Читать книгу Я – пират - Антон Кротков - Страница 9

Моё положение на пиратском судне было таково, что, оставаясь судовым врачом, я должен был ещё и участвовать в самых тяжёлых и грязных работах наравне с другими пленниками. По нескольку раз на день в санчасть являлся мой персональный китайский надсмотрщик и вёл меня что-то чистить, мыть или грузить.

Во время таких работ пираты относились к нам, как к расходному человеческому материалу. Наши жизни ничего не стоили в их глазах. На современном корабле немало механизмов и устройств, представляющих серьёзную опасность для необученного человека. Но наши надзиратели без всякой жалости посылали рабов в такие места корабля, куда без средств индивидуальной защиты, страховочного снаряжения и специальных знаний соваться было смертельно опасно. О постоянных побоях и оскорблениях со стороны бандитов я уж и не говорю. За малейшую ошибку или даже без всякой причины ты получал точный и сильный удар в живот, в лицо, в пах. Если удар сбивал тебя с ног, важно было уметь быстро подняться.

Я заметил, что пираты почти всегда ожидали какое-то время, прежде чем начать ожесточённо топтать лежащее тело. Нам постоянно давали понять, что если мы желаем прожить ещё несколько часов или дней, то должны постоянно доказывать, что достаточно сильны и ещё можем пригодиться своим хозяевам. С каждым днём нашего плавания преодолевать этот естественный отбор становилось всё труднее.

Один из моих товарищей по каторге получил сильнейшие ожоги. Ему было приказано вскрыть для осмотра забарахлившую корабельную турбину. При этом распоряжающийся всем уже знакомый мне пиратский Зампотех по кличке «Цунами» даже не поинтересовался у пленника знаком ли он с устройством силовой установки. В результате стоило парню вскрыть механизм, как в лицо ему ударил поток горячего конденсата. Через несколько часов несчастный умер в санчасти на моих руках.

Другого беднягу надзирателя явно ради забавы послали под каким-то предлогом на мачту, пообещав, что радиолокатор на время работ будет отключен. На самом деле радиолокационная станция сухогруза продолжала работать, и ничего не подозревающий моряк получил сильнейшее облучение…

Вначале я думал, что таким садистским способом пираты просто развлекаются. Но вскоре мне открылись истинные причины, по которым они методично избавляются от пленников, которым на время сохранили жизнь. Однажды штурман, с которым мы вместе оказались в роли чернорабочих на камбузе, сообщил мне, что пираты заставляют его и других захваченных в плен специалистов обучать их искусству судовождения, грамотному обращению с навигационными приборами и другими корабельными механизмами и системами:

– Тот парень, что «случайно» ошпарился кипятком при ремонте турбины, перед своей гибелью восемь занятий подряд натаскивал бандитов подводным работам – понизив голос, чтобы нас не услышали, объяснял мне штурман. – Как инженер он отвечал у нас на «Ганге» в том числе и за аварийный ремонт корабельного корпуса. Последний урок Станислав Скальский дал как раз накануне своей гибели. Им нужны только наши знания. Похоже, что своих спецов у пиратов не хватает. Вот они и выжимают нас словно тюбики с пастой, после чего избавляются.

Поделившись со мной своим страшным открытием, товарищ признался, что, так как ему тоже приходится учить бандитов навигации, то он старается максимально растянуть курс лекций.

– Вообще-то них есть свой штурман, – рассуждал вслух мой напарник, – но он крайне скверно подготовлен. Я даже не удивлюсь, если коллега прокладывает курс, ориентируясь лишь по звёздам и береговым ориентирам, и совсем не умеет читать навигационных карт. За всё время нашего плавания я не разу не видел его с секстантом или хронометром в руках. Похоже, этот профан вообще никогда не учился судовождению. Возможно я сумею доказать пиратам, что являюсь гораздо более квалифицированным специалистом и меня оставят в экипаже вместо этого недоучки. Я слышал, – тут мой товарищ и вовсе перешёл на заговорщицкий шепот, – что в исключительных случаях некоторым пленникам пираты предлагают занять вакантное место в своём экипаже.

