Читать книгу Доктрина спасения - Антон Кучевский - Страница 5

– Не знаю, кто ты на самом деле, дорогая. Но большая часть синяков уже почти сошла… теперь ты в красивых желтых пятнах, под цвет глаз, – прокомментировал Алеман Штольц, перекладывая на полке бутылочки со снадобьями, снабженные точеными каллиграфическими подписями. – Более того, я склонен утверждать, что и внутренние травмы поджили. Рука как?

– Не беспокоит. Хотя, если по ней достанется еще раз, точно будет перелом, – усмехнулась я.

Единовластным хозяином в небольшой знахарской был он, сухощавый пожилой мужчина из Грайрува. Не удосужилась расспросить его, как он вообще попал сюда… хотя догадываюсь, конечно. Манеры обнищавшего аристократа, который все еще помнит о собственном происхождении. Руки с длинными пальцами, похожими на лапы паука, серебристые волосы, аккуратно зачесанные набок, темные птичьи глаза за круглыми стеклами маленьких очков, непослушная щетка также седых усов.

Безукоризненно белая рубашка с подкатанными рукавами, кожаный жилет с кучей мелких карманов. Некий врожденный или тщательно усвоенный с младенчества стиль в одежде, мягкая речь и неуловимая манерность в поведении.

Правда, губы все время поджимает – то ли из жалости, то ли из презрения.

– Зубы, к сожалению, не вылечу… я же не цирюльник какой.

Я провела языком по обломкам зубов и с досадой покачала головой. Кое-как питаться все еще могу, но о том, чтобы что-то перегрызть, как раньше, не может быть и речи. Клыков жалко. Парадокс – они мне изрядно мешали, и разговаривать, и есть. Как только лишилась их, сразу чувствую себя неуютно. Один только торчит, словно флаг на мачте.

– Вообще никогда не понимала, зачем зубы дают лечить брадобреям.

– Общество назначило человека, ответственного за лица, – усмехнулся лекарь. – А традиции – против них так просто не пойдешь. Нужна или армия, или магия.

– Кстати… я ведь так и не сказала вам спасибо, мастер Штольц. За то, что подлатали меня.

Он, не оборачиваясь, поднял палец вверх:

– Ты не видела, в каком состоянии прибыла сюда. Серо-черный пятнистый мясной мешок. Хорошо, что кости были практически целы – остальное восстановилось. У меня есть одна специальная мазь… и с вашим родом занятий приходится выпрашивать ее фунтами.

– А если убьют? – скептически поинтересовалась я. – Такой мази нет?

– Если убьют, можешь не приходить, – без тени усмешки сказал Алеман. – Тут я уже ничем помочь не смогу.

Я сделала неопределенный жест рукой:

– Была б я еще вольна куда-то ходить…

– Как ни странно, тут моя помощь также не пригодится. За бегство раба полагается смертная казнь, за рабыню – двенадцать лет рудников. Что немногим хуже. Правда, квалииры и тут отличились. За помощь в бегстве так или иначе отрубят голову.

– Миленько. Мастер, может хоть вы что-то знаете об оружии, которым здесь сражаются?

Он повернул голову и вопросительно приподнял бровь:

– Темнят? – И, не дождавшись ответа, заявил, снова занявшись лекарствами:

– Считай это очередным испытанием. Я никогда не видел каусса, однако имел сомнительное удовольствие зреть несколько картин, написанных, так сказать, по мотивам… в общем, из того, о чем я слышал, тебе, скорее всего, предложат на выбор несколько вариантов смертоносного оружия. Но привычных руке среди них не будет.

– Поясните?

– Ни мечей, ни боевых топоров, ни молотов. Насколько я знаю, женщинам-квалиирам запрещены к использованию обычные виды оружия.

Что-то в этом роде я и предполагала. Проблемы появляются не одна за другой, а всегда – сразу, полным букетом. Осталось выяснить, что считается «необычными» видами. И можно ли ими вообще хоть что-то сделать.

Настоящий воин учится всю жизнь, чего уж там…

– Вы сказали, что ни разу не видели каусса?

– Да. А что тебя удивляет? Можно быть человеком, причастным к этому безумию, но считать его нездоровым. Весьма нездоровым, я бы сказал.

– Как тогда попали сюда? – спросила я бесхитростно. Лекарь криво усмехнулся:

– Много вопросов… как тебя там.

– Тави.

– Пусть будет Тави. Хотя король наверняка лично даст тебе имя.

– Король? – в который раз удивилась я.

– Очень любит наблюдать за кровавыми драками. Нередко сам руководит процессом – выставляет пары квалииров, может объявить бойцов. Умело пользуется ареной, чтобы вызвать любовь публики. Надо признать, у него неплохо выходит, демоны б это величество разодрали.

– Можно подумать, у вас какая-то особая неприязнь к нему, мастер Штольц.

– Увидишь, – отрывисто бросил лекарь. – Крайне… неприятный человек. Если вдруг доведется встретиться. Надо отдать должное – как король гораздо лучше прежних. По крайней мере, так говорят местные.

Я поинтересовалась:

– А они не говорили о некоторых манипуляциях с казной, в результате которых она была опустошена на две трети?

Штольц задумчиво спросил:

– К чему ты это?

– Да так… забавная деталь выходит – он спустил кучу золота, набранную, в том числе, и его предшественниками, на амбициозный образец смертоносного оружия. На проклятый корабль, стоивший жизни многим сотням людей.

– Не буду спрашивать, откуда тебе это известно. Но, даже если предположить, что ты говоришь правду – бунтов в Аргентау отродясь не было. Не станет никто поднимать бучу из-за казнокрадства, поскольку любой знает – окажись он на месте короля, все подчистую выгребет.

– А рабские бунты?

– Спроси об этом не меня, – отмахнулся он с пренебрежением. – Любой житель Мабары в ответ сквозь губу высокомерно бросит: да кто ж их считает, такие мелочи. Мол, если есть рабы, то найдутся среди них и недовольные.

Я ехидно сообщила:

– Думаю, таких большая часть.

