Читать книгу Безупречный парень c Чистопрудного бульвара - Антон Левандовский - Страница 3

На следующее утро Вика, выпив стакан йогурта и укусив яблоко в бок, стремглав помчалась к стилисту-имиджмейкеру, чтобы закончить намеченное превращение в роковую женщину-вамп. Терять время, выбирая лучшего стилиста, Вике не хотелось, и она выбрала ближайшего, а ближайшим оказался молодой человек с лошадиным лицом, серьгами-тоннелями в ушах и гламурным сайтом в интернете – звали его Петя. Просто Петя. Так назывался и его сайт – Pete точка орг.

Когда Вика разыскала на шестом этаже бывшего завода комнатку Пети без опознавательных знаков, гордо именовавшуюся на сайте просторным современным офисом в бизнес-центре, хозяин как раз заканчивал полировать мизинец пилочкой для ногтей. Увидев посетительницу, Петя, до сей поры напоминавший грустную лошадку, которой за завтраком недоклали овса, вмиг преобразился, и стал похож на арабского скакуна, только что победившего на скачках на приз английской королевы.

– Чем могу быть полезен? – выпрямился он, улыбаясь во все тридцать два зуба. На секунду даже показалось, что Петя исчез, и вместо него в воздухе осталась висеть одна эта улыбка, как у кэролловского Чеширского кота.

– Я хочу выглядеть неотразимой, – заявила Вика, с подозрением косясь на интерьер офиса – две тумбы с загадочными синими надписями «Завод ТГдМ. Инв. №Кр3-17», тюбики и пузырьки с ядовито-кислотными субстанциями, овальное зеркало, в котором помещалась только голова, и паутину с уютно рассевшимся в центре пауком, висящую под потолком в дальнем углу.

– Вы попали по адресу. Умением создать неповторимую внешность я сражу вас наповал!

– Меня – не надо. Наповал должен быть сражен интересующий меня мужчина.

– Именно это я имел в виду. Присаживайтесь в уютное кресло.

– Вика села в кресло, которое охнуло и крякнуло, точно бурлак на Волге, и уставилась в своё отражение.

– Брюнетки бывают тёплого и холодного типа. Вы у нас холодная, как жидкий азот, практически Снежная королева, – оценивающе прищурился Петя. – Видите, у вас волосы со стальным отливом?

– Гм, – неопределённо протянула Вика. Она всегда полагала, что у неё тёплый оттенок кожи, а волосы с персиковым отливом. – Вы уверены?

– Я стилист, я так вижу, – категорично заметил Петя. – Чем холоднее брюнетка, тем строже она должна выглядеть. В идеале – вообще быть похожей на парня. Советую состричь ваши банальные длинные волосы и сделать каре. А хотите, можно радикально – обрею вас налысо!

– Нет!

– Дело ваше, – надулся Петя. – Жалко, конечно. Если бы вас обрить и подчеркнуть скулы мерцающими румянами, вы были бы копией моего бойфренда…

– Я сказала, не надо!

– Хорошо, хорошо, – Петя опять стал похож на грустную лошадь, которую только что запрягли и которой сообщили, что предстоит вспахать три гектара. – Красивой быть вы не хотите, уникальной тоже, всем только и подавай длинные волосы, прочерченные брови, сочные губищи в пол-лица. Ой, ну никакой фантазии!

С печальным трагизмом в глазах, достойным полотен Тициана, Петя принялся за работу и помалкивал почти два часа. Когда он закончил возиться с гелями, ножницами, пудрами и всем остальным реквизитом, предназначенным для превращения физиономий в лица, а лиц – в привлекательные лица, Вика обнаружила, что результат ей по вкусу. На неё глядела из зеркала очень красивая брюнетка с идеальными бровями, ресницами и алыми губами такой сочности и спелости, что старого графа Дракулу при виде Вики от возбуждения разбил бы инсульт.

– Это, конечно, не высший сорт, – критически оценил свою работу Петя, – но при ваших пуританских, консервативных вкусах лучшего не добиться.

– Мне нравится. Даже… очень нравится. Жаль, у вас нет зеркала побольше – не пойму, гармонирует ли это с одеждой.

