Читать книгу Королева гоблинов - Антон Кучевский - Страница 3

Даже при самой тщательной подготовке, даже если предусмотреть любую неурядицу и придумать отдельный план на каждое осложнение, в дело обязательно вмешаются те силы, появление которых наш разум никак не мог предвидеть. В таком деле важно, чтобы на твоей стороне была фортуна, поскольку без определенной толики удачливости в бурю, ошибочно называемую бытием, не выстоять.

Каждый, будь он человеком, саррусом, мардом или йрваем, всю жизнь коллекционирует камни. Булыжник к булыжнику, скрепляя пожеванной нитью воспоминаний, с юного возраста начинает строить башню. Такое архитектурное произведение состоит, прежде всего, из наших навыков и умений – чем больше сил ты вложишь, тем выше получится результат. Ее нельзя увидеть, однако можно забраться на самый верх и посмотреть: а много ли других башен вокруг. Бесконечная гонка сил, знаний, настойчивости и труда. И малая крупица удачи, куда же без нее, как бы ни отрицали высокоинтеллектуальные личности само существование понятия «удача».

Когда я первый раз услышала приведенные философские сентенции из уст моего отца, я, в общем-то, не слишком уделяла им внимание. Мне только исполнилось шесть лет! И, к тому же, я ревела, обиженная на несправедливость мира, поскольку мою пирамиду из уличных камешков разрушил какой-то сорванец с соседней улицы.

Мне прочитали лекцию, которая ничуть не успокоила плачущее дитя, затем подошла мама, взяла меня на руки и, укоризненно поглядывая на папу, унесла в дом. Отец был хорошим человеком, но, сталкиваясь с детской обидой, терялся и совершенно не знал, как себя вести. Но слова о башне я запомнила, чего уж там.

Гораздо позже я сделала и необходимые расчеты, позволяющие выяснить, что в течение жизни можно не только строить свое, но и разрушать чужое. Таким образом, шансы посмотреть на мир свысока увеличивались вдвое, а то и больше. Да, я была амбициозным ребенком, и, боюсь, им где-то и осталась. Но никто и никогда не пытался «воспитать меня должным образом», несмотря на все протесты часто меняющихся гувернанток, одинаковых, как соленые, горькие морские брызги.

Я рано научилась драться, лет в десять. После нескольких расквашенных физиономий отец, твердо решивший, что лучший родительский выбор – помогать развиваться всем проявляющимся талантам, отдал меня на муштру к старому знакомому, Айви Столрусу. Седовласый импозантный господин с пушистыми моржовыми усами некогда гонял и самого Рихарда Шнапса, что уж говорить про его дочь-полукровку. Вначале владению мечом, копьем и прочими предметами для нанесения урона живым существам меня обучали подмастерья, затем, спустя два года, за дело взялся сам мастер – и преуспел. В четырнадцать я одолела в поединке папу, и Тэйме долго над ним подшучивала по данному поводу.

Раз уж упомянула про полукровку… рано или поздно стоило рассказать о выразительной, хоть и не главной части моего «я». Я – наполовину человек, наполовину йрвай. Так получилось, хоть всех подробностей и не знаю. Благодаря странному брачному союзу я обладаю на редкость отталкивающей внешностью – серая кожа, малоподвижные, покрытые с внешней стороны короткой черной шерстью, остроконечные длинные уши, торчащие не вверх, как у йрваев, а в стороны, желтые глаза с большими зрачками, широкий тонкогубый рот на почти человеческом лице. Дальше – больше. Немного вздернутый нос с узкими крыльями, торчащие изо рта клыки, два сверху, два снизу, остальные зубы тоже острые, но помельче, выступающие скулы.

Мне повезло с одной вещью. Телосложение. Когда отец ездил в Теджусс, он умудрился вляпаться в древний и загадочный артефакт, который мастер Алатор Схименц именует Вратами Инверсии. Врата случайным образом меняют что-то в организме существа, попавшего в них, на противоположное, руководствуясь весьма странной осью симметрии. Так вот, папа, судя по всему, передал мне перевернутые вверх тормашками родственные качества. И он, и мама – низкорослые, а я – пожарная каланча, полвершка не дотягиваю до двух метров. У него русые волосы, шерсть матери – бледно-песочного цвета, а я и тут урод. Длинные черные волосы на голове, короткая черная шерсть на ушах, от шеи до лопаток и на тыльной стороне ладоней.

