Читать книгу Профессия – первая леди - Антон Леонтьев - Страница 4

– Дусик, милый, принеси-ка еще шампанского, – Заревласта волооко взглянула на меня и качнула рукой, унизанной перстнями.

Эта фраза означала, что я должен сорваться с места и притащить ей и двум ее подружкам, с которыми она мило чирикала последние сорок минут, по бокалу пенящегося вина.

– Дусик, мальчик мой, я тебя прошу, – подала голос одна из ее подружек.

Я одарил дам развратно-мальчишеской улыбкой, в душе проклиная Заревласту и ее товарок. Ненавижу, когда меня называют Дусиком. А Заревласта находит это крайне возбуждающим и пикантным. Скажу по секрету – для нее почти все является «возбуждающим и пикантным». Это ее любимые слова.

Я оторвался от группки богатых бездельниц, которые перемалывали косточки общим знакомым и подвергали суровой критике наряды приглашенных дам и количество пластических операций у соперниц, и направился к официанту.

Тот с пониманием взглянул на меня. Наверняка ему знакомы такие типы, как я: молодые, с великолепной фигурой и белозубой улыбкой. Типы, которые состоят в альфонсах при стареющих богатых тетках и зарабатывают себе на жизнь искусством любви.

– Дусик, как же мы тебя любим, – пролепетала одна из подруг Заревласты, когда я вернулся и вручил каждой из дамочек по бокалу.

Динара состроила мне глазки, и я с содроганием вспомнил, что не далее как десять минут назад именно она пыталась ухватить меня своими толстыми пальцами за самое ценное, что так котируется в столичных будуарах.

Заревласта с ревностью посмотрела на Динару и сказала:

– Динарочка, душенька, так как ты избавилась от лишних двадцати килограммов? Летала на липосакцию в Швейцарию?

Я отвернулся. Слушать колкие разговоры, суть которых сводилась к трем темам – новым любовникам, новым шмоткам и новым косметическим операциям, мне надоело.

– Дусик, составь нам компанию, – требовательно произнесла Заревласта, и я, натянув на лицо очередную улыбку, предстал пред ее ликом. Ссориться с Заревластой в мои планы не входило. И плевать на то, что она зовет меня Дусиком, хотя знает, что я не выношу этого.

Дусик – это производное от Димусика, так как имя, данное мне при рождении, – Димитрий. Одна из моих «подруг» именовала меня Лжедмитрием (дама была доктором наук, крупнейшим специалистом по эпохе Бориса Годунова и Смутному времени, и при этом одинока до ужаса), а в минуты страсти, колотя меня по спине, титуловала «Гришкой Отрепьевым» и «распутным монахом».

Кое-кто звал меня «Крокодильчиком», однако в основном мои клиентки ограничивались «Димочкой» и «Димасенькой». Заревласта же изобрела собачью кличку «Дусик», чем неимоверно гордилась.

Я сладко улыбнулся Динаре, и та свекольно покраснела. Динара мне нравилась больше, чем Заревласта, однако у меня не было шансов перейти в ее распоряжение. Муж Динары – один из столпов нефтегазового бизнеса в Герцословакии, ему принадлежит половина акций самого крупного отечественного концерна, где он является вице-президентом. Он не потерпит, чтобы его жена предавалась любовным утехам на стороне, да и я не буду настраивать против себя столь могущественного человека.

С Заревластой было проще – она два года назад развелась со своим мужем – консервным мультимиллионером. Он щедро подарил ей то ли тридцать, то ли пятьдесят миллионов долларов, которые та теперь с успехом тратит. Мультимиллионер отыскал себе фотомодель, и сорокалетняя жена его больше не устраивала.

Как я дошел до жизни такой? Еще в школе я понял, что обладаю способностью пленять женские сердца. В университете это помогло мне без проблем учиться пять лет и получить диплом юриста – моя научная руководительница, дама пятидесяти восьми лет, накануне защиты диплома пригласила меня к себе «обсудить дипломный проект». Мы его и обсудили – на продавленной кушетке в отсутствие супруга. Хотя у меня не было написано ни строчки, я получил заветный высший балл и отличные рецензии на свою работу. Профессорша предложила мне пойти к ней в аспирантуру, явно предвкушая три года разнообразной сексуальной жизни, но я вежливо отказался, сославшись на острую необходимость зарабатывать деньги.