– Вот с этой буйной зеленью? – Петя ткнул пальцем в салатовое платье Вики. – Гармонирует, как горчица с мармеладом. На вашем месте, я бы этой тряпкой полы вытирал: салатовый цвет уже лет пять не в моде. Снимите и никому не показывайте. Лучше уж ходить голой, будете гораздо сексуальнее.

– Неужели так страшно? А что же мне надеть? – заволновалась Вика.

– Брюнетке вроде вас подойдут глубокие и тёмные, как Достоевский, тона. Строгий тёмный костюм, подчёркивающий талию – самое оно. Только не переборщите – если оденетесь в чёрное, будете смотреться готично, как работница похоронного бюро.

– Ладно, в магазине одежды соображу. Спасибо за всё… Петя. Кстати, а как ваше полное имя?

– Пётр Сосипатрович, – потупился Петя. – Проклятый дедушка был убеждённым коммунистом.

– А, ну тогда всё ясно. С вами было приятно работать. До свиданья.

– Пока-пока.

Оставшиеся до вечерней охоты на мужчин часы Вика потратила на рекогносцировку – она тщательно изучила сайты всех известных ресторанов в центре Москвы. Начала она с ресторанов средней ценовой категории, продолжила дорогими и закончила такими, где цены с рёвом пробивали небо и устремлялись в космос. И тех, и других, и третьих оказалось столько, что Вика, разбиравшаяся к тому же в гастрономии на уровне «Как приготовить яичницу, пособие для чайников», немного загрустила. В конце концов, она решила не ломать себе голову и пойти по пути наименьшего сопротивления – из всей еды Вика предпочитала рыбу, и ресторан ей приглянулся такой, где в изобилии подавали стерлядей, креветок, омаров и прочую водоплавающую и водоползающую фауну. Ресторан «Карло Гоцци» на Тверской, состоящий из семи залов, двух двориков, одной террасы и одного усатого шеф-повара, понравился ей своими фотографиями больше всего. Правда, Юнона Высоцкая не советовала выбирать слишком помпезное и статусное питейное заведение, но перед «интерьером в стиле Людовика Пятнадцатого» Вика устоять не могла, а «швейцар на входе, одетый в роскошную красную ливрею с галунами и позументами, кланяющийся каждому посетителю», покорил её окончательно, как Ромео – Джульетту.

Едва дождавшись восьмого часа вечера, и только что не подвывая от нетерпения, Вика облачилась в тёмно-лиловый костюм, брызнула на себя духами, сунула в сумочку телефон и какую-то мелочёвку, вроде двух-трёх тысяч рублей, и вызвала такси. Через пять минут сумрачный бородатый таксист Абдулла, сверкая глазами, как Синяя Борода, вёз её на Тверскую. Абдулла был первым джентльменом в эту ночь, кого Вика заставила испытывать сердечный трепет и муки адские любви. Несмотря на свой поношенный спортивный костюм и кроссовки Abebas, Абдулла не смог удержаться от проявления чувств, и сделал это с восточной пылкостью. Дважды он порывался заговорить с Викой и, открыв рот, умолкал – слова пропадали на языке, на третий раз слова пришли:

– Красавыца, давай бэсплатно отвэзу! За один пацэлуй!

– Я с незнакомыми мужчинами не целуюсь, – осторожно ответила Вика, отодвигаясь от Абдуллы настолько, насколько позволял салон такси.

– Мэня Абдулла зовут, я из Дербента. Там у нас всё есть, дом есть, сад есть, овцы есть, много авэц. Мы богатый сэмья! Хочиш – пажэнимся? Будэшь жить как принцэсса! Интэрнэт тебе провэду!

– Нет. Я уже помолвлена, – соврала Вика, думая о том, что же богатый дагестанский падишах делает в Москве за рулём такси.

– Видный овцевод Абдулла надулся и цыкнул языком от отчаяния. С минуту он терпел, но, стоило вырулить на Тверскую, тестостерон опять одержал победу над мозгом, и он выпалил:

– Адын пацэлуй, красавыца! У тэбя щёки как пэрсик, губы черэшня, цэловать хачу!

– Отстань, сумасшедший! Тормози машину! – Вика отшвырнула ремень безопасности и сделала вид, что вот-вот откроет дверцу и, совершив трюк Джеймса Бонда, выпрыгнет из машины на полном ходу.

