Читать книгу Монстры Лавкрафта (сборник) - Антология - Страница 12

От виски и адреналина я получил такой кайф, что, придя в фойе ранчо «Пчела», сразу свалился на плюшевый диван. Не такая уж страшная хозяйка борделя сняла мои перепачканные грязью ботинки и растерла мне ноги маслом. Эта мадам, этот фрегат в пурпурной одежде, которая представилась Октавией Плантагенет, угостила меня кубинской сигарой из вельветовой коробки. Она проворно отрезала кончик сигары необычным серебряным резцом. Затем подожгла ее и, усмехнувшись, с явным намеком засунула ее между своими пухлыми красными губами. Румянец на ее щеках усилился.

Ранчо «Пчела» расплылось в парах от кальянов и косяков марихуаны из Кентукки. Смуглый парень бренчал на своем ситаре, скрепляя союз декаданса Старого Света и изобилия новых рубежей. Здесь был изящный персидский ковер и прохладная латунь, но никакой фанеры – только полированное красное дерево и никакого дешевого стекла – только отборный хрусталь. Девушки были одеты в красивые платья, их блестящие темно-коричневые волосы были убраны наверх, а ресницы хлопали над сияющими, как самоцветы, глазами. Румяна, духи, блестки и чары – все это смешивалось в опьяняющем коктейле фальши и похоти.

Мадам Октавия вспомнила Хикса:

– Томми Маллен? Жалкий парень, да, с нервным расстройством. Платил исправно. И не был груб с девушками, если хотел сделать что-нибудь отвратительное. Это выносили только Лидия и Конни, но он не жаловался. Черт, да он не заходил уже целую вечность. Думаю, он вернулся на восток.

Я спросил насчет Виолетты. Октавия сказала, она освободится позднее, и предложила другую девушку. Я сказал, что подожду, и принял две стопки коньяка из бокала самого короля Георга. Коньяк был мягкий, и я не замечал, что пьянею, пока толпа хорошо воспитанных игроков, бизнесменов и синих воротничков среди красно-коричневых абажуров не умножилась, исказившись, словно в калейдоскопе. Ноты Брамса еще долго звучали у меня в голове после того, как коренастый игрок-австралиец в шелковом жилете подошел к бару, чтобы еще немного выпить.

Моя слава опережала меня. Кажется, что все, кто умел читать газеты, уже прочитали о моих подвигах в Пенсильвании. Они знали все – как я проник в Благотворительную ассоциацию рабочих, как помог двум десяткам экстремистов из этого кровавого союза отправиться на виселицу, дав необходимые показания. В зависимости от общественных убеждений люди считали меня то образцом общения и справедливости, то трусливым подлецом, от которого не стоило ждать ничего хорошего. По их улыбкам и насмешкам было ясно, кто какой точки зрения придерживался. Еще одной темой для разговоров стало и то, что я недавно изрешетил местного скотопромышленника в «Длинном стволе».

Октавия спровоцировала беспорядочное шествие ненастоящих господ, пожиравших глазами скандально известного Пинкертона, чистой воды бульдозера из Старых штатов.[22] Но дедукция – это метод для снобов в высоких цилиндрах и дорогих пальто. Меня кормили ноги и шестизарядный револьвер. Я отметелю твоего брата или подкуплю твою мать, если это будет необходимо, чтобы найти тебя и собрать своих железных человечков. Ходили сплетни, что я даже на Папу Римского могу покуситься. Что, по сути, было не большим преувеличением, поскольку меня никогда не впечатляло такое идолопоклонничество.

Затем последовала череда знакомств – Тэйлор Хэкет, очкарик, владелец бара «Эйч» и ранчо; Нортон Смит, который носил копию дорогого костюма и работал в сфере добычи золота; Нэд Кейтс, Боб Танни и Гарри Эдвардс, уважаемые инвесторы золотодобывающего предприятия Смита и Рута; все сияют и хохочут, оголяя зубы. Восточная триада. Я спросил у них, приняли ли они жертву Господина, но кажется, меня никто не понял, и мне пришлось уступить, а они натянули свои восковые улыбки. Хикс был одиночкой. Я на это надеялся.

После того как бокал опустел и вновь наполнился, как из рога изобилия, низшее сословие начало закругляться. В него входили: Филмор Кавана, журналист из газетенки какого-то маленького городка, которая недавно закрылась и оставила его без средств к существованию; Далтон Бамонт, помощник и нелюбимый двоюродный брат шерифа Мертага; Джон Браун, покрытый морщинами член городского управления, которому нравилось, когда сосут большие пальцы его ног и обмазывают перламутром прямо перед лицом бога и всеми остальными; Майкл Пирс, некогда популярный французский поэт, который теперь канул в неизвестность и шел к ранней смерти, судя по сильному кашлю и кровавым пятнам на расшитом носовом платке. И многие-многие другие. Я не стал даже пытаться сосредоточиться и просто старался пить, не расплескивая.