Юристом я отработал полмесяца на разваливающемся заводе, куда меня устроила дама – заместитель директора в благодарность за незабываемый вечер и еще более незабываемую ночь. Когда же предприятие окончательно испустило дух, я понял, что не стоит тратить понапрасну силы, и нашел место инструктора по фитнесу в элитном спортивном клубе.

Моя спортивная фигура производила впечатление на женщин, а знание основ психологии позволило мне быстро найти подходящую жертву. Хотя она думала, что сама нашла меня и соблазнила в тесной комнатке, где стояли поломанные тренажеры.

Она была богата (точнее, ее муж был богат), одинока и несчастна. Ей требовался не столько регулярный секс, сколько человеческое общение и внимательный собеседник. Я навещал ее в экарестской квартире – муж частенько летал за границу и проводил ночи якобы на совещаниях совета директоров.

Она рассказывала мне о своих детях, которые учились в Англии и Штатах, показывала фотографии любимых крестников, я кивал головой и выполнял свои нехитрые функции. Мы расстались по взаимному согласию, и по ее пламенной рекомендации я перешел в собственность ее же лучшей подруги.

Этим бизнесом и занимаюсь почти десять лет. С недавних пор я стал замечать, что конкуренты в лице молодых и смазливых жиголо начинают наступать мне на пятки. Два месяца назад мне исполнилось тридцать. Многим требуются мальчишки двадцати лет от роду, я же считаюсь практически пенсионером.

Я и сам понял, что еще год или два и мне придется искать тихую гавань. Или жениться на одной из дамочек и перейти из разряда любовников в разряд мужей, или…

Я не накопил много денег, почти все уходит на поддержание привычного образа жизни и физической красоты. Поэтому я и очутился в постели у Заревласты – мне казалось, что она готова сделать меня своим новым мужем.

Но это не так. Заревласту устраивают наши нынешние взаимоотношения. Поэтому необходимо проявлять изобретательность.

– Дусик, – ворковала Динара, – я не умею плавать. Ты должен научить меня! Знаешь, мой муж улетает завтра в Хельсинки, оттуда в Брюссель, а затем в Вашингтон. На целых две недели! Подписывать контракт десятилетия на поставку газа или что-то в этом роде. Так что подъезжай ко мне, у нас замечательный бассейн! Научишь меня многим новым вещам…

Она плотоядно облизнулась. Заревласта резко вставила:

– Динарочка, Дусик не может! И вообще, тебе нечего бояться утонуть – у тебя с этим проблем быть не должно!

Заревласта с торжеством окинула взором плотноватую фигуру Динары. Я сдержал вздох. Как же мне все это надоело! Похоже, мой пенсионный возраст не за горами, и для меня это станет катастрофой. Если не случится чуда и Заревласта не выйдет за меня замуж.

Я знал, что чуда не случится. Значит, придется в самом деле возвращаться к работе в качестве спортивного тренера, довольствуясь изредка недлительными интрижками.

Мои спутницы продолжали разыгрывать из себя героинь сериала «Секс в большом городе». Я мысленно проклял Заревласту за то, что она решила присутствовать на открытии этой художественной галереи. Ну еще бы, она мнит себя знатоком искусства, хотя не может отличить Рубенса от Ренуара, и пожертвовала пару тысяч долларов на благие цели. Поэтому когда ей пришло золоченое VIP-приглашение, она заявила, что мы обязаны посетить эту вечеринку.

По холлу галереи фланировала разряженная публика. Дамы в вечерних туалетах от кутюр и сверкающих драгоценностях, господа в смокингах. В галерее выставлялись работы некоего Стефана д'Орнэ. Имя не должно никого вводить в заблуждение – это никакой не французский импрессионист, а герцословацкий художник начала двадцатого века. Я никогда не слышал о нем, и вот его внук решил представить народу творчество своего деда.