Алеман Штольц вздохнул:

– Многие смирились. Как многочисленные женщины в ошейниках… как Сталь. Как я, в итоге.

– Но вы же не раб, – возразила я.

– Я смирился с собственным положением. Зря упомянул.

– Что насчет Стали… если мы говорим об одной и той же женщине, я бы крайне рекомендовала не путать смирение и привычку. Если вдруг ей покажется, что можно рвать отсюда когти – будьте уверены, Раэ воспользуется случаем. В ней есть дух бойца.

– В вас всех есть дух бойца. Но ты почему-то заранее ставишь мое умение разбираться в людях – и не только в людях – ниже своего, – невесело усмехнулся он.

Снаружи раздался громкий и требовательный стук. Алеман, слегка повысив голос, произнес:

– Сейчас, неотесанные кретины! Я занимаюсь пациентом!

Пожав плечами, я смолчала. Мысли в беспорядочном вихре крутились вокруг первого дня Королевского Подвига, или как его там правильно называть. Сначала подумала, что речь идет о каком-то абстрактном подвиге, однако Игла сухо рассказала: существует легенда, согласно которой каждый правитель Аргентау, претендующий на престол, обязан на двадцать дней удалиться в леса без одежды, оружия и денег. Это называется Королевским подвигом и занимает вполне определенные дни в году – с пятого числа месяца Шерсти по двадцать пятое.

Действительно ли они так поступают, не может сказать никто. Только растет и ширится Зал Охоты – специальное место, где хранятся головы зверей, добытые во время Королевского Подвига.

Я вспомнила Фастольфа. Мужчина хоть и не субтильный, он мало что смог бы сделать против лесного зверья. Даже верни ему вторую ногу, не справится.

– Это бред какой-то. Оружие, изготовленное безумцами, – неуверенно сказала я.

– А ты наблюдательна, – похвалил Горбовой.

– Дайте мне в руки меч, и я порублю все живое на вашей чертовой арене. Но это… – беспомощно обвела я рукой длинную стену.

– Меч? Нет-нет-нет, – покачал головой он. – Рукояти благородного оружия не должна касаться рука такой твари, как ты.

Я уже говорила, что хочу его убить?

На множестве крепких крючков и подставок висит уйма весьма опасных предметов. Кажется, тут собраны все изделия умалишенных кузнецов и оружейных мастеров, которые только могли раздобыть – боевые молоты со слишком короткими рукоятями, парные (а то и тройные) клинки, ощетинившиеся шипами перчатки, шесты с самыми разнообразными и причудливыми наконечниками.

Присмотревшись к загнутой сабле у дальнего конца стены, тотчас же отпрянула. Это не сабля, это что-то вроде полукруглого клинка, который предполагается держать за среднюю часть. Как таким драться, одни демоны знают.

Хлысты с кинжальными лезвиями, вплетенными в кожу? Нет. Чтоб хорошо таким владеть, надо… не знаю, чем заниматься. Пасти закованных в броню коров?

Легкие металлические штуковины без рукояти, странным образом изогнутые. Одно лезвие уходит вверх, второе вниз, образуя почти замкнутый круг с рукоятью в центре. Для чего это вообще?

Огромный двуручный молот. На вид весит столько, что даже Граф с трудом оторвал бы его от земли. Даже проверять не стала.

– Метательные ножи или луки? – спросила я, лелея слабую надежду.

– Запрещены.

Я перешла к левой части стены, окинув прощальным взглядом странное оружие. Некоторые крючки пустовали – возможно, наиболее пригодные для боя экземпляры разобрали другие квалииры. Оставалось только вздохнуть и выбирать из того, что осталось. Потрясающий, восхитительный, разнообразный выбор бесполезного хлама.

Древковое оружие блистало еще большим бессмысленным разнообразием. Ничего традиционного и проверенного временем. Копье? Пф-ф, какая низость. Глефа? Однозначно нет. Протазан или гизарм? О чем вы? Зато много слишком тяжелого, слишком неповоротливого и слишком… боги, эту стену можно описывать вечно и не прийти к единому слову. Бессмысленное великолепие, на которое угробили хорошую сталь.

Все свелось к единственному выбору – я беру что-то ухватистое и приноравливаюсь к нему во время боя. Взялась рукой за древко чего-то, напоминающего крестьянский серп на длинной рукояти, разве что дуга шире и сама полоса металла тяжелей, массивнее. Клинок, к сожалению, как и обычный серп, заточен только с одной стороны, внутренней. Другую даже заострить не получится как следует – на ней вбита широкая полоса меди и проточен дол. Баланс хромает… собственно, как и у алебард обычно. Только в другую, противоположную удару сторону.

Вес хороший. С глефами сравнимой тяжести я занималась у Айви. Копья с корабля, изготовленные у мардов, на фунт тяжелее – так у них и предназначение изначально другое: не копья, а, скорее, гигантские стрелы.

– Готова, – бросила я, поглаживая древко. Горбовой задумчиво осмотрел орудие убийства, затем кивнул тощему рабу, все это время молча ожидавшему приказов:

– Броню.

«Он потребует облачиться в доспехи. Не обольщайся – там одно название. Каусс не особо заботится о соблюдении каких-либо защитных мер»

«Ты так говоришь, Чака, как будто каусс – некое живое существо»

«О-о-о… ты убедишься в этом сама, серая. Это не просто название боевой арены. Он живет, дышит, проверяет тебя на прочность»

Я и не особо обольщалась, спасибо однорукой сокамернице. Но лишь то, что за последние несколько минут я буквально выбрала весь предел удивления, отпущенный на ближайшие сутки, заставило сохранить каменное выражение лица. Раб достал из ящика в углу набор толстых кожаных лоскутов, лишь кое-где снабженных ремнями. Конечно, они были богато украшены и кое-где проклепаны металлом, однако суть их явно не в защите.