Конечно, в связи с экстраординарной внешностью у меня намечались проблемы. Обиды-травмы, детская озлобленность, прочее, прочее. И тогда родители заплатили огромную сумму денег Коллегии (о размерах суммы мне так и не сказали, ограничиваясь туманными намеками), чтобы уважаемые маги составили заклинание долговременной иллюзии. И они действительно оказались достаточно могущественны для того, чтобы я ничем не отличалась от других детей вплоть до пятнадцати лет.

Как только я смогла адекватно мыслить, простила родителям их недальновидность и межрасовый брак. Обожаю их. Все эти разговоры… «Рих, купи ей меч», «Зачем?», «Тави хочет заняться фехтованием», «Я договорюсь с цехом Стальтварта, сделают несколько тренировочных и боевой». «Тэйме, она опять подралась с сыном лорда Холлингтона», «Кто победил?», «Глупый вопрос. Девочки быстрее растут, конечно, Матави победила», «Вот и молодец». «Пап, а я научусь колдовать?», «Конечно, Тави».

Я слышала слово «нет» часто – но только тогда, когда в нем действительно возникала надобность. Я не видела родительских ссор, за что безмерно им благодарна. Да, избалованность маячила на горизонте фантомным замком, но окончательно изнеженной девочкой-аристократкой я так и не стала. Вполне возможно, причиной тому отражение в зеркале – иллюзия не работала на носителя, таков один из основных принципов волшебства миражей, личин и обманных образов.

И какая огромная благодарность неведомым Вратам! У меня, как оказалось, имелась Искра, которая напрочь отсутствовала у родителей – единственное условие для того, чтобы овладеть магией. Также, от мамы мне достался не только размер ушей, но и, частично, ее великолепная память. Поэтому в пятнадцать лет для меня не осталось никаких препятствий, чтоб поступить в Телмьюнскую Академию магов, которой, в свою очередь, покровительствовала Коллегия – сильнейшее объединение могущественных чародеев по обе стороны океана.

Таким образом, Матави Шнапс (это я) в девятнадцать лет сдала последний экзамен и вольной птицей вышла из стен Коллегиальной Академии, имея за пазухой кучу бумаг, подтверждающих, что я являюсь целителем, иллюзионистом, трансформологом, стихийным магом, владею Защитным Кодексом. Кроме того, я прошла необходимый курс аналитики языка Древних, позволяющий не только творить известные заклинания, но и расшифровывать из старинных текстов новые путем тщательного подбора комбинаций слогов, звуков и пассов. В общем, прямая дорога в императорскую охрану или в Тайную Канцелярию… имелось, правда, одно «но».

С возрастом мне понравилось не только строить свои замки, но и разрушать чужие.

Нет, серьезно. Все высшее руководство, политические интриги, торговля построены на обмане с целью разрушить чужую башню. Прямо детская игра в «борьбу империй», где надо либо занять «крепость», либо украсть с нее флаг. Либо сжечь его. Ощущаете, да? Игра детская, а название-то не особо. Суть тоже. Говорят, она пришла в Грайрув из Ургахада, извечного политического соперника, где с колыбели дают понять, что ты – не только существо разумное, мыслящее, но и часть огромного вооруженного кулака. Хотя о шестнадцати ургахадских бригадах и так всем известно, ничего нового я не поведаю.

Должна ли я смиренно строить и ждать, пока выросшему сорванцу, ныне какому-нибудь крупному землевладельцу захочется снести плод трудов моих просто потому, что он заслоняет ему вид? К черту. На курсе «Магических традиций» мне подробно объяснили, кто такой черт и зачем он нужен, так что, да-да, именно к нему это все.

Для осуществления задуманного мне требовались несколько вещей, список которых я заранее составила и спрятала в саду, поскольку и без него все прекрасно помнила. Вопрос, зачем тогда список? Чтоб откопать его и со спокойным сердцем повычеркивать пункты.

