Читать книгу Собиратель лиц - Анне Метте Ханкок - Страница 12

Объявление раз за разом крутилось на канале «ТВ2 Новости» с пятиминутными интервалами. Молодая ведущая напускала на себя обеспокоенный вид, пока её старший коллега рассказывал зрителям:

«Полицией Копенгагена объявлен в розыск десятилетний Лукас Бьерре. Мальчик пропал сегодня из школы Нюхольм, и полиция просит людей, которые имеют сведения о местонахождении мальчика, помочь в поисках».

Фото Лукаса Бьерре было развёрнуто на весь экран, а голос телеведущей вещал с мрачным авторитетом:

«Согласно сведениям полиции, Лукас Бьерре имеет рост ниже среднего для своего возраста, около 138 сантиметров, голубые глаза, светлые волосы. Последний раз его видели в восемь утра в школе Нюхольм. Он был одет в тёмно-синий пуховик и чёрные брюки. С собой имел оранжевый рюкзак».

На экране появились компьютерные эскизы пуховика и рюкзака.

«Дутая куртка, на спине нашивка с изображением канадского поп-певца Джастина Бибера. Оранжевый школьный рюкзак «Lego Ninjago» с отражателем фирмы «Stormtrooper», который вы сейчас видите на своём экране».

Телеведущий серьёзно кивнул, поддерживая коллегу.

«Полиция просит всех, кто видел Лукаса Бьерре в течение дня, и тех, кто располагает другими сведениями о нём, связаться с полицией Копенгагена по телефону 114».

Между словами «сто» и «четырнадцать» он сделал небольшую паузу, показывая, что объявление заканчивается. Ведущие стёрли с лиц грустные выражения и продолжили эфир.

«А теперь время прогноза погоды. Микаэль Шолль, как ты думаешь, сможем ли мы в ближайшее время насладиться хорошей погодой?»

«Нет, Пауль, к сожалению, пока её ничто не предвещает. Зато у меня хорошие новости для любителей лыжных гонок». Ба-да-бинг! «В ближайшие пару дней температура опустится до семи градусов ниже нуля, и нас ожидает обильный снегопад».

– Скажи-ка, на кого он похож, этот ведущий? – спросила Элоиза и сонно поднялась с дивана, когда в комнату вошла Герда.

Герда пристально посмотрела на экран, склонив голову набок.

– На помесь Клауса Мейера[13] и… Человека в жёлтой шляпе[14]? – сказала она и с размаху села на мягкие диванные подушки.

Элоиза улыбнулась.

Она пошла на кухню и вытащила из холодильника бутылку шардоне. Она не спросила разрешения, да это было и не нужно. Герда была для неё семьёй. Не по крови, разумеется, но по всем ключевым критериям. Она взяла два бокала из шкафа над раковиной. Затем вернулась в гостиную и забралась к Герде под мягкий плед. Та внимательно слушала объявление, которое снова передавали по новостному каналу.

– Блин, как же это ужасно, – Герда прижала руки к щекам и покачала головой, – нам бы стоило сейчас остаться на улице и продолжать поиски. Как-то неправильно сидеть сложа руки!

Многие родители, бывшие на месте, когда приехала полиция, сразу же принялись за поиски мальчика в школе и в округе. Все начали по цепочке обзванивать знакомых, а группам добровольцев выделили по улице. Те сразу же принялись активно их прочёсывать, как делают добровольцы Красного Креста, когда собирают пожертвования в коробочки для мелочи.

Элоиза, Лулу и Герда искали на улице Бредгаде, в ресторанах и в забегаловках Нюхавна. Никто из тех, кого они там встретили, мальчика не видел. В конце концов у Лулу от холода посинели губы, и они решили пойти домой. Но масса добровольцев по-прежнему прочёсывали город, а синие огни полицейских машин уже пятый час беззвучно мигали по всему кварталу.

Элоиза налила в бокалы вина и протянула один Герде. Герда взяла его, не отводя глаз от экрана, и Элоиза какое-то время разглядывала подругу. Она вдруг осознала, что Герда похудела. Ключицы в вырезе чёрной футболки обозначились острее обычного, а руки будто истончились. На них проступили жилки.

– Скажи, ты сейчас совсем ничего не ешь? – спросила Элоиза.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты похудела.

– Считаешь? – Герда посмотрела на свои руки. Потом пожала плечами. – Может, немного. Это потому, что Кристиан сейчас всё время в разъездах. Из-за этого вся еда у нас простая, такая, какую любит Лулу, а когда три дня подряд у нас на обед спагетти болоньезе, я просто теряю аппетит.

