Читать книгу Объятые пламенем - Anne Dar - Страница 14

Устанавливая грязную посуду в посудомоечную машину, я была целиком погружена в свои мысли, не обращая никакого внимания на развернувшийся вокруг меня хаос из женских голосов. Всю прошедшую ночь мне, по совершенно непонятной причине, снился причудливый рисунок татуировки Дариана, и я никак не могла выкинуть это из головы.

Прошло три дня с того момента, когда я позволила Дариану поцеловать себя только потому, что по-настоящему испугалась его, и теперь это меня давило. Я давно не испытывала “ярких” эмоций вне интимной жизни, которую, кстати, тоже составлял Риордан, и то, что первым за долгое время во мне проснулся именно испуг, мне не нравилось.

В пятницу Дариан послал за мной Кристофера, который не преминул спросить, что произошло с моей машиной, оставленной в гараже Риорданов, и кто вчера подвёз меня до дома. В итоге он поверил в мою заранее заготовленную для него ложь, но всё равно в его взгляде затаились новые огоньки подозрения. Я это понимаю. Скоро он обо всём догадается. Это всего лишь вопрос времени.

Вечером, когда я уже хотела уходить, Дариан отозвал меня в свой кабинет. Поинтересовался тем, как я себя чувствую и всё ли со мной в порядке, что меня сразу же напрягло. В той связи, в которой мы состояли, а именно связи “без обязательств”, никто из нас не должен был задаваться подобными вопросами по отношению друг к другу. Я уже хотела напомнить ему об этом, когда он спросил, что именно я предпочитаю – кольца или серьги, или то и другое. Я ответила, что предпочитаю, чтобы наша договорённость относительно секса без обязательств больше не подвергалась сомнениям, которые могут у нас возникать из-за подобных вопросов. Я также напомнила ему о том, что мы договорились, что между нами не будет никаких знаков внимания вроде ухаживаний, подарков и всего того, что подразумевают собой “настоящие” отношения, Дариан же, в свою очередь, кажется указал мне на то, что я здесь ничего не решаю, во всяком случае сказал, что не мне одной “диктовать условия нашей договоренности”… В общем, слово за слово, и уже спустя несколько минут я вылетела из его кабинета словно ошпаренная, изо всех сил хлопнув за своей спиной дверью, своими действиями желая напомнить оппоненту о своём непростом характере, о котором, он, почему-то, начинал забывать, по-видимому считая, будто его характер покруче кипятка, не то что моего обжигающего пара…

Последние наши стычки с Дарианом стали какими-то “другими”. Неизвестным мне образом они вдруг резко изменились в своём характере, при этом умудрившись какое-то время оставаться в своём изменении совершенно незаметными для меня. Сейчас же я заметила, что что-то пока ещё неуловимое, но уже осязаемое перевернулось в наших с Дарианом отношениях с ног на голову, отчего теперь не могла об этом не думать. Ощущение было такое, словно кто-то пытался сместить полюса, подменить север югом, откровенно, но при этом незаметно обмануть меня…

Дариан стал настойчивее, напористее и менее терпимым. Понятно, что он по жизни привык доминировать и не собирался делать исключения со мной. Но… Кажется, я не заметила, как у штурвала заранее обречённой лодки оказалось сразу два капитана, и неизвестно сколько ещё продолжала бы не замечать этого, если бы первый капитан не стал выталкивать в сторону второго, заставляя его беззаботно смотреть на волны, в то время как он позаботится о курсе судна.

Ну уж нет, я точно не была из тех, кто может просто смотреть на волны. Я была из тех, кто волны разрезает, и этого во мне не изменить ни Дариану, ни кому бы то ни было. Рано или поздно Риордану придётся осознать, что я не только руками, но, если понадобится, даже зубами буду держаться за штурвал, иначе мне просто придётся прекратить это. У одного судна не может быть сразу два капитана – я уйду со своим в сторону и затеряюсь в океане так быстро, что он на своём корабле никогда меня не догонит и не отыщет. Я прекращу всё и сразу – одним щелчком. Стоит мне только понять, что меня оттолкнули от руля. Стоит мне только захотеть сделать щелчок…

– Ты протрёшь эту тарелку до дыр, – подойдя ко мне с бокалом вина в руке, заметила Пандора. Она ненавидела, когда кто-то из её правнуков и тем более нас, внуков, называл её бабушкой, поэтому мы звали её по имени.

Пандора приехала вчера и своим присутствием на моём пороге совершенно меня обескуражила.