Гордый вид джигита после такого поворота событий несколько померк, да и пыл поугас – он замедлился и остановил такси, до ресторана отсюда оставалось пешком метров сто.

– Дажэ дэнег с тэбя брать нэ хочу, шлюха. Пошла вон с моей машина, – сказал раздосадованный Абдулла и, стоило Вике выйти, ударил по газам, удаляясь с места оскорбления мужского достоинства со скоростью гордой птицы беркут, пикирующей со склонов дагестанской горы Базардюзю в поисках следующей добычи.

Вика хладнокровно отряхнулась и несколько раз повторила про себя: «У меня кожа бегемота, я не реагирую на раздражители. Я большая горячая звезда, я излучаю тепло и силу…» Когда Вика почувствовала, что снова может улыбнуться, то подняла голову вверх и пошла к ресторану походкой от бедра, думая, что повторяет этим манекенщиц в Милане, но на самом деле повторяя тысячи девушек, которые ходили, бывало, вот так же по Тверской по ночам в девяностые. Вывеска «Карло Гоцци» призывно горела малиновым цветом над уютным подъездом. Вика остановилась перед ним и загадала желание: «Хочу найти здесь богатого, нестарого и не страшного, поглупее». Хотя это желание являло собой яркий пример взаимоисключающих параграфов, вера творит всякие чудеса.

Швейцар с галунами и позументами, сдерживая зевок, кивнул Вике на входе – это был не земной крепостной поклон боярыне Морозовой, как она ожидала, а скорее студенческое «Привет, Викусик, как делишки?»

Внутри зато оказалось настолько богато и помпезно, что красивый рот Вики непроизвольно превратился на несколько мгновений в неприлично разинутую варежку. Обстановка, короче говоря, была дворцовая – все сверкало позолотой, вдоль декорированных стен стояли обитые гобеленами кресла с выгнутыми ножками, как было модно при Людовике Пятнадцатом, а с потолка свешивались люстры размером с самого Людовика Пятнадцатого каждая. В центре зала, освещенного как для бала, размещались столики из красного дерева и, вместо стульев, канапе с бархатными спинками, приземистые, словно таксы. Даже пол, выложенный затейливой мозаикой, выглядел точно так, словно его вчера вывезли из Версаля – человеку без титула герцога или хотя бы барона было просто страшно по нему ступать. Взяв себя в руки, Вика огляделась: все же она пришла не за мебелью эпохи развращенного абсолютизма, а за мужчинами эпохи развращенного абсолютизма. «Где ты, мой Людовик? Твоя маркиза де Помпадур пришла», – сказала она мысленно. Кандидатов на роль развратного Людовика было, увы, немного. В зале были заняты всего два столика – за первым восседала семейная чета лет сорока пяти, причем супруга оказалась женщиной грузной, с мрачным, опухшим лицом – таких любят изображать на карикатурах охаживающих скалками и сковородами гулящих мужей. За вторым столиком сидел маленький круглолицый человечек – со своими коротенькими ручками, брюшком и коричневым костюмом он ужасно напоминал майского жука. Сходство дополняло то, что у человечка почти отсутствовала шея – верхняя часть тела, таким образом, представляла собой как бы головогрудь. Майский жук, впрочем, оказался плотоядным, поскольку был занят поглощением другого членистоногого – в этот момент он терзал клешню омара. Лет человечку было под шестьдесят: принимая во внимание его возраст и комплекцию, Вика поняла, что едва ли сможет заинтересовать мужчину собой, разве что пустит свою руку на холодец.

Вздохнув, Вика опустилась на канапе в самом центре зала, и, хотя малодушный внутренний голос упрашивал её сейчас же уйти и не швыряться деньгами попусту, решила испить горькую чашу до дна. Словно по мановению волшебной палочки, перед ней вырос официант с маленькими глазками-бусинками: бусинки эти, словно мощные сканеры, оценили причёску и макияж посетительницы, затем прошлись по костюму, потом изучили туфли. Целью сканирования было выяснить – сколько из Вики можно выжать денег, а, главным образом, чаевых. В итоге, официант оценил платёжеспособность Вики на троечку с плюсом, поскольку улыбнулся он не с зубами во всю ширь, а так, как улыбаются, когда опаздывающий человек вдруг увидел назойливого знакомого, любящего поговорить.

