Читать книгу Купчиха. Том 1 - Анна Юрьевна Приходько - Страница 6

***

За те три месяца, что Иван жил в доме Полянского, Евгенька ни разу с ним не заговорила. Но всегда смотрела на него пристально, приходила в кузницу и молчала.

Иван же со своей стороны интереса больше к ней не проявлял.

Не то чтобы Евгенька как-то бесилась по этому поводу, но, когда Мария появилась в их доме, стала совершенно невыносимой.

По просьбе Евгении Марию поселили в комнату, выход из которой имелся только во двор, чтобы она никак не пересекалась с Иваном.

Отец всё посмеивался над дочерью, но выполнял её прихоти.

Какое-то время дом Полянского посещал по делу поджогов всё тот же следователь, что распутывал убийство Фёдора Сапожникова. Конюха искали по всей округе. Несколько раз допрашивали и Марию, но та не знала, где отец.

Полянскому уже стало надоедать такое внимание к его персоне со стороны полиции. Недовольство нарастало в нём со страшной силой, и он запил. И пока длился этот период, Евгенька от души поиздевалась над Марией.

Заставляла её носить воду больше, чем требовалось, мести дорожки вместо заболевшего дворника, мыть посуду.

Девушка молча справлялась со всеми делами. А Евгенька всё забавлялась, нагружая новыми работами.

Мария ложилась спать за полночь, а вставала раньше первых петухов.

Однажды Евгенька увидела, как вёдра с реки несёт Иван, а за ним еле плетётся Мария.

Поравнявшись с Евгенькой, Иван прошептал:

– Дура…

Евгения Петровна вспыхнула, её лицо стало таким же огненным, как и волосы. Подскочила к Ивану и со всей силы дала ему пощёчину.

Иван не растерялся. Схватил её за руки, сжал сильно запястья. Евгенька вскрикнула.

А когда Иван впился своими губами в её губы, пыталась вырваться, но не могла.

Зевак, наблюдающих за сей картиной, было много. Когда кузнец отпустил Евгеньку, она немедленно побежала домой, прикрывая лицо.

Хотела было пожаловаться отцу, но тот заперся в своём кабинете. Евгенька стучала к нему, а потом закрылась в своей комнате.

Иван же проводил Марию в её комнатку. С тех пор началась его дружба с Марией. Вечером, возвращаясь из кузницы, он уже знал, что молоденькая калмычка ждёт его на берегу с полными вёдрами воды.

Евгенька парочку встречала молча, но план мести в своей голове придумывала.

Пётр Николаевич после двух недель своего забытья начал возвращаться к жизни. Узнав обо всём, что творила Евгенька, поругал её знатно. Дочка сидела насупившись. Злилась на отца.

– И чего ты к ней прицепилась-то? – бормотал отец. – Ну живёт девка, пусть живёт. Она такие ковры ткёт! Поучилась бы у неё, чем работой нагружать. Тебе научиться бы ремёслам разным.

Ну вот как знаю, все бабы что-то плетут, вышивают, ткут, прядут. Ты-то чего дурью маешься? Мать твоя воротнички шила. Да такие шила, что царице и не снилось.

– Нашёл наставницу, – съязвила Евгенька. – Как она ткёт, если у неё глаза не открываются?

– Открываются, – злился отец. – Свет белый различают и на том хорошо. А у тебя открываются, но толку-то?

Эх… Упустил я тебя, Женька, а теперь сам пожинаю… Была бы матушка твоя жива, ты бы при ней всему научилась. А так несёт тебя ветер по полю. Эх… Тебе бы мужа такого, что кулаком по столу, и ты чтобы дрожала.

Полянский как-то резко перевёл разговор на другую тему.

– Целоваться с кузнецом не страшно было?

Евгения вспыхнула, уставилась на отца.

– Доложили… – сквозь зубы процедила она. – Сам он напал на меня. Я за помощью приходила к вам, папенька, а вы…

Разорю я все ваши погреба с бочками дубовыми. Будете знать, как вот так меня оставлять без присмотра. На улицу страшно выйти. Мало ли кого угораздит дочкой купеческой попользоваться?

Пётр Николаевич опустил голову.

– Да ходи хоть куда, никто тебя, Евгенька, не тронет. Никому… – отец задумался, но продолжать не стал.

Но дочь и так поняла всё без слов.

– А мне никто и не нужен! Я сама буду жизнь свою проживать.

– С Ванькой зачем затеяла? Может поженить вас уже? Что думаешь?

– Ты его на калмычке жени. Они вон спелись, как голубки.

– З-на-а-а-ю, з-на-а-а-ю, – медленно произнёс Полянский, и его лицо стало то ли грустным, то ли смущённым.

Евгеньке это выражение не понравилось.

– Иди уже к себе, – махнул рукой отец. – Дел у меня накопилось, что за год не переделать. А к бочкам не смей прикасаться! Отлуплю, так и знай! На глазах у всех отлуплю, чтобы ума прибавилось, и спесь исчезла.

Евгенька выбежала из кабинета отца. Намеренно громко хлопнула дверью.

– Огонь-девка, – прошептал Пётр Николаевич. – Родиться бы тебе сыном…

После того как Полянский протрезвел и вернулся к своим делам, Мария перестала выходить из своей комнаты. Евгенька уже не нагружала её работой.

То, что теперь Иван не встречает девку у реки, очень радовало Евгеньку. Сам же Иван ходил каким-то хмурым. Из кузницы своей перестал возвращаться засветло.

