Читать книгу Курятник - Антон Самсонов - Страница 6

Вот оно это состояние неприятного раздражения, переливающееся в глубокую и жестокую ненависть. То, что может открыть в тебе потаенные способности и продемонстрировать всем твое другое, второе лицо, которое скрываешь и пытаешься ни в коем случае не показывать тем, кому оно не предназначено. Потому что именно оно, возможно и является истинным. Андрея продолжали обуревать мысли не самого приятного и радостного характера. Он недовольно процедил сквозь зубы:

– Сколько раз. Я. Тебя. Просил, чтобы ты был осторожен, когда звонишь мне. Сколько раз? – его тон был сдержанным, но по излишней натянутости совершенно очевидно, что еще немного и Ефремов сорвется на такой бешеный крик, что все кончится битой посудой и тумбочкой между кроватками.

Пашка вжался в стул, настолько его напугал облик Андрея. Арсений постарался разрядить обстановку:

– Я считаю, что ничего не произошло. У нее что, половина двора знакомых с твоей работой, или она чай по вторникам с твоей мамой пьет?

– Нет, – Андрей понял, что оказался в проигрыше и теперь оправдываться предстоит ему, – но я очень часто просил тебя быть осторожным. Пойми меня, я не хочу становиться вторым Харви Милком.

Потому что кишка тонка, – вдруг подумал Арсений, – в конце концов, черт возьми, если у тебя не хватает духу сознаться в том, что ты из себя представляешь мамочке, то какой тут к лешему Харви Милк? Он будет сидеть в своем шкафу до скончания веков, потому что ему и там хорошо, не выходя. Туда и беспроводной интернет проложен, и кофе в постель подают, и даже биотуалет можно наладить. Отличный такой шкаф для самообмана без особых наворотов и сложностей. Но поднимать тему метафорической мебели Арсений не хотел, поскольку знал, что это вызовет еще большее недовольство. Потому он ограничился достаточно дежурной фразой:

– Не надо так волноваться. Света очень хорошая девушка. Она нас не предаст. Паша, – посмотрел он на ребенка, – ну ты хотя бы подтверди, ты же ее хорошо знаешь.

– Да, Андрей Владимирович, – кивнул послушно Паша, – Ей можно доверять.

Внутренне Арсений выдохнул, а Андрей все еще продолжал беспокоиться и волноваться. Его никак не отпускало чувство, что это событие может как-то ему навредить…

На самом деле это было ни что иное как банальная перестраховка. Андрей очень часто оказывался в ситуации, когда боялся собственной тени. А тут, какая-то малознакомая девушка, да еще знающая его жуткую тайну…

Вся эта ситуация получила свое продолжение на следующий день утром. У Светланы была масса времени, чтобы переосмыслить то, что ей удалось выяснить и прояснить чего она хочет от всего этого. Не будем скрывать тот факт, что на самом деле Багрицкая рассматривала общение с Арсением через призму потенциальных отношений, поскольку симпатичный коллега был ей интересен. И ее не особо волновал его лишний вес или приступы временного ребячества. Она полагала, что ее острый каблук спокойно раздавит эти недостатки – животик удалится благодаря физическим упражнениям, а легкий инфантилизм попросту ампутируется. Но теперь она оказывалась перед третьим препятствием – а именно тем, что чисто физиологически ей было рассчитывать не на что. Хотя, думала Светлана, это тоже можно смело удалить при помощи острого каблука! А для этого следует осуществить очень простое действие – надо видеть соперника в лицо и понимать его слабые стороны. Исходя из этой необходимости, она приняла решение поговорить с Арсением и сделать ему неожиданное предложение…

Утро этого веселого дня не предвещало ничего веселого. В детском доме было тихо, как в сырном погребе после крупного праздника. Когда численность коллег в кабинете резко сократилась Светлана Тихо устроилась рядом с Арсением и начала свою бесхитростную разведку боем:

– Сеня, – сказала она, – я хотела с тобой поговорить. Мы же столько вместе делаем и работаем. И тут я еще такое узнала о твоей семье…

Арсений подумал, что блондинке пишет тексты очень плохой сценарист. Либо слишком хороший, так как ее фраза одновременно выдавала всю подноготную и в то же время сбивала с толку – ну не могла Света быть настолько тупоголовой. Он задумался и решил вести игру с позиции непонимания:

– И что с того, – сказал он, – узнала, но ты же сказала, что это ничего не изменило в наших профессиональных отношениях.