Мне всего-то нужен был… корабль1. И верные люди.

Да, то самое чувство, когда человек… ну, или кто бы то ни был долго рассказывает о том, какой он неизбалованный и скромный, а потом – нате вам.

В период моей бурной и драчливой юности отец разработал двигатель для использования на малых и средних судах, запатентовал его и широко разрекламировал. Эффект преследует его до сих пор – очень выгодный эффект, сперва заказы на переоборудование торгового флота, а потом – и военного. Скорость кораблей, на которых был установлен рунный двигатель Шнапса, сразу увеличивалась с десяти-двенадцати узлов до двадцати и более. Конечно, в международной торговле суда Грайрува стали пользоваться несравненно большим уважением, и при возможности выбора предпочитались другим, что положительно влияло на казну, а также на личные сбережения владельцев судов.

Тави вбила себе в голову, что хочет корабль – Тави ни на миг не забывала о сумасбродной идее. В пятнадцать лет увидела, как на стапелях стоит огромный галеон2 «Хаубер», и в сознании загорелся невидимый фитиль, освещающий большую надпись: «Вырасту, куплю себе корабль и уйду в плавание».

Конечно, купить галеон отец мог, а в последние годы, так и вовсе не один, но нанять несколько сотен человек – а именно столько нужно для полноценного экипажа – платить им, поддерживать трудоспособность и дисциплину… рехнуться можно. И разориться. Я перенесла свои аппетиты на суда поменьше, высматривая барки3, бриги4 и даже шхуны. Средняя шхуна вполне вмещала в себя мои мечтания, хоть и с трудом – красивое парусное оснащение, небольшая численность команды, относительная простота в ремонте и уходе. И с наступлением моего восемнадцатилетия, когда я показала родителям красивый диплом мага-лекаря, буквально в то же утро полученный из рук Вигора Теменестри, профессора Академии, мне не смогли отказать в маленькой просьбе.

Рабочие верфи «Шнапс», дочернего предприятия «Шнапс и компаньоны», заложили еще один сухой док, рядом с местом переоборудования фрегата «Коралл». Я после учебы обязательно бегала смотреть на «Коралл» – разобрали три палубы, воткнули гигантский маховик, провели связующие валы, шестеренки, вентиляцию, снова закрыли палубы, насадили винты. И все это в течение месяца. За тот же месяц едва собрали скелет корабля, который я уже мысленно привыкла называть своим. Правда, название все никак не придумывалось. Тысячи вариантов – поди, выбери из них лучший.

Кроме того, не давал покоя тип корабля. Инженеру, проектировавшему сию прихоть, пришлось взять на себя посильную, но выглядящую несколько непрофессиональной задачу: создать трехпалубное судно с парусным вооружением, подходящим для трехмачтовой марсельной5 шхуны6, таким образом, сократив численность человек на реях до минимального, а, значит, и общее количество экипажа. В чем загвоздка? Чем выше судно, тем ниже его остойчивость. Шхуны, в большинстве своем, делались двухпалубными и для уверенного пересечения океана никак не подходили. Хотя, конечно, первопроходцы пересекали на всем, что попадалось под руку и имелось в наличии.

Но главный козырь, помимо всего преимущества (и всех недостатков) косых парусов – рунный двигатель, конечно же. И, чем больше палуб, тем большего размера маховик можно воткнуть. Но, чем больше палуб – тем ниже остойчивость, мать ее растак. Я, скрипя мозгами, поступила в персональную корабельную школу, под руководством старого капитана, осевшего на берегу, постигая нелегкие премудрости мореходства и не менее заковыристые выражения, как приличные, так и совсем не, но даже наполовину йрвайская память не спасала. Одной в плавание пуститься категорически невозможно – ни рук не хватает, ни знаний.

