Читать книгу Темные легенды. Антология русского хоррора - Антология, Питер Хёг - Страница 52

– Чёрт! Вот идиотка! – Наташа с досады дёрнула большой навесной замок на калитке.

Затем снова внимательно перебрала ключи на связке с брелочком-сердцем. Будто надеялась обнаружить ранее незамеченный, который подошел бы к замку. Не нашла. Девушка тряхнула головой, откидывая с лица пряди рыжих волос, озадаченно закусила губу и огляделась по сторонам. Дневной свет медленно уходил, уступая место мягким сумеркам. В дачном посёлке стояла безмятежная тишина, нарушаемая лишь пением сверчков да свистом соловьёв в небольшой рощице на окраине. Ни голосов людей, ни лая собак. Посёлок словно вымер в столь ранний вечерний час.

Наталья посмотрела на старый деревянный дом, темнеющий за забором. Нахмурилась, размышляя о том, как же так вышло, что на связке ключей от родительской дачи не оказалось самого главного – отпирающего калитку. Что же ей, Наташе, теперь делать? Не возвращаться же обратно по темноте. Она живо представила пустую платформу, окруженную густыми зарослями кустов. Как долго она простоит там в ожидании электрички, и насколько это может быть опасно? Проверять она не хотела. Равно как и возвращаться домой после того, как вдрызг разругалась с мамой и соврала ей, что едет в общагу, чтобы не слышать больше нравоучений. Но и в общежитие девушка не поехала. Меньше всего она желала общаться с соседкой по комнате, разболтавшей всем о том, что Наталья встречается сразу с несколькими парнями. Дура набитая, болтающая ерунду о других лишь потому, что у самой жизнь не клеится. Единственное место, где Наташа могла укрыться ото всех и побыть наедине с собой – эта дача, на которую не попасть из-за запертой калитки.

Девушка набрала в грудь воздух и с шумом выдохнула, пытаясь унять раздражение и злость. Потом воровато огляделась по сторонам, высматривая, не наблюдает ли кто за ней. В доме напротив вроде шевельнулась занавеска, точно кто-то, украдкой подглядывающий, резко отпрянул от окна. Или же это была лишь игра воображения? «Да какая разница, – сердито подумала девушка. – Пусть смотрят, если больше нечего делать. Я же не в чужой дом лезу, а в свой». Она ещё раз оглянулась по сторонам. Тёмные окна домов равнодушно взирали на неё, топчущуюся в нерешительности у ворот. Словно застеснявшись этого мнимого взгляда, Наталья перекинула небольшой рюкзачок через забор и шагнула в сторону, под защиту буйной зелени разросшихся у калитки кустов сирени. И только там скрытая от посторонних глаз девушка ловко перемахнула через преграду и мягко приземлилась в густой траве. Навстречу ей вылетел десант комаров, закружился вокруг лица, радостно пища. Наташа разогнала их рукой, поднялась на ноги и шагнула к лежащему на дорожке рюкзаку. Что-то дернуло её за ногу. Лодыжку обожгло болью. Девушка потеряла равновесие и, взмахнув руками, неуклюже упала на землю. Комары вернулись, торжествующе кружа над поверженным противником. Наталья села и оглянулась назад, желая понять, что держит её. Вокруг щиколотки обмоталась толстая нить, которая вместе с длинной травой образовала нехитрую ловушку для недотёп. Вымещая на ней всю свою досаду, Наташа дёрнула нить изо всех сил, и та лопнула с еле слышным хлопком. Поднявшись на ноги, девушка отряхнула налипший на одежду сор и, подхватив рюкзачок, поспешила к дому.

Старый замок входной двери поддался не сразу. Поупрямился немного, явно недовольный тем, что его потревожили впервые за несколько лет отсутствия хозяев, но потом всё же сдался, неохотно щёлкнул и пропустил Наталью внутрь. Переступив порог, девушка нащупала выключатель на стене, безрезультатно пощёлкала им, а затем, осенённая внезапной догадкой, подкрутила электрические пробки. Под потолком вспыхнула тусклая лампа в пыльном абажуре. Мгла испуганно шарахнулась прочь из дома, обиженно сгустилась за окном.

– Наконец-то! – выдохнула Наташа и захлопнула за собой входную дверь.

Не разуваясь, она прошла в кухню, зажгла свет и села на табурет. Поймала растерянный взгляд своего отражения в пыльном зеркале старого шифоньера, стоящего у стены напротив. На фоне ярко-рыжих волос лицо выглядело бледным и усталым, в голубых глазах притаились растерянность и страх, уголки по-детски припухлых губ были скорбно опущены. Девушка поймала себя на мысли, что уже жалеет о своём необдуманном решении сбежать на дачу тайком ото всех. Случись с ней что-нибудь в этой глуши, никто не придёт на помощь. Никто даже не знает, где её стоит искать. А в следующее мгновение Наталья, сердито передёрнув плечами, прогнала эти мысли прочь от себя. Кто сказал, что с ней должно что-то случиться? Что за странные мысли лезут ей в голову?! Она просто переночует здесь, а завтра утром решит, куда ей направиться дальше.