Еще как изменило, – подумала Света, – ты стал для меня гораздо более сложным с позиции завоевания, но пока что я не намерена сдавать бастион без хорошего побоища!

– Конечно нет, – загадочно проговорила она, – но после того, что произошло мне стало интересно. Это банальное женское любопытство, я никогда не сталкивалась с подобными союзами…

– Ты хочешь убедить меня в том, что до меня у тебя не было знакомых геев? – удивился Арсений.

Чего она добивается, и как бы повернуть беседу в другую сторону, – думал он, – какой из вариантов развития событий станет более полезным и правильным? Если я ее оттолкну, она как обиженная женщина может сделать что угодно и тогда вся моя работа полетит коту под хвост. И даже Суворова меня не спасет. Следовательно, надо сделать вид, что я играю по ее правилам.

– Да, – искренне сказала Светлана. Это было первое ее правдивое заявление за всю беседу, – и поэтому мне будет интересно пообщаться и подружиться с вами.

– Прости, что?

– Я хочу познакомиться с твоим Андреем, только и всего. Пашу я знаю, он очаровательный мальчик, и по нему я вижу, что никакого вредного влияния на него ваш союз не оказал. Вот поэтому я и хочу посмотреть, как это. Кроме того, ты же меня хорошо знаешь. Я могу быть очень хорошим другом, ведь тебе порой некому бывает выговориться.

А вот тут ты ошибаешься, – подумал Арсений, – их как раз достаточно. Даже больше, чем ты могла бы себе представить.

Если бы он знал, что из-за одного подслушанного телефонного разговора закрутится такая жуткая каша, то скорее всего, он бы убил Свету прямо там и на месте. Но интуиция уступила дорогу открытости и искренности. Арсению стало жаль Багрицкую и потому он выдал фразу, о котором потом будет очень долго жалеть:

– Хорошо. Я должен поговорить с Андреем на эту тему. И не обещаю тебе, что он примет положительное решение.

– Спасибо, – улыбнулась Светлана про себя считая, что только что захлопнула мышеловку под носом у Арсения. Теперь ему не скрыться. В конце концов – он мужчина. И ему физиологически заложено любить женщину, желать семьи, детей, гармонии и романтики. В ее ограниченном рамками формата уме не укладывалась вероятность того, что двое людей одного пола могут создать семью. В сущности, она была не одинока в этих мыслях. Очень многие люди, считая себя большинством стараются подогнать под это правило всех остальных, а отклонения записать в болезни или объявить извращением. В этом плане Багрицкая была истинным порождением такого позорного явления как коллективизм. Этого порочного яда, который уравнивает всех и каждого в правах и возможностях. И никто из большинства не пытается поставить себя на место меньшинства, представить себе, что в один прекрасный день мир перевернулся и все стало наоборот. Леворукие стали превалировать над праворукими и насильно переучать их. Сектанты стали резко обращать всех неверных в свою веру, потому что их стало больше. И наконец все геи и лесбиянки стали создавать гетто для натуралов и под гипнозом лечить их от «болезни». Но здесь есть одно но. Тот человек, который на себе испытал что такое быть в меньшинстве, и то каково это, когда переделывают вопреки заложенной в тебе природе, никогда не станет насильственным путем менять другого. По этой причине, Пашка не перенял у воспитывавших его Арсения и Андрея их наклонности. Потому что оба знали каково это, когда тебя ПЕРЕДЕЛЫВАЮТ…

Светлана, довольная полученным результатом, удалилась на занятия. Арсений, по сути, тоже был доволен содеянным. По крайней мере он обезопасил себя от этой особы, приблизив ее. Ведь именно этого она добивалась…

Дальнейший день мог продолжаться сравнительно спокойно, если бы в тот самый момент не распахнулась дверь и не появилась Суворова. По ее лицу было видно, что происходит нечто, чему она не может дать адекватное объяснение:

– Арсений. Я прошу тебя, зайди ко мне в кабинет, – сказала она взволнованно.

– Хорошо, сейчас добью поправки к программе и поднимусь. Что-то случилось?

– Все сошли с ума, – многозначительно ответила Суворова и удалилась.

