Читать книгу Бессмертный Андеграунд. Лето 2016 - Антон Александрийский, Антон Александрийский https://vk.com/redplus78 - Страница 5

Я так мечтаю о тиши

Бессонной ночи где-нибудь у моря!

Когда свет лунный на волне

Сияет ярче солнца, с ним не споря.

Когда дыханье ветра бередит

Забытые и похороненные чувства,

И шепот листьев говорит,

Что жизнь вокруг – красивее искусства.

Когда свет звезд над спящею водою

Плетет узор, за нитью нить…

Когда дыханье рядом заставляет жить…

Когда вот так молчим с тобою…

Та фотография… Июльский тёплый вечер…

Ты в центре кадра, вполоборота к камере обращена…

Ткань блузы плавно обтекает твои плечи,

И манит взгляд открытая спина…

Бог мой, как же ты красива!

С любовью образ твой Создатель изваял!

И в хрупком облике иная скрыта сила —

Которой власть над миром Он предначертал.

Улыбка искренна, открыта и проста,

Как я хочу, чтоб мне она предназначалась!

Чтобы при мысли обо мне хотя бы иногда

Улыбка эта на устах твоих являлась…

Глаза скрывают жар огня,

Которым сердце пламенно горит,

И счастлив тот, кого, любя,

Ты будешь этим пламенем дарить…

Шедевр да Винчи – маска лжи,

В сравнении с обычным этим фото…

Которое, мне голову вскружив,

Запало в душу, сладкой болью залегло там…

Глупое, неправильное чувство. Всё искажает,

Заставляет видеть в розовых очках.

И каждый раз я слышу то, что так желаю,

В любых ее, мне адресованных, словах.

Я не надеюсь на возможность оправдаться

И как-то облик свой в глазах чужих поднять.

Я знаю, мне не стоило так открываться,

Но стало уже поздно что-либо менять.

И я с опаской следую реке событий,

Приглядываясь к незнакомым берегам,

Страшась возможных неожиданных открытий,

Пытаясь ненароком не сойти с ума.

Запутавшись в клубке противоречий,

За словом слово эти строки вывожу.

И если мне не суждено ее увековечить,

Тогда хотя б наславу рассмешу.

Глупое, неправильное чувство,

Что заставляет преклоняться перед ней,

Презрев произведения искусства,

Родных и близких, верных мне друзей.

Источник вдохновения и непреходящей боли,

Дар или проклятие небес,

Которое спокойно жить мне не позволит…

Источник ненависти к самому себе.

Ведь это не любовь, а вероломство,

С которым Каин брата убивал.

И с ужасом я в зеркале смотрю на монстра,

Которого сам из себя создал.

«Двуличный!» – чей-то голос произнёс.

Я, вздрогнув, обернулся. Было пусто.

Конец игре. Отныне всё всерьёз —

Я пленник глупого, неправильного чувства.

Минуло ровно две недели,

Как я последний раз тебе писал.

Немалый срок, на самом деле,

В течение которого я верил и мечтал.

Четырнадцать дней и ночей —

То триста тридцать шесть часов.

И с каждым часом всё сильней

Сомнение, что все, что было – сон.

То двадцать тысяч сто шестьдесят минут —

И каждую минуту недоверие к себе.

И каждую минуту – страх, что не поймут:

«Он спятил, от безделья захмелев!».

И больше миллиона прожитых секунд,

Как искры звёзд на чёрном небосводе,

Что в память навсегда войдут

Сознанием душевной несвободы…

Какая-то двухтысячная часть жизни,

Но эта часть посвящена тебе,

А все эти бессмысленные числа —

Не больше, чем рисунки на песке…

Был звездочет, который верил,

Что сможет сосчитать все звёзды в вышине…

Глупец сошёл с ума, заметив,

Что звёзды – это не скопление огней.

И, словно капли в море, звёзды

Не более чем составная часть

Того, что слишком грандиозно,

Чтоб это смертному объять.

И для меня прожитые мгновенья

Слагаются в единую картину день за днём.

Штрихи и краски этого творенья

На краткий миг ожили в образе твоём…

«Слова, слова, слова… Пустая шелуха! —

Которой я усыпал пол перед тобою.

И на коленях ползаю, пытаясь отыскать

Те зерна истины, что назову любовью.

Как жалок и ничтожен этот преклоненный вид!

Как бесполезно было выброшено время!

Я – вот он, пред тобой – смотри! – в пыли,

Пытаюсь исступленно зерна отделить от плевел!»

…

На площади, людьми забитой до отказа,

Зеваки наблюдают непривычную картину:

Простолюдин, от  страсти потерявший разум,

Путь преградил златому паланкину.

Любовные выкрикивает фразы той,

Чей лик чеканят на монетах,

Не убоявшись стражи, что стальной стеной

Отгородила госпожу от смердов.

Уж для удара занесен клинок

Покончить с вдруг возникшим недоразуменьем,

Как тихий оклик, легкий вздох

Спасают жизнь несчастному в последнее мгновенье.

Но он, не в силах осознать

Всей тонкости застывшего момента,

Ещё минуту продолжал вещать,

В порыве добиваясь лишь ему известного ответа…

«Слова, слова!.. Молитвы, клятвы и желанья

Мои обращены одной тебе!

А ты – мечта за неприступными стенАми,

Живёшь, не зная даже обо мне!

И если б мог хоть что-то, кроме тех стихов,

Тебе отдать, я жизни бы не пожалел,

И доказал тебе свою любовь,

Во имя чье я их слагал и пел!»

Его глаза пылали жаром,

И взгляд его был искренен и чист.

И после его слов такая тишина настала,

Что слышно было, как сорвался с ветки лист.

Секунды, словно патока, тянулись,

Но ожидаемого чуда не произошло…

Лишь стражники ряды плотней сомкнули,

И шествие продолжилось, как шло.

Несчастного с дороги оттеснили,

И он стоял, угасший взор понурив.

Все страсти, что в душе его копились,

Улеглись, угасла нравственная буря…

Зачем он это сделал, сам не мог найти ответ.

И в глубине души таил надежду,

Что он не встретит следующий рассвет,

Сметенный грубой силой прежде.

Теперь же, будучи так неожиданно прощен,

Стоял он, словно  каменное изваянье,

Не веря в ослеплении своём, что побежден,

Но даром одарен превыше состраданья…

…

Прошли года. Безжалостное время

На всём оставило свой пыльный след.

Костры эпох зажглись и прогорели.

Участников той сцены и в помине нет…

Остались лишь слова, заботливо хранимы

Средь пожелтевших книг в тиши библиотек,

Которые однажды посвятил любимой

Забытый ныне, но всегда живой поэт.

По пальцам можно сосчитать все наши встречи,

Тем более те встречи, тет-а-тет.

А я тебе пишу такие вещи…

Как будто знаем мы друг друга много лет…

Но, впрочем, лет прошло немало,

С тех пор, как встретились впервые мы.

И время, словно лист бумажный смяло

Эти годы, обратило в пыль…

А я, в своей манере неизбывной

Не замечаю происшедших перемен.

Осталось для меня все так, как было:

Вот – я, вот – ты, и между нами камень стен.

Но так же неизменно и моё стремленье

Пробиться через эту стену до тебя,

Неважно, время иль мгновенье

Нас будут после разделять.

Стихи мои – посланья в запечатанной бутылке,

Пущу их вольно плыть по времени-реке.

И, может быть, слова мои, порой звучавшие так пылко,

Найдут свой отклик позже в твоём сердце,

В самом потаенном уголке…