Читать книгу Книга Иуды - Антология, Питер Хёг - Страница 8

Толкование на Преображение, где явились Иисусу Христу Моисей и Илия, а были с Ним на горе только трое учеников

Почему же не всех учеников взял с Собой? Потому, что среди них был Иуда, чуждый царства, который недостоин был того, чтобы вести его туда, но и одного его оставлять не следовало, так как по причине избрания Того, Кто призвал его к этой должности, он казался людям совершенным. Господь же избрал его тогда, когда тайный замысел его был еще неизвестен. Ведь если неправедность его была известна, то ученики, товарищи его, знали бы о ней. Господь же знал, что он будет предателем, и тогда сказал: «один из вас предаст Меня» (Мф. 26:21), и ему начал говорить: «вот он», тогда отделил его от остальных товарищей. Но зачем избрал его, или потому что ненавидел его? зачем же еще сделал его распорядителем и носителем кошелька? Во-первых, затем, чтобы показать совершенную любовь Свою и благодать милосердия Своего;

потом, чтобы научить церковь Свою, что хотя в ней бывают и ложные учителя, однако (самое) учительское звание истинно, ибо место Иуды предателя не осталось праздным; наконец, чтобы научить, что хотя и бывают негодные управители, однако правление Его домостроительства истинно. Таким образом, Господь умыл ноги Иуды, но по умовении он поднялся (и) теми же ногами ушел к убийцам Его. Господь поцеловал его (Иуду), который поцелуем дал знак смерти разыскивавшим Его, и простер хлеб той руке, которая, простершись, приняла цену за Него и продала Его убийцам.

О Тайной Вечере

«Можно было продать это миро за триста динариев и отдать бедным» (Ин. 12:5). Это сказал Иуда, которому Господь, усмотревши в нем жажду денег, поручил раздачу денег как распорядителю и носителю кошелька. Дабы насытился и не делался предателем ради денег. Потому что полезнее было ему красть серебро, чем предавать Творца серебра. Ведь кому иному (кроме Иуды, которого надлежало исправить) нужен был кошелек там, где налицо было чудо пяти опресночных хлебов, или вина из воды, или врачевания, данного глазам сына Тимеева (Мк. 10:46), или то чудо, которое произошло при взимании дидрахмы? «Не радуйтесь, – говорит, – что бесы повинуются вам, поелику и Иуда Искариот изгнал бесов, но радуйтесь тому, что имена ваши написаны на небесах» (Лк. 10:20); Иуда же написан на земле вместе с распинателями Господа.

Иуда изгнал демонов, дабы сам враг Господа разъяснил товарищам своим – распинателям, действительно ли чрез Вельзевула Господь изгонял бесов, и дабы предатель постыдился, если бесы убоялись того, кто был вор, и выходили вон, тогда как вор серебра не убоялся Господа серебра.

Быть может, однако, он понял это и потому надел на себя веревку и повесился. А чтобы не сказали, что Господь Сам избрал предателя учеником Своим, не зная об этом, (для сего) сказал: «один из вас диавол» (ср. Ин. 6:71), скрывая имя Иуды для того, чтобы не обесславить его (на тот случай), если он захочет принести покаяние. Когда умывал им ноги, то не начал с Симона, первого из учеников. Ибо если первый из ангелов при таком положении (когда возвышен был к славе первенства) оставил честь славы своей, то каким образом первый из учеников мог бы устоять в степени чести своей? Не научился ли бы он скорее подражать первому из ангелов?

Омовение ног

«Один из вас, который ест со Мною хлеб, он предаст Меня, и вот рука предателя Моего со Мною за столом, и Сын человеческий идет, как написано о Нем» (Лк. 22:21). Такими словами с милосердием оплакивал сего нечестивого губителя. «Лучше было бы ему не родиться» (Мф. 26:24). Но если Господь хотел взойти на крест, то к чему мы отнесем это (Его) изречение, к предвидению ли (Его), к неведению ли, или к коварству, поелику сказал: «лучше было бы ему не родиться»? Что (могло) препятствовать тому, чтобы раскаяние (предателя) удостоилось принятия? [Некий еретик, быть может Маркион, усматривал в словах Господа противоречие Себе: если Господь хотел взойти на крест, то как Он мог сказать, что лучше было бы не родиться предателю, без которого Он не взошел бы на крест? С другой стороны, разве предатель не мог раскаяться?] Тот, Кто взошел на крест, быть может, хотел взойти на крест помимо сей случайной причины (т. е. помимо предательства Иуды), хотя это и невероятно, так как Писание евреев и многое другое не позволяют нам верить этому.