Вот это – определенно браслеты. Несколько полос дрянного металла на толстом кожаном наруче – можно отразить легкий клинок, а вот мощный удар разрубит вместе с рукой. Обуви нет и, видимо, не предполагается. Юбка… вернее, то, что можно назвать юбкой при наличии некоторой доли воображения – четыре лоскута кожи, закрепленных на плоском ремне с толстыми металлическими пластинами. На бедрах потолще, сзади и спереди совсем тонкая кожа, и просветы между каждыми двумя почти в два пальца.

Конечно же, незнакомый умелец особенно тщательно проработал то, что в обычной броне является нагрудником или кирасой. Две полукруглые чаши, едва ли не наполовину обнажающие грудь, поверх нее к рабскому «воротнику» идут еще два тонких ремешка. Дополнительные ремни под мышками и на плечах. Достаточно сложная конструкция, застежек тут едва ли меньше, чем на полном воинском доспехе. Жаль, что значительно уступает ему в практичности…

Я кое-как облачилась в эту сбрую. Подтянула кое-где, еще в паре мест ослабила. Гробовой задумчиво похмыкал, перекинулся парой слов с командиром конвоя и дернул какую-то веревку у дальней стены. В ту же секунду командир, щетинистый сержант с усталым собачьим взглядом, достал из наременной сумки миниатюрные песочные часы и перевернул их.

– Две минуты. Пошла, пошла! – заорал он на меня, погоняя, словно нерадивую скотину.

Метнулась в открывшийся проход справа. Раньше там была решетка, концы которой теперь исчезали в проеме сверху. Еще один длинный замкнутый коридор с плавным изгибом налево, без окон и почти без освещения – две-три маленьких лампадки на весь перегон вместо чадящих факелов.

Как только руки почувствовали недобрую тяжесть оружия, мелькнула мысль прирезать их всех и дать деру. Проблема в том, что подобный шанс мог появиться только один раз, а для этого я недостаточно знаю устройство рабской тюрьмы. Нужна какая-то схема, план или нечто вроде. Только тогда – мысли о побеге.

Здание, где нас содержат, совсем не похоже на провинциальную тюрьму – хмурый колосс в три-четыре этажа, иногда подземных, сложенное из грубых булыжников и едва-едва скрепленное глиной или раствором. Скорее, это чья-то бывшая крепость или резиденция влиятельного лорда. Лорд умер – к замку пристроили развлекательную арену, так мне думается.

А это, в свою очередь, значит, что замков, запоров и уровней защиты тут хватает.

– Вперед! – погонял меня сержант. Хотелось огрызнуться, но получить перед началом боя копьем в спину – плохое подспорье.

У открытой низенькой двери, через которую с трудом протиснулся бы и уличный кот, с мечами наперевес уже ждали другие. Их доспех немного отличался от тех тяжелых плащей, что я видела раньше. Видимо, отдельные солдаты, что занимаются исключительно кауссом. Нырнув внутрь и еще раз повернув налево, я обнаружила перед собой огромную металлическую решетку с прутьями в половину аршина. Сквозь квадратные просветы, от которых несло железом, маслом, кровью и прокаленным жарой камнем, виднелось пространство, залитое солнечным светом.

Широкие плиты из неизвестного мне бледно-желтого камня, расщелины между которыми тщательно вычищены, покрытые пятнами крови… и, судя по цвету, не только разумных существ этого мира. Напротив виднелась еще одна подобная решетка. Переведя взгляд выше, я обнаружила несколько ярусов, битком заполненных народом разной степени приличия. Одно в их поведении оставалось неизменным – жажда крови мощной одурью сшибала с ног.

Одновременно вспомнились сразу два места. Конечно же, арена хольстарга в городе Эрвинд – родина Игры и место для проявления доблести, где разыгрывались партии живыми фигурами, а за клетку приходилось сражаться. Впрочем, смертью там пахло редко, в то время как сейчас у меня голова кругом шла.

Второе – город ледяных элементалей. Несколько ярусов сияющей голубизны, заполненных откровенно враждебными существами. Есть что-то… родственное. И сравнимое по размерам.

– Когда начнет подниматься решетка, выжди. Выходить в каусс следует по сигналу боевого рога. В кругу допустимо все, кроме оборотничества, невидимости, затем… эээ, – замялся было сержант, но надменно ухмыльнулся:

– Да ты и сама не запомнишь всего этого. Выкинуть один из подобных трюков в рунных кандалах – ха-ха! – невозможно.

Я-то запомню, улыбающийся кретин. Я помню почти каждую рожу, которая имела наглость приставлять к моему горлу оружие, спасибо незаменимому дару от матери.

А толку?

Держа в опущенной руке длинную, уродливую глефу-серп, я закрыла глаза, медленно вдохнула, так же медленно выдохнула. Повторила еще раз. Времени полно, судя по внутренним часам – сюда мы добрались за минуту или полторы. В моем положении тридцать секунд означают почти вечность.

Механизм, щелкая недавно смазанными шестеренками, начал медленно выбирать цепи. Решетка поплыла вверх. До слуха доносились какие-то восторженные слова, многократно усиленные и обладающие каким-то металлическим призвуком, однако я не обращала на них внимания. Ожидание одного звука полностью исключает осознанное понимание всех остальных.

Мощно завыл охотничий рог. Вернее, он был бы охотничьим, если б его тональность была значительно выше. Так же он издавал нечто вроде рокота прибоя, шумящего и бесконтрольного… что неожиданно вызвало улыбку в едва заживших губах. Пусть и не кланяюсь морской богине Мившарату, но море не оставляет меня даже здесь.

Я сделала шаг вперед. Еще шаг. Еще через несколько шагов меня оглушила бушующая толпа. Они, ничуть не хуже рога, в унисон ревели:

– Ка! Усс!

С придыханием на втором слоге, так, что там почти слышалась иллюзорная «г».

И еще раз.

Ка!

Усс!

И еще.

Некоторое время позволив волнам звука омывать себя, словно соленые волны облизывают прибрежную скалу, я подняла голову и посмотрела на богато украшенную трибуну. Обычно, наверное, там сидит король. Сейчас она пустовала.

