Читать книгу История русской армии - Антон Керсновский, Антон Антонович Керсновский - Страница 15

Том I
От Нарвы до Парижа. 1700–1814 годы
Глава I
Птенцы гнезда Петрова
Петр Великий как политик, организатор и полководец

Оглавление

Двадцатилетняя Северная война была великой школой для русской армии русского полководца, русского офицера и русского солдата. В ее огне ковались и выковались те бесподобные полки, чьей стойкости и доблести удивлялась и завидовала 200 лет Европа.

Двадцать лет упорнейшей борьбы – 20 лет планомерных последовательных усилий для достижения поставленной цели… Этого с Россией не случалось{43} за всю ее восьмивековую историю – да и всемирная история со времен единоборства Рима с Карфагеном чрезвычайно бедна такого рода примерами.

Личность Петра встает перед нами во весь свой гигантский рост – со всеми ее достоинствами и недостатками. Достоинства проявились в области внешней политики и на войне, недостатки отразились на внутренней политике.

Этот последний вопрос как будто выходит за рамки настоящего труда, но на нем следует остановиться, указав на две капитальные ошибки великого преобразователя, сыгравшие печальную роль в дальнейшем ходе русской истории, – чрезмерное форсирование европеизации и «вавилонское пленение» Церкви.

Первая из этих ошибок невольно влекла за собой раболепство перед всем иностранным и недооценку и хулу всего русского, как бы недоверие к собственным достоинствам. Качества эти совершенно отсутствовали у Петра I лично, но на протяжении 200 лет они явились самой скверной чертой русского характера – считать каждого малограмотного иностранца «барином», а каждого сколько-нибудь грамотного уже «авторитетом». Особенный вред преклонение перед иностранщиной принесло, как мы увидим, в военном деле.

Что касается второй ошибки – упразднения патриаршества, то она оказалась роковой для России. Будь в России в 1917 году патриарх, то к нему, а не к предателям с генерал-адъютантскими вензелями, обратился бы за советом Император Николай Александрович – и все пошло бы по-другому. Во всяком случае «временного правительства» мы не имели бы… Подчинение Церкви Государству привело при Павле I к «цезарепапизму» (Император – глава Церкви) – полному порабощению власти духовной властью светской со всеми отрицательными явлениями, с этим сопряженными, из коих угодничанье перед властями предержащими стоит отнюдь не на последнем месте. Чиновники в рясах из Святейшего Синода подготовили дорогу комиссарам в рясах из «живой церкви».

Внешняя политика Петра безупречна{44} (кроме отклонения турецких предложений в Прутском походе). Выгода России – вот единственный критерий, руководивший первым русским Императором в его сношениях с иностранными державами. Петр выказывает себя на протяжении всей войны лояльным союзником. Он не любит связывать себя заранее обещаниями и договорами, но дав слово, сдерживает его свято. Союзники не раз выручались русскими в различные периоды войны… Однако как только Царь увидел, что они совершенно не платят взаимностью и стремятся в действительности лишь эксплуатировать Россию, загребать жар русскими руками, – он немедленно порвал с ними все отношения и в дальнейшем вел войну совершенно отдельно.

Впоследствии эта мудрая петровская традиция была позабыта. Сколько несчастий удалось бы избежать России, если бы на протяжении двух столетий русская кровь лилась лишь за русские интересы.

Но где гений Петра сказался полностью – это в военном деле: в устройстве вооруженной силы и в предводительствовании ею. Гениальный организатор и крупный полководец, он значительно опередил во всех отношениях свою эпоху.

* * *

Основное положение Петра Великого как организатора выражено полностью его знаменитым изречением «Не множеством побеждают»{45}.

Глава 8 его Устава Воинского (о армии) начинается знаменательно: «В старине у римлян зело великия войска бывали, но Юлиус Цезарь в одном корпусе никогда не выше 50 тысяч имел, причем в таком порядке примерном обучении были, что ими мог надежнее великия дела творити…»

Элементу качества отводится главное место. Как этого добиться? Очевидно, путем наибольшего привлечения в армию того сословия, которое наиболее хранило воинские традиции и издревле предназначалось к отправлению ратной службы. И Петр издает указ, вводящий обязательную, личную и пожизненную службу дворян. По достижении известного возраста (16 лет) недорослей, так называемых новиков, экзаменовали особыми комиссиями (грамота, «цыфирь» и прочая несложная премудрость). Невыдержавшие этого экзамена писались солдатами без выслуги, а выдержавшие брались на государственную службу: две трети в военную, треть в гражданскую. От службы не освобождался никто. Таким образом, наиболее ценное в военном отношении сословие было использовано полностью.