Арсений сильно удивился ее словам. А потом успокоил себя тем, что очередная Лиза Оладьина отмочила что-то, по своей сути, невинное, но при этом раздутое Суворовой до масштабов ядерной войны. Закончив со своими бумажными делами и забросив поправки Стоговой в кабинет Арсений отправился к Суворовой.

Та сидела за своим столом и заметно нервничала.

– Итак, что у нас произошло на сей раз? – спросил Арсений после того как присел за стол.

– Смотри, – Суворова взяла со стола пульт и включила телевизор, быстро найдя новостной канал она показала на телевизор, – наслаждайся.

Экран показывал президента Волкова. Рядом с ним красовался его… Арсений протер глаза, ему казалось, что вчера вечером он ничего крепкого не выпивал…

– Что за безумие? Кто это?

– Следом за сыном наш президент нашел себе брата-близнеца. И он будет его преемником на выборах.

Арсений схватился за голову:

– Они вообще соображают, что вытворяют? Ведь любой человек, умеющий думать… Любой поймет, что это подстава.

– А ты почему так уверен в том, что в этой стране остались думающие люди?

– А разве нет? Я не видел у нас в школе тех, кто не желает думать…

– Те, кого ты учишь, – заметила Суворова, – это минимальный процент. И потом, не имеющий на данном этапе никаких политических прав.

– Да кто в такое поверит?

– Наш дорогой коллектив как минимум. Какой новостью меня с утра по-твоему встретили охранница, администратор и инженер по технике безопасности? Да? Президент Волков назвал своего брата-близнеца преемником и кандидатом в президенты на предстоящих осенью выборах! Они все верят в этот ужас.

– И бежать на улицу, кричать, что все это ложь и подстава бессмысленно. Люди как под гипнозом. Целая страна…

– Не могу смотреть на это безумие. И ведь из этой чертовой партии не выйдешь… Прямо как в старые добрые времена, по которым полпартии так любит ностальгировать, что прямо тошно становится… Один раз из-за этой иглы рухнули, и ведь все может повториться с точностью до мелочей. У меня просто дежа-вю. Осталось только, чтобы реактор на атомной станции взорвался…

– Господи, – удивился Арсений, – неужели люди настолько ослепли от этой видимой стабильности?

– Они боятся перемен. Вот в чем дело. И не хотят осознавать, что лодочка перевернется, как только где-нибудь на Западе найдут альтернативный и недорогой источник энергии, который разгромит экономику нашего государства на мелкие кусочки.

– Но ведь этих ресурсов еще лет на сто хватит!

– А что мы будем делать, если им пользоваться перестанут? Почему никто об этом не хочет ни думать не слышать?

– Вероятно потому, что, как вы выразились, охранница, администратор и инженер по охране труда своевременно получают сдержанную зарплату и спокойно живут на нее, еще и кредит на машину выплачивая попутно. Стабильность им выгодна, вот и все. И они – это большинство, которое не понимает, почему думающие люди пытаются бить в набат.

– А, по-моему, уже пора накинуть на себя белую простыню и ползти на кладбище. Я никак не ожидала, что меня окружают настолько тупые люди…

– А что вы хотели? Зато эти тупые люди обожают бегать к вам на аудиенцию и докладывать все и обо всех. Потому что считают, что тем самым они спасают свою стабильность. Вспомните – был ли лидер на самом деле виноват в репрессиях? Кто-то же написал эти три миллиона доносов? Неужели он сам? Конечно нет – это были те, кому положение дел оказалось удобным и к месту. Вот как… И так же и у нас. Все бегают жаловаться, чтобы оставаться в удобном положении…

– Но я же просто хочу, чтобы соблюдалась трудовая дисциплина, – потерянно пролепетала Суворова, – потому что любая проверка, кого-то нет на рабочем месте и все, пиши пропало… Даже я уже в такой ситуации стала задумываться, чтобы свалить.

– А разве это выход? – изумился Арсений, – бегство такой же уход от проблемы, как и то, что творят наши соотечественники и коллеги. Разве нет? Эмиграция – это такое же нежелание решать проблему, как молчание или, например, самоубийство. Уехав можно избавиться от некоторого комплекса неудобств, но при этом внутри ничего не изменится. И потом – никого из нас там не ждут. Там везде куча своих проблем, под которые придется также подстраиваться, и нет никаких гарантий что они не окажутся значительно тяжелее, чем здесь. Это равносильно тому, чтобы ползти на кладбище, укрывшись простыней.