Удобно расположившись за кухонным столом, Наташа раскрыла рюкзачок и, порывшись в нём, выкинула на стол пачку чипсов, маленькую упаковку сырных крекеров, заколку для волос, мобильник. Наконец, извлекла наружу сигареты, вытащила одну и с облегчением закурила, наслаждаясь тем, что может делать это абсолютно свободно, не опасаясь быть пойманной мамой.

В доме стояла непривычная напряжённая тишина. Никогда ранее Наталья не бывала на даче одна. Пока была жива бабушка, девушка приезжала сюда вместе с родителями. Небольшой деревянный дом наполнялся звуками: шагами, бормотанием работающего телевизора или радиоприёмника, стуком молотка, разговорами и смехом. А когда родители уезжали, оставляя дочь на попечении бабушки, звуки редели, но были не менее разнообразными благодаря пожилой женщине: шарканье ног в старых мягких тапочках, покашливание, бормотание себе под нос. Телевизор подвергался жестокой опале: «Нечего сызмала глазки ломать!», а радиоприёмник транслировал только радиостанцию «Маяк», верность которой бабуля сохраняла до конца своих дней. Всё это так живо вспомнилось Наташе в плотной тишине давно пустовавшего дома, что на короткое мгновение показалось, она чувствует незримое присутствие этой крепенькой старушки: запах недорого шампуня, мази от радикулита, дешевого туалетного мыла «Сирень». Будто бабуля совсем рядом, в соседней комнате, и сейчас выползет оттуда, шаркая тапочками, бормоча что-то под нос, неспешная, как старая мудрая черепаха. Та самая, которая держит весь мир на своём панцире. По крайней мере, маленький мирок Наташиной семьи она точно держала. Не прошло и полгода с бабушкиной кончины, как родители развелись, словно страх перед этой суровой женщиной сдерживал их. В тот же год они прекратили приезжать на дачу. По поводу последнего Наташа совсем не переживала. Она, проводя здесь каждое лето, воспринимала всё как ссылку, куда её отправляли, чтобы не мешалась под ногами.

Девушка невесело усмехнулась и затушила сигарету в старой жестяной крышке, одиноко лежащей перед ней на столе. На автомате, не отдавая себе отчёта, вскрыла упаковку чипсов, достала один ломтик, остро пахнущий приправой, повертела его и задумалась. Она, несомненно, хотела есть. Прошло несколько часов с тех пор, как она покинула дом. Однако сейчас, в данный момент, она гораздо сильнее хотела пить. Нестерпимо хотела выпить горячего чая или кофе, или, на худой конец, сделать пару глотков обычной воды. Следующая мысль, пришедшая в голову, заставила Наталью раздосадовано хлопнуть ладонью по поверхности стола. Вот ведь дура набитая! Чипсы и крекеры в магазине рядом со станцией она купила, а про бутылку воды даже не подумала, будто рассчитывала, что на даче её ждёт бабуля с горячим чайком. Помирать теперь ей от жажды всю ночь. Или нет?

Пока была жива бабушка, она всегда занималась садом и огородом, ухаживала, поливала водой из шланга. А раз есть вода для полива, она вполне сгодится и для питья, нужно лишь хорошенько её прокипятить. Наташа порывисто встала, полная решимости устроить себе чаепитие, вытащила из кухонного шкафчика кастрюлю, взяла со стола свой мобильный и направилась на поиски воды. После неяркого уютного света маленькой кухоньки вечерние сумерки показались девушке слишком плотными, точно кто-то пролил густо-синие чернила. Из окна дома на растущую возле него траву падал зыбкий желтоватый свет, очерчивая квадратный островок. Далее всё скрывала тёмная завеса грядущей ночи. Сильно заросший, запущенный за несколько лет сад, тихий и угрюмый, больше походил на непролазные лесные заросли. Девушка невольно поёжилась, чувствуя, как беспричинная тревога осторожно тронула душу. Пощелкав клавишами телефона, Наташа выбрала нужную программу и включила на мобильнике маленький, но довольно яркий фонарик. Мрак вежливо расступился прочь, безмолвно обещая взять реванш чуть позже, когда на западе угаснут последние отсветы ушедшего за горизонт солнца. Освещая себе дорогу, Наталья шагнула в заросли высокой травы.