– Так вы желаете стать пиратом? – я не смог сдержать брезгливого изумления.

Мой тон явно не понравился собеседнику. Он даже прекратил непрерывно работать ножом, которым чистил овощи, хотя за невыполнение заданной нормы нас могли жестоко избить.

– Можно подумать, доктор, будто вы всею душой не желаете того же – презрительно скривил губы штурман. – Бросьте! Каждый из нас – оказавшихся на этом корабле в смертельной ловушке, готов на всё ради того, чтобы выжить.

Видимо снова прочитав на моём лице несогласие со своими словами, штурман вдруг принялся рассказывать мне, как на следующее утро после захвата корабля ему и ещё одному пленнику приказали рубить топорами своего товарища по экипажу.

– И мы сделали это! – с вызовом заявил мне моряк. – Потому что в такой момент каждый сам за себя. Правда среди нас оказался один «крестоносец». Он сказал, что христианская вера не позволяет ему причинить зло ближнему даже под страхом смерти. Так его без долгих уговоров облили керосином и подожгли. Кое-кто из наших считает его героем, почти святым. Но, на мой взгляд, он просто дурак! Но насчёт вас, доктор, я не сомневаюсь: вы сделаете всё, что вам прикажут.

– Почему вы в этом так уверены? – изумился я.

– Да вы не обижайтесь – примирительно похлопал меня по колену штурман. – Просто вы не похожи на идеалиста, готового сгореть на костре за свои убеждения. У вас вид нормального человека с хорошо развитым инстинктом самосохранения. Мы – люди ничем не отличаемся от других представителей животного мира – волков или термитов, и поэтому должны жить по законам природы. А это значит заботится о том, чтобы не угодить в когти хищника, выиграть борьбу за пропитание и оставить потомство. Жертвовать своими личными интересами ради других – что может быть противоестественнее для здорового, сильного организма. Если человечество когда-нибудь выродиться, то только благодаря Христианству и прочим религиям, проповедующим истины, противоречащие законам естественного отбора.

Мой собеседник вдруг расхохотался. В голову ему пришла какая-то забавная мысль, и он поделился ею со мной:

– Церковники утверждают, что человек – венец творения, подобие Бога. А, по-моему, мы особый род бактерий-паразитов, переносимый с планеты на планету космическим мусором. А бактерии не знают морали. Они существуют для того, чтобы размножаться и пожирать более слабых.

С нескрываемой неприязнью слушая штурмана, я и не подозревал, что пройдёт совсем немного времени и жизнь поставит меня перед предсказанным им выбором: убить или быть убитым. Но ещё до этого будто какая-то высшая сила, подслушав наш разговор, решила проверить, действительно ли заложенный во мне инстинкт самосохранения так уж силён.

Дело было так. По заданию главного корабельного кока мы со штурманом чистили огромный казан. Перед этим в нём готовили жирный плов. Моющих средств нам не выделили, так что придать ёмкости сверкающий вид мы должны были лишь с помощью горячей воды и железных щёток. И тут в помещение камбуза заглянул мой китайский охранник.

Надо сказать, что после гибели Ходжи бывший рыбак, видимо, по чьему-то приказу перестал постоянно дежурить у дверей медицинского блока, так что границы моей тюрьмы расширились до пределов судна. Теперь в обязанности китайца входило только привести меня на корабельные работы и сдать местному начальнику. Потеряв значительную часть власти надо мной, парень использовал любую возможность, чтобы продемонстрировать кто из нас двоих по-прежнему господин, а кто бесправное существо.

Вот и сейчас проходя мимо нас, китаец сделал вид, что поскользнулся на разлитой по полу воде. Он быстрым движением выхватил из-за пояса стальную спицу и молча стеганул ею меня по плечу. В этот момент я не видел своего мучителя, только почувствовал острую боль, будто меня что-то обожгло сзади. В руках я держал кувшин с горячей водой, из которого поливал оттираемые от жира стенки котла. Резко развернувшись к противнику, я выплеснул содержимое кувшина ему в лицо. К счастью для китайца в ёмкости был не «живой» кипяток, а иначе он лишился бы большей части кожи на своей физиономии, а может и глаз. Но и без того, судя по пронзительному визгу противника, моя контратака оказалась более чем эффективной.