Тем не менее, вездесущие «говорители», без которых, видимо, не обходилась ни одна уважающая себя арена на всем чертовом Кихча, рявкнули:

– Претендентка на звание квалииры, взамен выбывшей, которую вы знали под именем Змея! Пока она не заслуживает даже того, чтоб сделать шаг по земле, куда ступали ноги таких прославленных бойцов, как Череполом, Риг, Хахед, но попробует сегодня выжить! А получится ли это…

Говорящий сделал паузу, с разных концов послышались нетерпеливые крики, свист.

– Сегодня проверят осужденные Кнеерк и Вальтаан!

Мило. Они выставили против меня сразу двух бойцов в первый же бой. Правда, меня это не страшит, однако неизвестно, как поведет себя тело после подобных издевательств. Тренировка – одно, бой насмерть – совершенно другое.

Еще одна волна накатила со всех сторон. На этот раз зрители не пытались скандировать, они просто орали и выкрикивали что-то воодушевляющее. Наверное.

Я поудобнее перехватила оружие. Отраженный блик с начищенного клинка – я готова поклясться, что кто-то постоянно следит за всей грудой стали, собранной здесь – скользнул вдоль переполненных ярусов.

Одновременно со мной на свет показались двое мужчин. Один немного повыше, широкоплечий, крепкого сложения. Другой субтильный, дерганый, неловкость виднеется в каждом жесте. И меч держит, как простую палку.

Первый тоже вооружен мечом.

Надо было спросить Гробового… тьфу, Горбового, можно ли отобрать у них оружие и оставить себе. Даже с плохонькими клинками полегче будет. А еще злит то, что я «тварь, не имеющая права держать в руках благородное оружие», а осужденные буквально на смерть (или на проверку боем) – не твари. И броня у них – нормальный доспех из плотной кожи, а не костюм для портовых шлюх. И эти орут на ухо. Со всех трибун орут, между прочим.

Боевая злость и заставила меня держать челюсти сомкнутыми, выставив наружу единственный не сломанный клык. Волосы я еще до боя забросила назад. Стоит бы перевязать лоскутом, да и так хорошо…

Хитрость в том, чтоб отрастить большие уши.

– Как тебя зовут? – крикнул тот, что повыше. Я упорно хранила молчание.

– Что ж… не подвиг убить немую уродину, – пожал плечами он. Судя по задорному блеску в глазах, осужденный настроился на быструю победу.

– И-и-и… бой! – прогремел голос с небес.

Субтильный тут же начал заходить сбоку. Возможно, договорились и попробуют напасть на меня с двух сторон. Оплошность – они оба ниже меня, руки короче и оружие у них совсем не для подобной тактики, совсем…

Перехватив глефу – надо же ее хоть как-то называть – острием вниз, я отошла на несколько широких шагов, пальцами ноги пробуя шероховатый и горячий камень плит. Несколько раз взмахнула, делая пробные удары по направлению к ногам того, что покрепче, он настороженно удерживал дистанцию, подняв меч в среднем положении.

Вместо того, чтоб делать еще один шаг назад и в сторону, я рванулась вперед и выбросила древко так, чтоб загнутое острие коснулось ребер или бока. Мужчина отпрянул и в это же время тот, что заходил со спины, выдал себя отчаянным возгласом. крутанувшись на месте, я провела атаку по ногам, субтильный отпрыгнул в сторону, но его прыжок занял меньше времени, чем мой следующий удар.

Он заорал, припадая на одну ногу. Из глубокой раны на икре брызнула кровь, обагрив ремни обуви.

У них нечто вроде неполного сапога. Внизу башмак из тонкой кожи с толстым щитком поверх, сверху плотные поножи, защищающие переднюю сторону голени. Сзади при этом – незащищенная плоть. Серп – хорошее оружие для подобного удара.

– Первая кровь, уважаемые подданные! Вы чувствуете ее запах? Кровь правосудия, пущенная нашей претенденткой!

Его товарищ по несчастью не терял собранности и мгновенно воспользовался моментом, перейдя с ближний бой. Держа глефу за середину древка, я перехватила несколько особо опасных ударов меча, от двух просто уклонилась, еще одним он порезал мне ухо, однако я почти не ощутила мелкой раны. Ткнув тупым наконечником в брюхо второго, отчего он, задрав ноги, упал на землю, сама попыталась повторить прием с ударом по незащищенным ногам.

Противник держал ухо востро. Почти поразил меня в плечо. Если б не дали времени восстановиться в предыдущую декаду, я бы точно пропустила этот удар. Сейчас ушла и отступала назад, разрывая дистанцию атаки, пыталась достать его по рукам или в плечо правой, однако раз за разом он парировал атаки.

Тощий попытался напрыгнуть на меня, поскольку нормально ходить он уже не мог. Я держала его в поле зрения и сейчас только ушла вбок, замахнувшись для удара. Лезвие вошло точно между ребрами, пронзив вощеную кожу брони.

Правда, его небольшой вес придавил к земле мое единственное оружие.

Осужденный подергался и затих, но второй поединщик уже летел на меня с радостным ревом и повергающим ударом меча.

– Он убит! Но… что это? Кажется, кто-то недостаточно хорош, чтоб стать квалиирой? – ехидно сказал голос. – Как мы знаем, он не прощает ошибок! Он немилосерден к тем, кто позволяет себе вольности в битве. О-о-он…

Ка!

Усс!

Все три яруса дружно рявкнули те два слога, что и предложил неизвестный наблюдатель, красочно описывающий моменты боя. Наверное, для существ со слабым зрением.

Злобно оскалившись, я отпустила древко, нырнула под разящую руку, успев схватить его за запястье и отдернула в сторону, обнажая вены и жилы на сгибе.

Не ходи в бой без запасного оружия.

Мои когти не так крепки, как у дикого зверя, но уж гораздо крепче обычных человеческих ногтей. Сильным ударом я разодрала его руку почти до плеча, заставив выронить меч. Правая бессильно повисла вдоль тела, левой он попытался подхватить падающее оружие, однако я с силой пнула его в бок, заставив повалиться наземь. Рухнула сверху коленом, вышибив дух, скрестила руки и прижала пальцы к шее.

