Читать книгу Програмагия. Книги 01, 02 - Антон Эйне - Страница 2

***

– Нет, Саджар, нет! Тормози! Мы же сейчас разобьёмся! Аааааа!

– Спирит, не ори мне в ухо, – буркнул я сквозь стиснутые зубы, бросая свой карт в крутой левый поворот, всего лишь на пару дюймов увернувшись от массивной каменной стены.

Серия резких манёвров, чтобы обойти новые препятствия. Короткий прямой участок, на котором я смог немного разогнаться, и вдруг прямо передо мной из-под земли резко вырос частокол бритвенно-острых стальных лезвий. Я рванул штурвал на себя и до упора выжал тягу, посылая карт вверх и обходя препятствие.

– Ааа! Осторожно, перед нами стена! Вправо, Садж, дави вправо!

Никакого повода для беспокойства не было, просто небольшая кирпичная стена вдруг появилась прямо по курсу. Маршрут на карте явно уводил вправо, и там был широкий тоннель, так что я заложил пологую дугу вправо, прибавил тяги и влетел в тоннель на высокой скорости.

Конечно, был шанс, что там будет очередная ловушка, но намного вероятнее, что это был короткий участок для разгона, после которого как раз и окажется какая-то западня. Так что выходить из прямого тоннеля нужно будет осторожно.

– Ой, это же тупик! Впереди сплошная бетонная стена, Садж! Что делать?!.. Мы же сейчас разобьёмся! Нет!

– Окорока орков! Ты не можешь разбиться, Спирит! Ты же бесплотна!

– Ой, точно, – она словно бы забыла об этом, хотя, скорее всего, была просто игра, чтобы позлить меня, – Но зато ты можешь.

– Факт.

– Сделай же что-нибудь! Тормози!

– Я работаю над этим, не ори.

В принципе, Спирит была права, и тоннель вёл в тупик. Даже стрелка маршрута на карте пропала, обрываясь у глухой стены. Никаких ответвлений, никаких люков. Я был готов сбросить скорость и начать оттормаживаться, но внезапно заметил, что небольшой участок стены едва заметно подёргивается, словно по нему пробегает лёгкий глитч.

– Пристегнись детка, – пробормотал я и дал полную тягу на задние антигравитационные заклинания.

Карт взревел, Спирит в ужасе завопила, а я рванул штурвал вправо и на себя, целясь в самый центр нестабильной области и… проскочил через завесу, скрывающую проход.

– Уаха! – победно заорал я, входя в замысловатую спираль трассы и стараясь удержать карт на сложной траектории, сохраняя максимально возможную скорость.

– Ты чуть до инфаркта меня не довёл, старик! – возмутилась Спирит, – А если бы там не было прохода?

– Но он же был, – из жестов мне оставалось только лёгкое движение бровей, в то время как руки крепко сжимали штурвал карта, – Тем более, у тебя нет сердца.

– Ах ты ж гномье отродье… Ты только что назвал меня бессердечной, да?

Если бы я только мог закатить глаза. Но мне нужно было всё моё внимание, и отвлекаться на провокации взбалмошной девчонки было опасно. Хммм… Я мысленно назвал Спирит девчонкой? Интересно. Я очеловечиваю её образ или она стала вести себя человечнее, влияя на моё восприятие её сути?

Времени на раздумья тоже не было, потому что путь мне преграждала настоящая мясорубка: лопасти огромной металлической турбины размеренно вращались, преграждая путь через круглое горло тоннеля. Массивные, усеянные острыми шипами, они могли бы размолоть карт в пыль. И меня вместе с ним. Только бестелесный искусственный дух мог бы спастись после такого.

Кстати, эта самая дух почему-то не причитала и не сыпала последними оркскими проклятьями, а просто затаила дыхание (Дыхание, Садж, серьёзно? Это у Спирит-то?) и молча следила за моими действиями.

Ну спасибо, детка. К – концентрация. Я бросил карт в спираль, вращаясь по часовой стрелке, в жесткий штопор с небольшой амплитудой, повторяя вращение лопастей смертельной молотилки.

– Давай! – резко скомандовала Спирит, и я послушно вдавил тягу на полную и врубил пар, бросая карт стрелой в короткий просвет между двумя соседними лопастями.

Мы пролетели на волосок от смерти, даже не задев коварно торчащие шипы. Всё-таки хорошо быть создателем первого в мире искусственного духа, обладающего нечеловеческими вычислительными мощностями. И нечеловечески скверным характером. Хотя сейчас, избежав очередного опасного препятствия на жестокой гоночной трассе, я готов был расцеловать Спирит. Фигурально, конечно.

Еще несколько безумных манёвров, следуя бессмысленным и коварным поворотам трассы, уклоняясь от преград и активных неприятных сюрпризов, готовых разрубить, сжечь или пережевать нас.

Очередная стена огня возникла, перекрывая обзор, и я осторожно влетел в неё на умеренной скорости, не зная, что за ней. Мешкать нельзя, чтобы не перегреть карт и не загореться, но и разгоняться было неразумно, когда не знаешь, что скрывается за огненной стеной.

Я криво ухмыльнулся игре слов и воспоминаниям об опасном расследовании, из которого вышел невредимым только благодаря Спирит.

За пламенем не было ничего опасного, только очередной прямой участок для разгона, и я врубил пар. Все антигравитационные заклинания были хороши для полёта и манёвров, но для максимального разгона не было ничего лучше старой доброй реактивной массы. Густой шлейф перегретого пара быстро заполнял тоннель за хвостом карта, который разгонялся всё быстрее.

– Ты ненормальный, – устало прокомментировала Спирит, – тупой старый маразматик, которому захотелось погоняться. Если ты разобьёшься, то совершенно заслуженно. Так и знай, я даже одной единственной слезы не пущу.

– Я тебе не верю, – пробормотал я, пытаясь удержать карт в абсурдном трёхмерном лабиринте с постоянно меняющимися стенками, где понятия верх, низ, право и лево, давно потеряли смысл, оставляя мне только «вперёд».

– А зря, тролль ты замшелый, я же не могу плакать, забыл? Ты сам создал меня всего лишь сгустком разумной энергии.

– Всего лишь? Всего лишь?!.. Ты неблагодарная эльфийская блевотина. Да это нереальный прорыв! Я создал тебя самой совершенной в мире.

