Читать книгу Точка возврата - Анна Яковлева, Анна Яковлевна Яковлева - Страница 4

– Мам, что за лекарство тебе выписали? – Женька читала листок-вкладыш. – Ты только послушай, какие побочные действия оно вызывает: «со стороны сердечно сосудистой системы – аритмия, сердцебиение. Со стороны пищеварительной системы – тошнота, сухость во рту, чувство дискомфорта, боль в эпигастрии, диарея, запор. Со стороны нервной системы – астения, нервозность, головная боль, бессонница, депрессия. Со стороны органов чувств – нарушение зрения. Со стороны дыхательной системы – кашель, фарингит, синусит. Аллергические реакции». Мама! Неужели этим можно лечиться? Нашу врачиху нужно сжечь на костре!

Женька специально зашла с работы в аптеку, выстояла очередь, выкупила в рецептурном отделе это средство Макропулоса – четверть зарплаты оставила.

Просто засада, честное слово!

Мама Женьки, Вера Ивановна, питала необъяснимое доверие к медицине. Все рекомендации участкового терапевта для Веры Ивановны были святы, как Новый Завет, Талмуд и Коран вместе взятые.

– Не шуми, и так голова болит от вас всех, – отозвалась мама на обвинения дочери. – Много ты понимаешь. Надо сразу пить от аллергии что-нибудь – только и всего.

– То есть, от этой таблетки надо защищаться двумя или тремя другими? Это тупик.

– Вместо того, чтобы пожалеть, поддержать мать, одни упреки, – с непритворным трагизмом вздохнула Вера Ивановна. – Где стетоскоп? Мне пора давление мерить.

В семье Верочка была восьмым ребенком из одиннадцати, и чтобы привлечь внимание, надо было заболеть. Верочка быстро усвоила эту премудрость, и в болезнях себе не отказывала. Не только Верочка любила и коллекционировала болячки, но и они ее: чем только она ни переболела! Любая хворь, даже самая незначительная, заканчивалась серьезным осложнением. Простое падение в детстве приводило к растяжению или перелому, аппендицит – к перитониту, обычная простуда переходила в бронхит или пневмонию.

Всю свою жизнь Вера Ивановна испытывала острый недостаток внимания, и жила с обидой на окружающих. На дочь обида была особенно глубокой: родная кровь, и такое бездушие!

Обида усилилась, когда Женя похоронила мужа и замкнулась в себе. «Надо думать о живых, а не о покойниках», – рассудила Вера Ивановна и на самом деле слегла.

Сбережений в семье не было, денег все время не хватало, ко всем бедам выяснилось, что муж Жени купил мотоцикл «Ямах» в долг. Продавец не хотел забирать мотоцикл, требовал денег. Вера Ивановна рыдала, закрывшись в ванной, и пропустила момент, когда у дочери появилось желание умереть.

Женя укладывала сына спать, ждала, когда затихнет мама, бродила по квартире и высматривала место, где лучше набросить петлю. «Люстра не выдержит, – хладнокровно рассматривая потолок, решала молодая вдова, – наверное, лучше в ванной на трубе».

Когда мысль о суициде стала навязчивой, Женя столкнулась на остановке со странной теткой.

Тетка сидела на скамейке бесформенным кулем, свесив голову на грудь. Шея – один сплошной кровоподтек. Кожа на шее шелушилась и местами сворачивалась в бахрому. Фигура внушала страх: тело было пустым, в нем не было жизни, души. Безвольно опущенные плечи и руки, уставленный в одну точку взгляд. С трудом отрывая ноги от земли, тетка дотащилась до автобуса и поднялась по ступенькам. Зомби – первое, что приходило в голову, при виде женщины. Очевидно, это была самоубийца, вынутая из петли.

Женя вняла предостережению судьбы, выбросила из головы мысли о побеге, но внутри у нее все застыло. Она перестала радоваться жизни, и жизнь шла навстречу – перестала радовать.