И тут на сцене появляется Джад Стефенсон. Вообще, он появился еще в Академии, и мы с ним даже подружились – ну, как подружились, я ему синяк под глазом поставила. И он мне, кажется, тоже. Потом помирились, выпили в атмосфере большого секрета по здоровенной кружке эля, и тут я дала волю небрежности. Специальное заклинание иллюзии, которое наколдовали сердитые дяди за серьезные деньги, уже спало к тому времени, а персональное требовало некоторой части концентрации для поддержания. Естественно, под хмелем я на время забыла об этом, и напугала хорошего человека страшной рожей. После чего человек поспешил откланяться и убежал менять штаны.

На следующий день изволил вежливо поинтересоваться, а как так получилось, и не привиделось ли ему вчера в хмельном настроении? Я честно рассказала, что он в порядке, а вот я – как раз наоборот, не совсем. И должна пользоваться услугами магии, так как косметики явно недостаточно. После чего продемонстрировала ему тот же фокус в глухом переулке. Джад, к его чести, даже не побледнел, лишь пробормотал «понятно» и задумчиво удалился.

После разговора по душам мы почти не контактировали – я рвалась вперед по чужим головам, есть такая не слишком приятная особенность характера, Джад безбожно отставал – даже экзамен на стихийного мага он сдал с третьего раза, и то, с очень большим трудом. И не Искра тому виной, а усердие, полностью отсутствующее у парня.

Впрочем, как я обогнала Джада на поприще магии, так и он успел многое изучить в искусстве мореходства, которое было юному Стефенсону несравненно ближе, чем зазубривание сложных заклятий, законов и принципов. К тому моменту, когда я целиком посвятила себя беготне на верфь и любованию кораблем, он успел дважды сходить в каботажное7 плавание – сначала простым юнгой, потом начальником парусной команды. И совершенно случайно я встретила его в одной из портовых таверн, пользуясь уже другой личиной.

– Джад? – удивленно спросила я, обнаружив знакомое лицо, уже поросшее тонкой линией бороды и усов. Он, естественно, меня не узнал и с интересом уставился на молодую женщину, прихлебывая из кружки. С иллюзиями весело – я вынуждена скрывать и свой рост, так что постоянно ловлю собеседника на том, что они пялятся на грудь. А если пялятся на грудь иллюзии, то взгляд где-то в районе моего живота. Я двумя пальцами нарисовала заостренные треугольники у головы и сказала:

– Тави.

– А, Тави, – скривившись, произнес он. – Как поживаешь?

Заметно, что вопрос задан без особого интереса. Так, дежурное приветствие не особо хорошему знакомому, с которым связаны не слишком приятные впечатления. Еще бы.

– Плаваю. Пока в мечтах, но скоро буду и наяву, – похвасталась я, шмыгнув носом. Подхватить веселый осенний насморк магам даже высших классов отнюдь не возбранялось, а я пока не доросла до тех самых классов.

– Забавно, – ухмыльнулся Джад, немного оживившись. Его раскосые глаза внимательно осматривали мою личину, видимо, подмечая различия между той девочкой, которая училась с ним в Академии, и нынешним обликом. Сам располнел, если раньше был просто головастый парень, то сейчас еще и щеки наел, и брюшко отрастил. Нож вон у бедра, бывалый моряк. Даже жилетка в синюю полоску, вертикальную, правда. – Я вот тоже у берега болтаюсь. Два дня назад сошел с «Горного Короля», боцманом был. Вот, деньги пропиваю.

– А вечером – к шлюхам, – беззаботно подхватила я, жестом показывая кабатчику, что тоже хотела бы одно пиво. Стефенсон поморщился:

– Из уст красивой леди это звучит не слишком.

– Значит, все в порядке.

– Ты вообще хоть когда-то снимаешь маскировку?

– В спальне, – фыркнула я. – Хороший разговор, про шлюх да спальни. Осталось еще вспомнить про дерьмо да задницы, и вечер высокого слога можно считать удавшимся.

Джад лениво прихлебнул и почесал за ухом, оставив мою иронию без должного продолжения:

– Ты тоже в море?

– Не сейчас. Надо подучиться немного, да и судно только строится.

– Да ладно? Твое?

– Я же из богатеньких, вроде как.

– Хорошая компенсация за кривую рожу, – без ложного такта оценил он. – И сама собираешься пойти?