– Но ведь здесь уже ничего не изменишь! – в бессилии пролепетала Суворова, – их мозги словно законсервировались. Я слушаю их, и чувствую, что разговариваю с банкой тушенки, а не с живым человеком…

– Так ничего и не изменится пока люди сами не придут к тому, что нужно что-то переделать, обновить…

– С такой властью, – отмахнулась Суворова, – просто ты на свое счастье не знаешь, что мы порой слышим на наших партийных собраниях…

– Не надо пенять на зеркало коли рожа кривая. Какую власть народ заслужил, такой она и будет. Пока люди не начнут с себя – ничего хорошего сверху не будет. Вы же не будете утверждать, что имеющаяся у нас оппозиция, во главе с психом Завальным – это лучше, чем то, что есть?

– Это намного хуже, – вздохнула Суворова.

– Но и это тоже не все понимают. Как и то, что еще никто не доказал, что этой стране не будет лучше если она разлетится на несколько государств.

– Арсений!

– Что?! Я тридцать два года Арсений!

– Как ты можешь говорить такие вещи?

– Очень просто. В конце концов – получается, что в нашей стране регионы, в которых добываются эти замечательные энергоресурсы должны тянуть на себе кучу отсталых. То есть чтобы слабые выживали за счет сильного. А это неправильно. Аналогичная ситуация, если бы я помимо того, что вел уроки у своих детей, помогал бы еще трем другим педагогам, причем делая за них большую часть их работы. И получал бы при этом ту же зарплату, что и они, но делая в три раза больше. Это по-вашему справедливо? Так же и с регионами. В любом случае, добычей и продажей ресурсов выжить нельзя, рано или поздно он упадет в цене и все. Вы сами это отмечали. А другие регионы у нас не развиваются. Да и зачем это делать, если есть парочка дойных коров, а остальных так и дальше можно кормить дотациями.

– И что же ты на это можешь предложить? Как уйти от этого?

– Я считаю, что экономически страну может спасти децентрализация и максимальная экономическая самостоятельность регионов!

– Страна развалится!

– Если региону будет выгодно находится в составе страны, то никто и никуда не побежит. Все разборки и войны начинаются от голода и нехватки денег. Вы же видите, что на юге творится. В них качается дикое количество денег, чтобы они только не думали воевать и никуда из страны не бежали. А я считаю, что их можно удержать экономически. Чтобы они не сосали деньги, подобно мерзким пиявкам, а сами могли зарабатывать. И чтобы экономически им было выгодно оставаться в составе страны. Вертикаль власти не есть выход. Это просто некий фетиш для человека, который ее слишком хочет, или наоборот, не видит пока иного адекватного выхода из сложившегося безобразия.

– Но как это на практике реализовать? Ведь сразу и сходу никто кучу денег зарабатывать не будет.

– Ввести налоговые льготы на деятельность в той или иной сфере. Определить профиль региона. У нас же нет сельского хозяйства совсем. А мы можем полмира кормить без проблем! А что у нас? Сорок лет закупаем зерно за океаном? Ну не смешно ли. А должно быть стыдно.

– Не знаю, по-моему, такая страна быстро разлетится на куски!

– И слава богу. Пока никто не доказал, что действительно лучше не будет.

– Ах ты! – ругнулась Суворова, но договорить ей не дали. В дверь настойчиво постучали, и она серьезным и строгим тоном ответила, – да, входите.

На пороге оказалась Лиза Оладьина, на ее лице красовалась ехидная улыбка победительницы. За ее широченной спиной атлета пережравшего протеина стоял прилично одетый худощавый молодой человек в модных очках:

– Как я и обещала, – сказала Лиза, – я пришла.

– Но я тебя не вызывала.

– А это и не было необходимо, – ответила Оладьина, – я привела к вам моего адвоката, чтобы мы прояснили необходимость в предоставлении мне законного отпуска.

Арсений предпочел ретироваться с поля боя, чтобы ему лишний раз не перепало.