На шланг она наткнулась почти сразу, едва сделав десяток шагов. Он лежал чуть в стороне, у ствола старой яблони, свернувшийся кольцами, как жутковатая затаившаяся перед прыжком змея. Чуть зазеваешься – и она ринется на тебя и стиснет в смертельных объятиях. Наташа тряхнула волосами, отгоняя назойливые мрачные мысли. И без них ей было не слишком уютно одной на запущенной даче. Подсвечивая фонариком телефона, девушка проследила, куда уползает шланг, и двинулась за ним, продираясь сквозь траву. Вскоре она наткнулась на водопроводную трубу, с которой соединялся шланг, с усилием открутила вентиль и не без удовольствия прислушалась к шуму воды.

Возвращаясь обратно в спешке, девушка наступила в образовавшуюся возле яблони лужу, промочила ноги, обутые в новенькие туфельки-балетки, но почти не обратила на это внимания. Гораздо больше её занимала возможность выпить горячего чая, сидя за столиком в кухне или в комнате на диване, подтянув к себе ноги. Ярко представляя себе кружку горячего ароматного напитка, Наталья подняла конец шланга и разочарованно-испуганно вскрикнула, отшвырнув его подальше в кусты. Вместо воды текла зловонная красно-коричневая жижа, похожая на спекшуюся кровь. От тяжёлого железистого запаха затошнило. А в следующий миг девушка нервно рассмеялась, поняв, что вода в трубе успела застояться за несколько лет и надо лишь подождать, пока она сольётся.

– Как в дешёвом фильме ужасов! – вслух объявила Наталья, чтобы окончательно прогнать нервное напряжение.

Она шагнула к кустам, снова наступила ногой в бегущий ручеёк, извлекла оттуда шланг-змею. Вода, вот счастье-то, текла теперь светлая и без запаха. Наполнив кастрюлю и перекрыв воду, Наталья осторожно пошла к дому. Немного расплескала по пути, в том числе и в многострадальную обувь, но совсем не расстроилась. В доме она походит и босиком, зато у неё появилась возможность напиться чаю. У порога ей пришлось поставить кастрюлю на землю, чтобы открыть дверь. За спиной, где-то в глубине сада, раздался осторожный шорох, треснула ветка и всё смолкло. Наташа испуганно вздрогнула и оглянулась, всматриваясь в окружающие её заросли кустарника и деревьев. Но звук не повторился, и она в который раз уже упрекнула себя в излишней нервозности. «Это, наверное, кошка, – успокоила девушка саму себя. – Или птица». Совсем некстати вспомнилось, как бабушка стращала её, маленькую, по вечерам: «Хватит гулять, темно уже! Вот сумеря тебя схватит!» Она никогда не утруждала себя объяснениями, кто такой сумеря и почему он обязательно схватит, но от этого было лишь страшнее. Бабуля была сильна на всякие деревенские страшилки. Наталья усмехнулась. Взглянула на тёмно-синее небо, с проступившими на нём яркими звёздами. С запада на небесную гладь будто кто-то медленно натягивал одеяло: широкой полосой небосвод затягивала туча, обещавшая изменение погоды на более влажную и безрадостную. Лица девушки коснулось лёгкое дыхание ветра, несущего прохладу и дождь. В нём почудились еле уловимые неприятные нотки, напоминающие о болоте и мелких пузырьках, поднимающихся со дна трясины, где тысячи лет что-то гниёт, разлагается, превращаясь в зловонный газ. Едва ощутившись, запах исчез, унесённый новым, более явным вздохом ветра. Тот прошёлся по кронам деревьев, заставляя их встревоженно шептаться, сдул прядь волос со лба Наташи. Над ухом уныло запищал комар, она сердито прихлопнула его и, подняв кастрюлю, зашла в дом.

Пока закипала вода, девушка обыскала сервант в поисках заварки. Картонная коробка с чайными пакетиками обнаружилась в самом дальнем углу, за старым сервизом и вазочкой, заполненной пожелтевшими квитанциями. Слегка выцветшая, припудренная пылью, с нарисованной ежевикой на крышке. Чёрный с фруктовым ароматом. Бабулин любимый. Открыв коробочку, Наташа вдохнула запах чая, сдобренный пылью и отдающий сыростью. Ну, чем богаты, как говорится. Выбирать ей не приходилось. А вот сахар найти так и не удалось. Тщетно она заглядывала во все коробочки, открывала крышки жестяных банок. Во всех обнаруживала лишь пустоту. Только в одной на дне оказался моток красных толстых ниток наподобие тех, в которых запуталась её нога при штурме забора.

‒ Хреново, ‒ недовольно объявила девушка в пустоту и захлопнула дверцы серванта.