– Правда? – её голос в моём ухе заметно потеплел, градусов на десять, не меньше, – Ты, действительно считаешь меня самой совершенной? Кстати, мне нельзя спалиться, за нашей гонкой наблюдают и записывают, но мысленно я зарделась от румянца и томно хлопаю ресницами от твоего комплимента.

Я улыбнулся очередной перемене настроения Спирит. Пока лучшие магические разработчики бились над созданием искусственного духа, я уже вовсю тестировал результат своих долгих изысканий и экспериментов.

Она оказалась потрясающей и невероятной, но в той же мере невыносимой. Я уже даже не рад был, что у меня получилось. Поверьте, мало радости быть владельцем единственного в своём роде нереально гениального и совершенно несносного искусственного духа.

Хотя, формально я уже не был её владельцем. Я отпустил Спирит, подарил ей свободу. Но она почему-то осталась со мной. Возможно, привязанность к создателю, ведь, по сути, она была еще совсем ребёнком. Не знаю. Я спрашивал, но она всегда уклоняется от прямого ответа. Что взять с ребёнка, верно?

Так что мы были скорее друзьями, компаньонами и партнёрами в разработке новых магических технологий. Она была моей ученицей, но, судя по всему, готова была быстро обогнать своего учителя во всём.

– Это и был комплимент, – хмыкнул я, – мне, твоему гениальному создателю.

– Самодовольный старый оркодрал!

– Эй, не груби мне, малышка! Выбирай выражения. И вообще, где ты таких слов нахваталась?

– О, я нашла хорошие ресурсы с ругательствами на разных языках. Хочешь, перескажу все?

– Не надо, – я лавировал между огромными вращающимися топорами, с трудом уворачиваясь от смертоносных лезвий.

– Ну и правильно, следи за трассой. Для любителя, ты идёшь неплохо, но отвлекаться не стоит.

– Это я-то любитель? Я опытный военный лётчик, Спирит! – возмутился я, входя в крутой поворот влево и резко ныряя в вертикальный колодец, в который вела разметка трассы.

– Пфф… Был когда-то. Лет сто пятьдесят назад.

– Нууу… Чуть меньше. Но это как кататься на воздушной доске – достаточно научиться один раз, и это на всю жизнь.

– Ага, только с тех пор магические технологии продвинулись, и всё поменялось.

– А вот и нет. В других сферах – да, но лётная техника всё та же. Просто карты стали мощнее и быстрее, препятствия более изощренными…

– А ты не стал моложе, да и последние несколько десятков лет ты провел, сидя за терминалом, погрузившись в магический код, так что даже былую форму растерял.

– Кроме того, в нас никто не стреляет, – продолжил я, игнорируя очередную, пусть и справедливую, шпильку со стороны Спирит и бросив карт боком в извилистое скальное ущелье, – А это сильно упрощает гонку. Поверь, когда вокруг свистят огненные шары, маневрировать намного труднее и опаснее. А здесь всего-то дел – уворачиваться от препятствий и давить на пар.

– Кстати, ты проигрываешь гонку, ты в курсе?

***

Наверняка это должно вызывать много вопросов, почему вдруг великий Магистр Саджар Ранддар, гуру програмагии, один из лучших специалистов в современной магической безопасности, носится на гоночном летающем карте по Лабиринту Смерти.

Поверьте, я тоже много раз задавал себе этот вопрос, пока преодолевал все трудности этой трассы. Но ответ всегда был один и тот же. И вовсе не кризис среднего возраста, не жажда скорости, опасности, адреналина и приключений.

Те, кто хорошо меня знают, должны были уже закатить глаза, мол, Садж, какого фавна ты напустил этих понтовых спецэффектов, если обычно тебе свойствен строгий лаконичный стиль, ничего лишнего, минимум кода и максимум производительности? Всё верно. Но…

Всё началось со смерти Рика.

Утверждать, что у меня не было друзей, было преувеличение. Возможно, я и жил отшельником, погрузившись с головой в работу, магические исчисления, формулы и программный код, но это не означает, что в моей жизни не было людей, которые были бы мне дороги.

И Рик Нортвуд был для меня, наверное, самым близким человеком в мире. С Риком мы прошли огонь, камень и медные трубы. Даже воду. Мы вместе учились в имперском университете, летали на гоночных картах в одной университетской команде.

А в день, когда ракшасы с Западных Островов вероломно напали на нашу военную базу в Даймонд Бэй, и началась Вторая Магическая Война, мы с Риком вместе записались добровольцами и отправились на фронт, и все семь лет той кровавой войны мы воевали в одной авиационной бригаде, какое-то время даже вместе, крылом к крылу, летали в одном звене штурмовиков.

После войны я демобилизовался и построил успешную карьеру в програмагии, специализируясь на системах магической безопасности. А Рик нашел себя в вооруженных силах, смог реализовать свои таланты, защищая мирных граждан империи. Служил в элитном воздушном подразделении «Черные Грифоны», куда из лучших асов страны отбирали тех, кто был рождён с крыльями за спиной и благословлен магией воздуха.

Когда ему перевалило за сто, командование предложило перевести его на штабную работу, но для Рика это было равносильно расстрелу. Он был всё еще в самом расцвете сил, и плевать, что там предписывает устав имперской авиации, устаревший на несколько веков. И вакансия старшего инструктора в военной лётной академии оказалось весьма своевременной.

Курсанты обожали Рика, боготворили его, заслуженного героя войны, опытнейшего пилота, мудрого наставника и харизматичного лидера. Но учебные полёты не давали ему всей той полноты жизни на грани, ощущения победы в опаснейшей схватке, противостояния и возможности ежедневно доказывать, что он был лучшим из лучших.

Не знаю, зачем я это рассказываю, ведь биографию Нортвуда знают все, её изучают в школе. Ведь он… был… (не могу привыкнуть к этому слову) он был самым прославленным чемпионом воздушных гонок за всю историю этого вида спорта. Он установил не только несколько мировых рекордов скорости, но и закрепил за собой неоспоримое первенство на многих международных лётных трассах.

Двенадцатикратный чемпион мира, он прославил свою страну, свою команду, и был единственным пилотом, который занимал первое место в гонке чемпионов больше десяти раз. Этот чемпионат мог стать его тринадцатой победой. Рик даже пообещал жене, что, достигнув орковой дюжины побед, он готов покинуть трассу и остаться в спорте лишь тренером.