Темно-красные брызги сигнальным флагом мелькнули на солнце, возвестив об окончании боя.

Глава 5. Лутц и Метель

Кажется, мне полагались какие-то почести, однако их я не дождалась.

Та же камера, та же постель. Разве что конвоиры разрешили облиться ведром мутноватой воды, смывая пот и грязь. Заметно чище не стала, но боевое напряжение с мышц вода сняла. Когда свет за крохотным окошком в коридоре приобрел багровый оттенок, я вернулась в камеру.

Легла на спину, скрестив пальцы на животе. Кровь смыла всю – охранники не удержались от рассказа прочим, не имевшим удовольствия сопровождать меня обратно. Говорят, я выглядела как дикий зверь на охоте.

Хотели дикого зверя – получите. Не жалуйтесь только.

– И как? – шепотом спросила Чака.

– Я жива. Они – нет, – лаконично сказала я, закрыв глаза. Честно говоря, я пыталась прогнать чувство удовольствия и одновременно легкой тошноты от чьей-то глотки, порванной моими же руками. Наверное, при случае смогу так и зубами. У йрваев есть какие-то совсем дикие предки? Или это говорит безумная человеческая кровь отца?

– Кто ты, серая?

Громкий полушепот не прервал мыслей, более того, дал им новое развитие.

– Ты что имеешь в виду? – переспросила я.

– Ну не верю я, что ты из нашего мира, – поделилась сомнениями Чака. В моем лице она неожиданно нашла собеседника. Флегматичная Игла и Раэ в оные, очевидно, не годились.

– Ха! Иномирян у нас хватает, уж поверь. Некоторых даже своими глазами видела, – фыркнула я. – Но я не из этих. Говорю же, отец человек. И мать тоже… отсюда. С Арн-Гессена даже, южного континента.

О том, что отец как раз из иного мира, а мать йрвай, я обычно предпочитаю умалчивать. Родство сомнительное, да и пока объяснишь, кто есть кто…

– Все равно не верю, – упрямо сказала рыжая. Я пожала плечами – ее проблемы.

– Так кем ты была?

– Говорю же… пиратом. Капитаном пиратской команды.

– Одна?

Я хмыкнула:

– Нет, со вторым капитаном. Чака, не глупи. Капитан на судне, он же, иногда, шкипер – только один, второго не нужно. У него есть старший помощник, сокращенно старпом. На крупных судах матросы разделяются на две команды, одна парусная, а вторая палубная, каждой руководит боцман. Боцман палубной команды зачастую еще управляет стрелками, если на судне установлено вооружение. Или же, как у военных, над ними ставят мастер-стрелка.

– Но капитаном… женщина? – выразила удивление она. Я ухмыльнулась:

– А чего так? Или ты подхватила эту милую манеру от стражников? Женщина – не человек, и все такое… знай же, глупая: всего с полвека назад море Зиммергауз сотрясала гремящая слава пиратского экипажа Эйни. И уж если ее не назвать женщиной, то я уж и не знаю, кого именно.

– Эйни?

– Гром-баба. Большая, сильная, увесистая. Самое любимое развлечение – врезать кому-то из подчиненных кулаком, после чего тот летел дальше, чем видел. Говорят, могла поднять быка на плечах, – с усмешкой проговорила я. – Обо всем том подробно записано в грайрувской летописи. Ее, правда, в итоге поймали и решили казнить. Знаешь, что она натворила во время казни?

– Ну?

– Сломала палачу обе ноги. Наступила на сапоги и толкнула от себя.

– Ай, – поморщилась Чака. – Больно даже представлять.

– Не больнее, чем отгрызенная рука, думаю.

Она ухмыльнулась:

– Ха! Так я ее убила, ту тварь. Правда, Штольц потом долго ругал…

– Да, Алеман пострашнее любого зверя будет, – иронично покачала головой я. – Особенно, когда ругается.

Его гневные пассажи-то и на ругань не слишком похожи. Так, интеллигентные упреки. И толку от них меньше, чем от змеиной упряжи. Если вы хотите послушать настоящую ругань, такую, чтоб проняло и пробрало до дрожи, чтоб душа ушла в пятки – загляните в портовую таверну «Жижи», что в славном городе Теккеле. Не пожалеете. Там и хозяин, и жена его, и гости – просто мастера словесного извращения.

Кроме того, там наливают превосходные брагосодержащие жижи.

– А как ты попала в пираты? – не унималась Чака, грызя пальцы. Есть у нее такая привычка, обкусывать кожу на костяшках пальцев оставшейся руки, из-за чего те вечно в кровавых подживающих лохмотьях.

– Мать твою, Чака, ну как попадают в пираты? Глупая была, – фыркнула я, – вот и попала. По дурости, по незнанию, родителей подставила. Нет, я не утверждаю, что сейчас больно умная. Умные здесь не сидят. Но если вспомнить…

Слово за слово, и рассказала я ей солидный такой кусок истории. Про бывшего мага Джада, что хотел пойти в конвои, бродягу Сейтарра и манерного Графа. Про мой корабль, про внезапное изъятие имущества, про то, как вместо того, чтоб оглушить охранников, мои прощелыги их ненароком убили. Про Ксама, которого ко дну хотели пустить, про Москалл и тюрьму москалльскую, боцманом взорванную. Потому что Чака кого угодно на разговор вытащит, уж больно трепаться любит да хитростью не обделена.

– А сама-то? – помолчав, спросила я. Рыжая упорно хранила тишину. Заснула, что ли? Однако, переждав немного и довольно неучтиво толкнув ее в бок вытянутой ногой, я услышала:

– Да что я… счетовод я. Была этой, хранительницей учетных книг в компании «Грузовые перевозки Консьегена». И на корабль в первый и последний раз села, когда налетели эти…

– Так кто вас похитил? Тоже пираты?

Честно говоря, я и не подозревала, что Аргентау до строительства своего рейдового исполина тоже занимался пиратством. Даже не пиратством, а, как там отец рассказывал… каперством, кажется. Когда в его мире пиратские корабли получали «лицензию» от страны.