Вика заглянула в меню и почувствовала себя так, словно ей предложили сыграть в русскую рулетку с полным барабаном патронов – цены начинались от двух тысяч рублей. Сглотнув слюну, и вовсе не от голода, она судорожно начала перебирать страницами. Тарелка с морскими жителями по-сицилийски – 4600 рублей! Минестроне «Римские каникулы» – 3800 рублей»! Паста с беконом «Пятачок в гостях у Кристофера Робина» – 3500 рублей!

Вика почувствовала, что под толстым слоем макияжа покрывается испариной, в правом глазу зачесалось. Официант улыбнулся чуть шире и требовательно спросил:

– Вам помочь сделать выбор?

Прозвучало это как «Сеньора, или вы делаете заказ или вас вышвырнут из ресторана вперед ногами».

Под двуствольными глазами официанта Вика не могла залезть в карман и пересчитать деньги, но шестое чувство подсказывало, что на первое или второе блюдо ее грошей не хватит.

– Вот что. Принесите мне салат с моцареллой за 1990 рублей и… и… стакан воды. Я на диете.

– Минеральной воды «Эвиан»? – уточнил официант. Недобрые его глазки сузились в щелочки.

– Ммм, н-нет.

– «Эвиан», я спрашиваю?

– Нет, обычной воды.

– Обычной воды? – брови официанта полезли вверх. Он впервые слышал такое наглое требование.

– Из кулера.

– Из кулера? – брови официанта уехали практически на макушку.

– Ну, какая есть.

Официант распрямился – в его позе читалось оскорбленное достоинство. Надежды на щедрые чаевые рассыпались в прах быстрее, чем надежды Наполеона на успех при Ватерлоо. Удаляясь и не глядя на Вику, он обронил:

– Вам придется подождать минут пять-семь.

«А потом вас расстреляют по приказу дона Сальери из револьвера», – мысленно закончила Вика.

Беседа с официантом имела одно существенное косвенное последствие: человечек, похожий на майского жука, отвлекся от развалин омара и стал рассматривать Вику. Сперва ей подумалось, что этот интерес чисто гастрономический, и мужчина хочет понять, что у нее вкуснее – ножка или грудка. Однако, после минуты сосредоточенного созерцания человечек стал похотливо складывать свои губы в трубочку, имитируя поцелуй. Поскольку Вика не реагировала на такой способ ухаживания, человечек стал просовывать в трубочку кончик языка – вероятно, это должно было означать французский поцелуй, но со стороны напоминало муравьеда, который приготовился лакомиться насекомыми, засовывая свой длинный липкий язык в только что разворошенный термитник.

«Хоть бы язык прикусил, старый сморчок, я бы славно посмеялась», – подумала Вика сердито. Несмотря на то, что человечек в коричневом костюме идеально вписывался в образ идеального папика, нарисованного Юноной Высоцкой – он был в годах, с брюшком и, судя по отсутствию кольца на пальце, не женат – Вика поняла, что никакие деньги не могут перевесить её рвотный рефлекс.

Вика решила использовать смартфон в качестве защитного орудия: уткнувшись в него, словно страус в землю, она сделала вид, будто назойливого человечка не существует. Вика знала и другие способы не дать платоническим посягательствам перерасти в физические: нахамить, идиотски засмеяться, сбежать, но в ресторане все эти опции были недоступны. Через две-три минуты, как бы невзначай оглядев зал, она убедилась, что атака противника отбита с большими психологическими потерями для него: человечек угрюмо ковырялся в останках омара.

Тут подоспел и официант – судя по тому, что он принес не пистолет, а поднос с салатницей, Вика была прощена. Впрочем, глаза-бусинки глядели сердито, а Италия дала миру не только мафию, но и славную традицию, заложенную семьей Борджиа – травить неугодных лиц на пирах, поэтому Вика поглядела на салат со вздохом. Яд не яд, а плюнуть в салат у официанта время было.

