Читать книгу У нас тоже водятся тигры - Антон Александрович Павлов - Страница 2

В детстве я любил читать Стивена Кинга. Всегда с нетерпением ждал, когда его новая книжка поступит в областную библиотеку. Но однажды со мной приключилась история, после которой я перестал читать книги этого писателя. Все, кроме одной. Но обо всём подробнее и по порядку.

Библиотекарша обычно гадко на меня посматривала, выдавая очередную книжку. “Кладбище домашних животных”, “Жребий Иерусалима” “Кристина”, “Оно”, “Мёртвая зона”, “Куджо”, “Игра Джеральда”, “Сияние”… Любому кингоману знакомы эти чарующие названия. И особенно взгляды посторонних людей, когда они узнают, что ты читаешь Кинга. Ну это как если бы у тебя были вечно мокрые подмышки и ты ничего не мог с этим поделать.

Я был жутко стеснительный в свои тринадцать лет. А старая библиотекарша так смотрела на меня через большие очки, будто я не ужастики брал домой почитать, а порно рассказы. Ещё она каждый раз говорила: “Только поосторожней, молодой человек, с этой книгой. Они недавно были в платном взрослом фонде. Вот не дай бог испортите, и ваши родители будут возмещать полную стоимость”.

После рождения моей маленькой сестрёнки Лизы, наш папаша свалил из семьи к другой женщине и маме точно бы не захотелось покупать какую-то книжку Стивена Кинга вместо детского питания, которое я знал, что стоит дорого.

Однажды я купался в ванной и читал “Долгую прогулку”. Когда Гэррети номер сорок седьмой (кто читал, тот поймёт) попросил убить его, меня это так поразило, что я глубоко задумался над вселенской несправедливостью и случайно погрузил книжку в воду.

– Вот сука, – пробормотал я от неожиданности.

Я быстро разложил книжку на полотенце на батарее и утром увидел, что творение короля американских ужасов разбухло как вилок капусты, залежавшийся в холодильнике.

В полдень я пришёл в библиотеку и тётка библиотекарша будто знала, что я испорчу книгу. Она так и сказала:

– Я ж говорила. Чудес не бывает. Вы мальчишки всегда рано или поздно что-то изгадите.

– Извините, я не специально, – сказал я.

Тогда мне было тринадцать лет, но перед высокой в очках библиотекаршей я чувствовал себя пятилетним.

– Посмотрите на него. Он не специально, – сказала она, наклонилась ко мне и прошептала. – А что ещё ты делаешь не специально? А?..

Она посмотрела в читательский билет и произнесла моё имя так, будто я был по меньшей мере вором или убийцей.

– Ничего я больше не делаю специально, – пробормотал я, чувствуя как предательски стала подрагивать нижняя губа. Ещё немного и я бы мог расплакаться.

– Ладно, – смилостивилась библиотекарша и бросила книжку Кинга на полку позади себя. – Я составлю акт и пусть твоя мама придёт, подпишет его и заплатит деньги.

– За что? – спросил я.

– Как за что? – изумилась библиотекарша. – За порчу имущества.

– У мамы нет денег…

– Есть, – уверенно сказала библиотекарша и добавила. – Это у тебя нет, а у неё есть.

– А можно как-нибудь, – сказал я, пытаясь подобрать слова и не находя их.

– Как-нибудь что?

– Ну, не за деньги, – я сглотнул тугой комок.

– Не за деньги? – переспросила библиотекарша и вдруг насмешливо посмотрела на меня. – А ты вообще понимаешь что ты сделал с книгой??

– Утопил, – кивнул я.

– Вот именно, – сказала библиотекарша. – Утопил книгу самого Стивена Кинга!