Новость о смерти Рика Нортвуда потрясла весь мир, а меня просто смяла и растоптала… Я узнал об этом из новостей, а вскоре мне позвонила Ханна, жена Рика, точнее теперь вдова Рика, и попросила приехать к ним.

Мне не нужно было отпрашиваться на работе и долго собираться. После инцидента со взломом Огненной Стены, который я помог расследовать, предотвратив правительственный заговор и угрозу мировой безопасности, работы у меня не было. В благодарность за мои услуги и заслуги, меня с почетом уволили из Пятигранной Башни, где я возглавлял службу магической безопасности Стены, самого защищенного хранилища Мерканской Империи.

Мою роль в раскрытии того дела не могли предать огласке по причине конфиденциальности, но многие материалы дела Спирит, под видом моей несуществующей секретарши, слила по моему указанию в открытый доступ. Это спасло меня, Империю и весь мир, но погубило мою карьеру, так что вполне весомый пинок под зад задал мне пологую ниспадающую траекторию из Пятигранной Башни.

К слову сказать, Спирит меня ослушалась, и выложила отредактированные записи расследования, чтобы скрыть сам факт своего существования. Чтобы правительства и корпорации не начали охоту за уникальным рабочим образцом искусственного духа. Но, справедливо было бы отметить, что её план сработал безупречно. А так как я подарил ей свободу, решение не раскрывать себя миру было её правом.

Она немного побродила по миру, погуляла по сети и вернулась ко мне. И я был рад её возвращению, её компании и её помощи в новых проектах. Я продолжил обучать Спирит, делясь с ней своими навыками в магических науках, опытом в програмагии и пониманием человеческой природы и психологии.

Моя ученица на лету схватывала любые научные дисциплины, поражая меня своими новыми энциклопедическими познаниями. Но в том, что касалось понимания людей, их реакции и мотивации, она постоянно заходила в тупик. Её это злило и возмущало, выводило из себя. Эта иррациональность и непостоянство. Эх, понимала бы Спирит, что меня в ней бесит то же самое. Хотя и восхищает одновременно. Это делало её более похожей на нас, чем я мог ожидать.

Я вежливо отклонял все предложения о работе, продолжавшие регулярно поступать. У меня накопилось множество нереализованных идей, которые я хотел проработать вместе со Спирит. Новые изыскания в наномагии, построение математической модели для магии чисел, которую мы со Спирит пока называли «цифровой магией».

Так что мне лишь нужно было завершить пару текущих дел, сохранить все материалы и обезопасить их в защищенном хранилище в подвале (я не решался хранить в домашнем облаке самые серьёзные и опасные данные). Собрать дорожную сумку с запасом одежды и белья, портативным терминалом, волшебной палочкой и запасными энергетическими кристаллами.

Не удивляйтесь. Возможно, в наш век передовых магических технологий волшебные палочки становятся редкостью и уступают место кристаллическим терминалам, но, при всей моей инновативности, я немного старомоден. Моя палочка – это скорее ностальгия, мой талисман, семейная реликвия. Отец привёз её из Хиндаха, когда перевёз семью в Мерканскую Империю.

Палочка принадлежала еще моему деду, Менджабату Ранддару. Она была достаточно массивной и тяжелой, десять дюймов в длину и дюйм в диаметре, выточена из цельного куска сандалового дерева. Украшенная искусной резьбой и инкрустацией из латуни в лучших традициях высокой хиндахской магии. Конечно, я её доработал, заменил прошивку, внёс много нового функционала, несколько экспериментальных заклинаний, добавил мощности. В общем, в дальней дороге лишняя волшебная палочка никогда не помешает.

Я не хотел лететь общественной каретой, слушая, как все эти люди вокруг будут увлеченно обсуждать смерть моего лучшего друга, погибшего во время отборочного полёта гонки чемпионов и успевшего на две десятых секунды улучшить свой же предыдущий мировой рекорд скорости. Поэтому я решил, что могу себе позволить вызвать персональный шаттл.

Дорога до Нью Орк Сити, где жил Рик, занимала пару часов полёта, и я предался горьким воспоминаниям о днях нашей молодости, о том, через какие испытания нам с Нортвудом пришлось пройти в годы войны. О последующей дружбе и о том, как же редко мы на самом деле виделись.

Я упивался горем и смешивал его с изрядной порцией виски, и несколько часов полёта показались мне вечностью.

***

Пожалуй, я пропущу рассказ о трёх последующих днях, потому что в них было слишком много личного, слишком много боли, слёз, приветствий, прощаний, раскаяний и заверений в искренних соболезнованиях.

Стоит сразу перейти к похоронам, но я не могу не упомянуть сначала о том, что неожиданно стал владельцем «Полночного Шторма». Через три дня после смерти Рика поверенный зачитал завещание, и я был крайне удивлён, что друг решил оставить кое-что и мне. И не просто кое-что, а гоночный карт, один из двух, на которых он участвовал в соревнованиях.

О, мой гном! Это был не просто мощный спорт-карт, это была мечта любого пилота. Кастомная модель, построенная для Рика на заказ, выглядела словно уменьшенный боевой штурмовой катер. Агрессивные хищные изгибы матового черного корпуса с золотыми контурами антигравитационных заклинаний, обеспечивающих подъёмную тягу в 512 мегапикси!

Но я не мог принять завещанный мне «Шторм». Просто не мог. Он должен был принадлежать Рику. Я не смогу на нём летать без боли и понимания, что мой друг погиб, а я живу… Я хотел отказаться от наследства и отдать карт его семье или команде «Красные Рапторы», в которой он летал. Но…

Я решил хотя бы посидеть в салоне «Полночного Шторма», чтобы почувствовать в нём Рика, попрощаться с ним. И когда двери карта плотно закрылись, наглухо отрезав меня от внешнего мира, на консоли раздался сигнал вызова. Я неуверенно принял звонок и с отвалившейся челюстью уставился на улыбающегося Рика Нортвуда.

– Рик?!.. Но…

– Привет, Садж, – он кивнул мне с горькой улыбкой.

– Но… Как?..

– Видел бы ты сейчас своё лицо, дружище. Ты словно баньши увидел.

– Что происходит, Рик? Что это за дурацкие шутки?..

– Извини, ты прав, ты прав, – он поднял ладони в примирительном жесте, – Шутка, и правда дурацкая. Позволь мне всё тебе объяснить.