Впору было расстроиться – привлечь столько внимания к себе за один час, и ничего дельного! Но Вика была не из тех, кого смущают трудности: она твердо решила просидеть на боевой позиции два часа в ожидании перспективных мужчин.

И вдруг двери ресторана раскрылись, мелькнула фигурка швейцара, сложившегося перед кем-то пополам – гораздо подобострастнее, чем перед Викой – и в зал вошел он. Молодой, спортивный, привлекательный, в костюме дороже отечественного автомобиля, в часах стоимостью в квартиру за МКАДом. Как будто ангел спустился с небес и явился грешным людям. Походка его была уверенная, движения пластичные и властные, костюм сидел на нем так, словно это и не одежда вовсе, а часть тела. Лицо было такое… такое… одним словом, такое, каких восточнее Берлина почти и не встречается. Официант подскочил к небожителю одним прыжком, как преданный пес, и если не начал вилять хвостом, то лишь по причине отсутствия данной части тела. Блокнот появился в руке официанта моментально, как у фокусника, улыбка угрожала порвать рот, а с лица, казалось, вот-вот закапает елей.

– Томатный суп, пожалуйста, – мужественным, бархатным, немного развязным голосом попросил небожитель, – еще тарталетки по-милански и бутылку «Брунелло ди Монтальчино». Утка есть?

– Привезли только сегодня. Шесть штук, все упитанные, высший сорт! Забивать любую или желаете пощупать?

– Не, щупать не буду, – после недолгого размышления сказал небожитель. – Фотографии есть?

Официант вихрем улетел к стойке и вихрем же вернулся, держа в руках планшет с логотипом ресторана. На экране замелькали фотографии белых пекинских уток.

– Первая, – шепотом сказал официант, показывая головастую утку с широченным клювом.

– Не, – коротко возразил небожитель.

– Вторая, – официант продемонстрировал крепенькую уточку с высокой богатырской грудью.

– Толстовата и лапы короткие, – прокомментировал небожитель, прищурившись.

– Третья, – официант показал аккуратную белоснежную утку с роскошным оперением.

Небожитель долго разглядывал птицу и, не найдя в ней ни одного изъяна, изрек:

– Хороша. Убейте ее нежно.

– Официант захлопнул блокнот и склонился перед небожителем в позе рыцаря, целующего руку королю:

– Си, натуральменте.

Молодой король отпустил официанта взмахом ладони, и тот в мгновение ока исчез. Спустя несколько секунд, явно скучая, необыкновенный парень стал обводить глазами ресторан: гобелены, фрески и маленького человечка в коричневом костюме он обозрел недовольно, как сэр Генри Баскервиль – болота, и тут его взгляд остановился на Вике. На губах молодого короля появилась едва заметная улыбка, в глазах блеснул огонь – не тлеющий старческий огонек, как у пожилого человечка с омаром, а яркий, словно вспышка газа в новом месторождении, пламень. Это продолжалось всего секунду, но этой секунды хватило, чтобы Вика влюбилась, как восьмиклассница. В воображении ее возникла Юнона Высоцкая, грозящая пальцем: «Выбирайте мужика постарше и женатого!», но Вика мысленно ее послала на все четыре стороны. Дождавшись, когда молодой король снова посмотрел в ее сторону, Вика насадила на вилку оливку и, медленно, ласково обсасывая ее, как самое дорогое, проглотила. Молодой король увидел это и ответил: взяв в руку бокал вина, он кинематографично и стильно оттопырил мизинец и безымянный палец, а потом сделал два протяжных глотка, впившись глазами в Вику. Однако, в этот момент, когда перестрелка взглядами достигла своего апогея и уже обещала плавно перейти в свидание, романтическую атмосферу нарушил телефонный звонок. Молодой король изменился в лице – оно стало сосредоточенным и серьёзным, как у статуи римского патриция – и поднёс к уху седьмой айфон:

– Да, слушаю… Слушаю, хотя мог бы тебя и уволить, – сердито сказал он. Грозный, он был ещё прекраснее, чем раньше: Вика даже почуяла, как её бросило в жар. – Мне нужна новая секретарша. Та, что ты нашла на прошлой неделе, тупа, как пробка. Нет – как целое пробковое дерево. Я очень разочарован и метаю громы и молнии… Так поищи получше. Она должна быть красивой, ответственной и молодой – неужели в Москве так сложно найти девушку, отвечающую этим критериям? Да я такую даже ночью на улице в два счёта найду!.. Ничего не знаю, но чтоб завтра была! И чтоб стояла не позже полудня у дверей нашего офиса на Чистопрудном, 16!