– Не совсем. Я думаю, что это было флотское судно. Во всяком случае, на нем были солдаты и их форма чем-то похожа на доспех наших стражей. И цвета на парусе те же. Они остановили нас под видом досмотра, а затем порезали всех моряков и капитана заодно… эх…

– Не вздыхай. Тут хоть и руку оттяпали, зато зрители любуются. Стали бы на тебя смотреть столько мужиков сразу в твоей учетной компании?

– Да пошла ты, – отмахнулась Чака и невольно потерла культю, лежа на спине.

– С чего тебя вообще погнали морем? Такая важная птица?

– Нет… купец, владелец компании, с чего-то решил вдруг, что перевозки морем ему обойдутся куда дешевле, чем платить двойную пошлину, проезжая через Грайрув. Вот и снарядил небольшой корабль, мастер Грум должен был открыть контору в Эрвинде, да только эти ублюдки и его пришили. Нас с Хемлией забрали, как часть груза, и продали на рабском рынке.

– Очешуеть. Тут, оказывается, и невольничий рынок имеется. А она где теперь? – поинтересовалась я.

– Не знаю. Наверное, служит где-то у богатой хозяйки. Квалииры из нее никогда бы не вышло, хотя, попав сюда, я не думала, что из меня получится боец.

– Заткнитесь уже… бойцы, – проворчала Игла, на секунду приподняв голову. – Спать охота.

Раэ, как и я сама, отличалась весьма и весьма крепким сном. Помешать негромко похрапывающей сарре было бы не просто затруднительно, а почти невозможно.

– Очень интересно, – оценивающим голосом сказала она. – Такого еще не видела. Вернее, мелькало что-то на розыскных плакатах… но разве их все упомнишь?

Триста демонов ей в… ухо, но мне тоже весьма интересно. Катарина Лутц за пару коротких лет завоевала славу исключительной наемницы – умной, хитрой, ограбившей, по слухам, подземелье Огненного Короля и сумевшей выбраться оттуда живой. О различных историях с ее участием в среде людей, умевших только сражаться, можно даже не упоминать. С ходу не поймешь, где там правда, а где – вымысел.

Подвижное, гибкое тело. На голову ниже меня. Больше худощавая, чем крепкого сложения, но движения прирожденного бретера. Черные грязные волосы, короткие и всклокоченные, бельмо на одном глазу, другой темно-синий, как океан Оси. На левой руке наполовину выцветшая татуировка в виде раскинувшей крылья птицы с хищно загнутым клювом, из-под ошейника виднеется еще одна, на этот раз с неразличимым текстом.

Иногда распорядитель каусса Горбовой вдруг решал, что первой и второй камере стоит тренироваться вместе. В таких случаях над площадкой для учебных боев скапливалось в два раза больше арбалетчиков, а конвои располагались у двух выходов сразу. Странно, что для охраны восьмерых требуется так много солдат. Что мы можем сделать, палкой врезать? Хотя… Раэ их и голыми руками раскидает.

– Лутц из Сигунда, – с усмешкой сказала я. – Кланяться не буду, но слышала много. До недавнего времени. А потом начали поговаривать, что куда-то пропала. Как здесь-то очутилась?

– Любовь к картам сгубила, – мрачно ответила бывшая наемница. – А ты – грайрувская Ведьма, пиратша и все такое?

– Рид-ойлемская, – пожала плечами я. – Как будто здесь это имеет значение. Грайрув солидный куш обещал за мою голову, да вот как-то у них не сложилось.

Катарина злобно хохотнула:

– Зато у этих сложилось! – И кивнула в сторону солдат.

– Не у них. Какие-то больно хитрые охотники за головами. Справились с защитной магией, с замками, меня по голове, в мешок, и поминай, как звали.

– Не такая уж ты и цаца, чтоб похищать, – заметила она.

– Они были другого мнения.

– За работу, дамочки! – заорал Горбовой, и направился к поленнице. Видимо, решил, что при помощи дубины поувесистее его слова дойдут до нас гораздо быстрее.

Светлокожие руки обвили талию Лутц сзади, на ней повисла Заффа, с придыханием тянущая:

– Ка-а-ата… не трать свое время на нее. Пойдем.

Та грубо оттолкнула беловолосую локтем, хотя и было заметно, что грубость показная, нарочитая. Кивнула мне:

– Еще встретимся. Время здесь тянется долго.

– Ага, – ограничилась я любимым словечком Джада. Потому что заметила другой, гораздо более интересный объект для изучения.

К стене рядом с длинной увесистой жердью прислонилась низкорослая, крепко сбитая волшебница в точно таких же узорчатых кандалах, что и у меня. Она угрюмо смотрела то на солдат, то на других невольниц. Перевела взгляд на меня только когда я подошла на расстояние вытянутой руки, да и ограничилась одним коротким словом:

– Отвали.

Я никуда не отвалила. Более того, осталась на месте и полюбопытствовала:

– С чего бы?

– Достало все. Видеть эти рожи кругом – гнусные, уродливые, ухмыляющиеся. А твоя так вне конкуренции.

– Слыхала уже. Расскажешь что-то новое?

– Отвали.

Даже не попытавшись подумать, я медленно опустила обожженную палку на ее голову. Придержала, с удовлетворением наблюдая разгорающуюся злость в зеленых глазах.

– Я поговорить хотела, а ты меня к демонам шлешь. Порядочные люди так не поступают.

– Да что тебе нужно от меня? – взбеленилась она, взмахом отшвырнув мое оружие в сторону.

– Обмен. Взаимовыгодный и к обоюдному удовольствию, так сказать, – хмыкнула я. Средняя стойка мечника. Меча нет, так хоть стойка будет, хе-хе.

– К демонам обмены, и тебя вместе с ними!

– Нет-нет, – терпеливо сказала я, уворачиваясь от ударов жердью. – Для начала послушай. Я тоже маг, видишь? Бывшая ученица грайрувской Коллегиальной Академии… собственно, как и бывшая подданная империи.

Она яро воскликнула:

– И что с того?