Новость о преемнике в виде брата-близнеца президента только усилила розовые настроения в департаменте транспорта и связи. Все свободные от интернета и рабочей деятельности минуты были заняты обсуждением обретения. На самом деле, если заглянуть поглубже, то можно было понять то, почему в этих разговорах все оказалось настолько радужным и приятным. Каждый сотрудник панически боялся за свое место и не мог допустить его потерять только потому, что не верил в реальность того, что у президента неожиданно нашелся брат-близнец. Андрей умело лавировал между ограничениями и получал удовольствие от того, что провоцировал соседей по кабинету:

– Интересно, – сказал он блондину, – а что у нас на все это скажет наша замечательная оппозиция? Были заявления?

– Молчат, – отозвался тот, – я думаю, что они пока не знают, что им правильней будет говорить, чтобы выглядеть более выигрышно.

– А, – сладко улыбнулся Ефремов, – ждут реакции народа, и тогда будут под нее подстраиваться.

– У президента очень высокий рейтинг, – весело и беззаботно прощебетала брюнетка, – неужели непонятно. Они не попрут сейчас против Волкова. Это вызовет бурю негодования и бешеную истерику. Завальный конечно неадекват полный, но и он может тщательно продумывать свои ходы. А на это требуется время.

– А я напишу у себя в твиттере, – заявил блондин с глупо женской интонацией, – что очень рад обретению президентом своего сына. Ретвитнешь?

– Запросто, – ответила брюнетка.

– А ты, Андроид? – загадочно улыбнулся блондин.

– А я – нет, – ответил Ефремов, прищурившись из-под очков, – потому что не наберу этим подхалимством лишних очков. И вообще, мне надо документ для Кухарской доделать, а то она сегодня сильно не в настроении.

– Она всегда не в настроении, – заметил блондин, – климакс делает с людьми чудеса…

В результате того, что Кухарская действительно лютовала в тот день Андрей оказался дома со значительным опозданием, приехав к уже остывшему ужину и голодному Арсению, который, по традиции, ждал его. За столом к ним присоединился Пашка и разговор сам приплыл к главной теме дня:

– Мне иногда этим циникам хочется плюнуть в лицо, – жаловался Андрей, – они прогнили вместе со своими куриными мозгами. Хотя там и такого нет, судя по всему. Почему все что говорится в новостях они перекручивают и извращают. Их реакция на сегодняшнюю новость о преемнике Волкова меня убила.

– Интересно, чем же? – удивился Пашка.

– Они не верят в то, что во всем этом нет подлога. Вот в чем дело!

– А ты веришь, что это не подлог, – ахнул Арсений.

– Верю! – выпалил Андрей, – я в это верю.

Арсений знал о том, что Ефремов отличается патриотическими настроениями. Но и представить себе не мог, что они могут опрокинуться в настолько абсурдиcтскую форму. Потому Арсений не сдержался и выпалил:

– Никак не думал, Андрюша, что ты относишься к категории людей, которые не обдумывают то, что им говорят…

– Отнюдь. Я очень долго размышлял над тем что произошло!

– И тот факт, что вчера он нашел сына, а сегодня брата тебя не смутил? Может завтра он обнаружит свое родство с убитой царской семьей и провозгласит себя монархом, и мы бросимся ему ноги целовать?

– А я считаю, что это совпадение. Случайность. Потому все и выглядит настолько криво. Потому что не готовились они к такому развитию событий.

– Погоди-ка. Он случайно нашел своего брата и сразу потащил его на выборы?

– Нет, – ответил Андрей, – думаю, что брат был найден раньше. Сын был случайностью. Вот в чем дело.

– Нестыковка. Тогда зачем про сына надо было оглашать на каждом углу? Посидел бы сынуля в тишине до выборов, а там…

– С нашей оппозицией, такие слухи перед выборами были бы подарком небес. Раздули бы в такое безумие, что не отмоешься.

– А с тем, что они вытворили сейчас, значит, – настаивал Арсений, – вылезут без проблем? Я тебя не понимаю. Даже закоренелая и консервативная Суворова сегодня в разговоре со мной сказала, что это бред полнейший. Все прекрасно понимают, что их обманывают.

– Твоей Суворовой за такие разговоры надо на пенсию идти. И она выжившая из ума старая психопатка.

– Будто твоя Кухарская, – съязвил Арсений, – гений менеджмента. А ведь она старше Суворовой.

– Зато выглядит лучше. И вообще, оставь эти свои либерастские мысли. В конце концов, ты живешь в этой стране. Уважай ее!