Вика судорожно забарабанила пальцами по телефону, записывая адрес своего короля. Сердце колотилось в груди, как дробилка для камней – трррррррррррррррр! «Он большой начальник, и ему нужна секретарша!», «Нет ничего проще, чем охомутать мужчину во время служебного романа!» – от таких праздничных мыслей в голове Вики стало тесно. В воображении она уже успела устроить с молодым королём свидание, встречу в его предполагаемом дворце на Рублёвке, поездку на Карибы и даже поразмышлять, какой цвет глаз будет у их совместного будущего ребёнка, учитывая, что у отца глаза голубые, а у неё – серо-зелёные.

Молодой король, тем временем, закончил отчитывать по телефону нерадивую собеседницу и вернулся к вину: глаза его глядели на Вику хищно, как глаза голодного ягуара, увидевшего капибару. Дело явно спорилось, но молодой король в этот вечер запланировал свидание не с Викой – в ресторан вошёл бритый господин уголовного вида, с огромным чёрным чемоданом, в который можно было бы при должной ловкости запихнуть труп карлика. Бритый господин явно хотел выглядеть респектабельно – костюм иссиня-чёрного цвета был дорогим, а поверх белоснежной рубашки змеился модный узкий галстук от «Бриони», но всё это накладное золото не могло скрыть оттопыренных ушек и покатого, как у неандертальца, лба. Когда бритый господин заговорил своим хрипловатым баском, пазл сложился окончательно – это был ходячий экспонат из коллекции Чезаре Ломброзо. Однако, Вика, уже дошедшая в своих мечтах до обустройства детской комнаты для будущего сына Владика, на такие детали внимания не обратила и только восхитилась, что у её прекрасного парня и знакомые – мужественные и солидные люди.

– Привет, Валя. Всё благополучно? – спросил молодой король, смачно прихлебнув из бокала.

– Вечер в хату. Всё ништяк. Белки переданы, – глухо пробасил бритый.

– Ну, давай обсудим. Не торопишься? Скоро утку принесут.

– До полуночи свободен. Давай пошелестим. Ух ты, какие у тя котлы, – бритый восхищённо поглядел на часы молодого короля. – Много лавэ отстегнул?

– Пятнадцать гринов. Ерунда. Надеваю для понта, так не ношу, – отмахнулся молодой король. – Ну, ближе к делу…

Они тихо о чём-то заговорили, а Вика принялась поглощать салат в счастливой задумчивости: в её голове составился коварный план по завоеванию молодого богача и принуждению его к безоговорочной капитуляции и длительным отношениям. Для этого она опередит всех возможных конкуренток и напросится завтра к нему в секретарши – она придёт в девять утра, густо облитая духами, и скажет: «Вот моё резюме, а вот я, единственная и прекраснейшая! Забирай меня и увози в Лондон!» Ну, конечно, именно так она не скажет – будет большим успехом, если она вообще не потеряет дар речи, когда окажется с глазу на глаз со с молодым королём, но, если не рисковать в этой жизни в двадцать лет, к тридцати годам вы превратитесь в трусливого зайца.

Вскоре салат был Викой доеден, а молодой король и его ломброзианский собеседник обставились блюдами, как мальчишка – оловянными солдатиками, и явно не планировали завершать ужин, пока желудки не будут забиты под завязку. Однако, Вика теперь знала достаточно, чтобы сменить локацию и ловить удачу в другом месте. Небрежно оставив на столе две тысячи рублей (десять, стало быть, шли официанту на чай – пусть треснет от злости), она изящно удалилась. Гигантским усилием воли, сравнимым лишь с усилием мартышки, разжавшей в кувшине лапу с орехами, она заставила себя не оборачиваться и не глядеть на молодого короля. Но и без этого Вика почуяла затылком, как её сверлит хищным жадным взглядом удивительный парень, который материализовался как будто и из её романтической, и из финансовой мечты.