Читать книгу Великий Пушкин - Антология, Питер Хёг - Страница 66

Непогожею темною ночью

Окатило ненастье дождем,

Раскидало пугливости клочья

И заверило ласково:

Ждем.

Ждем размаха безумного крыльев,

Увлеченности дикий порыв

И вообще удивительной силы

Потрясающий, сказочный взрыв.

Будешь видеть седые равнины,

Потакать многозвучию лир.

Хочешь – с важностью топай павлином,

Хочешь – сам переделывай мир,

Забирайся на горные кручи

И веди за собою бойцов

Или словом, сметающим тучи,

Выводи на просвет подлецов.

Закаляйся под натиском ветров,

Удаляйся в глухую тайгу,

Отмеряй глубины километры —

И тогда я тебе помогу.

Нет, такого всего не хочу я.

Мне не надо кичливо потеть,

Чтоб, влюбленности счастье почуяв,

Гордо реять (не просто лететь),

Развернуть благодарственный трепет,

Деловитую в жизни возню,

Урезонить свой мысленный лепет,

Что десятый придется на дню,

Чтобы жить с наполнением легких,

Сделать смелый, порывистый шаг.

И для этих всесилий нелегких

Мне не нужен в помощники маг.

Ты не понял. Вся эта услада,

Все твои золотые мечты

Воплотятся по жизни как надо.

Главный в их воплощении – ты.

Лишь когда ты скучать не захочешь,

Засвербит к переменам душа,

Будешь в полдень активным и ночью,

Ты узнаешь, как жизнь хороша.

Что резону не видеть обмана

И стоять на ступенях судьбы,

Словно тухлый любовник, жеманный,

Обретающий тень ворожбы?..

Ты возносишь великое чувство

До такого простого витка!

Я бы запросто свергнул искусство

С пьедестала, но жизнь коротка.

Что ты знаешь о грусти смятений?

Что ты можешь взамен предложить?

Мне не раз подзаправиться ленью

Предрекала предвестница-нить.

И в каком бы крутом поднебесье

Я ни жил, удаляя слова,

Я нигде не бравировал спесью,

Тем, о чем не болит голова.

Рев победы в нагретом затишье —

Для тебя это, ясно, не цель.

Ты себе забронировал нишу

Под апрельскую радость-капель.

Но во всей трескотне поэтизма,

В чем твоя путеводная нить,

Лишь изрядным таким аскетизмом

Ты способен иных поразить.

Не согласен. Мне действовать смело

Не мешает покладистый нрав.

Я не буду пушистым и белым,

И особенно там, где неправ.

Но в гульбе разукрашенных знаков,

Где как будто бы зреет задор,

Где покрыты неровности лаком, —

Слишком круто очерчен их двор.

Где там страстного сердца виденья?

Где свободных художеств доска?

Только мягкие всюду сиденья

И от глупостей скрытых тоска.

Не найти там свободное племя

И не встретить гонимую суть —

Сквозь победы летящее время,

Сквозь заторы проложенный путь.

В чем-то бедственный лик простодушья,

Как и ревностный выводок сил,

Для страдающих вечно удушьем

(Кроме тех, кого вирус скосил).

Есть на свете великое чудо,

Самых верных частичек союз,

Что не знают про здешние ссуды

И страдают беспечностью муз,

Где в протоках и узких каналах,

Как безумная, носится кровь,

Сотрясая историй анналы.

Это малая малость – любовь.

Ночью впорхнула вдруг мысль беспризорная, деточка,

И зацепилась, подружка, за самые крайние клеточки.

Долго возила в пространстве ручонками слабыми,

Все норовила пристать ко мне глупыми «жабами»,

Спуталась с памятью, лоском, отменными вкусами,

Клеилась к мозгу прямым умноженьем и плюсами.

Ей теормех, сопромат, математик анализы

Вышли как клоп, оживленный в потемках катализом.

Я, пока спал, пропустил ее детство и отрочество,

А повернулся – она обросла уже отчеством,

Ярким сиянием пошлых осенних фонариков,

Как превращенный из дикости в правильность Шариков.

Ну и теперь ее высшая гордость-величество

Больше, чем я, в этом матричном мире наличествует.

Всем управляет: моими желаньями, вкусами,

Дядями, тетями, внуками всеми безусыми,

Роем мыслителей, нашей страной почитаемых,

Вечностью мира, в легендах своих прославляемой.

Я уж не ведаю, кто из нас был прохиндеем —

Сам я иль эта из воздуха ярость-идея.

Находишься так, что уже заплетаются ноги,

Устанешь, как долго блуждающий раненый зверь.

Уймись, мое сердце, точáщее ребра в дороге,

Не надо стучаться в закрытую накрепко дверь.

Не смотрят глаза, и не слышатся мягкие звуки,

Не тронута ветреной лаской тяжелая грудь, —

Лишь злости, борьбы, раздражения дикие муки,

Крикливо зовущие в дальний нерадостный путь.

Как лист погрустневший прилип на одежду, не знаешь.

Пропущен отмеченный в детстве причудливый грот.

Стремишься за кем-то иль просто от всех убегаешь,

Теряя за каплею капля большое добро?..

И столько красот, удивлений проносятся мимо,

Так лихо и быстро мелькают изгибы канав,

Что даже не помнишь, где лес потерял свой любимый,

Где сгинул в изгнании, здесь ничего не поняв.

Прочти мою былую грусть,

Воспламенись моим убранством,

Где так я голоден. И пусть,

Не добежав до постоянства,

Я встретил ветрености пыл,

Мне снились наледи на почках —

Я, как блаженствующий, был

Готов любить чужую дочку.

Я так надеяться хотел

На тихий отклик сердца, томный,

Что оказался не у дел

В твоем пространстве вероломном.

И вот тоски тревожной час

Ударил мне в крутое темя.

Ты выделялся среди нас,

Но представлял другое время.

И тот затейливый кафтан,

Что, сшитый вместе, был нам дорог,

Теперь натягивает брань

На две свои тугие створы.

Прочти мою былую грусть,

Но пусть тебе не будет горько

На жизненном подъеме. Пусть

Она укатится под горку.