Установив для дворянства личную воинскую повинность, Петр I придал рекрутской повинности других сословий общинный характер. Каждая община, сельская или мещанская, обязывались поставить по рекруту с определенного числа дворов (впоследствии – с числа душ), решив своим приговором, кому идти на службу. Рекруту должно было иметь от 20 до 35 лет, ничего другого от него не требовалось: военные приемщики должны были принимать «кого отдатчики в отдачу объявят и поставят». Община собирала поставленному рекруту деньги, обычно 150–200 рублей, что по тем временам представляло крупную сумму, раз в пять больше премии западноевропейским наемникам. Служба избавляла от рабства, и при Петре являлось много охотников из беглых крепостных. При Елизавете беглых перестали принимать, являвшихся секли и отсылали обратно к помещикам, чем совершалась громадная психологическая ошибка.

Итак, Петр сохранил основной принцип устройства русской вооруженной силы – принудительный характер обязательной воинской повинности, резко отличавшийся во все времена от наемно-вербовочной системы западных стран. Более того, принцип этот был еще ярче оттенен Петром: повинность эта объявлена пожизненной и постоянной (тогда как в Московской России она носила лишь временный характер).

Система комплектования носила определенно территориальный характер. В 1711 году полки были расписаны по губерниям и содержались за счет этих губерний. Каждый полк имел свой определенный круг комплектования – провинцию, дававшую полку свое имя. В Псковском полку служили псковичи, в Бутырском – солдатские дети Бутырской слободы, в Ингерманландском – жители северных новгородских пятин… Великий Царь оценил все значение столь развитого в русском народе чувства землячества (первая ступень патриотизма). К сожалению, после Петра на сохранение территориальной системы не было обращено надлежащего внимания, полки непрестанно меняли свои квартиры и свои округа комплектования, переходя из одного конца России в другой. К середине XVIII века система эта совершенно заглохла, и в результате Россия – единственная страна, имевшая в начале XVIII века территориальную систему, к началу XX века является единственной страной, системы этой не имевшей…

Сухопутные вооруженные силы разделялись на действующую армию и местные войска – гарнизонные и ланд-милицию, и казаков. Ландмилиция была образована из остатков прежних войсковых сословий (пушкарей, солдат, рейтар) в 1709 году и поселена на Украине для защиты южных границ. Губернии Архангелогородская и Астраханская содержали и комплектовали флот.

После Булавинского бунта Петр не особенно доверял казакам, но, понимая большое значение казачества в жизни Российского государства, селил казаков на окраинах. Неудачный поход Бухгольца в Среднюю Азию имел следствием учреждение Сибирского казачьего войска, а результатом персидского похода явилось переселение части донских казаков на Терек, чем положено начало Терскому войску (названному сначала Астраханским).

Вся тяжесть рекрутской повинности легла на десять тогдашних великороссийских губерний (на юге и по сие время «москаль» является синонимом «солдата»). Малороссийское население служило в войсках милиционных, иррегулярных – ландмилиции и казачьих. Такой порядок – великороссы в солдатах, малороссы в казаках – продержался до Екатерининских времен.

* * *

Перейдем теперь к полководчеству Петра. По определению генерала Леера, это был «великий полководец, который умел все делать, мог все делать и хотел все делать».

Полководческое дарование явилось у него лишь одной из сторон его могучего и сложного гения. Сила, яркость и гениальность его выявляются в полной мере при сравнении с дарованиями, тоже немалыми, его главного противника Карла XII.

У Петра ум государственный. Царь совмещает в себе политика, стратега и тактика – большого политика, большого стратега, большого тактика. Это редкое в истории сочетание встречалось после него лишь у двух великих полководцев – Фридриха II и Наполеона{46}. Гармония между этими тремя основными элементами военного искусства у Царя соблюдена в полной степени, и его стратегия всецело подчинена политике.

Карл XII являет собой в этом отношении полную противоположность своему царственному противнику. Это блестящий тактик, вождь, увлекающий за собой подчиненных. Но это не стратег, а тем паче не политик… Шведский король ведет войну из любви к войне, и эта физическая любовь к войне, в связи с полным отсутствием государственного ума, привела в конце концов его армию к гибели, а его страну к упадку. В 1706 году он имел полную возможность кончить войну почетным для Швеции миром, но не захотел ею воспользоваться, а восемь лет спустя, уже после Полтавы, когда положение Швеции сделалось отчаянным, своим необузданным упрямством восстановил против себя нового врага – Пруссию. В этих двух случаях, взятых для примера из целого ряда им подобных, мы видим полное отсутствие у Карла политического глазомера, первого качества полководца, особенно венценосного.