– А где он на этот раз?

– В Денвере.

– В Денвере? – Элоиза нахмурилась. – Это там люди ходят в ковбойских шляпах и кожаных штанах?

– Нет, это в Далласе, в штате Техас. А Денвер находится в Колорадо.

Элоиза привыкла слушать о поездках Кристиана, и почти всегда речь шла о небольшом ряде городов: Гонконг, Нью-Йорк, Шанхай, Париж… Столицы моды. О Денвере она слышала первый раз. По крайней мере, в связи с работой Кристиана.

– Компания открыла там магазин, и теперь в список добавился Денвер. Как будто нам без него было мало. – Герда сонно посмотрела на Элоизу. – А как там Мартин, где он сегодня?

– В Брюггене[15]. Почти такая же экзотика, как Денвер.

– Он сегодня ночует у тебя?

– Нет, я сегодня не особенно в силах. – Элоиза поднялась и выглянула в окно. На другой стороне улицы Ольферта Фишера, на один этаж выше квартиры Герды, виднелись окно её собственной гостиной и её балкон. Зелёный тент отцепился с одной стороны и развевался на ветру, и каждый раз, когда он задевал железные прутья решётки, слышался грохот. Этот звук будил её последние пару ночей уже несколько раз, и каждый день перед сном она напоминала себе, что нужно заняться починкой.

Она вспомнила о таблетке и задумалась, когда лучше её принять. Врач сказал, что этому нужно будет посвятить целый день, но он также упомянул, что времени у нее полно. Во всяком случае, пара недель точно, до того, как наступит критический момент. Может, ей стоило отложить статью о ПТСР и взять на следующей неделе выходной?

– На что у тебя больше сил нет? На Мартина? – спросила Герда.

Элоиза отвлеклась от своих мыслей. Она присела на подоконник и потёрла глаза, испачкав чёрной тушью кончики пальцев.

– У-гу, – кивнула она.

Герда сдвинула брови:

– Почему? У вас что-то не так?

– Всё так, но… Он заводит разговоры о будущем, – Элоиза выделила слово в воздухе указательными пальцами.

– И что же?

– О будущем, – повторила она, как будто это слово само по себе делало дальнейшее обсуждение бессмысленным. – Думаю, он вообразил, что я из тех людей, с которыми можно заводить семью.

– И это проблема?

– О да. Это проблема! Единственная семья, членом которой я хочу являться, это твоя. Ты, Кристиан и Лулу – это имеет смысл. А всё остальное, – она покачала головой, – Not so much[16].

На прошлой неделе Мартин Дюваль, с которым Элоиза встречалась последние полтора года, снял для них летний домик в Рёрвиге. Вплоть до этого момента она полагала, что он понимает, с кем имеет дело, и принимает её такой, какая она есть.

Сломленной.

И поэтому иной.

Но в Рёрвиге он использовал любую возможность настроить воздушных замков и забрасывал удочки касательно планов на будущее.

Именно в таком месте и хочется состариться, правда? У моря. Здесь можно будет наслаждаться старостью. Учить внуков запускать воздушных змеев. Готовить рыбу на гриле на пляже. И прочее в таком духе.

Элоиза рассматривала его в молчаливом ужасе. Парализованная мыслью о какой бы то ни было будущей старости, которая Мартину к тому же виделась набором идиллических кадров из немецкой рекламы шоколада.

Что скажешь, Эло? Мы с тобой – старенькие, седенькие… Здесь.

Он сделал глубокий вдох, глотнул свежего, морозного запаха влажного мха, хвойного леса и моря. Потом посмотрел на неё сквозь запотевшие стёкла очков и рассмеялся.

Я счастлив с тобой, ты знаешь об этом?

Элоиза с ни к чему не обязывающей улыбкой отделывалась от всех вопросов и маневрировала с хореографическим изяществом; соврала о звонке с работы, на который было необходимо срочно ответить, и вышла одна из дома, к деревьям. Она долго бродила по лесу, и ей куда легче было представить себя одиноко живущей в одном из старых покосившихся домиков, видневшихся в чаще, чем частью полноценной семьи в построенном архитектором летнем доме на первой линии.

Счастье?

То, что Мартин называл счастьем, казалось Элоизе ничем иным, как фантомом. Электрическими разрядами, которые при определённых обстоятельствах могли без предупреждения проходить сквозь тело и давать ощущение комфорта. Предательские импульсы в мозгу, целью которых было притупить то чувство бессмысленности, на котором зиждилась вся её жизнь.

– Мааам?