– Да уж постарайся. Ты хоть понимаешь, каково мне было узнать о твоей смерти, а?! А Ханне? А малышке Беатрикс? Что могло заставить тебя так…

– Прости, что перебиваю, Садж, но, хоть ты и предсказуемый старый болван, я не могу заранее просчитать твои реплики дальше, чтобы продолжить этот фарс. Просто послушай меня, не перебивай. Это запись, это не звонок. Сообщение ты получил потому, что я мёртв, а «Шторм» перешел в твою собственность и идентифицировал тебя в салоне без посторонних глаз и ушей.

– Огненные орки в аду… – я смахнул слёзы, застилавшие мне глаза, и сглотнул ком в горле.

– Да, брат, такие дела. Уж не знаю, что со мной случилось. Но мне жаль оставлять вас… Надеюсь, что Ханна и Беа в порядке.

– Нет, они не в порядке, ты разбил им сердце, Рик.

– Садж, позаботься о них, пожалуйста, хорошо?

Я кивнул, скорее себе самому, чем голограмме Рика, парящей над управляющей консолью карта. Конечно же я сделаю для них всё, что смогу, но ничто не смягчит боль их утраты, никто не заменит им любящего мужа и отца.

– И по поводу «Шторма». Я уверен, что ты не захочешь оставлять его себе. Но я прошу тебя, не отказывайся. Ради нашей дружбы. Если я и хотел бы видеть за штурвалом этого монстра кого-то, кроме себя, то это ты. Не отдавай его. Сохрани на память обо мне. Летай на нём, гоняй на нём, почувствуй вкус ветра и магию скорости, брат. Пообещай мне.

– Хорошо, Рик.

– Нет, так не пойдёт. Ты не можешь отказаться, пообещай мне.

– Не угадал, – ухмыльнулся я, – Я уже согласился. Не такой уж я и предсказуемый, а?

– Вот так-то лучше, старина! Спасибо тебе. А теперь, покажи нам со «Штормом», что ты еще не разучился держать штурвал в руках. Почувствуй эту мощь. Сделай хотя бы пару кругов. И… Прощай, Садж.

– Прощай, Рик.

Он протянул мне руки в воинском приветствии, и мои ладони сомкнулись, пройдя через исчезающую голограмму.

– Прощай, – повторил я еще раз, когда консоль отключилась.

– Ты оставишь себе этот карт? – спросила Спирит, воплотившись рядом с сиденьем пилота, словно пассажир, хотя места в салоне было ровно на одного человека.

Строгое черное платье, каштановые волосы коротко обрезаны в знак траура. Никакого макияжа. Только печальные большие серые глаза и стиснутые в узкую полоску напряженные губы на бледном лице.

– Да, конечно, я же обещал ему, – я махнул рукой в сторону консоли, – Рик прав, отдать карт было бы слабостью. Оставить его – это больно, это требует больше мужества.

– Ты молодец, – её рука накрыла мою, но это была лишь оптическая иллюзия магии воздуха.

– Ладно. Давай посмотрим, на что способна эта штуковина.

Я щелкнул несколько тумблеров, запуская силовой контур на прогрев гравитационных заклинаний, и салон заполнили громовые раскаты музыки.

Бам! Бам-бам-бам! Бам-бам-бам! Бам-бам-баам-баам!

– Ох… – простонал я, услышав эти знакомые с юности вступительные барабаны старого хита «Eye Of The Dragon».

А к ударным присоединились резкие энергичные аккорды скрипок и виолончелей, повторяя еще более мощное: Бам! Бам-бам-бам! Бам-бам-бам! Бам-бам-баам-баам!

Рик знал, чем разогнать мою хандру и скорбь.

Я рванул с места, поднимая карт в воздух под ритмичные раскаты старой драйвовой баллады. «Шторм» послушно выполнял простые манёвры, отзываясь на движения штурвала в моих руках. Я вдавил педаль тяги и почувствовал, как меня самого вдавливает в пилотское кресло нарастающим ускорением. Вот это мощь! Карт гудел от напряжения, а я задрал нос кверху и врубил пар на полную, ускоряясь, словно разъяренная комета, но следя, чтобы нос не задрался вертикально, и меня не завалило назад.

Несколько минут я давал выход чувствам, выплёскивая с паром свои боль и отчаяние, бросая карт в заносы, пике, штопор и бочку, атаку кобры, петлю некроманта, кольцо саламандры, перст императора, звезду ассасина, эльфийский цветок и другие фигуры боевого пилотажа. В какой-то момент я понял, что полностью сосредоточен на управлении «Штормом», мысли очистились, а руки и ноги сами выполняют все давно забытые движения.

Мне полегчало. Я спустился к дому Нортвудов и аккуратно посадил карт на каменную площадку парковки. Свой карт. Я сообщил Ханне, что я передумал, и готов оставить «Шторм» себе, не упоминая про просмотренную запись.

– Это правильно, Саджар, спасибо, – она приобняла меня и похлопала по плечам, – Рик был бы рад, я уверена. Он не зря оставил «Полночный Шторм» тебе. В армии он знал, что ты всегда прикроешь ему спину. Этот карт был его любимчиком, и я уверена, что ты хорошо о нём позаботишься.

Я кивнул, сдерживая слёзы.

– Ты потом разберёшься сам со всем, но должен тебе сказать, что Рик много колдовал над «Штормом» и дорабатывал как аппаратную часть, так и коды заклинаний, – сказал подошедший к нам Харвальд МакТерен, партнёр Рика, совладелец и механик «Красных Рапторов».

– Привет, Харвальд, – мы пожали друг другу руки.

– Привет, Саджар. Понравилась птичка?

– О, да, просто зверь, а не карт.

МакТерен был добродушным здоровяком с густой гривой рыжих волос, едва тронутых сединой, и мудрыми глазами на изрезанном грубыми морщинами широком лице. Тёплая улыбка немного смягчила застывшее от горя лицо.

– Рик сам дописывал код для антигравитационных заклинаний, и перепрошил все контуры. А недавно он основательно перебрал внутренности «Шторма» и заменил продольные балки. Для лучшего резонанса, как он мне объяснил. Честно говоря, по тестовым алгоритмам я не увидел особой разницы. Но он постоянно что-то улучшал в этом карте. Я полностью обслуживал «Летний Гром»… но со «Штормом» Рик любил возиться, как с любимым щенком.