– Слушай… давай ты не будешь пытаться врезать мне по шее, а только притворишься, что хочешь это сделать… уф, одновременно уклоняться и говорить не так уж и легко, – сообщила я, тяжело дыша. Еще ни разу не огрела ее, хоть и очень хотелось. Награду за самообладание я сегодня точно заработала. Найти бы еще того, кто подобные награды раздает, да за просто так.

Возможно, мне показалось, но удары немного ослабли. Воодушевленная началом, я приглушенным голосом проговорила, вцепившись в ее жердь:

– Нам надо каким-то образом обменяться знаниями. Придумать, что делать с этими идиотскими рунами. Если одна магическая традиция не способна на такое, возможно, справятся сразу две?

– Тут ничего не сделать, – прорычала она, с силой отбрасывая меня на расстояние. – Металл кандалов неразрушим, крепче не делают даже горные марды. Руны пальцем не сотрешь, огнем не выжжешь. Что с магией – сама понимаешь, если не тупая.

– Все равно, – не сдавалась я. – Что-то можно придумать.

– Придумай… только учти, что видеться мы будем самое частое раз в две декады, – иронично заметила она. – Метель.

– Твоя кличка?

– Да. Имени, пожалуй, не надо. Не заработала я его, видимо, раз сюда попала.

– Тави. Пока что без клички, уж не знаю, как меня там обозвали. Да, момент с редкими встречами я как-то упустила. Но нет ничего невозможного, – покачала я головой, потряхивая занемевшей рукой. Ловко вертит жердью – могу предположить, что долго упражнялась с чем-то вроде боевой палицы или копья.

– Для начала придумай, как решить эту проблему. А там… может, и поговорим. Все равно вырваться отсюда не так просто, как ты думаешь, – покачала головой Метель.

Я замолчала. Двумя палками, призванными изображать мечи, отбивалась от размашистых, но точных ударов, и размышляла.

Нить. Ее преимущества очевидны, однако воспользоваться ею не удастся до тех пор, пока мы обе не будем освобождены от милых украшений. Точно так же, как я не смогу связаться с любым магом вне этих стен, и так же, как он не сможет связаться со мной. Само собой, отпадает.

Писать письма и запускать их на клочках бумаги из камеры в камеру? Или делать бумажных птичек, как в детстве? Отпадает. Расстояние между нашими камерами – два длинных перехода и тренировочная площадка. Такое расстояние только заколдованная птичка и преодолеет. Кроме того, у меня по-прежнему нет материала, на котором можно писать, разве что пожертвовать крохотными лоскутами от одной из повязок. Или еще немного подождать – Чакьяни рассказывала, что раз в двадцать пять дней Штольц приносит кучку новых тряпичных лоскутов. Ну, как новых… относительно чистых.

И то хлеб. Добрый доктор следит, чтоб невольницы не подхватили какую-то заразу. Что, опять же, с дерьмовым ручьем в камерах сделать очень просто.

Уголек можно взять прямо тут, из костра. А передать написанное – с помощью одного из стражников. Не лучший выход. Я уже точно знаю, как завоевать их лояльность, беловолосая подсказала, только вот Заффа Балике несколько отличается от меня. Внешностью, самую малость. Соответственно, шансов у меня немного, и никто не станет носить из камеры в камеру какие-то подозрительные тряпки, исчерченные замысловатыми закорючками.

А на одно сложное заклинание так вообще можно всю камеру раздеть. Как то, невидимости. Тридцать демонов на мою ушастую голову.

Насчет демонов не вышло, но по голове я все же получила. Крепко так, солидно. Сплюнула в сторону довольно улыбающейся магички и села под стену, демонстрируя явное непонимание – мол, где это я и что вообще делаю.

– Совсем плохо, – безапелляционным тоном заявила Катарина, что тут же уселась неподалеку. – На ногах не держишься, все время думаешь о чем-то своем. Как такая немощь сумела набрать пиратскую команду – вот вопрос.

– Я больше магией как-то привыкла. Меч совсем в ножнах заржавел, – отмахнулась я, не упоминая о том, что мардская сталь не имеет такой вредной привычки.

– Оно и видно. Смотри, помрешь – никто вспоминать не будет. Как Терренхоф с парнями, – сквозь зубы процедила она. Дыхание тоже сбито, однако со своей подругой – любовницей? – расправилась без лишних забот. Та растирает мышцы, зализывает раны.

– Это еще кто?

– Банда моя… четыре года уже прошло.

– Думала, что освободят? – участливо спросила я, переводя дыхание.

– Сначала надеялась, что придут, как-то ухитрятся вызволить – а потом кольнула неожиданная мысль. Куда придут? Они ведь свято уверены, что я отрабатываю карточный долг, охраняя одного из богатеньких дворянских хрычей. Да и вожак у стаи крыс наверняка давно успел смениться. Я им, по сути, и не нужна, – зло ответила Катарина.

– Могли бы пойти вместе. Да и, думаю, по-настоящему верные люди рано или поздно решат проверить – так ли все радужно.

– У меня есть… была пара хороших следопытов. Да толку от них, как с козла молока, если тебя увозят за полмира.

Я покачала головой. Судя по всему, «коллекцию» боевых рабов и рабынь Аргентау начал собирать очень давно. И едва ли не по всему миру, раз уж здесь оказалась девушка с острова Старый Башмак. Это на восточной стороне Арн-Гессена, то бишь, за тысячи миль отсюда.

– Так что, если ты на что-то надеешься в этом роде, спешу обрадовать – тщетно, – закончила она, криво ухмыльнувшись. Я покосилась на свое предплечье, где красовалась небольшая метка в виде буквы «Т» с перекрещенными мечами за ней. Та самая, благодаря которой моя команда может ощущать присутствие каждого на расстоянии почти в милю. И которая не работает в антимагических кандалах.

– Почему оно такое?

Лутц протянула руку к моему уху, я отдернула голову и сухо сказала:

– Отвали.

– С чего бы?

– С того. Еще меня за уши не теребили, три тысячи демонов тебе в глотку.