Нет у него и глазомера стратегического. Четыре года подряд он блуждает в Польше, гоняя Августа II с места на место (и давая ценный отдых русской армии, учившейся тем временем воевать за счет злополучного Шлиппенбаха), вместо того чтобы ударом по Саксонии сразу обезоружить своего противника. Организаторских способностей у молодого короля не наблюдается, понятие организованной базы у него отсутствует, он не умеет сохранить за собой завоеванной местности и поэтому все его победы бесплодны. Едва лишь он покидает какую-либо местность в Польше – ее тотчас же занимает противник, вернее, она снова погружается в анархию, стихия которой начинается сейчас же за рогатками шведского лагеря.

Получив от отца небольшое, но замечательно организованное и обученное войско ветеранов, он блестяще употребляет, но совершенно не щадит его. Зимой 1707–1708 годов, с плохо одетой и плохо снабженной армией он бросается в глухие литовские леса и затевает совершенно бессмысленную партизанскую войну с населением исключительно для удовлетворения своей жажды к приключениям и совершенно не жалея войск… Он упускает возможность сосредоточить свои силы в 1708 году – перед тем чтобы идти на Россию и в русском своем походе делает второй шаг раньше первого…

В начале войны Карлу 19 лет. Юноша пылкий, запальчивый, упрямый и несдержанный, обладающий незаурядными способностями и не принимающий ни от кого советов, воспитанный на чтении деяний героев древности, имеющий ярко военную душу, но не имеющий ума великого полководца.

Он воображает себя Александром и в московитах Петра склонен видеть персов Дария. Вольтер замечательно удачно сказал, что он не был Александром, но достоин был быть первым солдатом Александра…

Если Карл ведет войну «ради войны», то у Петра ведение войны всецело подчинено его политике. Он ничего не предпринимает даром, руководясь всегда одними лишь интересами «государства Петру вверенного». Карл XII получил свою армию от отца готовой – Петр I создал свою собственными руками. Умея требовать от войск, когда придется, сверхчеловеческих усилий (до переноса кораблей на руках за сотни верст включительно), Петр никогда не расходует их сил попусту, зря. Стремления полководца, по собственным его словам, должны быть направлены к одержанию победы «малой кровию».

Уже кампания 1702 года, ингерманландский поход, выявляет его стратегические дарования. Закрепление им за собой линии Невы в 1703 году, чем разобщались Финляндия с Ливонией, и выбор места для основания Санкт-Петербурга – Петропавловской фортеции, указывают на большой стратегический глазомер. Вывод армии из Гродны{47}, произведенный в точности по его инструкции, является таким же шедевром военного искусства, как отступление 100 лет спустя Кутузова из Тироля в Моравию и Цнаймский его маневр. Кампания 1708–1709 годов проведена Петром безупречно, в чем сознаются и шведские историки, самые пристрастные историки в мире.

Как тактик, Петр далеко опережает свою эпоху. Он заводит конную артиллерию{48}, за 100 лет до Наполеона и за полстолетия до Фридриха. Во всех его инструкциях войскам, особенно в знаменитых фридрихштадтских регулах, красной нитью проводится идея взаимной выручки и поддержки частей – «секундирования единого другим» и согласованность действий различных родов оружия, вводится понятие боевого резерва. В первый период войны Царь действует в высшей степени осмотрительно: качество шведской армии еще слишком высоко, и Петр примечает главную причину тактического превосходства шведов над молодыми русскими войсками – их «сомкнутость». И ей он немедленно противопоставляет полевую фортификацию. Петровская пехота владеет лопатой, как ружьем, становясь на бивак, обносит его немедленно шанцами. О полтавские редуты сомкнутость шведов и разбилась. Зная, что «не множеством побеждают», Петр принимает все меры, чтобы в решительный день оказаться в сколь можно превосходных силах (тогда как Карл XII всегда разбрасывает свои силы).