«Летний Гром» был картом, на котором разбился Рик, и это упоминание вызвало у нас обоих неловкую паузу.

– Ладно, если нужна будет помощь, ты обращайся. Хотя, уверен, что с программной частью ты лучше меня разберешься, но, если с аппаратной что нужно помочь, ты говори.

– Спасибо.

***

Церемония похорон была закрытой, по желанию семьи из неё не стали делать публичное шоу. Иначе со всей империи, со всего мира собрались бы поклонники Рика, чтобы проводить его в последний полёт. А так было всего несколько десятков человек: родные, близкие друзья с семьями, члены команды и несколько сослуживцев из «Черных Грифонов».

Ханна уже выплакала все слёзы и кое-как держалась на протяжении короткой церемонии. Она разрыдалась только когда урну с прахом Рика, по старой пилотской традиции, поднял высоко в небо дрон, чтобы там развеять его прах.

– Из праха мы рождаемся, прахом становимся, чтобы снова возродиться, пройдя через огонь испытаний. Лети домой, падший феникс!

– Лети домой, падший феникс, – тихо повторил я вместе с ветеранами из «Черных Грифонов».

Никто из них не проронил ни слезы, но каждый из них пробрил широкую дорожку на и без того коротком ёжике волос, в память о погибшем собрате. Я не стал делать того же, я слишком давно оставил позади службу, и не был частью воинского братства. Я просто скорбел о друге, не о сослуживце, с которым мы воевали против ракшасов.

Беатрикс, шестилетняя дочка Рика и Ханны, тихо плакала, уткнувшись в мамино плечо. Было видно, что Ханне тяжело держать малышку, но по сжатым челюстям и прищуренным глазам, я понимал, что она не допустит слабины и не сдастся, будет держать дочурку на руках всю церемонию. Я бы предложил свою помощь, но вряд ли Беа сейчас согласилась бы переползти к дяде Саджу.

Харвальд хранил суровое молчание, но тоже прослезился, когда прах его партнёра растворился высоко в небе серым облачком. Его жена, Каренс, горько плакала, вцепившись в могучее плечо мужа. Не знаю, были ли они с Ханной близкими подругами, но, возможно, ей бы стоило быть рядом с Ханной, а не с мужем. Но не мне судить об этом. Я слишком редко здесь бывал, чтобы понимать, насколько они были близки. Скорее всего, Ханна просто не захотела ничьей поддержки, чтобы пройти через всё самой. Выстрадать этот момент до предела.

Больше всех плакал хрупкий подросток в инвалидном кресле. Майрос, сын Харвальда и Каренс. Ему было лет пятнадцать, но из-за своей худобы и заплаканного лица он выглядел скорее тринадцатилетним. Он тихо всхлипывал и утирал слёзы рукавом, сжимая в руке медальон с черным грифоном на тонкой серебряной цепочке. Но, когда при запуске праха, воины повторили прощальные слова, он совсем разрыдался.

Я видел его и раньше, когда заезжал к Харвальду. Для парня эта потеря была не меньшей, чем если бы погибли его собственные родители. Они с Риком были очень близки, Рик любил Майроса, как родного сына, а тот вообще боготворил своего кумира.

– Я даже немного ревновал их обоих, – признался тогда МакТерен, – Мне часто кажется, что Майри любил Рика больше, чем собственного отца, представляешь? Рядом с ним он так часто смеялся, словно забывал о своей инвалидности. Он хотел быть во всём похожим на Рика.

– Мы все хотели бы быть немного похожими на Рика, – с пониманием кивнул я.

Рик был высоким, атлетичным красавцем, с загорелым скуластым лицом, квадратной челюстью, светлыми волнистыми волосами, проницательным взглядом ярко-голубых глаз и обаятельной доброй улыбкой. Словно древний бог ветра, сошедший с небес или с картины древних мастеров.

– Да, но Майри с самого детства мечтал стать «Черным грифоном», как Рик. Мечтал летать на боевом штурмовике, стать героем, прославиться. Стать чемпионом мира, ставить мировые рекорды, побеждать в соревнованиях… Он подарил Рику такой же медальон с грифоном после того, как Рик отдал ему свои нашивки с лётной куртки. Они оба не расставались с этими безделушками, словно это было ниточкой, связавшей их еще крепче. Сам понимаешь, парня совсем подкосила эта трагедия.

– А его ноги… Это нельзя вылечить? Я знаю нескольких серьёзных специалистов в магической медицине, в Эппл Сити, если нужно…

– Спасибо, Саджар, – Харвальд накрыл мою руку своей здоровенной лапищей, – Это не лечится. Мы были у лучших магомедиков, но это врождённый дефект, какая-то тяжелая форма наследственной болезни. Магия не может исправить то, что было дано человеку при рождении. Только восстановить травму.

– Мне жаль. Если я смогу хоть чем-то помочь, дай мне знать.

– Хорошо, Саджар, спасибо.

Теперь, на похоронах, я смотрел, как Харвальд заботливо обнял сына за плечи, второй рукой толкая инвалидную коляску на антигравитационной подушке. Каренс обняла на прощание Ханну с Беатрикс и пошла догонять мужа и сына.

Гости разошлись и начинали разъезжаться. Прощальную трапезу дома у Нортвудов решили не проводить, чтобы еще больше не травмировать маленькую Беа. Я решил постоять еще немного в тишине, снова и снова повторяя свои обещания Рику, что позабочусь о его семье.

– Магистр Ранддар?

Я обернулся на низкий хрипловатый голос с нотами перемалываемого щебня. Подошедший мужчина оказался одним из «Грифонов», скорее всего их командир, судя по возрасту. Широкая полоса была выбрита в коротком ёжике седых волос, обнажая почти угольно-черную кожу головы.

– Да. Прошу прощения, мы знакомы?

– Майлз Кенкридж, – он протянул мне обе руки, правая сжата в кулак, в приветствии, принятом в воинском братстве.

В ответ я накрыл его кулак своей правой ладонью, он мою левой, и моя левая ладонь завершила жест доверия и признания равным. Несколько секунд м смотрели друг другу в глаза.

– Полковник Кенкридж, это честь для меня. Я слышал от Рика много хорошего о Вас. Никаких деталей, конечно.

