Читать книгу Трёхмерное пространство - Антон Билецкий - Страница 3

Опавшие листья влипли в асфальт. Снег, словно клей ПВА вмазал их. Это выглядело, как компьютерный фильтр, графика, когда плохо прорисованные текстуры одних объектов сливались с текстурами других. Казалось, что эти листья там навечно.

Во время перехода к первым заморозкам грядущей зимы, все вокруг выдавало себя, как объект, обреченный на существование в бесконечной проекции: тот тусклый свет, нехотя пробиравшийся в его темное убогое жилище, чтобы побудить тело к ежедневным занятиям в виде утренних умываний и приготовлений, делал это безусловно вечно. Каменная коробка, нежелание идти на свою нелюбимую работу, проблемы, обветшалая одежда и отсутствие какого-либо желания приобретения новой, все это, по его мнению, органично носило характер бесконечного.

Любопытным аспектом бытия стало восприятие вне времени негативных событий, переживаний и иных явлений, тогда как всему хорошему и приятному непременно рано или поздно приходил конец. Никто не сомневался в завтрашней необходимости идти работать, но совсем ненадолго хватало радости от любовных увлечений, новых покупок, хоть и последнее стало смыслом существования большинства.

Раздался звонок на стационарную «вертушку». Звук от винтажного телефонного аппарата его радовал.

– Боже… В городе остался, наверное, только один даун, который пользуется стационарным телефоном. Он такой древний, что мне кажется, что по нему можно дозвониться до моей покойной бабки. Выходи.

– Не хочу.

– Тогда я уеду. Правила игры ты знаешь, – вполне равнодушным тоном ответил звонящий.

Марат понимал, что его друг не шутит. Ехать на подземке не входило в его планы. Такси не по карману.

– 10.

– Пять. Пять минут, чтобы ты почистил грызло и одел портки.

Он вышел через 10, чем вызвал сильное раздражение своего друга.

– Иван сегодня грозный?

– Марат, у тебя не так много друзей, готовых быть твоим личным шофером, да и вообще. У тебя их немного. Ну а что до грозного, то ты бы – мой маленький татарский дружок, сидел бы не на добротной вентилируемой заморской коже, а на колу.

– Шуточки у тебя дурацкий с каким-то подсмыслом что ли. Намекаешь?

– Поведение у тебя дурацкое и слова «подсмысл» нет.

– Слууушай, – растянул Марат, – ты книжки современные читаешь? Музычку слушаешь? Все делают и говорят, что хотят и как хотят. Новое время. Понимаешь, Вань? Один раз живем. Вот что.

– Марат, а ты с каких пор себя к культурной интеллигенции записал? И вообще, что касается нового времени, новых людей, этих псевдопрозорливых и псевдоталнтливых рэперочков недоделанных и так далее и тому подобное, то могу процитировать одного выдающегося писателя относительно времени и людей: «Кто полагает, что свойства людей меняться с поколениями – бесконечно глуп.». Из этого много следует, а именно, что, если кто-то полагает, что сейчас люди живут как-то особенно от людей прошлого века, имеется ввиду действия, обусловленные глубинными мотивами, то он глуп. Естество человека одно на тысячелетия. Так что новые тлетворные веяния в литературе и музыке могут влиять только на поддающихся им особам. Без стержня.

– Вань, ты такой красавчик…

Иван посмотрел на полуулыбку-полуухмылку своего друга и все понял. Марат очередной раз виртуозно отвлек его и заставил распаляться на волнующие его темы. Они оба это понимали. Дружба длинною в десятилетие сделала свое дело. Кому-то и жизни не хватит ощутить близость человеческих душ, взглядов, вкусов. Но не для них. Одев погоны однажды, примерно по одним и тем же мотивам, и сняв их почти одновременно, они как будто ехали на одном поезде и совершали синхронные пересадки в другие составы.

Иван же знал о маратовском честолюбии, стремлении к осмыслению своей жизни, процессов, о его тонкой душевной организации и о стремлении защитить свой внутренний мир посредством внешней напыщенности и самоуверенности, которые многие воспринимали, как высокомерие. Последнее не соответствовало действительности.

Стоит отдать должное – к замечаниям и критике близких у Марата выработался иммунитет. Но с остальными сладить он был не в силах и частенько реагировал на провокации и выходил из себя. Становился дерзок и непримирим.

Новенький седан представительского класса неспешно двигался по развязке. До офиса предстояло преодолеть маршрут длиною в пол часа. То, что они оба видели на горизонте – конечный пункт в виде новомодных квадратных зданий–исполинов придавало скорее нервозности и раздражения, а не задуманный архитекторами предполагаемый восторг.

– Вань, ты же понимаешь, чем мы занимаемся, – риторика, он сделал паузу, – мы просыпаемся в бетонной коробке, моемся и идем в другой короб, чтобы выполнить труд, за который получим денежку на месячишко. Чтобы не умереть от голода в течение следующего месяца и также продолжать продавать свое время. Ты же знаешь, о чем я. Это жестоко. Нам выдают денежку, чтобы мы не сдохли!

Марат знал, что монолог обречен. Его прическа в стиле скандинавских викингов (волосы зачесаны назад, затылок и виски забриты) растрепалась, пряди падали на глаза.