Закрыв лицо ладонями, пират отлетел от меня словно отброшенный взрывной волной. Ошпаренный, он заметался по кухне, натыкаясь на стены, визжа и рыдая удивительно высоким почти женским голосом.

– Ну, всё, мы пропали! – ужаснулся штурман. – Ты же нас обоих только что приговорил, доктор! Сейчас на эти вопли сбегутся другие и нас без всяких разбирательств прикончат прямо на этом месте. Господи, я не хочу умирать!

Очень быстро помещение камбуза наполнилось вооружёнными людьми. Китаец уже немного пришёл в себя и с рыданьями рассказывал явившимся заступникам, как пленники неожиданно напали на него, чтобы обезоружить и совершить побег. Ярко-красное пятно на его лице служило наглядным подтверждением слов обвинителя.

Один из пиратов извлёк из ножен длинный тесак с широким остро заточенным лезвием, и, поискав вокруг себя глазами, кивнул бородачу с лысым черепом. Тот деловито засучил рукава, обнажив выше локтя заросшие чёрной шерстью мускулистые руки профессионального мясника, и тоже вытащил устрашающего вида кинжал. Бородач подошёл ко мне, а другой мститель занялся штурманом. Я вдруг вспомнил, где раньше видел бородатого. Это было на катере в ночь моего пленения. Именно этот мясник демонстрировал на теле несчастного Вальтера, как лучше всего убивать человека ножом.

Близость смерти изменила моё восприятие окружающего мира. Всё моё внимание сфокусировалось на рыжих глазах моего палача. Я и сейчас могу вспомнить каждую морщинку и шероховатость кожи вокруг этих тигриных глаз. Правда, я затрудняюсь сказать, какое у них было выражение. Скорее всего, особого накала страстей там не было. Для опытного убийцы я был всего лишь очередная мишень, к тому же совершенно беззащитная. Думаю, его занимал только один вопрос: покончить со мной сразу или устроить для публики небольшое представление. Поэтому он медлил. А я напряжённо ждал удара, а его всё не было.

Находясь в состоянии транса, я не слышал властный голос, прозвучавший где-то на периферии событий. Нормальное восприятие окружающего мира вернулось ко мне лишь, когда пираты уже покинули помещение камбуза. Рядом со мной, пошатываясь на ватных ногах, стоял живой и невредимый штурман. У него было лицо совершенно счастливого и одновременно потрясённого человека. По щекам моряка текли слёзы. Волосы на его висках за несколько минут пережитого сильнейшего страха поседели. На все мои вопросы, почему нас всё-таки пощадили, моряк не мог ответить ничего вразумительного.

Всё выяснилось только на следующий день. С утра мы снова со штурманом были назначены в наряд на камбуз. Около полудня, когда главный пиратский кок по каким-то делам покинул свои владения ко мне подошёл его помощник. Он тоже был невольником на этом корабле и принадлежал к тем немногим счастливчикам, которым удалось пережить страшную ночь захвата корабля. Правда, в отличие от большинства своих товарищей по несчастью, уже начинающих доходить от голода и каторжного труда, обретающийся при камбузе раб имел вполне цветущий и даже весьма упитанный внешний вид. Так уж испокон веков повелось, что близость к кухне на любой каторге служит определённой гарантией жизни и относительного благополучия.

Младший кок сообщил мне, что товарищи по экипажу сухогруза зовут его Вкусным Полли. Несмотря на свою слегка комичную – округлую внешность, Полли считал себя опытным морским волком. Вскоре после нашего знакомства он указал мне на серебряную серьгу в своём левом ухе и гордо заявил, что по праву носит её, так как 10 раз обогнул мыс Горн – самое опасное место в мировом океане.