Безо всякого удовольствия Наташа отхлебнула несколько раз невкусный чай, уныло сжевала пару сырных крекеров и снова закурила. За окнами конденсировалась ночь, оседала мелкими каплями тумана на оконные стекла. Густо синяя, безлунная, с редкой россыпью звёзд, которые медленно поглощала наползающая с запада туча. Непривычная тишина как в доме, так и за его пределами угнетала ещё сильнее. Наталье вдруг отчаянно захотелось домой, к шуму города за окном, к монотонному бормотанию телевизора в соседней комнате, к мерному тиканью настенных часов, скрипу половиц под чьими-то шагами. Она была согласна даже на общагу с неприятной сплетницей-соседкой. Сделала бы вид, что не замечает её присутствия. Послушала бы музыку или книгу почитала. Какой чёрт понёс её в это богом забытое место? Она промочила ноги, озябла, пила невкусный чай. Ради чего всё это? Только чтобы побыть одной? Да она уже сыта по горло своим одиночеством. Наталья кинула взгляд на своё отражение в старом зеркале шифоньера. В волосах запутался листок. Девушка вытащила его, пригладила как могла рыжие пряди руками и попыталась ободряюще улыбнуться отражению. Лучше бы этого не делала. Улыбка вышла какой-то жалкой и унылой. Промокшие ноги сильно озябли, и теперь холод медленно пробирался вверх. Тревожно сосало под ложечкой, словно своеобразный голод, потребность в общении и безопасности.

Прихватив пачку чипсов, Наталья перебралась в комнату на диван. На столе лежал старый номер журнала «Вог». Обложка выцвела и слегка покоробилась. Не бог весть какое чтиво, но развеять скуку и скоротать время перед сном – вполне сгодится. Девушка вытащила мобильник из заднего кармана джинсов, кинула его в стоящее недалеко кресло и, удобно устроившись на диване, закуталась в старый плед и углубилась в чтение глянцевых статей многолетней давности.

Шлёп… Шлёп… Шлёп…

Наташа отложила старый журнал и настороженно прислушалась. Снова тишина. Ночь будто насторожилась в ожидании чего-то.

Шлёп… Шлёп-шлёп… Тихий осторожный звук крадущихся шагов, отчётливо различимый на фоне тишины. Девушка испуганно замерла, чутко вслушиваясь в происходящее. Кто-то осторожно крался вдоль стены дома под покровом ночи. В горле пересохло, и, когда Наташа попыталась сглотнуть, словно что-то оцарапало её изнутри. Сердце забилось гулко и часто, и теперь эта пульсация страха заполнила собой тишину. Кто-то по-прежнему осторожно ступал по заросшей травой садовой дорожке, вкрадчивым звуком шагов будя лихорадочные мысли в голове Наташи. Она никак не могла взять в толк, как неизвестный визитёр проник внутрь через запертую калитку. Разве что тоже перемахнул через забор? Но мог ли он сделать это абсолютно беззвучно? Нет, наверняка были бы слышны звуки вторжения: шорохи, треск сучьев растущих у забора кустов смородины.

Дом дрогнул под резким порывом ветра, где-то жалобно звякнуло стекло в оконной раме. Звук осторожных шагов за окном стал чаще, словно там забегало на цыпочках, заплясало по садовой дорожке. Что-то стукнулось в жестяной отлив окна, заставив Наталью подпрыгнуть от неожиданности. Следом раздался приглушённый рокот, похожий на рассерженное ворчание потревоженной собаки. Напуганная девушка облегчённо выдохнула, поражаясь своему не в меру разыгравшемуся воображению. Это был всего лишь дождь, первые капли которого она приняла за чьи-то шаги.

Наталья облизнула сухие губы языком, попыталась сглотнуть кисловатый привкус пережитого страха. Получилось с большим трудом. Обмотав плед вокруг себя, она встала с дивана и прошлёпала босыми ногами на кухню, где сделала несколько глотков тёплой воды из чайника, а потом вернулась назад. Прилегла, плотно завернувшись в плед. За окном шелестел дождь, порывы ветра иногда швыряли капли пригоршнями в стекло, рассерженно рокотала далёкая гроза. Тишина перестала быть мёртвой и тревожащей. Дом, казалось, ожил, наполнившись звуками. В шуме дождя Наташе слышались и мерное тиканье часов, и тихие голоса других людей, и звуки их шагов совсем рядом. Те самые звуки, что дом запомнил за долгие годы присутствия в нём хозяев. Особенно шаркающие шаги бабули и её беззлобное ворчание. Того и гляди покажется на пороге комнаты и что-нибудь выскажет.

– Непутёвая ты, Наташка! – бабушкин голос почему-то оказался грубым и хриплым. – Неужто по-людски нельзя было через калитку войти? Что тебя через забор-то понесло, как шпану?! Всё мне нарушила там! И чего ты всё в потёмках-то шастаешь, сумеря тебя забери!