– Ага, – задорно подтвердила я. – Капитан Матави Шнапс, будущий.

– Что ж, помня, как давалась тебе магическая наука, не удивлюсь, если выйдешь в море, как только твое корыто вынырнет из дока. А люди?

Грустно разведя руками, я придвинула к себе высокую деревянную кружку, обитую полосками железа на манер миниатюрного бочонка, только с ручкой. Ответила:

– Вообще никого. Да и с корабельной премудростью не шибко ладится. В академии попроще было. Кстати, пока отец дает мне деньги, хочешь в экипаж?

– А чем ты вообще планируешь заняться? – спросил он, ожидая, наверное, услышать глубокомысленный ответ.

А я не знала, что ответить. Глупо хлопала глазами. Наверное, где-то внутри меня есть загадочный рычаг с надписью «море», и он находился в положении «вверх». Мол, выйду куда-нибудь, а там все образуется. Вообще, я хотела стать исследователем и первооткрывателем, вот только точная карта океана Оси, внутреннего океана трех континентов, составлена задолго до меня. Как решать данную проблему – не знаю. Заклинание массового забвения? Запрещено, да и мощи не хватит на такое. Да и зачем?

– Не знаешь, – подытожил чертов Джад, насмешливо щурясь. Как будто можно еще больше прищуриться с его дейнскими глазами. – О каком капитанстве тогда может быть речь?

– Ну… наемники, конвой, – перечислила я первое, что пришло на ум.

Он допил и перевернул кружку вверх дном, давая понять, чтоб не доливали.

– Опасное занятие. В стычках с мелкими пиратами даже непонятно, на чьей стороне безопаснее быть – они хотя бы могут маневрировать, а тебе главное – не потерять груз.

– Мне главное – груз для начала найти, – проворчала я.

– Ага. И корабль достроить.

– Все еще не ответ!

– Зарплата? – поинтересовался Джад.

– Сорок варангов.

– В день?

Я расхохоталась. Подозреваю, иллюзия в этот момент мило захихикала, создавая контраст зубастой пасти, скрытой под ней.

– В декаду, дорогой мой Джад.

– Хорошо, хоть не в месяц, – подытожил он, но ленивый взгляд стал чуть менее ленивым. Даже огоньки появились. – Все равно лучше тех дерьмовых контрактов, по которым я плавал. Должность?

– Первый помощник, разумеется. Возьмешь на себя торговые переговоры, милая девушка совершенно не годится на роль капитана корабля. Хотя это, конечно, минус – надо будет поработать над арсеналом своих личин.

– И командовать кораблем в твое отсутствие?

– Естественно. Что еще там первый помощник делает?

– Где как, – туманно протянул он. – При случае смогу и лоцию8 проложить, и курс нужный взять, да и по звездам сориентироваться.

Я уважительно присвистнула, опустошая кружку наполовину.

– Ничего себе. За несколько лет уже в морского волка превратился.

Стефенсон спокойно пожал плечами, оглядываясь по сторонам. Наверное, кого-то искал.

– У меня выбора особо не было. Четвертый сын – либо сижу в мамином поместье, все, что досталось ей от некогда богатого рода, либо как-нибудь пытаюсь устроить жизнь самостоятельно. Вроде неплохо выходит, ага? Вот уже сорок варангов в декаду имею. Это двести в месяц?

Я кивнула, поскребя невыносимо зачесавшуюся переносицу.

– Недурно.

– Корабль еще не достроен, – тоскливо сказала я, вспоминая голый скелет, стоящий в доке. Массивный, но все еще голый, с едва наметившейся линией обшивки и палуб.

– Ага. То есть, пока заключение контракта откладывается.

– Боюсь, на долгий срок.

– Что ж, – зевнул он. – Рад был пообщаться. Когда достроишь, обращайся, с радостью наймусь первым помощником на ваше, несомненно, прекрасное судно, леди Шнапс.

– Погоди, а сейчас ты что планируешь делать?

– Некоторое время планирую поработать, если позволишь. – Со вздохом он поднялся из-за стола и направился к двери. Я крикнула вслед:

– А как я тебя найду?