Любовь открыла тайну и сообщила (ее) страху, поелику, пока любовь возлежала на груди Господа, страх часто кивал ей головою. (Ср. Ин. 13:21–26.)

Как истинно и верно то, что Господь, раздавая хлеб Своим ученикам, дал им таинство тела Своего, так до́лжно верить также и в то, что хлеб, данный Господом убийце Своему, дан был в таинство умерщвления тела Своего. И обмакнул его (Ин. 13:26), чтобы таким образом наименовать участничество (Иуды) во вполне уже решенном убийстве Его, в котором тело омочено было кровью Его. Или для того омочил хлеб, чтобы вместе с хлебом не дать также и завета. Сначала омыл хлеб и тогда дал ему его. Омыт был от этого хлеба прежний завет, поелику он приготовлен был новым заветом. Любостяжание отделило Иуду от совершенных членов Господа, как и Спаситель кротко научил, что он (Иуда) не от тела церкви Его, но прах, приставший к ногам учеников Его. Посему и в ту ночь, когда отделял его от них, омыл нечистоту, приставшую к ногам их, дабы научить нас, что Иуда, который, как последний из двенадцати апостолов, оказывался как бы ногами тела, был омыт Им водою от ног апостолов, как грязь, предназначенная огню. Таким же образом Господь посредством воды отделил Иуду от учеников, когда давал ему хлеб, омоченный водою, потому что он недостоин был того хлеба, который вместе с вином раздавался двенадцати апостолам. Ибо тому, кто предавал Его на смерть, неприлично было посредством хлеба принять (в себя) Того, Кто спасает от смерти.

С того времени, как преломил тело Свое ученикам Своим и дал тело Свое апостолам, считаются те три дня Его, в течение коих Он сопричислялся к мертвым, как и Адам, который по вкушении от дерева жил многие годы, хотя по причине преступления заповеди причислялся к мертвым, поелику Бог сказал так: «в день, в который ты вкусишь, умрешь» (Быт. 2:17); и как в следующем месте: «четыреста лет будет семя твое в Египте» (Быт. 15:13), потому что годы эти исчислены с того дня, когда сказано это слово. То же должно сказать и о Господе. Или шестой день (т. е. пятница) считается за два дня, а суббота за один. Давши тело Свое на съедение им в таинство смерти Своей, Он вошел в чрево их, как потом вошел в землю. И так как Адам не благословил, когда в непослушании срывал плод, то «Господь благословил и преломил» (Мф. 26:26). И хлеб вошел и изгладил осуждение похоти, по которой Адам преступил заповедь Божию. Или три дня считаются от нисхождения до восхождения, то есть пятница, суббота и воскресенье (от погребения до воскресения из мертвых).

Гефсимания и взятие Иисуса

«И был пот Его как капли крови» (Лк. 22:44).

Вспотел, чтобы исцелить болящего Адама. «В поте лица твоего, – говорит, – будешь есть хлеб твой» (Быт. 3:19). И в саду молился, чтобы снова возвести Адама в сад.

Я призвал вас, – говорит, – бодрствовать со Мною, да не буду предан, поелику же ныне Я предаюсь, то «спите и почивайте» (Мф. 26:45). Иуда начало царства (Быт. 49:15) и Иуда истребитель царства. Когда Иуда коварным поцелуем предавал Господа римлянам, то вместе с Ним передал римлянам и долг отомстить за Него.

Пришел нечестивый Иуда, чтобы исчерпать великую бездну падения своего, и это Господь, показывая, что Он благ и источник милосердия, кротко раскрыл, говоря: «Иуда, целованием ли ты пришел предать Сына Человеческого?» (Лк. 22:48). Сим и научает, что Сын Божий не мог быть предан им. «Для чего же ты пришел, друг?» (Мф. 26:50). Вражду зовет дружбой. Господь обращает к нему лицо Свое, коварный ученик приступил к Учителю истины, чтобы поцеловать Его. Извлек из него дух, который вдунул в него, потому что не хотел, чтобы хищный волк продолжал оставаться среди овец Его. Ибо говорил: «то, что имел, отнято от него» (Мф. 13:11).