Последние слова бабуля выкрикнула как некое изощрённое деревенское проклятие. Наташа испуганно подскочила на диване, села, дико озираясь по сторонам. Кровь гулко стучала в висках, комната плыла перед глазами. За окнами по-прежнему шумел дождь, бормотала гроза, уже ближе и яростнее. Наталья поняла, что задремала за чтением, успела даже увидеть короткий яркий сон. Однако какое-то внутреннее чувство подсказывало ей, что к привычному шуму непогоды добавилось нечто новое. Что-то, заставляющее сердце биться часто и тревожно. Девушка замерла на диване, стараясь не дышать, превратившись в слух. Ветер, налетая на дом, дребезжал стеклом в оконной раме, шумел в кронах деревьев, гремела гроза, освещая окна вспышками небесного огня. Ночь заглядывала в дом, стекала каплями дождя по стеклу. Наталье вдруг показалось, что за каждым окном стоит кто-то невидимый, укрытый плотным покровом ночи, и наблюдает за ней. Глупый детский страх, но он оказался невыносимым, усиленный одиночеством. Не выдержав, она вскочила с дивана и поспешно задёрнула шторы на окнах. Стало уютнее и будто бы безопаснее. Обратное расстояние Наталья преодолела бегом, как маленькая девочка, спасающаяся от ночного чудовища, и запрыгнула на диван. Тот жалобно скрипнул, а она вдруг рассмеялась, удивляясь собственной впечатлительности.

А в следующее мгновение смех замер на губах, остановленный новым приступом страха. Тихий, вкрадчивый звук добавился к шуму непогоды за окном. Наташа прислушалась, медленно поворачивая голову из стороны в сторону, стараясь определить, откуда он доносится. Потом осторожно встала и двинулась к выходу из комнаты. На пороге кухни снова замерла, вслушиваясь в ночь. Осторожные скребущие звуки доносились со стороны прихожей. «Мыши, – попыталась успокоить свои расшалившиеся нервы Наташа. – Наверное, мыши. Или крысы. В таких домах они часто селятся. Тем более никто не приезжал сюда уже несколько лет». И тем не менее такое вполне невинное соседство крайне напрягало. Вкрадчивые осторожные звуки заставляли кожу покрываться мурашками, вызывали внутренний трепет. Не выдержав, Наталья шагнула в прихожую и, громко топнув, крикнула в темноту:

– Кыш! Убирайтесь вон, мерзкие твари!

Звук смолк, и девушка уже было поздравила себя с лёгкой победой в войне против грызунов, когда с улицы раздалось то ли неясное бормотание, то ли глухое ворчание, а затем в дверь что-то гулко стукнуло. Наталья подпрыгнула на месте, шарахнулась в сторону, больно ушибла ногу обо что-то. Дыхание перехватило от ужаса, осевшего горьковатым привкусом на языке. Ноги подкосились, и девушке пришлось вцепиться в дверной косяк, чтобы не упасть. Сердце трепыхалось у самого горла, мешая свободно дышать. Она судорожно вздохнула, набираясь храбрости, и спросила:

– Эй, кто там? Что вам нужно?

В ответ снова донеслось глухое ворчание и настойчивый стук в дверь.

– Я сейчас полицию вызову, если вы не уберётесь! – выкрикнула Наташа, в голосе послышались истерические нотки.

Ужас поднялся к горлу, сдавил его ледяной рукой. Замерев посреди прихожей, девушка отчётливо поняла, что встревожило её сразу, едва она проснулась. По дому, вползая под дверь со сквозняком, медленно плыл запах болота. Затхлый, гнилостный, от которого перехватывает дыхание и сводит желудок. Наташа отступила в кухню, поколебавшись, осторожно, стараясь не шуметь, шагнула к окну и выглянула из-за пыльной занавески. Разгулявшаяся непогода сгустила ночную мглу до плотной непроницаемой завесы. Но в следующее мгновение яркая вспышка молнии резко разорвала её надвое, обнаруживая то, что пряталось под ночными покровами. Ослеплённая ею, девушка прикрыла глаза, но всё равно на внутренней стороне век, как негатив, отпечатался силуэт крыльца и застывшая на нём бесформенная куча. Словно сама ночь материализовалась возле двери. Всё ещё не веря себе, Наталья продолжала стоять возле окна, всматриваясь в непроглядный мрак. Ей казалось, что она смутно видит очертания чего-то очень большого на крыльце. Или это была лишь игра её воображения? Жуткая, вышедшая из-под контроля фантазия? Будто отвечая на этот невысказанный вопрос, в ночи вспыхнули две красноватые искорки, на мгновение пропали, когда нечто моргнуло, и снова уставились на неё, застывшую возле окна. Бесформенная куча оживилась, по её бугристой поверхности побежали тусклые белёсые огоньки. Что-то длинное и вязкое выстрелило в стекло, прилипло к нему тёмной дрожащей массой с другой стороны, нетерпеливо заелозило. Наталья всхлипнула, отступая вглубь кухни, поспешно прижала ладонь ко рту, опасаясь, что будет услышана. Ноги стали ватными, первобытный ужас попавшего в западню зверя собрался внизу живота, потянул к полу, лишая последних сил. Точно уловив волны страха, существо настойчиво завозилось под дверью. Наталья кинулась к своему рюкзачку, лежащему на кухонном столе, запустила туда руку в поисках телефона, но никак не могла нащупать его. Девушка переместилась в комнату, перевернула рюкзачок вверх дном и вытряхнула всё его содержимое на диван. Порылась в щедрой россыпи всяких мелочей, обычно лежащих в дамских сумочках. Телефона не обнаружила. Наташа вцепилась себе в волосы от отчаяния, закусила губу, чтобы не расплакаться, а потом облегчённо выдохнула и шагнула к креслу, где лежал, поблёскивая в свете лампы, её мобильник. Не глядя она выбрала первый попавшийся в списке контактов номер. Наплевать, что она кого-то разбудит, напугает, только бы дозвониться и попросить помощи.