Незаметно в доме прочно обосновалась нужда. Точно вражеские полки из засады пошли в наступление болезни, поломки, мелкие потери и даже кражи. На Артеме вещи горели, сын все время терял рукавички и шарфики, а самой Жене дважды срезали сумку в автобусе, будто воры на ее лице видели приглашение не стесняться.

Женя не успевала отбиваться и уворачиваться от мелких, подлых уколов опытной фехтовальщицы-судьбы.

Поэтому когда Мелентьева принесла фотографию кавказского мужчины и его письмо, Женька уже не сопротивлялась.

…В письме, которое Алла получила на электронный адрес брачной конторы, не было ни одной грамматической или пунктуационной ошибки, оно было гладким и стерильным. К письму прилагалось фото, с которого на мир взирал коротко стриженый, насупленный, вислоносый гражданин с ушами, как у сахарницы – можно держаться. Звали орла Аслан Алаев.

«Здравствуйте, – писал мужчина, – меня заинтересовала женщина по имени Евгения. О себе: я вдовец».

В конторе, читая письмо, Нинэль не удержалась, фыркнула:

– Ну, и как они будут вместе смотреться? Как два надгробия? Лучше уж пусть Хаустова вдовой остается. Ох, не везет моей подруге.

«Я осетин, живу во Владикавказе, – продолжила чтение Нинка, – война унесла семью и всех моих родных. Решил уехать из города, где все напоминает мне о потерянном счастье и любви. Я не хочу при жизни превратиться в тень, надо жить, а здесь возродиться я не смогу».

– Нормально. Может, Женьке тоже куда-нибудь податься?

– От себя не уедешь, – урезонила начальницу Алла, – и вообще, осетин – это плохо.

– Почему?

– Они мстительные. Помнишь отца семейства, который убил швейцарского авиадиспетчера?

– Который за смерть семьи отомстил?

– Да. У них разговор короткий: чуть что не так – кинжалом по горлу, и привет. Может, ну его?

На вид мужчине было меньше сорока, но Нинка не доверяла фотографиям, она знала, как легко идут на подлог женихи, стремясь получить желаемое: высылают фото пяти-, а то и десятилетней давности.

– Ладно, отдам фотографию Женьке, пусть сама решает. В конец концов, это единственный кандидат за три года – рекордсмен.

Нинка распечатала портрет жениха, похожий на фото в рубрике «их разыскивает милиция».

Женя с досадой взглянула на претендента, перевела взгляд на подругу:

– И что дальше?

– Может, пусть приедет? – осторожно предложила Мелентьева.

От одной мысли, что кто-то, кроме Нинки, пытается проникнуть в ее мирок, падало настроение.

– А если приедет?

– Встретитесь, поговорите каждый о своем и разойдетесь, – заверила Нинка.

Женя нахмурилась, представляя встречу с незнакомым мужчиной: одни хлопоты. В своем старом пальто ей только на огороде ворон пугать – стопроцентная всхожесть семян и урожайность гарантированы.

«Ладно, пусть Нинка убедится, что все бесполезно. Может, наконец, отстанет», – решила Женя.

Однако беспокойство нарастало:

– А если он не отцепится?

– Что значит – не отцепится?

– Прилипнет, как банный лист?

– Не прилипнет, – отмахнулась Нинка, удивляясь про себя наивности подруги: не с таким лицом бояться настойчивых ухажеров. Чтобы привлечь мужчину, нужно высекать искру, а Женька погасла после смерти Андрея. Нинка решила пойти от противного: не спичку поднести к дровам, а дрова к спичке. Может, рассуждала Мелентьева, если кто-то проявит интерес к Женьке, подруга заискрится. Надежда слабая, но вдруг? По этой причине Нинка не утруждала себя разглядыванием перспективы.

Нинкино легкомыслие сердило Женю:

– Откуда ты знаешь?

– Будем решать проблемы по мере поступления.

– Сначала их себе организуем, а потом будем решать – очень на тебя похоже.

– Упрек не принимается. Ничего страшного не случится, не накручивай. Я рядом, и всегда помогу разрулить ситуацию.

Что-то, а разруливать Нинэль научилась.