Очень.

Не вникая в бормотание Ксении, Бакшатов перебросил паспорт ей на колени:

– Мне скрывать нечего. Смотри сама. – Он сидел вполоборота и ждал.

Под его упорным взглядом Ксения решилась.

Пролистав первые страницы, столкнулась с тем же упорным взглядом на фото, прочитала: «Бакшатов Владимир Григорьевич».

– Ничего не понимаю. – Ксения подняла расстроенное лицо. – Иван Игоревич – он кто вам?

– Брат мой. Младшенький. – Лицо Владимира Григорьевича перекосило от недоброй усмешки.

Именно потому, что она была недоброй, усмешка эта легла на душу Ксении. Она вдруг увидела в Бакшатове если не союзника и единоверца, то сочувствующего.

– Брат?

– У нас мать одна, а отцы разные.

У Ксении отлегло от сердца: Аллилуйя!

Все, наконец, разъяснилось, она не спятила. Хозяина два, ротвейлер – один.

– Может, вы знаете, где он?

– Знаю, как не знать? Он в отпуске.

– В отпуске? А кем он работает?

– Он таксист.

В понимании Ксении к ее противнику были неприменимы такие мирные слова, как «отпуск» и «такси».

– А когда он вернется?

– На днях должен. А ты что? Влюбилась, что ли?

– Угу. – Ксения вернула паспорт владельцу и посмотрела в окно. Они все еще стояли на больничной парковке.

– Чей это ротвейлер – ваш или Ивана?

– Ивана, конечно. Пока он в отпуске, я переехал к нему и присматриваю за Кроном. Считай, я не справился с управлением, – добавил он, понурясь.

– Это я уже поняла. – Внутри у Ксении раскачивались качели, дурнота то подступала, то отступала. – Отвезите меня на Космонавтов. Там моя машина осталась.

– Какая машина? С ума сойти с этими бабами! – Добрый самаритянин скосился на нее. – Без пальца чуть не осталась, и о машине беспокоится. Ты за руль еще месяц не сядешь – в лучшем случае.

– Да бросьте вы, – устало отмахнулась Ксения. – Я взрослая девочка, сама за себя отвечаю.

– А как же рука?

– Справлюсь. Спасибо, хоть собака привита.

– Еще бы! – Бакшатов завел машину, еще раз посмотрел на пассажирку в зеркало и отчалил от парковки. – Ванька всю зарплату в Крона всаживает.

Во дворе злополучного дома Ксении пришлось выдержать баталию, чтобы отвязаться от Бакшатова.

Когда она, наконец, пересела из «Мерседеса» в «Ауди» и осталась одна, почувствовала себя абсолютным хламом.

Глядя на лобовое стекло, на которое сыпался мелкий и частый июньский дождь, передернула плечами – в машине было сыро и холодно.

Жалеть себя Ксения не умела, но сейчас остро захотела на диван, под плед, чтобы мама спрашивала, что она будет ужинать, не хочет ли доесть оставшийся вафельный торт или, может, зефир в шоколаде…

Горло перехватило, и это никуда не годилось. Ксения заставила себя представить, как мама совмещает заботу с воспитанием: что с пальцем? Где была? Зачем тебя туда понесло, кто виноват и что делать…

Представить получилось в деталях.

Ксения осторожно стронула машину с места. Двор на Космонавтов медленно поплыл навстречу, остался позади и скрылся из виду.

…Парковка за офисом радовала глаз выбором свободных мест, но Ксения дисциплинированно припарковалась на своем, привычном.

Отогнув козырек с зеркалом, посмотрелась, чертыхнулась и с глухим раздражением вернула зеркало на место.

Следовало хотя бы причесаться, ни о чем другом уже она даже не помышляла.

Без всякой пощады продрав волосы, Ксения спрятала расческу, устроила сумку под мышкой, толкнула дверцу, распахнула зонт и выбралась из машины.

Щелкнул пульт, сработала сигнализация, и Ксения на ватных ногах поплелась к парадному.

С наивной мыслью, что в субботу она избавлена от нежелательных встреч с сотрудниками фирмы, поднялась по ступенькам, потянула на себя тугую остекленную дверь и придержала ее бедром, складывая зонт. Одной рукой делать это было до жути неудобно.

Справившись с кнопкой зонта, Ксения взглянула в вестибюль и тут же обнаружила проклятущего Гену Явкина собственной персоной – он курил и болтал с охранником.

– Нет, только не это, – пробормотала Ксения и чуть не отпустила дверь, но мужчины уже засекли ее. Прятаться было бессмысленно, и Ксения мужественно шагнула в вестибюль.

При ее появлении охранник – болезненный мужчина средних лет – тут же нырнул за перегородку, а Гена прирос к кафельному полу и с жадным любопытством рассматривал второго зама – та была сама на себя не похожа.

Во-первых, с распущенными по плечам волосами, во-вторых, в джинсах, в-третьих, с забинтованной кистью на перевязи, а в-четвертых, зеленее травы на газоне. И первое, и второе, и даже третье – все Барковой было к лицу, кроме зелени.

Зелень растеклась по лицу второго зама как-то неравномерно – ближе к вискам и под носом.

По мере того, как Гена рассматривал второго зама, любопытство на его физиономии сменялось сочувствием, он даже забыл сказать какую-нибудь скабрезность.

– Ксения Глебовна, что случилось?

– Геннадий Тимофеевич, – скучным голосом попросила Ксения, направляясь к лифту, – сгинь, а?