Я подумал, что таким священным тоном можно говорить только про Библию. А тётка наклонилась ко мне и быстро говорила мне на ухо

– А это король ужасов, между прочим, если ты не знал! И полка, где стоят его книги, у нас называется проклятой! Потому что туда приползают умирать крысы! Представляешь, мальчик? За месяц парочка обязательно сдохнет возле этой полки, протухнет и воняет потом. А убирать должны мы. И хлоркой потом посыпать, тоже мы – рядовые библиотекари. А у меня высшее историческое между прочим, образование! Вот что твой великий Стивен Кинг делает! Приманивает вонючих дохлых крыс на свою книжную полку. Представляешь, как из-за дохлятины воняет в нашем книгохранилище??

Я представлял. Я даже отошёл на шаг назад, потому что изо рта женщины тоже пахло так мерзко, что я подумал, есть как минимум ещё одно место в библиотеке, куда приползают умирать крысы. Рот библиотекарши. Понятное дело, что я деликатно промолчал. А с расстояния в шаг вонь из её рта с желтоватыми зубами, казалась не такой страшной.

– Лучше заплати деньги, – сказала вдруг она. – Ну, я просто тебе как взрослый человек рекомендую.

– Ну ведь можно же просто так? – спросил я, понимая где-то на задворках сознания, что прямо сейчас во мне говорит тот, кто годы спустя будет выигрывать самые серьёзные московские уголовно-административные дела. Да, через пятнадцать лет моё имя начнёт греметь по России и в очередь на консультацию будут выстраиваться известные политики и финансисты. Но тогда мне было всего тринадцать и мне страшно не хотелось идти к маме и говорить про утопленную книгу и про деньги, которые она теперь должна отдать за меня дурака библиотеке.

– Видишь ли, мальчик, – произнесла библиотекарша, – Я считаю, за всё нужно платить. Особенно, если ты любишь принимать ванную, почитывая книжки подобного рода. Кстати, ты хоть дочитал её?

Я кивнул. Женщина не произносила ничего такого ужасного, но её голос, тон, глаза, увеличенные очками продолжали пугать меня.

– Ну ладно, иди. Я прощаю тебе порчу книги, – сказала библиотекарша. – Можешь передать привет маме.

Она расписалась в читательском билете, что книга сдана.

– Спасибо! – воскликнул я. У меня будто гора с плеч упала. – Большое спасибо вам! Вы очень хорошая, правда спасибо вам!

– Не благодари, – осадила меня библиотекарша. – Помни о крысах, которые приползают сдохнуть лёжа на книжках этого Ки-и–инга-Пии-и-нга.

Голос библиотекарши прямо таки издевался над именем моего любимого писателя. Но честно говоря, мне было наплевать. Меня простили, отдали читательский билет, я схватил его и шёл к выходу, когда до меня долетел тихий голос

– Двести шестьдесят…

– Что? – остановился я возле двери.

– Двести шестьдесят рублей ты должен был бы заплатить, если бы я не простила.

– Спасибо большое вам, – сказал я ещё раз и выскользнул за дверь.

Я прибежал домой, порхая на невидимых крыльях счастья и первое, что меня насторожило – это был отец. Как я и говорил, он ушёл от нас и было необычно видеть его. Потом я заметил, что на отце буквально лица нет. Вообще, мой батяня тот ещё пофигист и, чтобы он вот так примчался и торчал у нас с таким опущенным лицом, должно было произойти что-то действительно плохое. Потом я услышал женский плач. Плакала мама. Страшно плакала. Я прошёл внутрь и в коридоре увидел несколько пар чужой обуви. В комнате маячили спины людей в белых халатах. Они что-то делали возле пеленального столика моей маленькой сестрёнки Лизы.

– Не ходи туда. Лиза утонула, – сказал отец. Он достал сигарету и вышел в подъезд. Я увидел слёзы на его глазах .

Я не стал заходить в комнату. Мне не хотелось встречаться взглядом с рыдающей мамой. Как во сне я прошёл мимо распахнутой ванной, где всё было залито водой. Ванночка, в которой мама купала Лизу, была опрокинута. Я не замечал, как носки мои пропитались водой и хлюпают по полу. На кухне пахло жжёной кашей. Я понял, что мама готовила, оставила на несколько секунд Лизу, сбегала в кухню выключить конфорку, а когда прибежала обратно уже произошло страшное.