– Если бы я не уважал и не любил свою страну, то не возмущался бы каждый раз, когда сталкивался с подобным бредом. Зачем думать, что твой народ глупее? Или им это кажется настолько смешным? Паша, а ты чего молчишь?

– А я, – протянул он в ответ, – согласен с Андреем Владимировичем.

Арсений вскочил от изумления:

– То есть ты веришь во все это?

Пашка кивнул.

– Наверное я схожу с ума. Или просто все переели галлюциногенных грибочков. У вас обоих мозги загажены не пойми чем.

Андрей наблюдал за Арсением, а сам при этом размышлял, не получится ли у него сейчас сделать так, чтобы весь этот фарс с «семьей» прекратился раз и навсегда. Его всегда раздражали либеральные ценности Савельева. А еще он дико завидовал ему, поскольку Арсений вырос в семье где были и отец, и мать. И пусть, главную скрипку в том союзе играла мама, но это была полная семья, в которой никто никого не бросал на семь лет с двумя детьми.

Арсений же перебирал в голове что ему делать дальше. Он разрывался между теми чувствами, которые он испытывал к Андрею и отвращением к идеям, которые он исповедовал. Но самое гадкое для него было то, что Ефремов загадил ими мозги Пашки, которому хоть и было уже достаточно лет, чтобы учиться отличать горячее от холодного и грязное от чистого, но все равно этого было недостаточно. Особенно, когда у тебя под боком сидит такой яркий пример для подражания, успешный Андрей Ефремов к двадцати шести годам занимавший пост в правительстве города и бывший на очень хорошем счету у начальства (это был образ, созданный самим героем в глазах домашних, но совершенно не соответствовавший действительности).

Савельев предпочел ретироваться, оставив Андрея и Пашку на мытье посуды. Разумеется, ребенку была передана черная часть работы, а Андрей в это время достал свой планшет и решил помониторить важные политические новости. Его очень устроил такой расклад – вместо того, чтобы спорить и ссориться Арсений просто сбежал, чтобы помочь своим ученикам. Правда Андрею не совсем было понятно, что делают эти ученики в городе в разгар школьных каникул. По этой причине он решил передислоцироваться в комнату и проследить какие именно сайты посещает его молодой человек. По своей натуре Ефремов был собственником, просто никогда не выставлял этого на показ. Но он здорово ревновал Арсения к его детям и к друзьям. Которых было очень много, в отличие от Андрея. В этом состояло его второе лицо. И Ефремов стыдился его очень сильно. Но избавиться не мог. Не получалось. Это было сильнее его… Мы все носим маски… И иногда так заигрываемся, что начинаем считать их нашим истинным лицом…

– Уже вымыли посуду? – безразлично спросил Арсений.

– Пашка домывает, – отмахнулся Андрей, – а ты что тут делаешь, зайчик?

Это был фирменный вариант по заглаживанию вины и действовал безотказно. Арсений мог очень быстро прийти в себя, если Андрей обращался к нему используя уменьшительно-ласкательные эвфемизмы.

– Новости перечитываю. Кстати, у меня есть разговор, не для пашкиных ушей.

– Я слушаю, – Андрей старался применять максимально мягкие интонации, чтобы сгладить висевшую на кухне за ужином напряженность.

– Со мной говорила Светлана. Она хочет с тобой познакомиться.

– Эм, – Андрей задумался, – а зачем ей это нужно? Назови мне хотя бы одну причину.

– Ну мы с ней по работе дружим давно… И ей просто любопытно посмотреть на нашу семью со стороны.

– Я что-то понять не могу, мы должны устроить для тупой блондинки мини-зоопарк, где бы она могла посмотреть и потом разболтать подружкам?

– Как минимум, – ответил Арсений, – у нас хоть кто-то будет появляться кроме Дили, которую ты не особо жалуешь своей симпатией. А Руслана и вовсе терпеть не можешь в открытую.

– Мне они неприятны, я тебе это много раз говорил!

– А тут, может быть, вы найдете общий язык, мы сможем у нас собираться, праздники устраивать. Вспомни свой прошлогодний день рождения, ты хочешь его всегда так отмечать?

– А ты не думал, что меня это устраивает, – поинтересовался Андрей, – когда народу не толпа?

– Не знаю, честно, – ответил Арсений, – но я же тебе мог наскучить.