Гена не обиделся, напротив – он весь был воплощенное участие:

– Я серьезно. – Явкин оставил дымящуюся сигарету в пепельнице, выдохнул в сторону и прогарцевал следом за Ксенией к лифту.

– Что с рукой?

Из поведения Явкина следовало только одно: что выглядит она – краше в гроб кладут.

Совершенно неожиданно для себя Ксения сказала правду:

– Оскольчатый перелом фаланги большого пальца.

– Да ты что? Как это тебя так угораздило? Упала?

– Собака укусила, – тихо сказала Ксения и отвернулась.

Явкин приблизился к ней и рассмотрел растерзанный, со следами от зубов ремешок сумки.

– Ни фига себе. Большая собака?

– Ротвейлер. – У Ксении защипало в носу, и предательски задрожал подбородок.

Смутно представляя, как себя ведут со вторыми замами, покусанными ротвейлерами, Гена извлек из объятий Ксении сумку и зонт.

– Ну-ну-ну, Ксюш, уже все позади. Давай я тебе помогу.

На плечо Ксении опустилась ладонь.

Прислушиваясь к чужому теплу, переливающемуся в нее, Ксения сама не поняла, как позволила взять себя под уздцы и ввести в открывшийся лифт.

В голову лезли всякие глупости: что она скверно выглядит, что волосы не удалось нормально расчесать и что, возможно, у нее несвежее дыхание…

И тем не менее… И тем не менее все это не помешало ей прямо в лифте выложить Гене Явкину, злому гению отдела снабжения, своему давнему и отчаянному противнику, всю историю про Левку, от начала и до конца.

Явкин сопереживал Ксении, как ребенок. Он кивал, округлял рот и глаза, издавал возгласы – то удивления, то сочувствия, – задавал вопросы, и Ксения не могла остановиться.

Они уже вышли из лифта на ее, седьмом, этаже, столкнулись и даже не заметили эфемериду-менеджера – Танечку. Уже Ксения достала ключ, и Гена открыл кабинет, уже они внедрились в ее «аквариум», история уже была рассказана и даже местами повторена, а Гена все еще находился со вторым замом в одном помещении, дышал с нею одним воздухом, и она не умерла от скоротечного отека легких…

Более того! Геннадий включил чайник и сделал второму заму кофе…

После чего уселся на вертлявый, неустойчивый стульчик на колесах, вызвав у Ксении минутное опасение, что стульчик не выдержит тяжести и расплющится под Геной…

Под кофе они выкурили с Явкиным по сигарете, а она все изливала и изливала душу.

Самое странное: Гене как-то исподволь удалось внушить Ксении мысль, что вела она себя геройски.

А она-то думала, что вела себя как дура – ранение получила, а повестку не вручила, так и осталась при своих интересах.

– Нет, одной тебе, конечно, соваться туда нельзя. Если хочешь, пойдем вместе, – продолжал удивлять Явкин.

Предложение подействовало на Ксению отрезвляюще. Она будто очнулась от странного сна.

– Слушай, а что ты делаешь на работе? Сегодня же суббота.

– Дела привожу в порядок, как ты советовала. – Шутка получилась неудачной, Гена спохватился, но было поздно – доверительная атмосфера бесследно растаяла.

Что-то неуловимо изменилось в кабинете, словно в океане: океан тот же самый, а теплое течение сменилось холодным.

– Я дежурю сегодня, – объяснил Гена с виноватым видом. – Мы с Ганушкиным поменялись. Я – вместо него сегодня, а он вместо меня – завтра. У мамы завтра день рождения, мне нужен выходной.

– Понятно, – произнесла Ксения, и оба замолчали, испытывая неловкость.

В душе Ксении, как змей из-под колоды, выползло былое подозрение: нашла с кем откровенничать. Ей стало стыдно за свою слабость.

– Ладно, все, спасибо, что выслушал, Геннадий Тимофеевич. Поеду я, посмотрю документы дома.

Ксения свернула пластиковую папку трубочкой и сунула ее в сумку.

Явкин сразу уловил перемену в настроении зама и холодок, которым она себя окружила, как подпоясалась.

Они посмотрели друг на друга. В этот момент еще можно было вернуться и продолжить плавание в теплых водах, но у Гены зазвонил телефон.

– Прости, – бросил он, достал трубку из кармана, бегло взглянул на дисплей и ответил.

Обменявшись двумя словами с абонентом, Геннадий отключил звонок, но Ксения окончательно стала прежней Барковой

– Иди уже. – Она нырнула глазами в чашку с остатками кофе. – Мне, правда, пора.

Явкин поднялся с шаткого стула.

– Ты сама-то доедешь? Может, тебя подвезти?

– Доеду, не беспокойся.

– Уйдешь на больничный?

Ксения подняла окруженные тенями глаза, устремила осуждающий взгляд на собеседника:

– Не могу, Геннадий Тимофеевич. Из-за твоих темных делишек.

Гена потемнел лицом, но медлил, не уходил.

– А у меня кошка, – неожиданно сказал он, притормозив в дверях. – Матильда, голубая скоттиш-фолд. Шотландская вислоухая. Так что… Если понадобится помощь – обращайся. – Явкин толкнул офисный стул с прохода, тот откатился. Путь был свободен.

Чувствуя, как у нее отвисает челюсть, Ксения промямлила вслед:

– Вот оно что! Тогда конечно… Спасибо.