Я посмотрел в окно кухни. Мне было так плохо, как никогда не было. Я чувствовал себя хуже, чем когда упал с трёхметрового дерева в прошлом году. Я тогда получил сотрясение мозга и смещение позвонков в шее и лежал всё лето в гипсе. И та боль, которую я испытал тем летом, была ерундой в сравнении с моим теперешним состоянием.

Я прошёл мимо комнаты и увидел как мужчина врач переглянулся с женщиной врачом и покачал головой – у них не получалось оживить Лизу. Крохотное тельце сестрёнки лежало на пеленальном столике. Её ручки и ножки расставлены в сторону и неподвижны.

Я закусил губы, чтобы не заплакать и когда боль от укуса обожгла мозг, я вспомнил про книжку Стивена Кинга, а главное про слова библиотекарши. Я прямо услышал её противный голос: “Помни о крысах, которые приползают сдохнуть лёжа на книжках этого Ки-и–инга-Пии-и-нга”

– Двести шестьдесят рублей! – я выскочил из квартиры и проорал это курившему в подъезде отцу.

– Сынок, но сейчас ты что не понима… – начал было отец и вдруг его лицо изменилось, потому что я заорал и я НИКОГДА ТАК НЕ ОРАЛ НА ОТЦА, понимаете? Вообще никогда. Ни до ни после этого. И ещё я помню, что матерился. Да, крыл папашу матюками на весь подъезд.

– Двести шестьдесят ёбаных рублей! Дай мне их сучий выродок! Если ты не дашь прямо сейчас, я С ТОБОЙ БЛЯДЬ НЕ ЗНАЮ ЧТО СДЕЛАЮ…

– Не знаю есть ли у меня с собой, – пробормотал отец.

Отца подтрясывало, но главное что он понял как это важно и ещё он непостижимым образом догадался, что это связано с нашей бездыханной малышкой.

Батя судорожно рылся по карманам. Двести, двести десять, двести тридцать, двести сорок. У него не хватало двадцати рублей.

– Сука, блядь, что нету? – пробормотал я и отцу было настолько странно слышать это от тринадцатилетнего сына, что сигарета повисла на нижней губе и жгла ему подбородок.

– У матери в сумке, – хрипло выдавил он. – Возьми, зайди.

Я заскочил внутрь. Там стоял врач. Мужчина – совсем не похожий на моего отца. Хмурый, жёсткий и невозмутимый.

– Вот двадцать рублей. И ещё пятьдесят, вдруг не хватит, – врач смотрел на меня, я на него.

Я был так благодарен этому взрослому, что он не задавал вообще никаких вопросов. Я выхватил деньги из ладони, затянутой в тонкую латексную перчатку и выбежал из квартиры. Я успел услышать, как тихий плач матери превратился в страшный вой.

Через десять минут кошмарно быстрого бега я ворвался в библиотеку.

– Молодой человек, что вы себе позволяете?! – библиотекарша была там же за стойкой выдачи. Когда я забежал, она немедленно нацепила очки, как будто зарядила ружьё, готовясь выстрелить в меня.

– Вот деньги, – я еле говорил, потому что задыхался от бега. – Мне ничего не надо бесплатно. Вот деньги. Двести шестьдесят.

– Н-да? – недоверчиво произнесла библиотекарша, разглядывая мятые купюры и монеты, которые я высыпал на стойку.

– ГОВНА! – заорал я и думаю, что никогда стены этой библиотеки не слышали ничего подобного.

– Молодой че… – начала было говорить библиотекарша, но осеклась.

– Выписывайте эту сраную расписку. Бегом! У меня утонула сестрёнка. Быстрее!