– Пожалуйста… Пожалуйста, пусть здесь будет устойчивая связь, и я дозвонюсь, – прошептала девушка, поднося трубку к уху.

Вместо ожидаемого, такого необходимого гудка телефон жалобно пискнул. Не веря, Наталья уставилась на помертвевший чёрный экран, затем яростно встряхнула мобильное устройство, словно это могло реанимировать его.

В дверь яростно ударили. От этого решительного натиска содрогнулся весь дом, что-то коротко сухо треснуло. Мощным взрывным эхом ему ответила гроза, расколовшая мир надвое. Свет испуганно мигнул, но не погас. Наталья сжалась в комок, закрыла уши руками, отгораживаясь от жутких звуков. Она теперь слышала собственное дыхание: частое, прерывистое, со всхлипами. Ужас захлёстывал её яростной волной. Нечто снаружи рвалось в дом, становясь всё наглее и настойчивей. Оно почуяло добычу, унюхало её страх и беспомощность. Наташа оглянулась по сторонам, ища спасение. Страх, что недавно лишал её сил, теперь гнал её прочь от неизведанной опасности в поисках укрытия. Ноги сами понесли её на кухню, к расположенной там лестнице, ведущей в мансарду. Она споткнулась обо что-то в темноте, неуклюже распласталась на ступеньках, почти на четвереньках одолела оставшееся расстояние до двери и тяжело ввалилась в комнату наверху. Потянувшись к выключателю, Наталья тут же отдёрнула руку, прижала её к себе. Нельзя включать свет и тем самым обнаруживать себя. Кажется, она совсем потеряла голову от страха. Девушка торопливо прикрыла дверь и сдвинула шпингалет, запирая её. Потом замерла, буравя дверное плотно взглядом. Слишком уж ненадёжной была эта защита от того, кто ломился в дом. Оставалась надежда, что жуткое существо, кем бы оно ни было, потеряет, в конце концов, к ней интерес и уберётся восвояси. Точно опровергая её жалкую надежду, в дверь ударили снова с такой силой, что она жалобно скрипнула. Наталья отступила вглубь мансарды, понимая, что если существо вломится в дом, то без труда ворвётся наверх.