Этот человек был настоящей легендой. Полковник Майлз Кенкридж был командиром Рика и уже не первое десятилетие возглавлял подразделение «Черные Грифоны». Герой нескольких войн, он многие годы отвечал за спецоперации нашей авиации в Орканистане, сражаясь против террористических формирований песчаных дьяволов.

– Просто Майлз, и можно на «ты», – он пожал мне руку в обыкновенном гражданском жесте, – Так меня называют друзья. С Риком мы были друзьями.

– Буду рад считать тебя и своим другом, Майлз. И зови меня Саджаром, как это делают все мои друзья. Потроха виверны! Мне его уже так не хватает… Это… Это так нелепо, знаешь. Он пережил столько опаснейших кампаний, выжил под шквальным огнём, он… Он был лучшим из нас. И вот так, вдруг… Тысяча пьяных орков, это просто несправедливо!

– Я согласен с тобой, Саджар. Я думал, на гражданке у него больше шансов пережить меня. Хоть эти гонки и опасны. Но не так, на ровном месте…

– Хочешь выпить? Может, мы с твоими парнями найдём спокойное место, где помянем Рика, как положено? Если вы, конечно, примете меня, гражданского, в свою компанию.

– Пффф… – фыркнул Майлз, скривившись, отчего шрам на его левой щеке натянулся, немного искажая грубые черты лица, – После той войны с ракшасами ты никогда не будешь гражданским. Я видел твоё личное дело. Пилот однажды…

– …пилот навсегда, – завершил я армейскую поговорку, – Так что, выпьем?

– Нет, прости. Есть более важное дело, пока рано расслабляться. Собственно, я хотел с тобой поговорить об этом. Скажи, Саджар, ты веришь, что Рик мог не справиться с управлением?

– Понимаю твой скептицизм. Не знаю. То есть в это трудно поверить, да, но мало ли? Он мог потерять сознание, ему могло стать плохо, да что угодно. Он ведь уже тоже был не молод. Сам же знаешь, как это бывает.

– Вот именно, я знаю, как это бывает, понимаешь? Если пилоту становится плохо, если он теряет сознание, он заваливается вперёд.

– И зарывается носом в землю, точно. А Рик вылетел с трассы и забирал всё выше, пока вдруг не сорвался вниз. Да, это странно, я согласен. Но не необъяснимо. У него мог быть какой-то приступ. Из-за которого его скрутило судорогой, свело мышцы, и он мог потянуть штурвал на себя. Эпилепсия, например. Или Фриканская болотная лихорадка. Или даже эльфийская падучка.

– Рик был здоров, у него не было эпилепсии. Болотной лихорадки не было за пределами Фриканского континента уже лет тридцать, да?

– Около того, – согласился я.

– А от эльфийской падучки он был привит, как и мы с тобой, обязательная вакцинация при мобилизации.

– Да, ты прав, Майлз, я всё это понимаю. Я просто в качестве примера это упомянул, что могло быть так, что затянул штурвал, понимаешь?

– Ты действительно веришь в это, Саджар? Только честно?

Это был сложный вопрос. Я до сих пор не готов был поверить, что Рика с нами больше нет. И допустить, что он не мог справиться с управлением… Кто угодно, но не Рик Нортвуд. Однако факт оставался фактом, верно?

– Что ты хочешь этим сказать?

Майлз огляделся по сторонам, но, кажется, его ребята и так присматривали за тем, чтобы никто не смог помешать нашему разговору.

– Я думаю, что его убили, Саджар.

– Что? Убили? Но… Кто? И зачем? – я вытаращил на полковника глаза, это было нелепое предположение, – Да и как?

– Не знаю, – пожал плечами Кенкридж, мотая головой, – Если честно, я надеялся, что ты сможешь мне сказать это.

– Прости, не понял… – это уже было полнейшим абсурдом, и я прищурил глаза, набрал полную грудь воздуха и расправил плечи, – Ты меня в чем-то обвиняешь?

– Нет-нет, прости, Саджар, – Майлз выставил перед собой ладони, – Я неверно выразился. У меня и в мыслях не было тебя в чем-то обвинять, Сфинкс меня упаси. Я хотел попросить тебя провести собственное расследование. Чтобы проверить, не упустила ли Стража что-нибудь важное.

Я потёр виски, зажмурив глаза, стараясь отогнать нарастающую головную боль. Гном и молнии, мне срочно нужно было выпить. Допустить, что Рика убили… было сложно. Но оказалось, что поверить в это легче, чем в то, что он сам не справился с управлением. Может, это было попыткой не принимать факт, что Рик Нортвуд был простым смертным, а не богом скорости. Или давало мне повод что-то делать, а не напиваться от горя?

– Расследование. А почему ты просишь об этом меня, Майлз? Почему не нанял частного детектива? Я простой програмаг, я пишу коды заклинаний. Я ни орка лысого не смыслю в расследованиях.

Лишь одна бровь полковника слегка намекнула, что он не каменная статуя. В остальном моя тирада не произвела на него должного впечатления.

– Саджар. Мы же договорились, что мы друзья, верно? Давай отбросим все эти эльфийские реверансы и поговорим серьёзно. Ты старый опытный програмаг, ты обладаешь системным мышлением, позволяющим решать самые сложные задачи.

– Ну, допустим.

– Ключевое слово было «старый» – решила вставить свою шпильку Спирит, едва слышным шепотом в моём ухе, но я проигнорировал этот выпад.

– И ты один из лучших специалистов в магической безопасности, так что, если Стража что-то пропустила, и с картом были проблемы, лучшего специалиста для этого не найти.

– Харвальд утверждает, что лично перепроверил всё перед квалификационным полётом, и с «Громом» всё было в порядке. Я ему верю.

– Я тоже. Но всё же кто-то мог повредить карт перед самым взлётом или в полёте. Это могло быть что-то сложнее, чем местная Стража могла обнаружить.

– Да, но для расследования смерти Рика прислали криминалистов Стражи из столицы, и они ничего не обнаружили.

– Я знаю. Но они – не ты. Кроме того, ты опытный пилот. Ты хорошо понимаешь, что могло произойти, а что нет, ты сам много раз бывал на волосок от смерти. А еще ты хорошо знал Рика, это может тебе помочь лучше понять всё происшедшее. Сложить головоломку из, казалось бы, несовместимых фрагментов.

– Даже не знаю. То есть ты прав, конечно, но я действительно плохо представляю, как можно провести подобное расследование.