Было начало августа. Жаркое время, изнуряющее. Солнце, казалось, отдавало жар и ночью. Речка стала излюбленным местом деревенских. Некоторые из воды чуть ли ни до утра не выходили.

Парило и палило беспощадно. На огородах и в полях всё горело.

Полянский нервничал.

– Что есть-то будем зимой? Закупать где будем? Столько ртов на моём обеспечении и не прокормить без урожая.

Евгенька в эти самые жаркие ночи не спала. Ей было не привыкать. Бессонница мучила давно. Вышла на улицу. Небо звёздное, луна светит ярко. Вдохнула полной грудью. Обошла дом со всех сторон.

Проходя мимо комнатки Марии, уткнулась в окно носом, хотела разглядеть, чем там соперница занимается. Несмотря на то что была уже глубокая ночь, в окошке горел свет.

И вдруг Евгенька услышала тоненький голосок Марии.

– Ну хватит, хватит уже… Грех это большой.

– Ну и пусть, – шептал кто-то в ответ. – Я уже сколько лет один. У меня и деньги, и власть, и известность. Не пропадём. А если и нужно будет – в лес уйдём. Мне без тебя теперь худо будет.

– Страшно мне, боюсь я, – отвечала Мария.

Евгенька всё пыталась угадать голос мужчины. Но он был глухим и неузнаваемым. Мария же говорила вполголоса. Дверь была слегка приоткрыта. Если в такую жару не открывать, то и задохнуться можно.

Потом стали слышны стоны и громкие вздохи. Евгения присела на корточки чуть подальше от окна. Решила дождаться и посмотреть на того, кто выйдет от Марии.

Первые петухи закричали, начало светать.

Евгенька прислушивалась.

– Спи, душа моя, – услышала она громкий отцовский голос и чуть не подскочила.

В дверях показался отец. Он Евгеньку не заметил. Прямо на пороге потянулся. Поднял руки вверх, чуть ли не до края навеса достал.

Евгенька залюбовалась было отцом. А потом вспомнила подслушанный разговор. Никогда ещё её сердце не билось так сильно. Никогда ещё злость и ненависть так не распирали грудь.

– Ах ты, чертовка, – подумала Евгенька, – и отца у меня забрать решила, и Ивана. Ну я тебе покажу. Без роду и племени, а возомнила себя…

Отец так и стоял, вытянув руки вверх, а потом отошёл от двери. Прилёг на траву и пропел:

– Хорошо-то как, господи! Спасибо тебе за всё, что я имею!

Евгенька уже подумывала о том, как остаться незамеченной. Светало, а сидела она в очень даже заметном месте. Но отец даже не посмотрел по сторонам. Встал и пошёл в сторону реки.

– Совсем страх потерял, – прошипела Евгенька ему вслед.

Когда Пётр Николаевич скрылся из виду, опять припала к окну. Мария спала на спине. Грудь была обнажена, а живот чуть ли не в потолок упирался.

Ком подкатил к горлу Евгеньки. Крупные слёзы капали, ударялись об отлив, да так громко, словно это не слёзы, а дождь барабанил…

Евгенька отлипла от окна и медленно побрела домой.

После того как отец объявил Евгеньке, что через пару дней отбывает вместе с кузнецом Иваном по делам в город на трое суток, девушка поняла – удача сама прыгнула к ней в руки. Перед отъездом Пётр Николаевич позвал Марию в свой кабинет. Евгения хотела было пойти с ними, но отец встал на проходе и шикнул на дочь:

– Дела у меня, нечего тебе тут делать. Лисонька, вот пока не будет меня, порадуй отца своими умениями, ну научись ты чему-нибудь, а то слоняешься из угла в угол. Вон, – Пётр Николаевич указал на Марийку, – попроси её тебя научить. Вместе меня порадуете.

Евгения ничего не ответила отцу, лишь топнула ногой и отошла от двери, гордо подняв голову.

Когда отец запер дверь в кабинете, Евгенька прошептала:

– Это я её научу тому, что она делать не умеет. А не умеет она ничего, кроме как с отцом моим спать.

Прощалась Евгенька с Петром Николаевичем так, будто в последний раз его видела. Рыдала не переставая.

Иван с удивлением посматривал на девушку. На его лице можно было заметить улыбку. Он старался быть серьёзным, но вся эта сцена так затянулась и забавляла настолько, что не выдержал и расхохотался.

Пётр Николаевич, видимо, не ожидал такого от кузнеца и строго на него взглянул. Тот сразу же забрался в карету.

Иван очень изменился с тех пор, как стал жить в доме Полянского. За работу Пётр Николаевич платил щедро. Он вообще уважал труд своих работников, и оплата у него была гораздо выше, чем у других.

За это его осуждали купцы, говорили:

– Разбаловал ты их.

Пётр Николаевич часто высказывался о том, что крепостное право зря отменили, и теперь приходится «кровные» отрывать от себя. Но при этом продолжал отрывать «кровных» больше, чем другие, и этим вызывал у всех недоумение.

Но за то, что работники не выполняли свою работу должным образом, мог их наказать. При этом никто из работников не жаловался на Петра Николаевича даже за то, что тот мог отходить кнутом. Вину свою понимали.

Иван же на хорошей зарплате смог позволить себе одежду подороже и выглядел рядом с Полянским ровней.

После смеха Ивана Евгенька успокоилась. Перестала рыдать, поправила платье, махнула на прощание рукой.