Полли предложил меня следовать за ним. Он привёл меня в небольшой закуток. Эта тесная каморка одновременно служила кухонной кладовой и жильём для моего провожатого. Кок указал мне на маленький столик рядом с подвешенной на специальных крючьях койкой-гамаком. На столике стояла большая тарелка дымящегося гуляша. К тому времени я уже дней десять питался по большей части тем, что находил в мусорных бачках при камбузе. На этом корабле пленников кормили только один раз в день. Утром, после того, как у пиратского экипажа заканчивался завтрак, мы получали тарелку жидкого супа или половник перловой каши на брата. Сливочное масло и мясо рабам не полагалось, так что на вкус и вид наша корабельная пища была преотвратительной. Поэтому я даже не сразу поверил, когда услышал от повара, что эта шикарная еда предназначена мне.

– Ешьте, только скорее. Вам надо уничтожить это мясо до прихода моего шефа.

Я стал говорить, что не могу съесть всё один, и что надо позвать моего напарника, который в это время убирался в соседнем помещении. Но кок почти сразу перебил меня, отрезав:

– Нет. Это мясо только для вас. Я и так сильно рискую, кормя вас. Но завтра ночью вам потребуются силы для боя с тем азиатом, которого вы вчера окатили кипятком. Наши ребята – те, что уцелели из прежнего экипажа, очень хотят, чтобы вы победили.

Пока я торопливо глотал горячие куски, Полли рассказывал мне, что случайно стал свидетелем того, как делаются ставки на завтрашний бой.

– Вчера поздно вечером к нам на камбуз зашёл верзила с толстенной тетрадкой, и мой шеф долго обсуждал с ним на кого из вас двоих лучше поставить деньги. В итоге букмекер взял от хозяина деньги и записал его в свою тетрадку. Когда распорядитель тотализатора ушёл, я ещё услышал от своего толстяка много чего интересного про завтрашний матч. Мой новый шеф от природы очень болтлив, как, впрочем, все латинос, и любит пооткровенничать со мной на досуге. Я у него что-то вроде домашнего животного – собачонки или мартышки, которая всё понимает, но сама ничего сказать не может. Сами видите, доктор: я даже живу словно в собачьей будке, хотя раньше у меня была нормальная каюта. Только речь сейчас не об этом.

Повар продолжал:

– Как я понял со слов шефа, у пиратов есть традиция устраивать поединки на ножах между смертельными противниками. Если все видели, что ссора между людьми вышла нешуточная то на такую схватку можно смело ставить деньги, зная наверняка, что бойцы будут сражаться в полную силу. Мой шеф тоже поставил три сотни.

– И на кого?

– Конечно не на вас, док – удивлённо вскинул брови кок. – Всем известно, что китайцы от природы подвижны и ловки, словно мангусты. Да и в искусстве владения ножом вы тоже не сравнитесь с вашим обидчиком. Видали, с каким мачете он постоянно расхаживает!

– Тогда какой же смысл в таком бое, если результат заранее всем известен.

– А-а! Не скажите! – оживился кулинар и стал азартно объяснять мне значение такого понятия, как «тёмная лошадка». Со слов кока выходило, что исход предстоящего мне поединка может решить любая случайность. Дуэль на ножах на борту судна – дело непредсказуемое: раскачивающаяся палуба под ногами, натянутые до предела нервы бойцов. Но вот в чём можно было совершенно не сомневаться, так это в том, что в приближающейся схватке один из нас двоих обязательно должен погибнуть.

Правила боя не оставляли проигравшему даже призрачного шанса на спасение. Часть палубы на корме, где состоится схватка, будет предварительно полита водой. Стоит всего лишь на миг потерять равновесие на скользкой поверхности и твой противник обязательно этим воспользуется. Запястья наших левых рук будут связаны верёвкой, чтобы по ходу смертельной сшибки мы не могли разорвать дистанцию и перевести дух. Организованный по таким правилам поединок фактически должен был стать «поножовщиной в телефонной будке», когда все решается в считанные минуты, если не в секунды.

– В руках у вас скорее всего будет вот это.

Вкусный Полли показал мне с чем придётся иметь дело. У него на камбузе водились ножи всех видов, в том числе и те, о которых шла речь. Оружие выглядело грубо сделанной железякой с длинным немного изогнутым лезвием. Импровизированная рукоять ножа и защитная дуга для пальцев являлись частью заготовки, которую при ковке просто загнули.