– Чему ты удивляешься, деточка? – повела идеальными линиями бровей она. – Мне недавно стукнуло тридцать семь умноженное на два, едва ли я ещё много раз смогу явиться на день рождения своей внучки и задержаться на дни рождения правнуков.

В пятницу вечером Нат и Коко не было дома – Нат на все выходные уехала в Лондон, чтобы провести уик-энд с прилетевшим из США братом и его семьёй, а Коко по пятницам обычно срывала побольше чаевых в переполненном кафе, из-за чего практически всегда в предвыходной вечер выходила на работу. Я мысленно возвела руки к небу, в благодарности за то, что Пандора не пересеклась с ними. Привыкшая к роскоши, но обедневшая, Пандора не представляла своей жизни без городского комфорта, поэтому я уже заранее знала, что она не оценит мои жилищные условия, что уже спустя три минуты, вихрем осмотрев все комнаты и не забравшись только на чердак, она мне и сообщила: “Провинциальная скука” – так она назвала условия, в которые я – молодая и красивая! – себя загнала. На всякий случай – мало ли? – я заблаговременно предупредила её о том, что в моём муравейнике свободных комнат больше нет, если она только не хочет занять диван, после чего Пандора сразу же крест-накрест замахала руками, сказав, что у неё ещё есть как минимум одна внучка, которой по жизни повезло больше, чем мне. В общем, уже спустя десять минут Пандора уехала к Пени, и тем не менее, я стала первой, к кому она наведалась. Как говорится, надежда умирает последней, надежда же Пандоры Палмер умерла сразу после того, как она увидела мою тесную ванную.

День рождения Пени прошёл шумно – неожиданно много гостей, ожидаемо много еды и напитков. На последнее Пандора рассчитывала больше всего. Сейчас же, допивая “точно последний” или “на сей раз последний” бокал вина, она стояла напротив меня и упорно сверлила взглядом тарелку в моих руках.

– Здесь десяток женщин, они закончат с этим, – красноречиво вздёрнула брови она. – Прогуляемся?

Я окинула взглядом переполненную людьми кухню Пени, словно пыталась понять, справится ли вся эта орава с накопившейся грязной посудой, после чего, убедившись в том, что посуда и вправду в безопасности, повела плечом и, протерев руки кухонным полотенцем, согласно кивнула головой собеседнице.

Мы ушли ни с кем не попрощавшись. На улице было холодно, поэтому, выйдя во двор, я начала активно застёгивать молнию своей болотно-зелёной парки, но оставила шарф свисать с шеи, решив, что мне будет достаточно и высокого ворота. Поправив редкий мех на капюшоне, я обернулась и, наблюдая за тем, как Пандора, держа в правой руке подозрительный пакет, спускается с крыльца, нащупала в кармане полупустую упаковку сигарет, которую взяла накануне у Нат.

Вытащив одну сигарету, я нащупала в другом кармане зажигалку. Пандора остановилась напротив меня как раз в момент, когда я выпускала изо рта свою первую за последние три дня струйку дыма.

– Ты на прогулку собралась, а не на светский раут, – на выдохе заметила я. – На шпильках будет неудобно, – я повела пальцами, в которых удерживала сигарету, в сторону оголённых щиколоток собеседницы.

Пандора стояла передо мной в тонком пепельно-бежевом плаще, из-под которого виднелись её идеально белоснежные брюки. Вокруг её шеи был повязан тонкий гофрированный платок, а ноги были обуты в лакированные тёмно-синие туфли с продолговатым носом. Эти туфли слишком сильно, как для октября, оголяли бледную кожу её ног. Зато сразу было заметно, что эта женщина не привыкла к пешим прогулкам, тем более в холодную пору года. Пандора целиком полагалась на свою красивую машину, которую обещала продать, когда наступит момент “последних сборов средств” на операцию для Мии, поэтому всегда была одета красиво, а не практично, комфортно или хотя бы тепло.

– Ты меня недооцениваешь, – в ответ мне игриво улыбнулась Пандора, на что я не обратила никакого внимания. Я ещё ни разу не видела её абсолютно трезвой, с детства привыкнув к тому, что эта женщина всегда немного “навеселе”, поэтому мне в общении с ней можно было не вымучивать из себя ответную улыбку. За это я, собственно, и ценила наше редкое общение, хотя были и другие вещи, придающие ему ценность в моих глазах.

Когда мы вышли на тротуар, Пандора предложила пойти налево, вместо того, чтобы повернуть направо, что было бы кратчайшим путём к моему нынешнему месту жительства. Пожав плечами, я немо согласилась на более длинный путь, после чего мы одновременно повернули налево.

