Читать книгу Один день Ивана Денисова - Антон Рай - Страница 4

Жил на свете мальчик, который, вдохновившись подвигом Гагарина, хотел стать космонавтом. Ну, история обыкновенная – многие мальчики в то время хотели стать космонавтами, хотя большинство из них довольно быстро отказывались от этой детской мечты. Но не наш мальчик. Он и юношей хотел стать космонавтом, и взрослым человеком тоже – и не просто хотел, но предпринимал всё требуемое для реализации своих в полном смысле слова возвышенных стремлений, а ведь едва ли может быть что-либо более возвышенное, чем полет в космос. В общем, и специальность военного летчика наш мечтатель получил (и отлетал минимально-требуемые три года), и поведением отличался примерным (а космонавты по каким-то неведомым причинам должны быть чистейшими с юридической точки зрения людьми), и километр из 3.30 выбегал, и приучил себя сохранять спокойствие в таких ситуациях, в которых у обычного человека неизбежно начались бы приступы паники. Сам он говорил: «Ничто не помешает мне осуществить мою мечту. Даже если бы мой рост был выше требуемого (а космонавты не должны быть выше 1.90 см), я бы совершил волевое усилие и привел бы его в соответствие с нормой». Но и ему по временам приходилось туго – да и нет на свете человека, которому было бы легко в сурдокамере или на центрифуге. Но, чтобы он там ни чувствовал внутри, наружу он выносил только светлую и уверенную гагаринскую улыбку. Такой вот был парень. Его целеустремленность давала свои плоды – сначала он сумел стать «кандидатом в космонавты», а потом, сдав все требуемые экзамены (счет которых перевалил за сотню) и пройдя все тяжелейшие тесты (счет которых пошел на тысячи), стал собственно космонавтом – то есть был зачислен в конкретный экипаж, готовящийся к самому настоящему космическому полету. Мечта о космосе была близка к осуществлению. Вы думаете, что произойдет нечто, что разрушит эту мечту? Нет. Наш мечтатель, поставивший на реализацию мечты всю свою жизнь, стал-таки космонавтом, но история тут только начинается. Дело в том, что, возвратясь из космоса на нашу грешную Землю, он был приглашен на популярную телепередачу – событие по нынешним временам не самое обычное; это раньше космонавты были кем-то вроде звезд, а теперь хорошо, если их и просто знают в лицо. Нашего космонавта этот факт совсем не радовал – он не был искателем славы ради славы, но считал, что заслужил (как и многие другие космонавты) некоторую известность в народе. Ну что ж – вот, его пригласили на телепередачу, он решил сходить и посмотреть, что из этого выйдет. Пришел. В студии помимо него и ведущего присутствовал еще и юморист – не самой высшей пробы. Для начала ведущий задал космонавту ряд вопросов, все, как один, или избитые, или неуместные – навроде того, как они обходятся в космосе без секса (неуместный вопрос), что и как они едят (избитый), как чувствуют себя в невесомости (избитый), не видели ли они в космосе Бога или хотя бы НЛО (избитый и неуместный) и есть ли в космосе интернет (есть). А потом ведущий сказал: «А теперь восходящая звезда юмора такой-то сыграет нам сценку из космической жизни, а присутствующий здесь настоящий космонавт скажет нам, насколько эта сценка приближена к космическим реалиям». Юморист тут же взялся за дело, – хотя то, что он «сотворил» на сцене трудно было назвать делом – это была банальнейшая сценка, слабо прописанная и, похоже, вовсе не имевшая никакого отношения к космосу, но, видимо, срочно адаптированная под космическую тематику – к этой конкретной телепрограмме. На протяжении всей сценки юморист, нахлобучив себе на голову нечто, что зрители, вероятно, должны были принять за скафандр, болтал со своей оставшейся на Земле женой, которая пыталась спрятать постоянно влезающего в «кадр» постороннего мужика, уверяя мужа, что у него просто начались галлюцинации (от долгого пребывания в космосе). Слава небу, сама сценка длилась не очень долго. Когда ведущий попросил космонавта что-то сказать по поводу увиденного, он тактично ушел сначала от ответа, а потом и из студии. У него были более важные дела – пора готовиться к новому полету. А дальше началось самое интересное. Ролик с комической сценкой стал набирать просто космическую популярность – за один только месяц его просмотрели 10 миллионов человек, а еще вчера малоизвестный юморист стал звездой почти гагаринского масштаба. Когда наш космонавт узнал об этом, он не мог поверить своим… ни глазам, ни ушам – ничему не мог поверить. Сказать, что ему было обидно – ничего не сказать. Его душила ярость. Он, положивший на подготовку к полету всю свою жизнь, и этот юморист со своим глупеньким кривлянием, потративший на подготовку к номеру, вероятно, один-два вечера. Кому же в итоге досталась слава? Как так? Почему? Где справедливость? Такой вопрос задавал себе космонавт и не мог найти ответа. И мы должны спросить вместе с космонавтом: так где же она – справедливость?