– Вика пишет?

– Нет.

– Ревнивец хренов…Такую девчонку упустил.

– Вань, ты конченый такие разговоры заводить с утра… Да и вообще в любое время.

– Ну, глядишь этот опыт поможет тебе в будущем.

– Наверное, – Марат тяжело вздохнул.

– Ты же понимал, что нельзя держать человека в черном теле, тем более такую, как Вика. Она барышня деятельная, активная. Красивая в конце концов.

– Так может ты с ней еще и замутишь, – Марат сверлил глазами своего друга. Взгляд выдавал все. Кипение, ярость, злобу. Но не по отношению к Ивану. И Иван это знал. Все эти чувства «принадлежали» Марату и никому другому. Они сжирали его самого. – Знаю я. Знаю. Понимаю, что у человека должно быть свое пространство, свое время, свои друзья. Умом понимаю, что человека нельзя удержать, но что-то другое хочет приковать своего человека к батарее. Понимаю, что любимый человек, точнее любящий сам всегда найдет дорогу домой. Я имею в виду не с похмелья или в алкогольном бреду, а метафорически. Отпустить. Да и как отпустить… Это условно. Он никуда не уходит. Уходит он в другом случае, когда ты неуверенный в себе тупорылый собственник. Любовник задыхается, еще испытывает к тебе чувства, надеется, что ты не убьешь, а только слегка придушишь. – Собеседники переглянулись заговорщицки улыбаясь. Тема о сексуальных наклонностях, как и у любых друзей у них была в фаворе. – Но нет…Это не страсть и не секс уже, а одержимость и в этот момент умирает надежда, вместе с ней вера, а любовь- известное дело, без них не может.

Они минуту помолчали.

– Отличный тост.

– Желаю вам того, что сам я упустил. Берегите любовь. Да, что-то в этом духе.

До последней темы Марат жаждал спора, диалога. До того, как Иван помянул былое. Марату в принципе был свойственен поиск. Он искал спасения. Спасения от нескончаемой чреды дней и событий, которые не кончались, повторялись изо дня в день, не откладываясь в памяти. Время от времени у него появлялось чувство будто он в шаге от неуловимой истины и каждый раз посещало чувство будто он как нетерпеливы рыбак дергал и хотел вырвать рыбу из черной пучины воды. Еще чуть-чуть и вот оно могло быть открытие, которое изменит всю его жизнь. А возможно и жизни других людей.

– У тебя депрессия, друг мой, – невесело констатировал Иван.

– Согласен, – со смирением ответил Марат.

– Твоя остановка. И мое спасение. И твое…

Марат молча кивнул, вышел и захлопнул дверь.

Он решил поспешить, так как уже опаздывал на 15 минут. Даже если начальства нет, то пропускная система зафиксирует вход непунктуального сотрудника. В городе были массовые сокращения. Экономика трещала по швам. Марат не мог позволить себя потерять работу, однако и с привычкой опаздывать бороться было нелегко.

Весь день Марат провел в размышлениях. Работы было немного. Он вроде, как и работал: что-то печатал, отправлял, получал, читал, обсуждал с коллегами, звонил. Делал все что и каждый день, делал все тоже самое что и другие не больше, не меньше. Внешне ничем не отличался от остальных коллег, при этом его одолевали различные мысли.

В действительности, Марат думал о том, что теперь для него стало нормальным пить пиво или покурить травку. В какой момент жизни он счел возможным перестать стыдиться своих пристрастий он уже не помнил. Парня мучили угрызения совести, но ослабленная воля не давала шансов прекратить прожигать вечера. Факт того, что его знакомые и знакомые знакомых занимались тем же самым независимо от возраста, совсем не утешал. Он относился к тому сорту людей, которых чужое горе не грело.

Ответы на вопросы Марат старался находить в себе. Начинал изнутри, шел вовне и заканчивал там, где начинал. Своего рода прогулка: выйти из дома и вернуться. В этом был смысл. Если ты не возвращаешься к себе «домой», то это может вызвать последствия. Но он выявил своего рода квинтэссенцию, заключающуюся в том, что все те, кто уходят надолго в своих мечтаниях и не возвращаются, то те в действительности еще больше находятся в отправной точке – «дома», ибо путешественник всегда мечтает о доме. Те же, кто в себе – всегда во вне, потому что думают о противоположном. Последние не в себе. Вот к этому он и склонялся в своих рассуждениях, что большая часть не в себе. Вид массового психоза.

Придя после обеда к рабочему месту, Марат нашел на столе конверт с логотипом компании. Внутри было письмо.

Уважаемый, Марат Ильдарович!

Спасибо за преданность делу и труд,

Вы работали усердно, систематически и верно,

Но в новостях нам всем не лгут,

В стране оптимизация и сокращенья планомерно

Идут, как идут часы вперед

Указуя нам на необратимость перемен

И отказаться нам пришел черед

От такого отличного сотрудника взамен

Светлого будущего социалистического и равного

Нет сомнений найдете себя в блоке ином

И будете там лучше гостя званного

А здесь без Вас нам будет поделом.

С уважением, руководитель юридического отдела!

Марат оглянулся вокруг. Ни одного встречного взгляда. Все работали, понуро уткнувшись в свои мониторы, будто это был смысл всей их жизни.