Обращает на себя внимание устройство конницы. При Петре вся она исключительно драгунского типа и великолепно обучена как конному{49}, так и пешему строю. Драгуны были излюбленным родом оружия Петра, и подвиги их в Северную войну не имеют себе равных в истории других армий. Вспомним Калиш, эту исключительно драгунскую победу, Лесную, где наши силы на две трети состояли из драгун, Переволочну, где летучий корпус Меншикова заставил положить оружие шведскую армию… Петр никогда не находил, что у него слишком много конницы, и в течение трех лет, с 1707 по 1710, оба гвардейских полка, Преображенский и Семеновский, посаженные на коней, состояли на драгунском положении.

В общем, в тактике Петра преобладает элемент активной обороны, действий «по обращению неприятельскому», что отвечало обстоятельствам той эпохи. Именно наступательные начала в русскую тактику были введены лишь в Семилетнюю войну Румянцевым при Гросс-Егернсдорфе{50}.

* * *

Из сподвижников Петра первое место должно быть отведено Меншикову – творцу и настоящему гроссмейстеру русской кавалерии – центавров Калиша, Лесной, Полтавы и Переволочны. Ему не раз вверялась армия и каждый раз он блестяще оправдывал доверие своего Царя. Как кавалерийский начальник, предводитель конной армии{51}, это деятель гораздо более крупный, чем Зейдлиц, Мюрат, Стюарт и Шеридан и смело может быть сравниваем с Румянцевым и Врангелем.

Велика заслуга перед русской армией и Шереметева, на долю которого выпала труднейшая из всех задач – перевоспитание нарвских беглецов и постепенное их закаливание – ковка молодой армии под стенами ливонских замков.

Крупную величину представляет и старший из трех Репниных XVIII столетия – князь Аникита Иванович. Его заслуги не были оценены надлежащим образом, а между тем ему обязана русская армия своим спасением из гродненской мышеловки.

Эти три главных военачальника Северной войны – русские. Но армия хранит имена двух иноземцев по крови и русских по духу – первых наставников ее в ратном деле, разумных и опытных советников юного Царя в наиболее критическую эпоху его царствования – имена Франца Лефорта и Патрика Гордона.

* * *

Старый наш Устав 1648 года, хотя и подновленный Гордоном, уже не годился для войск, крещенных в огне Северной войны. И на смену ему в 1716 году пришел новый «Устав воинский» – в своих основных положениях явившийся хартией русской армии на весь XVIII век. Мы не будем входить здесь в подробное рассмотрение этого замечательного документа, большую часть которого занимает разбор чинов и рангов и сопряженных с ними прав и обязанностей.

Уставом рекомендовалось на походе составлять авангардию из половины всей конницы, подкрепив ее, если возможно, несколькими легкими пушками; «кордебаталию» (corps de batalle) составляли «инфантерия» с артиллерией, затем шли обозы, и все замыкалось «ариергардией» из остальной конницы.

«Корволант сиречь легкий корпус» (corps volant) наряжается «для пресечения или отнимания пасу у врага или оному в тыл идти или в его землю впасть – до 6–7 тыс. может всюду поворачиваться без тягости». Впрочем, он «может сочиняться не токмо от кавалерии одной» – туда может придаваться и пехота с легкой артиллерией».

Отряд Петра при Лесной – типичный корволант – как и Меншикова под Калишем и Переволочной. Вообще Северная война, особенно же кампания 1708–1709 годов, изобилует примерами удачного применения корволантов с русской стороны.

Артиллерия, которая «яко движимый арсенал и магазин войск есть», составляла «якобы особливый корпус» (артиллерийские чины не совпадали, например, с пехотными либо драгунскими), исключая полковой, составлявший одно целое с пехотой и конницей. Строилась она «за полками или в середине фрунта». Прикрытие к ней от пехоты наряжалось исключительно из пикинер (мушкеты считались опасными в пожарном отношении). Прислуге при орудиях и даже пикинерам прикрытия по этой же причине воспрещалось курить. При артиллерии «обыкновенно имели свой стан» инженерные чины.

Занимая позицию, армия строилась в три линии. Единственный вид каре – полковой. Состоял он из 300 вздвоенных рядов (четыре шеренги) – по 75 на фас. Развернутый строй был в четыре шеренги.

Штабные и нестроевые чины имели свою особую иерархию – независимую от строевой, что представляло много неудобств (и продержится до Аракчеева). Наконец, характерной чертой Устава является недоверие к единоличным решениям, он предписывает всегда «коллегиальное» решение – созыв военного совета. Впрочем, Петр отдал здесь дань духу времени, эпохи расцвета «гофкригсрата».

История русской армии

Подняться наверх