Заревласта заявила, что полотна Стефана д'Орнэ пользуются бешеной популярностью и растут в цене, она приобрела себе страшноватую картину и повесила ее в лавандовой гостиной.

Ну, д’Орнэ так д’Орнэ. Бывает и хуже. Кто-то – скорее всего внук художника – решил «раскрутить» дедовскую мазню, чтобы потом сделать на этом капитал. Каждый зарабатывает как может. И чем может.

Сам внук художника находился среди публики – высокий, с черными, ниспадающими на плечи волосами и в стильном черном костюме-тройке. Прямо-таки Люцифер собственной персоной! Внука звали так же, как деда, – Стефан. Вместе с ним была и дочка д’Орнэ, по совместительству мать Стефана-младшего: чопорная старуха в лимонного цвета платье и желтых бриллиантах. Семейство художника, как я погляжу, вовсе не бедствует.

Я украдкой взглянул на часы. Половина девятого. Все это затянется до полуночи. Сначала будет речь наследников великих традиций, затем выступление заместителя мэра, далее – слова приветствия модной писательницы и знаменитой телеведущей Серафимы Гиппиус…

Мне стало не по себе. И на что только я трачу свою жизнь! Заревласта продолжала щебетать с подругами. Я осторожно отделился от них и проскользнул за красную ленту, которую должны перерезать через десять минут.

Помещения галереи были пустынны, на белых стенах висели шедевры творчества Стефана д’Орнэ. Нечто среднее между прерафаэлитами и экспрессионистами. Мне вспомнилась одна сплетня об этом художнике. Что-то не совсем хорошее – кажется, некоторое время он провел в стенах сумасшедшего дома. Причем не в Советском Союзе, где так избавлялись от диссидентов и инакомыслящих, а в Париже – он жил там в двадцатые годы.

Я услышал чьи-то всхлипывания. Или мне показалось? Осторожно подошел к двери мужского туалета и распахнул ее. Моему взору предстала следующая картина: молодой человек судорожно отмывал руки под струей воды. Причем вода в раковине была ярко-красного цвета. Это что, краска?

Заметив меня, хнычущий молодчик отпрянул. Словно чего-то боится! И откуда мне знакома его физиономия? Ему на вид лет двадцать с небольшим… И тут меня как молнией ударило – ну еще бы, это ведь Сережа Бунич!

Завсегдатай злачных вечеринок, посетитель самых крутых ночных клубов, представитель «платиновой молодежи», обормот и лентяй.

И кроме того, родной сын нынешнего президента страны.

Я никак не мог понять, почему у столь энергичного и деятельного человека, каковым является наш глава государства, появился на свет такой никчемный и склонный к праздности отпрыск. Сережа – студент одного из престижных экарестских вузов, а на самом деле он предается веселой богемной жизни. Заявляется в самый шикарный и модный клуб в сопровождении охраны и своих разнузданных приятелей, беспардонно ведет себя, прекрасно понимая, что его никогда не выставят прочь – его, сына президента!

У него есть сестра-двойняшка. Они родились с интервалом в пять минут. Вот про сестренку ничего не известно, говорят, что она учится где-то в Швейцарии. А Сережа предпочел остаться в Экаресте. Ему нужен столичный драйв. Ну, и покровительство всемогущего папы.

У меня создалось впечатление, что молодой человек находится под воздействием наркотиков. Руки у него заметно дрожат, глаза бездумно распахнуты. Оставив воду течь из крана тугой струей, он стал вытирать руки бумажным полотенцем.

Кровь! Вот это что! На бледно-синий кафель стекали капли воды, перемешанной с кровью. Он что, пытался покончить с собой? Или порезался?

– Она там, – произнес президентский сын тусклым, срывающимся голосом. Он достал из внутреннего кармана смокинга пузырек, извлек из него несколько крошечных таблеток и проглотил их. – Она там…

– Кто? – не нашел ничего умнее спросить я.

Да что такое здесь происходит? Что натворил Сережа Бунич?