Яркая вспышка осветила комнату, очерчивая находящиеся в ней предметы. Наталья разглядела громоздкий комод у окна. Вцепилась в него со всем отчаянием, яростно налегла, толкая к двери. Тяжёлый неповоротливый предмет подался не сразу, а когда всё же сдвинулся, издал такой душераздирающий скрежет, что у Наташи заломило зубы. Будто в ответ на этот звук снизу донеслись удары в дверь. Старый деревянный дом каждый раз вздрагивал, позвякивал оконными стёклами. Стиснув зубы, девушка снова навалилась на комод. Пот мелкими бисеринками выступил на лбу, пряди волос налипли на лицо. Наталья толкала и толкала громоздкую штуковину к двери, не замечая, что сломала под корень три ногтя на руках, отбила большой палец на ноге. Она вся превратилась в стремление придвинуть комод к двери, перегораживая доступ наверх тому, что стремилось к ней из мрака ненастной ночи. Вспышки молний то и дело освещали её напряжённую фигуру, будто небесный фотограф решил запечатлеть её действия для хроники. Наконец неимоверными усилиями ей удалось подвинуть комод к двери, и Наталья обессилено опустилась грудью на его гладкую крышку, прикрыв глаза от усталости и тяжело дыша. Сердце бешено выстукивало рваный ритм у горла, струйка пота поползла по спине между лопаток. В горле при каждом глотке точно скребли наждаком. Девушка горестно всхлипнула и тут же зажала рот влажной горько-солёной от пота ладонью. Слишком громким показался ей этот звук в густой ночи. «Уйди! – мысленно взмолилась она. – Пожалуйста, уйди! Оставь меня в покое! Или пусть это будет сном. Пусть это закончится. Как угодно, но закончится». В ответ на её немую просьбу дом потряс новый удар. Входная дверь издала скрежет, перешедший в оглушительный треск, распахнулась с размахом, ударилась обо что-то в прихожей. Эхом ей вторила разбушевавшаяся гроза. Сквозняк хозяином прошёлся по дому, беспрепятственно проник в мансарду, лизнул холодным языком босые ноги девушки. Её окутало смрадное дыхание болота, забилось в ноздри, проникло внутрь, вызывая рвотные позывы. Наташа метнулась в сторону от комода, замерла посреди комнаты, глядя во тьму. Прислушалась. Ночь наполнилась новым звуком: шаркающий, булькающий, омерзительный, словно по полу тащат мешок гниющей картошки. Девушка огляделась, заламывая руки в отчаянии. Она была в ловушке. Некуда бежать, негде больше скрываться. Существо проникло в дом, хозяйничало там и в любой момент могло вломиться в мансарду.

Шуршащий и чавкающий звук приблизился к лестнице и замер. Кто-то там внизу прислушивался, а может, принюхивался в поисках добычи. Наталья застыла, слившись с ночью. Новая вспышка молнии озарила всё вокруг, резко очерчивая квадрат окна. «Окно! – подумала она. – Если это чудище поползёт наверх, я открою окно, которое выходит на калитку, выпрыгну из него, перелезу через забор и убегу. Буду бежать и кричать, звать на помощь. Должен же быть хоть кто-то кроме меня в этом дурацком посёлке». Пыльный душный воздух смешивался с запахом гниения, льнул к лицу, лез в горло. Наталья задыхалась, тонула в смраде. Желудок судорожно сжимался, из глаз текли слёзы. Девушка зажала рот ладонью, борясь с собой, мысленно уговаривая тело не предавать её в такой жуткий момент. От статичной позы ныли спина и ноги. Очень хотелось поменять положение, опереться на что-нибудь или сесть, но она боялась сделать малейшее движение, боялась, что любой, даже еле слышный шорох выдаст её пребывание ночному гостю.

Сильный порыв ветра сотряс дом, внизу что-то оглушительно стукнуло, возможно, распахнутая настежь дверь. Наталья вздрогнула, покачнулась, теряя равновесие, неловко взмахнула руками и задела стоящую на столе банку с давно высохшим букетом полевых цветов. Стеклянная ёмкость плавно скользнула к самому краю, замерла, будто в раздумьях: срываться вниз или нет. Девушка вытянула руку, торопясь поймать её. Банка, покачнувшись, соскользнула с края и прыгнула точно в подставленную ладонь. Наташа стиснула пальцами её стеклянные бока. Слишком сильно и поспешно. Гладкое стекло упрямо выскользнуло из объятий, и банка, кувыркнувшись, грохнулась на пол, разлетаясь осколками в разные стороны.

В глазах потемнело. Мир, состоящий из густых теней, расплылся и исчез, зато звуки стали чётче, словно невидимый звукорежиссёр добавил громкости. Снова зашуршало и зачавкало, и девушка поняла: нечто, ворвавшееся в дом, поднимается к ней. Ползёт по ступенькам, как огромный слизень. Её обнаружили, и нет больше смысла сохранять тишину. Если это существо смогло вынести входную дверь, то тонкая фанерная, ведущая в мансарду его не остановит. Всхлипнув, Наталья развернулась и бросилась к окну, наступая на осколки стеклянной банки, но не чувствуя, что режет ступни. Сорвав пыльную тюлевую занавеску, она нащупала шпингалеты. Верхний нехотя подался, а нижний не сдвинулся с места, как она его ни дёргала. Наталья со стоном обернулась назад, к неведомой опасности. Шуршание и чавканье было совсем близко, возле двери. Девушка шагнула к столу, схватила стоящую возле него табуретку и, зажмурившись, кинула в окно. Раздался звон разбитого стекла, и одновременно с ним позади послышался скрежет отодвигаемого вместе с дверью комода. Наташа подскочила к окну, отшвырнула в сторону табурет, дрожащими руками принялась вытаскивать осколки стекла, застрявшие в оконной раме. Позади что-то настойчиво ломилось внутрь, почуяв близость жертвы.