Конечно, теперь годы спустя я понимаю, что у библиотекарши был на уме один вопрос, как связана расписка за порчу книги и моя сестрёнка? Но я был благодарен ей, за то, как быстро она заполнила бланк, как трясущимися руками поставила подпись и печать.

– Всё, – сказала она. – Вы оплатили штраф, молодой человек.

– Спасибо, – сказал я.

– Никогда больше не позволяйте себе подобного, – вдруг к ней вернулась стервозность. Она кинула в меня испорченной книжкой. Я поднял Кинга с пола. – Никогда не позволяйте так кричать в присутствии пожилой дамы! Слышите меня, молодой человек?!

Но я не слышал. Я нёсся домой. Книжку я заткнул под брючный ремень. А под курткой в ладони я сжимал заветный клочок бумаги, чтобы не дай бог его не унесло ветром.

Сейчас, когда я рассказываю вам эту историю, мне почти сорок лет и я даже не пойму, на что я надеялся тогда? Неужели я правда возомнил, что утопленная книжка Стивена Кинга и моя захлебнувшаяся в ванночке сестрёнка как то связаны?

Чем ближе к нашей квартире, тем медленней я поднимался по ступенькам. Меня как льдом изнутри вымораживало осознание тщетности моей истерики и бесполезности квитанции об оплате штрафа за порчу книжки. Я открыл дверь. На пороге стоял отец. Я медленно-медленно поднял глаза и увидел, что он плачет. И доктора из скорой – все они плакали. И я тоже заплакал.

От счастья. Потому что из комнаты раздавался плач моей маленькой сестрёнки Лизы.

Врачи уехали через полчаса. Но перед этим доктор, который добавил мне недостающую сумму, отозвал меня в сторону.

– Я возьму у мамы сейчас деньги, – сказал я, понимая что забыл на радостях про помощь этого человека.

– Не надо мне никаких денег, – сказал врач, внимательно глядя мне в глаза. Потом он усмехнулся. – Если бы всегда я мог спасти человеческую жизнь за полтинник, уж я нашёл бы нам с тобой спонсора. Ты молодец. Не знаю, как всё это связано или не связано, но ты молодец. Минут через десять, как ты убежал, малышка вдруг задышала.

– Чудо, – сказала женщина врач, пожимая плечами, – Сердечко девочки вдруг запустилось. Такое бывает, наверное бывает, но это чудо… Ребёнок вполне здоров. Благодарите бога, папаша.

– Да, – сказал мой отец и при слове “бога” он посмотрел на меня.

А потом мужчина врач протянул мне руку и я пожал его большую сухую ладонь. Я успел заметить, как коротко были острижены его ногти. Доктор кивнул мне и быстро вышел.

Я вошёл в комнату. Мать стояла на коленях, держала Лизу на руках и покачивалась в такт напеваемой колыбельной. Потом к нам приехала другая “скорая помощь”, но это были уже другие – более простые медики. Маму с Лизой увезли в больницу, потому что в любом случае сестрёнку нужно было обследовать после случившегося.

Папа остался в тот вечер ночевать со мной. Мы пили чай с бутербродами на кухне и много молчали.

– Ты курить-то ещё не начал? – спросил меня отец.

– Нет, пап, – ответил я, подумав, что возможно отец был готов предложить мне сигарету. Я прокашлялся и сказал, – Пап, ты прости меня, что я матом на тебя. Извини, правда. И ты подбородок сигаретой обжёг… Тоже из-за меня.

– Ерунда, забудь, – сказал папа. – Это как на войне. Там многое прощается.

Утром отец долго разговаривал по телефону и по обрывкам разговора, я догадался, что он звонил той женщине, к которой он ушёл от мамы. Потом он положил телефонную трубку, медленно сел в кресло и включил телевизор. Больше папа от нас никуда не уходил. Кроме работы конечно и редких посиделок с друзьями. Он навсегда остался с мамой и они даже сейчас живут вместе.