– Ливерная улица, дом шестнадцать.

Дверь хлопнула, и я хмуро уставилась на кружку, в которой все еще плескалось пиво. Можно ли это считать удачей? Нет, не пиво, а наш разговор. В определенном смысле – да. Парень до службы на моем корабле наберется опыта, а место выше боцмана ему в первые несколько лет вряд ли предложат. Поэтому, надеюсь, я завербовала первого человека.

Сейтарр появился в моей жизни год спустя, когда хотел меня ограбить. Да, вот так просто и без обиняков, встретила я его в темном переулке, он, угрожая ножом, потребовал отдать всю имеющуюся наличность. У девушки, обликом которой я пользуюсь, нет меча, поэтому движение его вынимания из ножен сложно заметить. Зато можно почувствовать, особенно когда милая особа в самом расцвете исчезает, вместо нее появляется то, что вы уже отчетливо, надеюсь, представляете, а к горлу приставлена холодная сталь. И ваш ножик кажется смешным и нелепым.

Самое интересное, пожалуй, то, что немолодой уже мужчина носил за плечами арбалет хитрой конструкции, но чересчур понадеялся на силу и психологический эффект. Вряд ли пробил бы щит цехембве9, но шанс гораздо выше, чем идти с ножом против фехтовальщика и мага.

Тут я вынуждена ограничить эгоизм, заставляющий меня восхвалять собственные умения и превозносить их до небес. Себя я люблю, конечно, кто бы спорил (не мешает подправить несколько мелочей при случае), но либо фехтовальщиком быть, либо магом. Как только у тебя в руке меч, арсенал заклинаний очень сильно ограничивается. Один из фундаментальных законов мира Кихча – металл мешает колдовать, магия мешает сосредоточиться на бретерстве. Не два одновременно. Маг может призвать оружие, сотворенное из силовой ткани мироздания, но оно всегда уступает живой стали и с легкостью ею разрушается.

Так вот, Сейтарр. Не имя, прозвище. Сейтарр – так зовут мелкую фигуру в саррусской игре «хольстарг». Фигура пехотная, изображается в упрощенном варианте как шпиль на круглом постаменте. Вот и он такой – худой, немного сутулящийся, на два вершка ниже меня. Настоящей меня, то есть, безоговорочно выше всех моих иллюзий. Думаю, если выпрямит спину, сравнится со мной в росте. Но тогда, в переулке, он спину не выпрямлял и вообще старался выглядеть жалким и безобидным. Как будто не он мне только что ножом грозил.

Я села на какой-то распотрошенный ящик, перевернув его вверх дном и посмотрела на обидчика. Плохо выбрит, щетина кустится на неровном лице, тонкие неряшливые усики, неожиданно лиловые глаза. Фиалковые прямо. Глаза поэта, мечтателя, никак не бандита из подворотни. Меч поставила рядом с собой, лезвием вниз, положила ладонь на навершие. В то время, пока Джад Стефенсон ходит по реке Жемчужной и окрестным морям, а гордый корабль без имени обрастает снастями и деталями интерьера, меня тут грабят. Ну-ну.

– Чего молчишь? – протянула я задумчиво. – Рассказывай. И учти – бегаю я быстрее.

А он еще и босиком, не самый лучший выбор для твердых мостовых или занозистых портовых досок. Что ж за грабитель мне попался такой?

– А ч-чего рассказывать? Сейтарр меня зовут.

– Реальное имя или уличное?

– В приюте Дайбэном назвали.

– Сирота, значит… понятно. Как докатился до жизни такой, Дайбэн?

– Ну а чего делать… времена-то нынче неспокойные, – зачастил он, поминутно переводя взгляд с меня на меч и обратно. Неужели думает дотянуться? Руки длинные, хоть и тощие. Одни кости, обтянутые кожей. – Работу нелегко найти. Вот и приходится, понимаешь…

– Вообще не понимаю. Ты в своей жизни хоть день работал?

– Да я в армии служил! – возмутился он.

– Сколько?

– Три года.

– Маловато для армии. Я думала, у нас срок контракта – пять лет.

