Читать книгу Курятник. Вторая часть продолжения романа «Сын Президента» - Антон Самсонов - Страница 6

Том второй
19. Это пройдет

Оглавление

Песни не исцеляют подобно лекарству

Любовь и болезни.

И лишь та самая легкая боль в душе

Отпустит ненадолго, подарит жизнь.

Это пройдет…

Появится кто-то, сыграет на струнах души

Ты увидишь его на улицах города,

Он станет иллюзией, а ты для него – песней…

Current Music – Aleandro Baldi – Passerà

Семейный ужин продолжал ионизировать воздух. Частицы газа вращались по комнате, постоянно перескакивая через мысленные электрические разряды. Молекулы быстро разгонялись, и те, которым не удавалось вовремя проскочить в нужном направлении, лопались испуская приятный запах. Арсений и Ирина Иосифовна стоили друг друга, и потому подобная странная словесная дуэль была особенно яркой и неподражаемой. Мать не хотела говорить сыну в лицо о том, что она уверена в его откровенной слабости. Арсений же продолжал убеждать себя в обратном. Хотя даже тот факт, что он снова завел себе змею, чего не позволял себе пять лет из-за фобии Андрея к рептилиям, указывал на внутреннюю боязнь Савельева, допущение того, что этого человека можно вернуть назад. Ирина Иосифовна про себя отлично знала, что змеи будут очень скоро проданы, как только Ефремов нарисуется на пороге этой дорогой и стильной квартиры в фешенебельной жилой башне.

– Может быть хватит ему? – сказала Арсению мать, – в конце концов, он уже достаточно наказан. Его карьера уничтожена.

– Секундочку, пока что он продолжает у тебя работать и с его карьерой все более чем благополучно. Поэтому я и настаиваю на том, чтобы ты закончила наш план. Все-таки Андрей сам испортил свою жизнь необдуманными поступками и глупостями. Только не поплатился за это.

– Откажись от этой мести. Надо начать свою жизнь заново. Отпусти его и забудь?

– Нет, – ответил Арсений, – и не подумаю…

Данный диалог мог продолжаться до бесконечности, но их отвлёк звонок телефона, оповещавший о сообщении. Соловьев взял мобильник и прочитал полученное. После чего быстро набрал номер:

– Я слушаю, что случилось. Как? – Арсений занервничал и вскочил на ноги, – когда это произошло? Почему только сейчас сообщаешь? Ладно, проехали. Я еду в больницу, там разберемся…

– Что там, – испугалась Ирина Иосифовна, – зачем тебе в больницу?

– Пашка, – Арсений упал на диван и зажмурился, – он погиб…

– Как?! – подпрыгнула Савельева, – что там случилось?

– Он выпал из окна…, – вдруг он поднялся с дивана и уверенно сказал, – я должен его видеть. Мы едем в больницу.

– Опомнись! Тебя там могут узнать?

– Все равно. Я должен был бороться за его свободу и не стал этого делать. Я несу ответственность за его смерть и поэтому обязан сейчас быть там и высказать Виолетте все что я о ней думаю…

В больнице Арсений оставил мать в приемном покое, а сам удалился в морг, чтобы в последний раз увидеть Пашку. Это зрелище произвело на него неизгладимое впечатление, и Савельев долго не мог прийти в себя от увиденного. А тем временем наверху произошло то, что и должно было случиться, когда несколько знающих друг друга людей оказываются в одном и том же месте:

– Тетя Ира? – услышала Савельева голос Жени Суляниной, а ныне Волковой.

– Ой, – попыталась улыбнуться Ирина Иосифовна, но в результате получилось неестественно, – привет. Что ты здесь делаешь? Что-то с ребенком?

– С ребенком все отлично, он скоро начнет активно проситься на Белый свет. Президентской горничной стало плохо, – ответила Женя, – мы привезли ее на обследование.

– Саша и Максим здесь? – испугалась Савельева.

– Да, они говорят с врачом и скоро спустятся.

Вот только этого мне не хватало для полного счастья, – подумала Ирина Иосифовна, – если сейчас они все столкнутся с Арсением, то есть с Германом, то все раскроется.

– Постарайся их увести, пока Арсений не появится.

– А точнее Герман, – напомнила Женя, – вы не очень-то осторожничаете, раз так свободно появляетесь вместе.

– Пашка погиб, – ответила Савельева.

– Какой такой Пашка? – удивилась Женя, – он мне ни о каком таком Пашке при встрече не говорил.

В этот момент у Ирины Иосифовны в голове проскочила мысль о том, что Арсений не сказал ей что именно он поведал Женя и что говорить не следует. Сама девушка была заметно удивлена и расстроена тем фактом, что он утаил этот факт. А раз он открыто показал ей свое недоверие, то пусть объяснится. Тут ситуация усложнилась еще больше, так как Савельева услышала:

– Ирина Иосифовна?! – это была Таша.

– Здравствуй, Наташа, – узнала ее Ирина Иосифовна.

– Как вы здесь очутились? Пришли к Пашке?

Женщина откровенно не знала, что ей сейчас следует сказать и как соврать получше. Но в голову ничего не приходило:

– Наташа, – сказала Ирина Иосифовна, – нам надо поговорить. Женя, я не буду дожидаться мальчиков. Потом как-нибудь встретимся.