Они даже не разговаривали по-нормальному. Звуки больше походили на шум потревоженного улья. Я с трудом пробрался сквозь потоки людей в этом большом озере всеобщего тренькания…

– …да придет к свету бедный Джейк. Попомни мои слова, его смерть не останется безнаказанной.

– Лэнгстон уехал сеять урожай в Чайнатаун. Ужасный позор…

– Сначала Холмс, теперь Стивенсон. Мерзко, мерзко…

– …Древний орден Гибернии еще воздаст этому проклятому Молли Мэгуайрсу. Несомненно. По мне так пора повесить еще парочку этих северных ублюдков…

– …Уэлш потратил все на черных. В них все еще осталось что-то животное. Хуже красной чумы…

– Два года, Нэд. Хорошо, пусть даже три. И железная дорога окупится, а я получу свой процент. Калифорнию уже всю измерили и поделили, друг мой. А мы будем проводить независимые операции в грязи. Те, кто работает по ночам, не читают молитвы…

– …Барнум, ради бога! Скажите ему кто-нибудь…

– Ненавижу цирк. Там стоит невыносимая вонь. И эти чертовы клоуны мне тоже не нравятся…

– Нет. Лэнгстон умер…

– …ударил ее в шутку, потерся об нее в одежде, и эта сука взяла мой…

– Маллен? Хикс? Ничего не знаю, да мне и плевать. Столько времени прошло, столько прошло…

– Черт возьми! Да он курит опиум в лагере «Сороковая миля». Это последнее, что я слышал…

– Вместе с профессором? Я думал, он переплыл пруд…

– Дорогуша. Наивное дитя. Как сказал Лорд Бодлер:

Тебе, Владычица, тебе, моя Мадонна,

Воздвигну я алтарь в душе, чья скорбь бездонна.[23]

– Мало ему было меня уволить. Он еще и плюнул мне в лицо, мерзкий тип…

– …закидать камнями…

– А я ведь хорошо работал…

– …Et creuser dans le coin…

– Я хочу сказать, посмотри на него. Он же как робот…

– А я и говорю: слушай сюда, сука, я тебе горло перережу…

– …Une niche, d’azur et d’or tout…

– …отсоси или умри! Где твоя чертова…! Ух ты! Да у нас тут знатная гулянка, ребята!

– Плевать. Лучше б Мертаг держался подальше…

– Знаю я этого вашего Хикса. Ничего особенного он собой не представляет. – Пирс выдохнул едкое облако дыма и посмотрел, как тот крутится в водовороте в потоках. – Цирковой урод. Еще и с длинным языком.

Я покачал головой.

– А я всегда считал его молчуном. Забавно.

– Нет, – Пирс нетерпеливо замахал руками. – Он очень много говорил. Нес чепуху, или как у вас говорится? Как идиот. Гребаный идиот.

– Где это было? – прохрипел я.

– Где? Откуда мне знать? Спросите гребаного профессора, может, он знает. Он всех знает.

– Вот вы где, милый, – заворковала мадам Октавия, будто я неожиданно откуда-то появился вновь. Ее массивная грудь давила мне на ребра. От запаха ее духов у меня слезились глаза. – Здесь скучно, малыш. Это ловушка для туристов. Все действие происходит в Читауне.[24] «Маленький Египет»[25] и все такое. Такие вот потрахушки, мой маленький!

Красный свет. Белые лица. Тени распространяют трещины.

Я выронил бокал из ослабевших пальцев. Слава богу, Октавия была рядом и вытерла пятно надушенной тряпочкой. Да, я думал, с Робертом Льюисом произошла трагедия, и это было просто ужасно, но он все равно остается моим героем.

Где была Виолетта? Трахалась с банкиром? С фермером? Потрахушки ночь напролет.

– Прошу прощения, мистер Кёниг, – незнакомый голос, незнакомый силуэт.

– О, Френки, он отдыхает и ждет одну из моих девочек…

– Я по поручению шерифа, мисс Октавия. Пожалуйста, сэр. Нам поручено проводить вас в участок. Леви, он слишком тяжелый, возьми его руку. Вы тоже, Далтон. Бойкий парень, – ребята шерифа взяли меня за руки и за ноги и подняли, как ангела на крыльях.

– Кавалерия, – сказал я.

Редкие аплодисменты. Похабная мелодия регтайма. Отвисшие голодные рты. И расплывчатые лампы. Красные. Черные.