Лулу уже восьмой раз подавала голос из детской в другом конце квартиры с тех пор, как её уложили. Герда до умопомрачения ходила туда-обратно, приносила водички, поправляла подушку, пока окончательно не свалилась с ног от усталости. Она откинула голову назад, на спинку дивана, и, стараясь сохранять спокойствие в голосе, ответила:

– Дааа?

– Мне кажется, я что-то услышала, – позвала Лулу. – Можешь, пожалуйста, ещё раз проверить заднюю дверь?

– Всё заперто на все замки, солнышко. Здесь только мы с Элоизой, а тебе пора спать.

– Ты уверена?

– Абсолютно.

– И снаружи никого, кто может сюда войти?

– И снаружи никого, кто может сюда войти!

– Ладно… Спокойной ночи!

– Спокойной ночи, милая!

Герда устало посмотрела на Элоизу. Она закатила глаза и изобразила, что душит себя. Затем подняла винный бокал и чокнулась с Элоизой.

Элоиза поймала себя на том, что сделала два глотка прежде, чем отняла бокал от губ. Долю секунды она думала, стоит ли ей вообще пить алкоголь, и решила подлить ещё.

– Спокойной ночииии! – снова крикнула Лулу.

– Спокойной ночи, Лулу! Хватит уже, должен же быть какой-то покой! – Герда посмотрела на Элоизу и прошептала: – My god[17], ну что ты будешь делать… Спи уже, ребёнок!

– Неудивительно, что она не может уснуть после всего, что сегодня случилось.

– Она не из-за этого, – покачала головой Герда, – во всяком случае, не только из-за этого. Это длится уже не первую неделю. Не знаю, с чего это. Она внезапно начала всего бояться.

– Они с Лукасом дружат?

– Нет, он же немного постарше, хотя он из их дружественного класса.

– Что это значит?

– Когда дети поступают в подготовительный класс, их ставят в пару с классом на пару лет старше, чтобы самые младшие ученики знакомились с более взрослыми. Таким образом, у них есть к кому обратиться за помощью в стенах школы. Это неплохая придумка, у класса Лулу раз в месяц были общие уроки с третьим классом эти полтора года. Но не думаю, что Лукас Бьерре произвел на неё сильное впечатление. Сейчас она больше увлечена мальчиком из пятого, его зовут Тристан, и он играет в баскетбол.

– Значит, ты не о Лукасе рассказывала мне недавно? О мальчике, который вел себя агрессивно и сорвал урок?

– Нет, это был Токе, он из того же класса. Каждый раз он устраивает цирк, а руководство твердит, что ничего не может сделать. Сейчас в классе поставили перегородку, которая отделяет его от других учеников, чтобы он их не видел. Это же абсурд!

Элоиза приподняла одну бровь:

– Перегородку? Как это?

– Самую, блин, настоящую перегородку! Старомодную такую ширму, за которыми раньше переодевались. Идея, видимо, в том, чтобы во время уроков в классе был порядок, однако, как только наступает перемена, он начинает бить других детей, сталкивает их с лестницы, толкается. – Герда покачала головой. – Добро пожаловать в школу двадцать первого века, где во главе угла – решение конфликтов и инклюзивное образование.

– Но от ширмы же нет толку.

– Да неужели.

– Ни для этого Токе, ни для остальных детей.

– Снова в точку.

– Он серьёзно сталкивает детей с лестницы?

Герда кивнула и потянулась за бутылкой.

– В прошлом году он пытался задушить Лулу.

– Не может быть!

– Да, это маленький мерзавец, но всё дело в его вечно отсутствующих родителях. Они попросту его испортили. Лукас, напротив… – Герда указала на телевизор и вздохнула. – Он всегда такой милый, как ни встретишь его. И вежливый. В этом возрасте редкие дети бывают вежливыми. Как же это ужасно, Йенс и Фия, наверно, умирают от страха.

Элоиза кивнула и задумалась, каково это. Предельная концентрация страха и беспомощности. Хуже не придумаешь.

Герда наблюдала за ней краем глаза:

– Мне показалось, ты сказала своему другу из полиции, что была сегодня у Йенса?

Элоиза подняла глаза:

– Что, прости?

– Ты сегодня была у врача?

Элоиза кивнула.

– По какому поводу?

Элоиза пожала плечами:

– Да ничего особенного. Мне просто не по себе последнее время. Такой дискомфорт в груди, я подумала, может, это стресс и что-то такое.

– Стресс?

– Ну ты знаешь… Работа, смерть папы и прочее… Может быть, я переработала и теперь это выражается в стрессе.