– Она, – произнес молодой человек таким тоном, как будто я был обязан знать, о ком идет речь. – Но клянусь вам, я не убивал ее! Я подошел к ней… Она была мертва… Я попытался ей помочь. И нож… Он там…

На секунду он замолчал, затем отшвырнул бумажное полотенце, покрытое кровавыми разводами, и вылетел вон. По всей видимости, юноша переусердствовал со спиртным или наркотиками. У него уже начались галлюцинации. Но у меня-то видений нет – кровь в умывальнике и прочая дребедень самые что ни на есть натуральные! Или?

Или это может быть алой краской, а не кровью. Кто-то решил жестоко подшутить над сыном президента? Я бы никому не советовал заниматься подобным. С таким папой, каковым является президент Герцословакии Гремислав Гремиславович Бунич, лучше не шутить.

О ком вел речь Сережа? Как я понял, о какой-то женщине. Я снова оказался в залах галереи. До меня доносился гул гостей, собравшихся в холле. Кажется, кто-то начал произносить вступительную речь. Это значит, что через несколько минут перережут красную ленту, и пара сотен человек разбредется по залам вернисажа.

Я поочередно заглянул в несколько помещений. Только величественные картины на стенах и ни единого трупа. Все понятно, молодому человеку уже мерещатся мертвецы. И это в двадцать-то с небольшим лет! Право же, родителям надо лучше следить за своими великовозрастными детьми!

С чего я взял, что это вообще кровь? Вдруг это один из глупых розыгрышей, нацеленных на то, чтобы раздуть вокруг галереи Стефана д’Орнэ скандал в прессе? А сын президента? Он мог вполне согласиться участвовать в таком мероприятии, даже не спросив разрешения у могущественного папочки. Тот, понятное дело, никогда бы не дал «добро», вот Сережа и проявил инициативу.

Я уверился в мысли, что это идиотский розыгрыш. Сейчас таких полно на телевидении, причем жертвами часто оказываются знаменитости. Но если я и знаменитость, то исключительно среди одиноких и богатых дам среднего возраста.

Заревласта наверняка обыскалась меня. Дома устроит истерику и заявит, что я якшался с девицами. Я бы тоже не поверил, если бы кто-то пытался уверить меня, что разыскивал труп в залах галереи. Для очистки совести я заглянул еще в одну комнату.

Она лежала на паркетном полу. Я оцепенел. Значит, все же розыгрыш, билась у меня в голове одинокая мысль. Но как-то слишком правдоподобно. Да и розыгрыш слишком жестокий.

Стараясь не шуметь (не знаю отчего, но я боялся, что мои шаги разносятся по всей галерее), я подошел к женщине, которая лежала на полу.

Молодая и привлекательная, с идеальной фигурой, облаченная в шелковое черное платье с меховым воротником. Платье (наверняка от известного модельера!) не скрывало ее идеальные длинные ноги топ-модели. Руки раскинуты в разные стороны, на пальцах сияют крупные бриллианты и изумруды.

Девочка явно не из социально нуждающейся семьи. На открытии галереи Стефана д’Орнэ собрались самые богатые, стильные и спесивые. Лицо жертвы были закрыто ее же длинными платиновыми волосами.

Повинуясь секундному импульсу, я склонился над телом и откинул с лица девушки волосы. Ах, я ведь знаю ее! Драгостея (или Драга: что правда – то правда, всем своим любовникам девочка влетала в копеечку) Ковтун, дочь одной из лидерш демократической оппозиции. В то время как миловидная мама с пеной у рта доказывает ложность курса президента Бунича, дочурка блистает в экарестской тусовке и предается «сладкой жизни».

О Драгуше ходило великое множество сплетен. Ее называли «нашей Пэрис Хилтон» с явным намеком на длинноногую красавицу – наследницу миллионов, которая царит в нью-йоркском обществе. Мама Драги, Людослава Ковтун, сетью отелей по всему миру не владеет, но я не сомневаюсь, что ее дочка покупала точно такие же наряды и драгоценности, как и пресловутая Пэрис.