– Мое слово здесь значит куда больше, чем ты можешь себе представить, – прищурившись, сказала она. Я фыркнула:

– А Горбовой знает? Сталь? Или этот… как его там? Ркиис, кажется.

– Еще узнают, – сплюнула она.

Раз за четыре года не узнали, дорогая, то шансы призрачны. Тем не менее, Катарина вдруг решила поменять тему, больше не испытывая интереса к моим ненормальным ушам:

– А где ты уже прослышала про Ркииса?

– Чака с охранником ругалась, запало в память. Орала, что какому-то Ркиису отрезали яйца. Думаю, он весьма скорбит об их потере, – иронично проговорила я.

– Если когда-то и скорбел, то сейчас не особо заметно. Бойся его.

Я поинтересовалась:

– А стоит бояться-то?

– Он забирает девок. Редко, раз в год или даже реже. Вот только потом они куда-то пропадают, и даже наши охранники не знают, куда именно.

– Постой-постой. Каких девок? Квалиир?

– Да, девок, возомнивших себя великими воинами, – хмыкнула она. – Тут только пара годятся на что-то, остальные – мясо для битья. Ркиис не делает особой разницы…

– А кому он служит?

– Не знаю, – покачала головой Катарина. – Вот только ни хромой, ни лекарь ему и слова поперек сказать не могут. Змею забрал именно он. Та еще уродина была, хоть и продержалась почти два года.

Очевидно, речь шла о Горбовом и Штольце.

Никаких однозначных выводов сделать, увы, нельзя. Или, в самом деле, любой служка может помыкать нашим распорядителем, либо же Ркиис – птица крайне высокого полета.

– Почему я никогда не слышала о кауссе? – вопрос вырвался словно сам по себе, в пространство. Лутц пожала плечами:

– Откуда я знаю? Впрочем, в Сигунде тоже никогда не слышали о кауссе. Даже про знаменитую эрвиндскую арену слухи доходили, а вот про каусс узнала только здесь… не с самой лучшей стороны, черт бы его побрал.

Я пошевелила пальцами в воздухе, изображая что-то неопределенное:

– Если никто о нем не слышал, кроме жителей Аргентау…

– …то никто не придет на помощь, – утвердительно сказала бывшая наемница, ныне одна из мабарских квалиир. – Я битый час пытаюсь втолковать нечто подобное в твою тупую башку.

Никто?

Никто.

Капитан у них есть даже без меня, и зовут его Джад Стефенсон. Пусть он не слишком силен как маг и еще хуже в ратном деле – все же Джад старпом. То есть, парни привыкли его слушаться, да и в корабельном деле он дока. Старпомом вместо него будет, скорее всего, Сейтарр. С его прижимистостью и педантичностью будут матросы бедные, ой будут.

Получается, что без меня лесенка командования просто сдвигается на одну ступеньку выше. А что до броского названия, станут не пиратами Морской Ведьмы, а просто пиратами. Или даже… откровенно говоря, мы и разбоем-то не занимались давненько – все как-то не до него было. Крупный феод, пожалованный от короля, заставил всех внезапно стать такими хозяйственниками, что только держись.

Турлей теперь винодел, постепенно завоевывающий уважение всей округи, Деррек с Чинкой того и гляди выкупят рядом с Теккелем небольшое поместье, пойдут на таинство обручения к жрецам Сола да заживут, как порядочные мещане. Оми все хотел перебраться в столицу. Сейтарр, как самый благоразумный, примет в управление замок Беккенберг. Его и так все там слушаются.

Напротив, Граф с Линдом и Мехресом, скорее всего, пропадают по различного рода рискованным затеям… у Ксама тоже страсть к приключениям не охладела. Возможно, эти четверо вместе с Джадом наберут новых людей и сдвинут «Храпящий» с места?

Кто знает. Я, выходит, величина незначительная. Что со мной, что без меня у них есть жизнь, любимое дело, какие-то планы, даже мечты. Неудивительно.

– По крайней мере, я еще жива, – подвела я нехитрый итог. Слева презрительно донеслось:

– Думаешь, надолго?

Наемница резким движением поднялась и указала палкой на Чакьяни, которая тоже переводила дух у дальней стены. Та кивнула, оперлась дубинкой-протезом о землю и пошла навстречу.

Нужен план. Даже если я стану побеждать в каждом бою (в чем, откровенно говоря, сомневаюсь), это путь в никуда. Бег по кругу. Каждая победа будет приводить только к тому, что меня заставят драться все чаще и чаще. Вывод прост – нужно избегать зрелищности, фальшивых жестов. Просто убивать. Вероятно, это куда меньше нравится людям, что приходят посмотреть на убийства. Какая ирония.

Единственное, что в таком случае может сыграть против меня – внешность. Как бы не начали по разу в декаду отправлять в каусс, именно из-за незаурядного внешнего вида.

Лутц торчит здесь уже четыре года.

Наемница, вставшая во главе мощного и безжалостного отряда, так и не дождалась помощи. Дождусь ли я? Не знаю. Насколько я вообще уверена в соратниках, проходив с ними несколько лет под одним парусом? Ни на единую асу, боюсь.

С другой стороны, даже будучи уверенной, я не могу ничего предсказать. Следы мои похитители путали тщательно, даже Линду, который в наших кругах слывет знатным следопытом, не разобраться. Поисковые заклинания, которые мог бы знать Джад, вряд ли подействуют, пока я в кандалах. Метка также бесполезна, все по той же причине. Хотя, даже работай она, расстояние чувства вряд ли превысит полторы мили.

Даже если меня найдут, это место, скорее, походит на крепость, чем на тюрьму. И штурмовать ее, не сложив головы, почти непосильная задача.

Отбросив прочь бесполезные мысли, я поднялась на ноги. Забавнее всего будет, если парни сделают все, чтобы найти меня, а затем обнаружат, что я погибла в бою. Начинаю понимать Раэ – не стоит относиться к тренировкам легкомысленно. Пусть даже наше оружие ничем не напоминает то, что на арене, однако развивать гибкость, реакцию, силу бесхитростные бои на палках все еще могут.

А еще надо подумать о том, как обмениваться письмами с Метелью.