Спустя десять метров моя попутчица вдруг похлопала меня по плечу и жестом руки попросила поделиться с ней сигаретой. Остановившись, я вытащила из кармана упаковку с лежащей в ней зажигалкой и придержала для попутчицы огонь. Все мои родственники, по обе родительские линии, выглядели моложе своего возраста, являясь людьми одарёнными долговременной молодостью, однако Пандора переплюнула даже девяностотрёхлетнюю Амелию. Конечно не без одной-единственной помощи пластической хирургии, но всё же Пандора выглядела не старше шестидесяти, хотя её волосы и были насквозь пронизаны белизной, предательски начавшей осыпать её голову после одновременной потери обеих её дочерей.

– Что в пакете? – положив зажигалку в карман и высвободив сигарету изо рта, поинтересовалась я.

– Три вида пирогов, один кекс и литр домашнего лимонада, – пожала плечами собеседница.

Мы пошли дальше. Я не стала спрашивать, кому она собрала этот королевский ланч. В последнее время Миша была настолько худая, что кости уже не просто выпирали из-под её кожи, а начинали просвечиваться насквозь. Едва ли передачка из мучных изделий и домашнего лимонада сможет спасти её от анорексии, в полушаге от которой она находилась, но я не собиралась мешать Пандоре хотя бы попытаться.

– Дорогая, давай не будем так нестись, иначе я начну захлёбываться дымом, – спустя минуту произнесла Пандора, призывая меня сбавить шаг. – В конце-концов, я не паровоз, в отличие от некоторых, – хихикнув, добавила она, и я, сделав очередную глубокую затяжку, сбавила шаг. – Осень в этом году красиво-холодная… – продолжила она, но вдруг настолько резко сменила русло намечающегося разговора “обо всём и ни о чём”, что я даже не успела сманеврировать на повороте. – Расскажи мне, как твоя семья?

– Семья?.. – удивлённо переспросила я. – Нет у меня никакой семьи.

– Неправда, она у тебя настолько большая…

– Что я даже не знаю, сколько в этой секте состоит людей и кого из них вообще можно считать частью сообщества, – криво ухмыльнувшись, оборвала собеседницу я.

– Расскажи мне хотя бы как Миша. Я её ещё не видела.

– Миша?… – я сделала ещё одну затяжку и, сдвинув брови, начала выдавливать из себя слова. – Ммм… Видишь меня? Теперь представь, что я ежедневно жую ртуть. Примерно так сейчас выглядит и ощущает себя Миша.

Теперь я откровенно нахмурилась. Миша… Всю свою жизнь я видела себя в ней, последнее же десятилетие я вижу в ней то, что могло со мной произойти, то, на краю какой пропасти я устояла…

– Ты злишься на неё? – спокойным тоном спросила Пандора, цокая своими шпильками по тротуарной брусчатке так громко, что эхо от её шага разливалось на сто метров вокруг.

Злюсь ли я на Мишу?.. Хм… Однажды, когда нам с ней было по пятнадцать, её дружки по “лёгким” наркотикам перепутали меня с ней. Она задолжала им двадцать фунтов. Не так уж и много, но для подростка – прорва денег. Меня затащили за гаражи, избили, но не сильно, чтобы я могла держаться на ногах, и в конце даже начали угрожать изнасилованием. В какой-то момент – который я толком даже не запомнила, а может быть он специально выветрился из моей головы, эдакая внутренняя система психологической защиты – мне под руку подвернулась ржавая арматура, вроде бы какая-то тонкая труба. Ей я изо всех сил и врезала чуть выше виска одному из трёх напавших на меня парней, а второму прошлась сначала по лицу, затем замахнулась между ног… Третий и четвёртый сбежали в неизвестном направлении. Может быть они ещё и попытались бы оказать мне сопротивление и в итоге заломили бы мне руки, и избили бы меня до неузнаваемости, если бы не приближение полицейской сирены.

По-моему, было совершенно очевидно, что я оборонялась, и всё равно в школе меня поставили на учёт, решительно и бесповоротно приписав меня в компанию настоящих головорезов, из-за чего я на протяжении последующего полугода регулярно посещала исправительные лекции, начинающиеся после основных занятий и длящиеся по полтора-два часа моего личного жизненного времени. Вот когда я злилась на Мишу.

С Мишей, с определённой точностью в сто процентов, переспали трое из четырёх наших одноклассников, с первого класса мечтающих поцеловать именно меня, а не её, но они были не единственными – были примерно ещё пятеро парней из параллельных и старших классов, облизывающихся именно на меня, но из-за моей неприступности лапающих мою более податливую сестру. С ней переспал даже мой закадычный друг, который сразу же стал моим бывшим закадычным другом и теперь для меня был вообще никем. Так в шестнадцать лет я поняла, что все парни, которые хотят затащить меня в постель, тащат в постель мою безотказную сестру Мишу, представляя, что она – это я. Вот когда я злилась на Мишу.