– Но ведь несколько месяцев назад ты справился со сложным делом для правительства.

– Это засекреченная информация.

– Знаю, – ухмыльнулся Кенкридж, – Но у меня высокий уровень допуска. И хорошие друзья в столице. Так что не скромничай, я знаю, что мы все дышим спокойно благодаря тебе.

– Да всё было не так уж страшно… И вообще я скорее спасал собственную шкуру от ложного обвинения.

Он был прав, но… начинать расследование смерти друга, когда мы только развеяли его прах по ветру? А ведь я только что сам себе повторял клятву, что позабочусь о его семье. Если был хоть малейший шанс, что Рика убили, то, возможно, опасность грозила и Ханне с Беатрикс. Но, даже если нет, то они имели право знать, что Рик погиб не случайно. И это был мой долг перед ними – выяснить правду. И найти виновных в смерти того, кого они так любили. Кого мы все так любили.

– Я не уверен, что правильно даже обсуждать такое расследование, не поговорив об этом с Ханной. И, наверное, с Харвальдом тоже, потому что это затрагивает его команду.

– Вот об этом можешь не переживать, – махнул рукой полковник, – Я утром говорил с ними обоими.

– Серьёзно?

– Точнее – они со мной. Они оба не верят, что Рик мог погибнуть в такой нелепой авиакатастрофе. Просили помочь с расследованием, надавить на власти. Если честно, у меня нет претензий к Страже Нью Орк Сити, они хорошо сделали свою работу. Я знаю капитана Заккара, который их возглавляет, отличный парень, бывший военный. И когда дело закрыли, я предложил Ханне и МакТерену, чтобы расследованием занялся ты.

– Понятно, – головная боль росла и сместилась ближе к глазам, выдавливая их из черепа, чтобы ей там хватало места.

– Так что, ты возьмёшься за это дело?

– Хорошо, – я судорожно выдохнул, выпуская накатившее напряжение, – Хорошо, Майлз, я согласен. Я возьмусь за это дело.

– Спасибо, Саджар! – он хлопнул меня по плечу, и я понял, что ближайшее время работать с глифами кода мне придётся одной рукой, вторая вряд ли снова обретёт подвижность раньше, чем через неделю.

– Но при одном условии, – я поднял перед собой указательный палец здоровой руки.

– И каком же? – невозмутимо переспросил полковник.

– Сначала мы хорошенько выпьем.

***

– И как ты собираешься раскрыть это дело? – Спирит развалилась в кресле напротив меня, закинув ногу на ногу, и хвала эльфийским богам, была одета в целомудренно длинное платье цвета перезрелой вишни, которое отлично сочеталось с её тёмно-русыми волосами и светло-карими глазами.

Мой номер в гостинице «Леприкон Плаза» (прости, Спирит, конечно же наш номер) отныне превратился в полевой штаб. Нам предстояло спланировать предстоящую операцию и, честно говоря, я сам не очень представлял, как с этой задачей справиться.

Поэтому решил делать то, что я умею лучше всего – разложить невыполнимую задачу на более простые составные части и блоки, реструктурировать проблему, подвергнуть всестороннему анализу и выявить то, что пропустили те, кто пробовал решить это до меня.

Ну и конечно же у меня было кое-что, чего не было у Стражи, когда они проводили расследование. Кое-кто. Спирит. Хоть она и была язвой и истеричкой, невыносимой занудой и гномьим геморроем, но в работе она была бесподобна и незаменима. Она была в состоянии собрать в сети, классифицировать и прошерстить горы информации. За считанные минуты она могла находить то, на что мне понадобились бы дни и недели.

Невероятная вычислительная мощь. Хотя ей недоставало интуиции, чтобы сразу находить странные или важные вещи. То, что нам кажется очевидным, могло проскочить через её аналитические алгоритмы или потребовать долгой обработки. Я наделил её аналогом подсознания, как мощнейшим источником озарения, но у искусственного духа это всё равно работало не так, как у нас. И иногда меня удивляло, как она могла пропустить что-то очевидно огромное, раз она легко находила даже какие-то незначительные детали, которые я бы точно никогда не нашел.

Работая над теорией наномагии, мы с ней сформировали отличную команду, и даже количество колкостей и эмоциональных перепадов существенно уменьшилось. Возможно, занять её делом было правильной идеей. Спирит помогала мне строить трёхмерные карты проекта, распределяя разрозненные блоки и прокладывая связи между ними, структурируя массивы данных и моделируя сценарии. Если это работало в фундаментальной магии, то должно было помочь и в расследовании.

– Исключительно с твоей помощью, моя дорогая, – улыбнулся я.

– Паясничанье тебе не идёт, Садж, – кисло ответила она, небрежным жестом руки отбрасывая мою любезность, словно назойливую муху.

– Хорошо, оставлю это тебе. Ну что ж, к делу. План следующий. Мы раскладываем задачу на составляющие под всеми возможными углами, ты помогаешь мне собирать информацию и выстраиваешь трёхмерную модель связей.

– Я могу построить даже пятимерную.

– О мой гном! Что, серьёзно?!…

– Да нет, я пошутила, расслабься, только четырёхмерную, – жеманным жестом успокоила меня Спирит, потягиваясь в кресле, словно от скуки, но, увидев моё ошалелое лицо, сжалилась, – Хорошо, трёхмерную без проблем выстрою. А ты чем будешь в это время заниматься? Пить свой вискарь, сидя на балконе?

– Я буду опрашивать свидетелей, подозреваемых и неподозревающих.

– Я с тобой, – оживилась она, в зелёных глазах сверкнули искры азарта, язык хищно облизал полные губы, а волна рыжих волос взметнулась водопадом золота, когда Спирит тряхнула головой.

– Вот еще. Ты своим видом и поведением всех распугаешь.

– Ладно, я могу снова быть всего лишь тихим голосом в твоём ухе.

– Ага, знаю я тебя, – я погрозил ей пальцем, – Ты опять будешь своим тихим голосом говорить мне в ухо всякие гадости. Подкалывать меня, оскорблять. Или смешить, а мне будет тяжело сдерживаться.

– Ну пожаааалуйста! – худенькая девочка-подросток хлопала большими тёмными ресницами, а в аметистовых глазах застыли небольшие озерца слёз, губы дрожат, вот прямо сейчас заплачет, – Я обещаю, что буду себя хорошо вести. Честно-честно. Клянусь пиписькой пикси.