Мы с Лизой иногда навещаем их. Хотя мне это с каждым годом делать всё тяжелее, потому что Москва затягивает, а родители так и не захотели перебраться ко мне из Челябинска. А что уж говорить про Лизу. Ей сейчас двадцать шесть и она жена небезызвестного олигарха из Питера. Мы почти с ней не видимся. Возможно, это из-за нашей тринадцатилетней разницы в возрасте. Ну, и о чём прикажете мне говорить с этой малявкой? Но возможно причина в чём-то другом. Иногда я чувствую, что Лиза странно на меня смотрит, будто как и я пытается понять что-то родом из нашего детства…

Впрочем, возможно я слишком впечатлителен для успешного московского адвоката и много надумываю.

Кстати, с тех пор я не прочитал ни одной новой книжки Стивена Кинга. Пропало желание, знаете ли. Я лениво просматриваю анонсы книг некогда обожаемого мной уже древнего Короля Ужасов. Иногда я читаю обзоры или отзывы, но с тех пор я не брал в руки ни одной новой книги Кинга.

Кроме старой доброй “Долгой прогулки”. Той самой книженции, утопленной, распухшей от воды и похожей на жухлый вилок лежалой капусты. Эту книгу я читаю, наверное, каждый месяц. Особенно, когда стресс от работы и бытовухи подступает к горлу. Все предложения в книге я знаю наизусть.

Иногда параллельно с чтением, я позволяю себе рюмочку другую вискаря. Мои глаза бегают по строчкам, но мозг совсем не следит за давно мне известными приключениями Гэррети номер сорок седьмого. Мой разум каждый раз пытается ответить на одни и те же вопросы:

Почему полку с книгами Стивена Кинга, библиотекарша называла проклятой? Почему туда ползли умирать крысы? Врала ли мне старая библиотекарша? И главное: За что и кому я – тринадцатилетний заплатил те двести шестьдесят рублей?

Пожалуй, сегодня я выпил слишком много виски. Жена задерживается у подруг. Они примеряют новую коллекцию вязаного шмотья из итальянского кашемира. Сезон осень-зима, надо думать. Ну да ничего, я полюбил одиночество с детства.

Я залез в ванну полную воды и пены и снова читаю “Долгую прогулку”. Я пьяно улыбаюсь своим мыслям и бормочу под нос: “Хей хо, Стивен Кинг! Давай до свидания. Катись ты в свой  штат Мэн!”

Как же я счастлив, что никто меня сейчас не видит и главное не слышит. Я прихлёбываю из бутылки. Какой идиот сказал, что коньяк пахнет клопами? Мне кажется, это дерьмо, особенно если его перепить, воняет сдохшими крысами.

Вы, наверное, думаете, что принимать ванну, почитывая ту самую книгу плохая затея? Но чёрт подери, ведь сейчас мне почти сорок лет, а этому Стивену Кингу вообще под семьдесят! Неужели я должен всю жизнь бояться читать в ванной книжку какого-то американского чудика? Может, хватит? Может быть, пришла пора сказать гуд-бай несуществующему Касл Року, в котором я, как Бутусов в своей Америке не буду никогда?..

Ух-ты…

В какое-то мгновение я вырубился на несколько секунд и очнулся от того, что в согнутые в воде колени ударилось что-то шершавое.

Крысы Это библиотечные крысы приползли сдохнуть на полках с книгами Стивена Кинга Они не нашли этих полок ведь книжки теперь на 80% электронные и бедным крысам приспичило помереть и разложиться в твоей ванне…

Но в воде не оказалось никаких крыс. Там плавала и задевала мои колени книжка. Окончательно размокшая и пришедшая в полную негодность “Долгая прогулка”. Я зацепил её ногой и вышвырнул из воды. Бумага плюхнулась на кафель и осталась лежать невнятной кучей.

Задрожал вибрацией телефон в халате на вешалке. Я постарался успокоиться, встал, вытянул руку и достал телефон из кармана халата. Номер не определялся, я нажал кнопку приёма

– Алло? Алло, кто это?..