Злилась ли я на Мишу сейчас? Больше, чем когда-либо. На сей раз она посягнула на самое дорогое из того, что принадлежало нам обеим напополам. Я говорю не о внешности, я говорю о душе. Она уже прицелилась. Ей осталось только нажать на курок, чтобы продырявить меня насквозь тем, к чему она себя рано или поздно привёдет. Я надеюсь на то, что она ещё сможет прожить несколько лет, но с моей стороны было бы глупо надеяться на то, что жизнь Миши, которую она буквально сливает в трубу, сможет продлиться дольше пяти ближайших лет. Только если она вдруг резко остановится. На что надеяться с моей стороны было бы верхом глупости, если не признаком маразма.

– У тебя появился мужчина? – совершенно неожиданно, спустя пятьдесят метров глухого и плотного молчания, разрываемого лишь цоканьем острых шпилек, поинтересовалась Пандора. Я обернулась, чтобы посмотреть на собеседницу, идущую на шаг позади справа от меня, и заметила, что она уже успела избавиться от сигареты.

– С чего ты взяла? – не сбавляя шага, едва уловимо сдвинула брови я.

– Не обижайся, но Миша больше похожа на Стеллу, чем ты, – максимально непредсказуемо начала Пандора. – Ты копия своего отца. Видела, как ты сдвигаешь брови? Он с этими же бровями весь вечер сегодня на диване со своими внучками просидел… Когда твой отец влюбился в мою дочь, он ходил с таким же выражением лица, которое сейчас примеряешь ты. Впервые я это заметила, когда Стелла, познакомив нас, заболталась с официантом в ресторанчике, в котором мы провели большую часть того чудесного вечера. Ты бы видела, как молодой Родерик супился, наблюдая за моей красавицей-дочкой! Увидев это выражение лица однажды – не забудешь его никогда! Как только он сдвинул свои умопомрачительные брови, я сразу поняла, почему Стелла влюбилась в этого парня и что здесь замешана любовь невероятной силы…

– К чему ты клонишь? – покосилась взглядом на собеседницу я.

– Ни к чему. Просто и без того ледяная, ты весь вечер ходишь со сдвинутыми бровями. Такое серьёзное выражение лица… – Пандора выдохнула. – В случае с твоим отцом, а значит и с тобой тоже, дорогая, это может означать лишь одно. Серьёзное выражение лица… – на сей раз она сделала глубокий вдох. – Серьёзные отношения, это хорошо, – неожиданно одобрительно кивнула головой она, встряхнув своими белоснежными локонами, граница которых пролегала ровно у её идеально ровного подбородка.

– Ты ошибаешься, – ещё сильнее сдвинула брови я. – У меня нет никаких серьёзных отношений.

– А зря. Тебе пора бы уже и задуматься о серьёзных отношениях.

– Что значит “пора”? – продолжая супиться, решила уточнить я. – Мне что, глубоко за сорок?

– Тебе уже двадцать три, деточка, а ты всё ещё ни разу даже не попыталась завести серьёзные отношения с мужчиной. Пени сегодня исполнилось двадцать восемь, а у неё уже есть муж, дочь, сын, кот, попугай, в конце концов дом с двухместным гаражом, в котором стоит блестящий автомобиль… Кстати, Пени уже в двадцать два впервые стала матерью.

– Ей двадцать три исполнилось за два дня до рождения Рейчел, – напомнила я.

– И тем не менее. Бери пример со старшей сестры.

– Миша мне тоже старшая сестра, может быть мне стоит взять с неё пример, м? – машинально затянулась сигаретой я. – Начать нюхать клей?.. Или взять к примеру Энтони. Как тебе идея с порновидеоблогом? Купишь мне видеокамеру?

– Прекрати паясничать, мисс – разочарованно выдохнула Пандора. – Кстати, ты наверняка не в курсе того, что Энтони, то есть Фабулус, как он теперь себя называет, вызвал вокруг своей персоны новую волну ажиотажа. Он теперь в Лондоне на пике популярности своего грязного бизнеса. Ни за что не догадаешься, с чем это связано.

– Уволь меня от подробностей, – затянувшись в последний раз и выбросив почти до конца выкуренный окурок в стоящий у тротуара пустой мусорный бак, выдавила я. – Знать ничего об этом не желаю, – я говорила в первую очередь о Фабулусе, а не о подробностях его необъяснимой и потому едва ли не мистической популярности в Лондоне.