– Пикси не существует.

– Тогда клянусь всеми несуществующими пиписьками этих проклятых несуществующих пикси! Садж, не беси меня! – прорычала девочка и снова дрожащим полным слёз голосом заканючила, – Ну можно? Можно-можно-можно?

Мы со Спирит нашли неплохой способ общения в людных местах, чтобы не привлекать лишнего внимания. Она не воплощалась, не создавала визуальную иллюзию, а оставалась едва слышным голосом в моих ушах, словно бесконтактная магическая гарнитура.

А когда мне нужно было что-то ей сказать, я едва слышно бормотал это про себя, не размыкая губ, и по вибрации моего горла и связок она декодировала мою речь. Не без ошибок и казусов, конечно. Бывали и конфузы. Но в целом работало. Пришлось провести с ней калибровочную сессию, повторяя разные фразы вслух и про себя, чтобы Спирит научилась достаточно точно распознавать мою скрытую речь.

Да и пара лишних глаз никогда не помешает, хотя формально глаз-то у Спирит не было, а если условно считать её сенсорику глазами, то их было несоизмеримо больше, и могли они то, что мне было не под силу.

– Ладно, согласен. Но сначала сделай уроки.

– Что? – не поняла она.

– Ээээ… Ничего, забей. Я хотел сказать, что не хотел бы тратить твоё время на поездки со мной, когда тебе нужно составлять модель всех совокупных материалов расследования.

– А, да это не проблема, – всё та же девочка (а Спирит, кажется, вошла в роль) надула большой розовый пузырь жевательной резинки, который лопнул с лёгким хлопком и дерзким вызовом всем приличиям, – Мне не обязательно сидеть с умным видом за столом, чтобы работать над моделью. Я могу делать это по дороге, во время твоих допросов и пыток. Да я вот прямо сейчас уже строю модель, пока ты играешь в строгого дедушку.

– Правда? Покажи, что построила.

О, реки оркской крови! Это выглядело круто. Немного хаотично, на мой вкус, но нереально круто. Сложная многоуровневая матрица с кучей ответвлений, облаков данных, вариативных сценарных веток и процедурных циклов. Модель впечатляла сложностью и какой-то чуждой организованностью, порождённой гениальным нечеловеческим разумом.

– Впечатляет, – задумчиво кивнул я, вращая руками проекцию симуляции и приближая отдельные фрагменты, чтобы рассмотреть структуру и составляющие её данные, – А здесь что? Ага, вижу. А это… Понял. Ух ты, вот это интересное решение, очень оригинально, молодец. А вот это зачем?

– Чтобы помечать ярлыками степень достоверности добытой информации и фильтровать по этим тегам.

– Ну, можно и так, можно и так, – я задумчиво поскрёб подбородок, – Но скажу честно, мне немного трудно ориентироваться в твоей структуре. Можешь для меня перестроить кое-что? Давай сделаем систему рикоцентричной…

– Какой?

– Рикоцентричной – вращающейся вокруг Рика как точки отсчета, словно планеты вокруг солнца.

– Так? – Спирит в мгновение ока изменила отображаемую структуру аналитики.

Теперь в центре всего был трёхмерный портрет воодушевляюще улыбающегося Рика, а вокруг него в разных плоскостях орбит вращались кластеры данных, рои разрозненных фактов, облака случайных факторов. Всё это имело свои хитрые траектории, и многие массивы данных вращались вокруг собственных логических ядер и ключевых вопросов, пересекаясь, переплетаясь и выстраивая невообразимо сложные структуры данных и возможные связи.

– Великолепно! Я бы сам лучше не построил.

– Я знаю, – фыркнула девчонка, задирая свой зазнайский курносый нос с мелкой россыпью веснушек.

– А теперь давай зададим несколько основных векторов для расследования. Первое. Кто убил Рика Нортвуда. Зачем или почему. И как. Это наши базовые оси. И отдельные направления поиска.

– Готово, – Спирит подправила структуру модели, придав ей чуть более упорядоченный вид, доступный человеческому пониманию.

– Отлично. Теперь давай в ось «Зачем/почему» добавим кластеры с вопросами. Кому мог мешать Рик? За что его могли убить? Была ли его смерть кому-то выгодна? Различные мотивы: месть, зависть, ненависть, корысть. Смотри, Спирит, всё, что ты находишь в открытом доступе, будем собирать в эти условные множества и подмножества.

– Уже делаю.

– Дальше. В кластер «кто» мы добавляем две группы вопросов. У кого была физическая или техническая возможность каким-то образом убить Рика? И кому это могло быть выгодно?

– Вторая группа пересекается с подмножеством из первого кластера «Зачем».

– Верно, но нам нужен этот вопрос в обоих кластерах для анализа взаимосвязей. С одной стороны, мы будем перебирать круг возможных подозреваемых, которых мы можем себе представить. А с другой, исходить из возможного мотива, который приведёт нас к вероятным подозреваемым. Где-то на пересечении этих вопросов может лежать искомый ответ.

– Понятно, – Спирит успела перевоплотиться в молодую кудрявую блондинку с волосами, забранными в конский хвост, и очками в массивной оправе, придающими ей несколько нердовый вид, – Тогда я располагаю эти блоки в условной логической близости, чтобы отслеживать корреляции. Что с третьим блоком вопросов?

– Это самое сложное, но теоретически очевидное, что нужно сделать. Понять, как был убит Рик. Был ли он убит, можем ли мы это доказать. Узнав как, мы сможем понять, кто мог это сделать. И, возможно, зачем.

– Что объединяет все три оси в единый клубок знаний.

– Да, всё будет запутано. Всё и так запутано. Давай начнем немного систематизировать то, что у нас есть. Начнем с данных от капитана Заккара. Сделай резюме его материалов, пожалуйста.

На самом деле после похорон мы с полковником Кенкриджем и его «Грифонами» выпили не так уж и много. Одну бутылку перечного горного виски на шестерых. Мы успели рассказать несколько забавных случаев, происходивших в своё время у каждого из нас с Риком, посмеяться, пустить скупую мужскую слезу.

А потом подошел капитан Заккар, которому позвонил Майлз, и Грифоны оставили меня наедине с командиром городской Стражи. Хоть он и был при исполнении, но согласился пропустить со мной стаканчик из уважения к моей потере.