Для поколения эпохи Эллочки Людоедочки кумиром была дочурка миллиардера Вандербильда, иконой молодых представителей «избранных десяти тысяч» эры Гремислава Гремиславовича Бунича стала она – «наша Пэрис», вернее, «наша Драгуша».

Драгуша одновременно крутила романы с несколькими олигархами, выбирая своих ухажеров в первую очередь из-за их богатства и известности в тусовке. Фотографии Драги в объятиях того или иного мультимиллиардера регулярно появлялись на страницах желтой прессы и по телевидению. То белохолмский миллионер, который презентует ей «Порше», то владелец химического концерна, одаривающий ее алмазами царицы Анны Иоанновны, то обезумевший вице-спикер, готовый ради Драгуши бросить жену и семерых детей. Малышка умело использовала всех их, с легкостью перешагивая через своих наивных поклонников, едва на горизонте показывался новый, более известный и состоятельный.

Драгуша дружила со светскими хроникерами, позволяла щелкать себя во всех ракурсах (а за это ее имя не сходило со страниц глянцевых журналов и таблоидов) и ездила на авто с госномерами (мамочка помогла). «Наша Пэрис» стала символом поколения бездельников, а газеты благодаря ангельскому лику Драгостеи и описаниям ее похождений заметно увеличивали тираж.

Именно Драгушеньке принадлежали бессмертные высказывания вроде «Нет более тяжкого греха, чем быть скучной». А девизом ее карамельно-зефирной жизни стал ответ на вопрос: «Как вам удается быть постоянно в центре внимания?» «Это очень просто: нужно постоянно улыбаться и как можно меньше говорить!» – честно призналась Драга.

Помимо этого, Драгушка некоторое время назад вела по молодежному каналу сексуальную робинзонаду – и в этом она шла по стопам своего образца для подражания Пэрис Хилтон. В программе две дюжины молодых людей, пышущих полным отсутствием интеллекта, но зато с пенящимися в крови гормонами, заперли на несколько месяцев в особняке, где камеры были даже в душе и туалете. Драга время от времени появлялась на экране, комментируя происходящее и подвергая участников шоу разнообразным истязаниям. В эфир шли водные игры в бассейне без купальников и страстные французские поцелуи на кухне под аккомпанемент сгорающих тефтелей. Наиболее смачные моменты зрителям не демонстрировались, желающие могли лицезреть их в Интернете за отдельную плату. Затем телезрители посредством голосования должны были выбрать того (или ту), кого надлежало удалить из программы. Победитель, продержавшийся до финала, получал миллион форинтов и машину.

Никто не сомневался, что программа была затеяна с единственной целью – сделать знаменитой саму Драгушу, на этот раз не только в столичном обществе, где ее знали очень даже хорошо, а среди простых смертных. Девочка явно лелеяла мечту о крутой телевизионной карьере и всеобщем обожании.

– Драга, – позвал я «нашу Пэрис Хилтон». Ее голубые глазки (скорее всего, это контактные линзы) смотрели в потолок, пухлые розовые губки были приоткрыты, на пышной груди покоилась платиновая цепочка с уникальным квадратным сапфиром – подарком второстепенного американского актера, последнего из друзей Драгостеи. Как она красива! Создавалось впечатление, что девушка спит.

Что-то хлюпнуло у меня под подошвой. Драгушенька лежала в луже застывающей крови. А ее тонкую белоснежную шейку пересекал уродливый шрам. Некто безжалостно перерезал Драге Ковтун горло.

Перерезал диковинным ножом, который я сначала и не заметил – старинный, серебряный, с витой рукояткой в виде распахнувшей пасть рыбины и глазами – крошечными жемчужинами. Нож был остро заточен, на лезвии запеклась кровь. Таким не убивают, а обедают на приеме у голландской королевы.

Я понятия не имею, что следует делать в подобных ситуациях. Звать на помощь? Или ретироваться? И какой черт только дернул меня заглянуть в этот зал!