– Так я и не в грайрувской, – нашелся он. Бегающие глаза выдают с потрохами. Я зевнула и предложила:

– Сейтарр, или как там тебя… попробуй что-нибудь поинтереснее. Не собираюсь тебя пытать, приносить в жертву или сдавать властям. Мне плевать, понимаешь?

Грабитель потупил взгляд:

– Уволили. Проворовался, поймали на горячем, когда сапоги выносил новые.

– За одни сапоги увольнять?

– Так ящик же выносил.

– Губа не дура. А дальше что?

– Потом работал наемником, потом подался в столицу… слушай, а чего это я тебе все выкладываю? Нашлась тут… исповедница.

– Например, потому, что у меня меч.

Он проворчал:

– Сам вижу. Никак не меньше семи варангов, судя по гарде и отблеску стали.

Я удивилась:

– Шесть варангов и шестьдесят медных. Мой отец просто торговаться хорошо умеет, вот и выгадал для себя пару грошей. Хорошо, а вот это? – я указала на браслет, который носила на запястье. Из толстого серебра, с парой светло-голубых камней. Драгоценные металлы почему-то неплохо уживаются с волшбой. Сейтарр придвинулся ближе:

– Можно?

– Можно, только не вздумай стащить.

– Я все еще вижу руку на мече. И не подумаю.

После нескольких секунд осмотра он уверенно заявил:

– Три половинных золотых. Может, еще медная горсть сверху, но камни не драгоценные.

Я театрально приложила одну ладонь к другой, оскалившись в улыбке:

– Браво. И человек твоих талантов прозябает на улице?

– Дык, это… времена нынче неспокойные? – немного расслабился он, окончательно осознав, что убивать его прямо сейчас не собираются.

– Сейтарр… у меня к тебе есть дело. Вспомни свои годы в армии и соберись, дело важное. Ты можешь не воровать, когда тебе нормально платят?

– Не знаю, – осторожно ответил мужчина. – Смотря сколько платят. И что делать надо. А то возникает чувство, будто меня подписывают на что-то ужасно неправильное и, простите, леди, непристойное.

– Я хочу нанять тебя интендантом. На корабль. Там некуда бежать, особенно когда в море. Подпишешь контракт – буду платить достойно, не обижу. К демонам твои неспокойные времена. Назначение корабля – конвой, возможно, поиски сокровищ, если в мои лапы попадет хоть какая-то информация о них. Морской болезни нет? Писать умеешь?

Сейтарр ухитрился выглядеть одновременно удивленным, радостным, заинтересованным и оскорбленным. Четыре в одном флаконе.

– Я подпишу. Риск такой же, зато плата гарантированная. Желудком не страдаю, умею писать и читать. Могу, если нужно, вести учетные книги.

– Нужно, – кивнула я. – Все, что умеешь – все пригодится. Ходил на шхунах?

– Не-е. На шлюпе ходил, и то пассажиром, а на шхунах – ни разу.

– Значит, будет первый опыт. Шхуна с новым рунным двигателем. Видел такие?

– Как у Гильдии? – уточнил Сейтарр.

– Да, как у Гильдии. Но эта – лично моя. Персональный заказ, улучшенный и усовершенствованный.

– Любопытно, – пробормотал он. – Когда и куда прийти?

– Завтра утром буду ждать на верфи «Шнапс», у третьего дока. Придешь – молодец. Не придешь – проворонишь отличный шанс что-то изменить в жизни.

Он молча кивнул. Сам понимает, не дурак.

– Сейтарр… если ты подпишешь контракт и сбежишь, получив первую оплату… у меня есть и другие способы достать тебя. Помимо меча.

– Принято к сведению, – сухо отозвался бродяга. И направился к противоположному концу переулка. Затем обернулся:

– Леди, а как вас звать то? Кого искать, у вас же все эти… магии. Не узнаю так просто.

– Матави Шнапс, – коротко ответила я. Задумалась, крикнула в спину:

– Сейтарр!

– Чо? – обернулся он с недоумением.

– А сколько ты за сапоги те получил бы? За весь ящик.

– Сорок медных!