Пандора замолчала. Мы прошли ещё пятнадцать метров, когда она всё же решила повторно возобновить наше общение:

– Так что это за парень?

– Какой парень? – непонимающе посмотрела на шагающую рядом женщину я.

– Тот, с которым ты встречаешься.

– Я ни с кем не встречаюсь, – вновь сдвинула брови я.

– Дариан Риордан, – неожиданной молнией из двух слов поразила меня прямо в мозг Пандора. Услышав это имя, я, словно контуженная, мгновенно остановилась на месте.

– Откуда ты знаешь?.. – не скрывая беспокойства, я взглянула на собеседницу, которая, из-за высоких шпилек, с которыми она по жизни не расставалась, была выше меня на пару сантиметров. Голубые глаза Пандоры, такие похожие на глаза моей мамы, округлились, и я поняла, что сейчас она начнёт оправдываться.

– Мне никто ничего не говорил… Просто твои подруги, Коко и девушка с огненными волосами, обсуждали что-то между собой на вечеринке у Пени, и я подслушала это имя…

Вот так за какие-то пять секунд у Нат и Коко появились крупные проблемы на этот вечер.

Отвернувшись от Пандоры, я продолжила свой путь дальше. Цоканье её шпилек, вторя моим шагам, сразу же продолжило разрывать морозный воздух.

– Дариан Риордан, – причмокнув, повторила громкоговорящее имя Пандора, и меня в очередной раз передернуло от звучания знакомого “словосочетания” из уст своей моложавой бабушки. – Какое яркое имя. Он, случайно, никак не связан с сетью ювелирных салонов RioR? Владелец этого многомиллионного бизнеса тоже носит фамилию Риордан. Однажды, в годы своей молодости, на одном из модных Лондонских показов я вскользь пересекалась с Тристаном Риорданом. В тот вечер я приобрела чудесное колье от RioR… Как же давно это было! Кажется, будто целая вечность прошла… Спустя десятилетие после нашей первой и единственной встречи Тристан, ещё полный жизненных сил мужчина, трагически погиб вместе со своей второй женой, которая, если я не ошибаюсь, была ещё совсем молодой – младше своего супруга на целых двенадцать лет. Должно быть ей ещё и тридцати лет в тот год не исполнилось… Кажется, миллионер оставил всё своё имущество и бизнес несовершеннолетнему сыну от первого его брака. Я толком не интересовалась всей этой трагической историей, так что я говорю лишь то, что мне известно из прессы, в те времена едва ли не из каждого утюга жужжащей об этой драме, – Пандора сжато выдохнула. – Риордан-Риордан… Какая громкая фамилия. Твой Дариан точно не родственник владельцев RioR?

– Во-первых – он не мой, а во-вторых – нет, он им никакой не родственник, – не раздумывая солгала собеседнице я. Но… Сделала ли я это только что единожды?.. Ведь не дважды?..

– Жаль. Попадись мне хотя бы троюродный брат внучатого племянника Тристана Риордана, я бы его ни за что не упустила.

– Ты человек больших денег, – заметила я.

– Который к старости остался без этих самых больших денег, – с иронией, криво усмехнулась Пандора, после чего продолжила уже с заметной горечью. – Ах, Таша, какое же это всё-таки наказание, бóльшую часть жизни провести в роскоши, чтобы в старости иметь возможность оплатить себе лишь пару бутылок второсортного виски и бешенные коммунальные услуги! Хуже только потерять сразу двух единственных детей…

Не поворачивая головы, я кинула на Пандору косой взгляд, но тут же его отвела. Она не жаловалась – она рассказывала. Рассказывала о той боли, которая, словно гром среди ясного неба, настигла её на шестом десятке её в буквальном смысле блестящей жизни, и с которой ей пришлось встречать свой тяжёлый, седьмой десяток неожиданно одинокого существования. Я хотела ей сказать, чтобы она не расстраивалась, ведь у неё есть мы, но я ненавидела лгать, особенно когда речь заходила о таких серьёзных вещах, как одиночество, поэтому просто промолчала. Ведь на самом деле у этой состарившейся, но всё ещё не утратившей подаренный ей судьбой или природой блеск женщины не осталось никого. Как и у меня, хотя я и была на пять десятков лет младше неё.

Пандора была права, ставя мне в пример именно Пени. Ведь Пени была единственным представителем нашей семьи, которому повезло ровно настолько, насколько не повезло каждому из нас.