Господь сказал им: «кого вы ищете?» (Ин. 18:4) – так как, именно, они думали, что Он не может освободиться от рук их. «Говорят Ему: Иисуса Назарянина. Сказал им Иисус: вот Я. Когда при этом Иуда стоял с ними, они отступили назад и пали на землю» (Ин. 18:5–6). Против воли преклонились пред Ним, дабы узнать, что Он добровольно отдает Себя в руки их. Но, не устрашившись силы, которая повергла их, они простерли нечистые руки и взяли своего Очистителя… «Связали Его и повели» (Ин. 18:12–13).

После осуждения Иисуса. Раскаянье и смерть Иуды

«Когда Иуда увидел, что Господь осужден, то, охваченный скорбью, пошел и возвратил тридцать сребренников священникам и говорит: согрешил я, предав кровь праведную. Говорят ему: что нам до того, смотри сам. И бросил серебро в храм и пошел, и повесился, и умер» (Мф. 27:3–5). Ушел Иуда, дабы стать вестником тех заблуждений, каким последовал. Он так размышлял в себе: «освобожусь от множества порицаний и скроюсь от бесславия», и таким образом, отбросивши удила, как будто бы ему ничего не оставалось по переходе из этого мира, он накинул на себя петлю и умер. И дабы милосердие не посрамилось в наказании его, не нашлось никого из сынов мира и истины, кто убил бы его, но сам повесил себя на веревке, чтобы показать, что в последний день злоба человеческая таким же образом погубит и истребит сама себя. Итак, кто отмстит за кровь Того, который пришел в подобии человека, если не тот, кто, облекшись подобием человека (т. е. диавол, вошедший в Иуду), предал Его, не потому что мог победить Его и предать, но потому что Он Сам восхотел предать Себя? И Господь отнюдь не умерщвлял злобы, но хотел, чтобы она сама погубила себя своими делами. Итак, диавол умертвил бессмертного, облекшегося человеческим видом, и заслужил возмездие Божие, дабы чрез возмездие Божие погиб и умерщвлен был тот, кто назывался богом (т. е. диавол, почитаемый за бога в идолах). Пускающий стрелу в неприятеля ломает стрелу и лук бросает в огонь, когда она (стрела), будучи отражена, побивает того, кто пустил ее. Так и сатана, видя, что смерть Сына стала победой мира и Его крест освободителем твари, вошел в Иуду, сосуд свой, и он пошел и повесился на веревке. А что «расселось чрево его» (Деян. 1:18), то это указывает на того, кто поддерживал Иуду, когда он надевал веревку. И как разорвалась веревка, так и он упал и переломился пополам. Иные говорят, что Иуда закрыл двери дома и запер их изнутри, и пока он подвергался гниению и чрево его расселось, никто не мог открыть двери дома, чтобы видеть находящееся внутри (его).

«Непозволительно принять серебро это в сокровищницу» (Мф. 27:6). Убоялись изречения Писания и хотели воспрепятствовать его исполнению. Однако серебро, коль скоро оно принесено в храм, уже чрез это делалось священным. «И что купили на него место погребения» (Мф. 27:7), то это хорошо случилось, так как делали это ради Бога (чтобы исполнилось пророчество Писания); ибо в этом было великое таинство. Если это серебро они дали из святилища, то почему нельзя было принять его назад в ту же сокровищницу? Почему недозволительно было присоединить эти деньги к тем деньгам, откуда дали? Если же не отсюда их дали, то могли бы сказать это ясно. И неужели же это серебро было более нечисто, чем другое серебро? Разве оно было более нечисто, чем меч Голиафа, который, обернутый полотном, был положен сбоку алтаря, чем золото египтян (Ис. 11:2), чем золото, которое Давид отнял у всех царств и посвятил Богу, чем тот венец с жемчужинами, который он возложил на голову свою и в духе воспел (Пс. 20:4), чем те клятвенные дары, принесенные филистимлянами, которые там же были (положены) навеки? Разве и Навуходоносор не отнял все богослужебные сосуды и не положил их в храме богов своих? Даже и ковчег завета (филистимляне) внесли в дом Дагона. Кто может нечистое сделать святым и освященным? А если по той причине купили поле на это серебро, что Он Сам Себя сделал Богом, то надлежало покрыть им алтарь. Однако не это было у них на сердце, но хотели воспрепятствовать исполнению пророчества.