– Но ты могла бы поговорить об этом со мной.

– Да, могла, конечно… – Элоиза обезоруживающе улыбнулась. Она не привыкла врать Герде, и слова, которые она произносила, отдавали горечью. – В общем, Йенс Бьерре предложил сдать анализы на обмен веществ. Сказал, что причиной беспокойства может быть плохой метаболизм.

– Хм… – сказала Герда, испытующе глядя на Элоизу. – И что, получилось?

– Что?

– Проверить обмен веществ?

– Нет, позвонили из школы и… – Элоиза показала на экран, – мне пришлось уехать…

Герда вновь посмотрела в телевизор и вздохнула.

– Они же обязательно скоро найдут его?! Больше ужасов я сегодня уже не вынесу. По идее всё подобное заканчивается, когда я выхожу из казарм. Обычно школа – это место, где жизнь имеет смысл, а сейчас…

Она откинула назад голову и закрыла глаза.

– Выдался тяжёлый день на работе?

– Угу.

– Я пару раз пыталась тебе дозвониться.

Герда открыла глаза и поднялась.

– Да, я видела, но была просто жутко занята.

– В казармах?

Герда запустила руку в свои длинные тёмные волосы.

– Нет, большую часть дня я провела в Национальной больнице.

– Да? – Элоиза склонилась вперёд, сидя на подоконнике. – Почему?

– Один из моих пациентов сейчас лежит там. В отвратительном состоянии.

– А что с ним?

– Он долгое время борется с ПТСР, но его снова и снова посылают на задания. Он вернулся со спецоперации вчера вечером и уснул на диване у себя в гостиной поздно вечером.

Герда прислонилась к дверному косяку и засунула руки в карманы потёртых джинсов.

– А потом получилось так, что он проснулся посреди ночи, не понимая в темноте, где он и который сейчас час, и увидел красную лампочку на телевизоре. Инстинкт сработал быстрее мысли – он решил, что это прицел снайперской винтовки и он на мушке.

Элоиза подняла брови:

– Огооо…

– Так часто бывает с военными, – кивнула Герда, – они всегда начеку и готовы к бою. Поэтому наш солдат видит нечто знакомое и делает выводы на уровне рефлексов. Но проблема в том, что если идти на поводу у рефлексов, дважды два не всегда даёт четыре. Не успев даже собраться с мыслями, что к чему, он берёт ноги в руки и бросается в окно.

Элоиза в ужасе закрыла рот рукой.

– Пожалуйста, скажи, что он живёт на первом этаже!

– На четвёртом.

– Боже милостивый!

– Да, – кивнула Герда, – к счастью, он приземлился на траву, но у него перелом обеих бедренных костей и глубокое рассечение на правой подмышке от оконного стекла. И это человек, который принимал участие в военных действиях я не знаю сколько раз. В него стреляли, он стрелял. Он видел, как нескольких его товарищей разорвало на кусочки, но самого его максимум чиркнуло слегка по голове. Да он офигительно крепкий орешек! И вот однажды он так испугался собственного телевизора, что выпрыгнул с четвёртого этажа. Телевизора! Говорю тебе, этот ПТСР – та ещё дрянь!

– Именно поэтому я и собираюсь написать о нём, – кивнула Элоиза. – О военных травмах. Запоздалых реакциях. Как ты считаешь, он захочет поучаствовать в написании статьи?

Губы Герды тронула улыбка.

– И рассказать о своём пируэте из окна? Едва ли.

– А ты? Поучаствуешь?

– Ты же прекрасно знаешь, что я не имею права рассказывать об этих вещах на публику.

– Да, но ты можешь рассказать о ПТСР в целом как эксперт.

Герда пожала плечами в знак согласия.

– Мне кажется, что некоторые другие мои пациенты, возможно, захотят с тобой поговорить. Или их родственники. Это такая зараза, что затрагивает всю семью.

– Ты не против, если я загляну на днях в казармы?

Герда зевнула и взглянула на наручные часы. Потом кивнула:

– Само собой. Заходи. А сейчас мне уже срочно надо лечь спать, устала до смерти. Ты домой или ляжешь здесь на диване?

– Я пойду. – Элоиза поднялась и направила пульт в телевизор, чтобы выключить его.

– Подожди! – остановила её Герда. – Смотри!

Элоиза прочла ярко-жёлтую бегущую строку, которая мелькала в нижней части экрана:

«СРОЧНЫЕ ИЗВЕСТИЯ:

Новости об исчезновении Лукаса Бьерре. Улица Кронпринсессегаде оцеплена».