P.S. Запись из дневника космонавта:

«Моим самым ярким впечатлением от пребывания в космосе (и я знаю, что я в этом не одинок) стало созерцание совершенно неземной красоты Земли. В этом есть что-то удивительно парадоксальное – рваться в космос, чтобы оттуда увидеть, что во всей Вселенной нет ничего более прекрасного, чем та планета, которую мы так рвемся покинуть. Но стоит вернуться на Землю и повариться немного в нашем земном соку и… и снова начинаешь мечтать о космосе».

Иван, о космосе вовсе не мечтавший, напомню, вышел из инета. Он взглянул на часы – без десяти четыре. И тут на Ивана снова накатила волна страха, причем волна столь высокая, столь властная, что магический круг еле-еле сдерживал навалившуюся угрозу. «Да что это со мной? – подумал он про себя. – Чего я вдруг испугался?» Он хотел встать из-за компа, но не мог; он не мог избавиться от невыносимого ощущения нависшей опасности, от страха не то перед неминуемым несчастьем, не то перед близкой смертью, – от предчувствия беды, которое, без сомнения, есть признак еще не распознанного недуга, тлеющего в крови, в самых недрах его существа54. Сейчас явится нечто и уничтожит его. Что явится? Как уничтожит? Ерунда какая-то. И все-таки он должен был сделать что-то, что предотвратит грядущую беду. Но для начала надо было установить источник угрозы – придать ей хоть какую-то форму. Гулливер, гуигнгнмы, Толстой… Толстой… Горячо. Сказка. Работать головой. Крестьянин, ожидающий, когда ему покажут, что это такое – работать головой. Крестьянин ли? И что за сказка? Что в точности за сказка, и что именно в ней произошло? «Это, что ли, меня так напугало? Что я не могу вспомнить, в каком произведении Толстого говорится о работе головой, и говорится ли? В этом всё дело?» Нет, едва ли дело было в этом, или едва ли в этом было «всё дело», но тем не менее он опять почувствовал, что близок к разгадке, что еще немного – и он окажется на острове Табор и найдет своего капитана Гранта. А еще он почувствовал настоятельнейшую потребность всё же разобраться с тем, что именно и где в точности говорилось у Толстого. Потребность эта была императивна не менее, чем не осознаваемая им самим потребность Льва Абалкина запустить действие некоего никому не понятного процесса. Льву Абалкину его действия стоили жизни – чего-то будут стоить Ивану его действия и каковы они должны быть? Да, но я думаю, что всё же надо сказать несколько дополнительных слов про Льва Абалкина. Многие, конечно, читали «Жука в муравейнике», многие, да не все55. Конечно, у нас, в России, «Жука» читали почти все (думающие люди, – а к другим я и не обращаюсь), но где-нибудь за границей, думаю, с творчеством Стругацких знакомы много хуже, а на иностранного читателя я рассчитываю ничуть не меньше, чем на отечественного (а может, и поменьше). Опять-таки и о будущем я не забываю – а все ли в будущем вспомнят о том, кто такой Лев Абалкин и как он жил? Увы, но я в этом не уверен. Поэтому подстрахуюсь.