– Сеня, ты никогда мне наскучишь, – романтично сказал Андрей, – и я не хочу заменять тебя какой-то там Светланой…

Лирический момент был испорчен звонком в дверь:

– Это опять Диляра, – недовольно сказал Андрей, – почему она всегда появляется настолько не вовремя? Она, кстати, решила проблему со своим братом-гастарбайтером?

– Нет, не так быстро.

Арсений пошел и открыл дверь – это действительно была Алямова. Она была напугана:

– Андрей, – сказала она, – можно мне твоего кофе.

– Ты нервничаешь? – удивился Андрей, – что случилось?

– Брат пропал. Он сегодня был в ночную смену и собирался прийти домой к часу дня. Но его нет до сих пор.

Арсений посмотрел на часы. Они показывали половину десятого:

– То есть списать на опоздание не получится.

– А может он с друзьями загулял, или, к примеру, на еще одну смену пошел, – рассудил Андрей, – ему же лишние деньги не помешают?

– У него и так этих смен было предостаточно! – ответила Алямова, – да и на загул тоже, он все деньги переводил, а остальные откладывал. Гулять ему не на что. Да и незачем. Не особо у них это принято.

– Заметь, – сказал Андрей, – ты только что отметила «у них». Не считаешь себя их частью?

– Не считаю.

От более глубокого изучения национальной идентичности Диляру спас звонок мобильного телефона:

– Да. Это я. Он жил у меня все это время. Куда?…, – повисла пауза, – хорошо…

Диляра отключила телефон и закрыла глаза:

– Ребята, я вас прошу, съездите со мной вместе в нашу больницу. И Пашке пока ничего не говорите.

Арсений испугался:

– Что произошло?

– Звонили оттуда. Говорят, что на стройке где работал брат произошел несчастный случай. Тело опознать…

Арсений бросился собираться, не обращая внимание на знаки, которые ему показывал Андрей, не желавший ехать на опознание. Диляра ушла к себе, чтобы переодеться.

– А ты уверен на сто процентов, – спросил его Ефремов, – что твоя подруга сама не подстроила своему брату несчастный случай.

– Глупости не говори. Она пацифистка до глубины души, – ответил Арсений, – и никогда бы не пошла на такое. Жаловалась бы долго и занудно. Но не пошла на радикальные меры.

– Как знать…

– Ты поедешь со мной?

Андрей выдержал паузу и с расстановкой произнес:

– Ты же знаешь, что я не очень хорошо к ней отношусь, и…

– А ты не находишь, что ситуация тут такая, что не до личных притирок и отношений. Ты предлагаешь мне ее бросить и отправить в больницу одну?

– Конечно нет, – дал задний ход Андрей, – я сейчас оденусь и поедем.

Через десять минут они загрузились в старенький «Фиат» и поехали в городскую больницу. То, что они там увидели, напоминало лазарет времен кровавой войны. Лечебное учреждение было капитально переполнено пациентами.

– Что сегодня такого случилось? – испуганно спросил Арсений медсестру за стойкой, – и почему столько пациентов… не нашей национальности?

Действительно – среди сидевших и даже лежавших в приемном покое было подавляющее большинство лиц южной и восточной национальности.

– Массовые побои, – сказала девушка, – на самом деле мне запретили об этом говорить. Вы не журналист?

Тут Андрей достал свое удостоверение сотрудника правительства города и показал его:

– Расскажите нам, что случилось, – сказал он.

– В нескольких местах в городе, в основном на стройках, появились люди из движения против нелегальных иммигрантов. В общем… как я поняла их били, выгоняли с рабочих мест, проверяли документы.

– Сколько человек пострадало, – спросил Арсений.

– Около трехсот… Это только в нашей больнице. А их еще развезли по другим. И была установка, прессе ничего не говорить. Просто несчастный случай.

– А погибшие?

– К нам точно привезли пятнадцать человек. А вы сюда направлены по работе из правительства, что такие подробности спрашиваете?

– Нет, – ответил Арсений, – я приехал вместе с подругой. Ей позвонили и сказали опознать ее брата.

– Тогда вам в морг, – ответила девушка, – на лифте, кнопка минус второго этажа.

Патологоанатомическое отделение городской больницы оказалось сдержанным по отделке, но довольно функциональным. Андрей даже сказал:

– Умеют же строить, когда хотят. Все выглядит так здорово.