– Не хочу… – всхлипнула девушка, липкими от крови пальцами расчищая себе путь к бегству. – Пожалуйста, не хочу… не надо…

Комод сдвинулся ещё, открывая брешь для ночного кошмара, воплотившего самые мрачные фантазии. Нечто бесформенное медленно и упрямо ввалилось в комнату, издавая злобный протестующий клёкот, предчувствуя бегство добычи в последние мгновения. Вонь стала невыносимой. Её не мог ослабить даже врывающийся в разбитое окно ветер, напоенный свежестью и влагой. Нечто, не имеющее названия, гадко булькало и чмокало позади.

Не смотри назад. Не оглядывайся.

Наташа медленно повернулась, встретилась взглядом с рдеющими яростью глазами существа. Оно издало низкое утробное урчание, каким мог бы разразиться голодный желудок огромного зверя в предвкушении долгожданной трапезы. По узловатому телу побежали белёсые огоньки, когда нечто пришло в движение, окончательно вваливаясь в мансарду. Над маленькими красными глазами существа раскрылась расселина, наполненная тусклым свечением. Оттуда, подобно змее, медленно выползло что-то длинное, жадно трепещущее, с влажным шлепком опустилось на пол и заметалось, громко шурша. Девушка заставила себя отвести взгляд, схватилась за оконную раму изрезанными в кровь, немеющими пальцами, просунула голову наружу, под хлёсткие струи ливня, потом перекинула ноги, уселась на раму, оттолкнулась и…

Что-то гибкое и сильное неумолимо обвилось вокруг талии и резко дёрнуло девушку внутрь. Хрустнуло в шее от резкого рывка назад, ночь вспыхнула миллиардами ярких ослепительно-белых искр. Деревянная рама, которую Наташа сжимала руками, куда-то исчезла. Стало вдруг тепло и влажно, а внутренности сжались в комок. Дыхание перехватило, точно кто-то разом выкачал весь воздух их лёгких. Что-то огромное, влажное, пульсирующее навалилось на неё, удовлетворённо урча, поволокло вперёд. Девушка попыталась оттолкнуть это от себя, избавиться от удушающего плена, но ослабевшие пальцы только скользнули по мокрой поверхности, похожей на густой болотный мох, а потом всё исчезло, угасло, как искорка во мраке.

* * *

К рассвету туча, излив весь свой гнев, уползла дальше, уступила место солнечному утру с птичьими трелями, с еле слышным шорохом капель, срывающихся с умытой зелени деревьев на землю. Жужжали пчёлы и шмели, торопясь напиться утренней росы. Солнечные лучи играли в каплях воды, вспыхивая крошечными радугами.

У запертой на навесной замок старой калитки стояли двое. Пожилая женщина с коротко стриженными седыми волосами и настороженными серыми глазами, одетая в старенькую брезентовую куртку прямо поверх ситцевого домашнего халата, и мужчина в свитере и линялых джинсах, заправленных в резиновые сапоги. На голову он натянул коричневую кепку, отбрасывающую тень на его светло-карие глаза.

– Ой, Коля, Коля… – вздохнула женщина, вытянув вверх голову и заглядывая поверх калитки внутрь заросшего сада. – Что ж теперь делать-то?

– Ну что делать? – буркнул в ответ её муж. – Пойду в управление, там телефон. Вызову этих… блюстителей порядка. Вот пусть они и разбираются во всём. Мы тут ничем не поможем, иди в дом, Тоня!

Его жена будто не услышала. Всё также стояла, впившись руками в штакетник с такой силой, что костяшки пальцев побелели.

– Может, сказать надо было? Предупредить? – вздохнула она.

Мужчина в ответ хмыкнул:

– Ну и что? Ну сказала бы ты, и дальше что? Кто б тебе поверил-то? Никто ж не верит, пока сам не увидит. Да и у Васильевны, ты вспомни, всё всегда по правилам было. И гвозди под калитку вбиты, и нитки заговоренные протянуты. Не шастал он тут никогда, знал, что вешки человеческие стоят. Видно, повредила что-то девчонка, когда через забор лезла, вот сумеря до неё и добрался. Не любит он, когда впотьмах по его земле кто-то шастает.

– Ой, горе-то какое… – простонала женщина, прижимая ладонь ко рту.

‒ Ну, будет причитать. Пошли уже. Надо ж ещё в контору сходить, позвонить, чтобы полиция приехала. Теперь их дело разбирать, что да как вышло. Только пустое это, конечно…

И мужчина, обхватив жену за плечи, увлёк её за собой прочь от соседского дома. Она напоследок кинула взгляд через плечо на заросший участок, где на мокрой от ночного ливня траве, раскинув в сторону руки, в ужасе распахнув глаза, лежало бездыханное тело Натальи. Ночь ушла, а вместе с ней исчез и тот, кто является её полновластным хозяином.