Мое внимание привлекла большая картина в массивной раме, перед которой лежало тело Драгуши. Полотно изображало обнаженную красавицу с пламенно-рыжими волосами, которая покоилась на ложе. Мне не понравилась нагловатая ухмылка этой особы на картине. И еще…

Эта красавица, изображенная Стефаном д’Орнэ, как две капли воды походила ликом на Драгу Ковтун. Ту самую Драгу, которая лежала в метре от полотна – убитая неизвестно кем!

Так и есть, только цвет волос другой: у женщины на картине огненный, у Драгушеньки – платиновый. Насколько я могу судить, Драга меняла цвет волос примерно раз в две недели, вверяя себя заботам великих стилистов и парикмахеров. И не удивлюсь, если подлинный ее колор – рыжеватый.

Я склонился над табличкой и прочитал: «Картина из цикла «Семь великих добродетелей». «Мессалина», написана Стефаном д’Орнэ в 1912 году».

В 1912 году! Чуть ли не сто лет назад! Но ведь лицо одно и то же – что мертвая Ковтун, что распутная Мессалина, которая отводит рукой полупрозрачный полог, ожидая очередного любовника. Ничего себе «добродетель»!

И какое отношение ко всему этому имеет Сергий Бунич, сын президента? И почему убитая так похожа на Мессалину, написанную Стефаном д’Орнэ в 1912 году?

Вопросов было несоизмеримо больше, чем ответов. Кто сказал, что сын президента не способен на убийство? Он знал Драгушку – помнится, не так давно все желтые издания страны опубликовали их совместное фото – пьяноватый Сергий поддерживает за талию Драгостею, задирающую в позе Мэрилин свою мини-юбочку. Подали его под смачным заголовком: «Власть обожает оппозицию». Папе-президенту такое паблисити не понравилось. И ее маме – главе демократической партии, тоже.

Имеет ли Сережа Бунич отношение к смерти Драгуши Ковтун? Преступление ли это на почве страсти или выходка великовозрастного охламона, накачавшегося наркотиками? Мне не хотелось выяснять это.

Там, где замешаны сильные мира сего, а в особенности дети президента, возможно все.

Я ретировался и снова оказался в холле галереи. Массивная Серафима Ильинична Гиппиус завершала напутственную речь.

Заревласта, увлеченная перепалкой с подругами, не заметила моего отсутствия. Я вручил дамам по очередному бокалу шампанского.

– Дусик, на тебе лица нет, – произнесла Динара. – Кстати, тебе так идет бледность!

Я через силу улыбнулся.

– Дорогая, – шепнул я на ушко Заревласте, – быть может, мы уже поедем домой?

– Ты что! – воскликнула моя любовница. – Сейчас состоится открытие галереи. Нас ожидает много забавных сюрпризов!

Я вспомнил о теле Драги перед картиной-двойником. Заревласта и не подозревает, какие именно сюрпризы нас ожидают. Интересно, а меня кто-нибудь видел?

Я постарался отыскать среди гостей Сережу Бунича, но молодой человек исчез. Если он… Если он имеет некое отношение к смерти «нашей Пэрис», то задерживаться около ее бездыханного тела ему нет резона.

Настал момент, когда матушка Стефана-младшего, хрупкая пожилая леди, перерезала красную ленту золотыми ножницами, которые на серебряном подносе поднес ей сын.

Галерея была официально открыта. Заревласта взяла меня под руку и сказала:

– Дусик, не стоит туда ломиться в первых рядах. Подождем, пока толпа рассосется.

– Ты права, – ответил я Заревласте. Мы задержались в холле, смакуя превосходное французское шампанское. Ждать пришлось недолго. Сразу несколько отчаянных воплей внесли сумятицу в ряды собравшихся.

– Что это? – испуганно проговорила Динара. – Только бы не террористы!

Я знал, в чем дело: первые гости наткнулись на тело Драгуши, но предпочел не выказывать свою осведомленность.

– Дорогая, – обратился я к Заревласте, – и все же я предлагаю ретироваться, пока у нас есть возможность. Отчего-то мне кажется, что сейчас лучше всего уйти по-английски.

Заревласта, заметив панику среди гостей и суетящихся охранников, вняла моим предложениям, и мы покинули холл галереи, направившись к автостоянке.