– Крестьянская рубилка – то ли с презрением, то ли с восхищением к простоте и гениальности конструкции произнёс Полли.

Долгого фехтования на подобной рубилке не предполагалось. Требовалось успеть первым пырнуть противника в самую уязвимую часть живота, одновременно постаравшись перехватить его руку или же отскочить от ответного удара.

– Да вы не унывайте, доктор, – видя моё смятение, ободряюще подмигнул мне Вкусный Полли, – я тут кое-что состряпал. Вот, возьмите это.

Повар протянул мне крохотный пластиковый контейнер. Похоже, раньше в нём находилось какое-то лекарство или специя.

– Что это?

– Тайное оружие – пухлое розовое лицо кулинара расплылось в самодовольной улыбке. – Перед боем незаметно разотрите пилюлю между пальцами свободной руки. Как начнёте сходится – незаметно метните щепотку в морду китайцу. Цельтесь в глаза, чтоб ослеп. Но в любом случае я приготовил такую «термоядерную» смесь из красного перца Чили, соли, табака и прочих жгучих ингредиентов, что ваш противник остановится. Тут то вы его и пырнёте в брюхо. И не бойтесь, что вас уличат в нечестной игре. Дуче такие забавы не одобряет. Поэтому бой почти наверняка состоится ночью при свете карманных фонарей. Если сделаете всё ловко, никто ничего не заметит. Только учитывайте ветер, чтобы адская смесь не накрыла и вас. Главное – вы обязательно должны сразу прикончить своего противника, чтобы он не мог рассказать о вашей уловке. Бейте его вот в эту часть брюха, а лучше прямо в сердце.

Полли снова взглянул на меня и почесал затылок.

Хм… Понимаю… Вам, конечно, прежде не приходилось кого-то резать… Только ведь, господин хороший, выбора то у вас всё равно нет. Или вы его разделаете, либо он вас… Ну да вы не беспокойтесь, я вас научу. Это совсем не сложно.

Повар принялся показывать, как именно следует всё сделать, чтобы гарантированно ослепить и обездвижить противника, а затем прикончить с одного удара. Я старательно повторял за ним. И выходило всё довольно убедительно.

Поблагодарив Полли, я взял приготовленное для меня тайное зелье и пошёл к себе. В душе моей шла борьба. С одной стороны всё моё естество сопротивлялось тому, чтобы разыграть предложенную мне злую шутку с моим будущим противником. А с другой стороны, разве был у меня хоть один шанс в честном поединке с ним?! Нет, то, что китаец сразу убьёт меня, так это и к гадалке ходить не надо! Выходит, остаётся принять помощь Полли, и настроиться на предстоящее убийство. Правда, я по-прежнему очень сомневался, что смогу ударить ножом человека, пускай даже потерявшего способность сопротивляться. Ведь это совсем не то же самое, что, к примеру, нажать на спусковой крючок пистолета. Там хоть можно в последний момент зажмуриться и сделать всё на расстоянии, а тут такой возможности не будет… Убивая холодным оружием, ты обречён прочувствовать в малейших нюансах, как твой клинок входит в живую плоть. Тебе не избежать быть забрызганным кровью жертвы. Ты должен будешь ощутить на своём лице слабеющее дыхание убиваемого тобою человека и увидеть предсмертный ужас и муку физической боли в его глазах.

«А может попросить о заступничестве Дуче? Всё-таки я спас жизнь его сына» – на какое-то время эта мысль показалась мне спасительной соломинкой. Но, немного поразмыслив над такой возможностью, я с неохотой был вынужден признать, что это неудачная идея. Если уж капитан пиратов до сих пор и пальцем не пошевелил, чтобы избавить меня от каторжных работ, то вряд ли пожелает спасти меня от предстоящего боя.

«Раз мне не миновать завтрашней разборки, то надо использовать оставшееся время для серьёзной подготовки, а там будет видно», – в конечном итоге решил я.