– Это только так кажется, – сказал угрюмый мужчина средних лет в белом халате, – когда тут все ремонтировали последний раз, то большую часть средств разворовали. Так что хватило только на это. Холодильные установки еле справляются с работой. Сам не знаю, как мы до сих пор не утопили весь район в зловониях… Вы же журналист? Записывайте…

– Нет, – осекся Андрей, – я не журналист. Мы пришли тело опознать…

– Жаль, давно пора рассказать про весь этот беспредел. Чурок вот перебили сегодня – и всем дана команда помалкивать. Приказ сверху. Нет у нас проблем на межэтнической почве. И все тут. Кого опознавать пришли, и кто родственник?

Диляра осторожно ответила и вскоре ее проводили в мрачное помещение, где лежало тело, накрытое белоснежной простыней. В комнаты стоял слегка уловимый, но очень странный и неприятный запах. Андрей сказал Арсению:

– Я не могу, мне сейчас плохо станет, – и вышел в коридор.

Диляра опознала труп своего брата и была отправлена на первый этаж, в комнатку, где сидел угрюмый мужчина, оказавшийся сотрудником полиции. Когда Андрей, Арсения и Диляра зашли к нему он неожиданно выпалил:

– Извините, но всех местных отвезли в другую больницу. Здесь только чурки…

– Я сестра одного из них, – сказала Диляра в ответ, – я только что из морга…

– Как это возможно, вы же не похожи…

– Это неважно, так получилось…

Уладив все формальности, они вышли из больницы и вызвали такси. Диля была не в состоянии сесть за руль. В машине они молчали, но оказавшись дома прорвало:

– Вот как мы живем прекрасно, – сорвался Арсений, – вы хотите сказать, что нормально, когда вот таким образом пугают гастарбайтеров? Да еще потом и скрывают, что в городе произошла массовая этническая чистка. Как тебе этот подлец в форме сказал?

– Чтобы я подписала документ, что не имею к ним претензий и обязуюсь не раскрывать обстоятельств смерти моего брата… Неужели я это действительно сделала?

– А тебе нужны проблемы? – удивился Андрей.

– Какие, к черту проблемы? – вспылила Диля, – я гражданка этой страны, я говорю на государственном языке и не делаю в нем ошибок! А мой сын рвет всех на олимпиадах, словно он и не выглядит так же как эти люди, которых мы видели в больнице! Что они плохого сделали этой стране? Что вообще это за страна, в которой провозглашается мультинациональность, и при этом нормально, когда банда отморозков устраивает подобное?! Большинство из них нормальные ребята, трудяги! Даже мой брат, несмотря на все мои беспокойства, к сыновьям не лез, вел себя тихо, музыку не включал, даже мылся!!!

– Зато отлично харчевался за твой счет, – напомнил Андрей.

– Это был его единственный недостаток, я считаю, – ответила Диля.

Раздался звук открывающейся двери – из своей комнаты появился Пашка, который услышал шум дискуссии.

– Добрый вечер, – протянул он, – вы очень громко тут беседуете, а Аким с Русланом маму с дядей потеряли. Я скажу им что вы тут?

– Не надо, – ответила Диля, – я сейчас сама пойду домой…

– А что произошло?

– Мой брат, – только и успела проговорить Диля.

– Сегодня на стройке, где он работает, – сказал спокойно Арсений, – произошел погром. Хотя, правильнее это будет назвать этнической чисткой. Потому что такое же произошло еще в нескольких местах. Мы ездили в больницу…

– И он… Он в больнице?

– Да, Паша, – ответил Арсений, – в морге. И нас очень сильно просили не распространять эту информацию в интернете или еще где-то. Просто несчастный случай. Хотя толпа вряд ли сможет отвлечься от праздника с обретением преемника. У нас же в стране всегда так – совершается непопулярный шаг, а потом прикрывается чем-нибудь таким позитивным, что полностью отвлечет зрителей от горячей темы. Вот тебе и выход из ситуации…

Андрей молчал. Он понимал, что в этом положении говорить что-либо бессмысленно, так как Арсений был прав на все сто процентов. Но и признать это вслух он не хотел.

А где-то в теплом месте курица поняла, что сейчас это произойдет и осторожно напряглась…