Озадаченная Женя проводила ее удивленным взглядом и решила, что в ближайшее время она разузнает у Германа всю правду, а не ту часть, которую он рассказал.

Тем временем, Ирина Иосифовна завела с Ташей диалог на тему Арсения, стараясь увести ее подальше от Приемного покоя. Однако, когда честные люди пытаются врать, все получается в худшем виде. Таша столкнулась с Германом лицом к лицу. Он выходил из лифта и налетел прямо на них.

– Это ты? – чуть не подпрыгнула Наталья, – так вот почему я твою маму тут встретила? Ты все-таки жив?

– Да, – спокойно ответил Арсений.

– А мне сказать ты не мог? Мы все чуть не сошли с ума…, – Таша переходила на повышенные тона, поэтому Герман/Арсений принял решение быстро завести ее в лифт вместе с Ириной Иосифовной и спокойно поговорить без свидетелей. Еще в лифте Таша продолжила свою тираду, – Что ты за эгоист? Заставил поверить нас в свою смерть!

– У меня не было времени и возможности это сделать, – оправдывался Арсений.

– Ну конечно, – разозлилась Таша пуще прежнего, – тебе просто хотелось, чтобы реакция на трагедию была более естественной. Чтобы нам не пришлось на похоронах лишь изображать из себя скорбящих полудурков. А сам сидел в сторонке и посмеивался.

– Это неправда! – ответил на обвинения Арсений, – я действительно не имел возможности кого-либо предупредить. Я долгое время сам находился между жизнью и смертью, и то что меня спасли в определенном смысле можно списать на чудо.

– Это так, – продолжила Ирина Иосифовна, – кроме того, став жить под другим именем он мог сильно рисковать контактами с вами.

Они вышли на верхнем этаже и поднялись на открытую смотровую площадку на крыше больницы. Там Таша дала волю своим эмоциям по полной программе:

– Да кем ты себя возомнил? Зачем вообще нужен этот маскарад со сменой имени? Считаешь, что этим расквитаешься со своим Андрюшей? Да он срать хотел на твою болезнь и на то, что ты вроде бы как погиб. Он даже на похоронах не появился, я ему в тот день звонила, даже трубку не взял. Видать общество Багрицкой ему было интересней. Жаль ее больше нет с нами, а то бы тоже порадовалась… И у меня теперь есть серьезные опасения думать, что это твоих рук дело.

– Какое еще дело? – изумился Арсений.

– А ты будто и не в курсе, что сегодня утром маленький Леша возвел башку своей сестры в степень одного большого отверстия при помощи пистолета?

– Что? – ахнула Ирина Иосифовна и в ужасе посмотрела на сына.

– Впервые слышу, – Арсений действительно был сильно удивлен этой новостью, – я для себя покончил с ней, когда избил у себя в кабинете.

– Ты поднял руку на девушку, – испугалась Савельева.

– Да, – ответила Таша, – я была тому свидетелем. А также я согласна с тем, что она правильно получила. Я бы еще добавила, но мне это существо ничего плохого не сделала. А теперь Света убита, ее убийца очевиден, но я не верю, что шестиклассник способен просто так, на пустом месте взять и застрелить любимую сестру.

– Ну, – заметил Арсений, – она то к нему никогда теплых чувств не питала. Все рвалась его сдать в какой-нибудь кадетский корпус, чтобы не следить и не заниматься его воспитанием. И бегать вместо этого по своим многочисленным самцам…

– Но вернемся к нашим баранам, – заявила Таша, – смерть Светланы мне, честно говоря побоку, не считая того, что я сейчас в детском доме отвечаю за ее брата, который пока и не осознал того что сделал. Ему предстоит долгое и тяжелое восстановление и помощь хорошего психиатра. Так что, если ты к этому причастен, я простить этого не смогу. Но ведь… Паша мог бы остаться в живых…

– Ты хочешь сказать, – пошел в наступление Арсений, – что моя вина состоит в том, что я не кинулся на амбразуру чтобы бороться за него с его законным представителем? Ты же понимаешь, что суд бы я проиграл. Андрей бы никогда не пошел туда свидетельствовать на моей стороне. Таким образом в случившемся с Пашкой моей вины нет. Адскую машину запустил не я.

– Это правда, – спокойно вставила свои пять копеек Ирина Иосифовна.

– Отлично, – подвела итог Таша, – у нас никто не виноват. Все сняли с себя ответственность. Превосходно.

– Нет, – сказал Арсений, – я не согласен. И поэтому я не намерен сдавать позиции.

– Кстати, что это была за девушка, с которой вы беседовали, – спросила Ирину Иосифовну Таша.

– Какая еще девушка? – испугался Арсений.

– Здесь Женя, – ответила Савельева, – И Максим с Сашей тоже. Я тебя предупреждала, что эта вылазка может быть опасной и необдуманной. И тебе еще предстоит им объяснить… Потому что я разболтала Жене про Пашку…

– Черт, – схватился за голову Арсений, – она ничего не знала о моей жизни с Андреем и Пашкой… Что же делать?

– Не знаю.

Таша смотрела на сына и мать раздраженно. Она пока не могла сформулировать своего отношения к ситуации и занять внятную позицию.

– Придется им рассказать о моей жизни, – сказал Арсений.

– Ты им признаешься? – испугалась Ирина Иосифовна.

– Разумеется нет. Ты выступишь в роли его матери, а я продолжу быть Германом.

– Погодите, – заметила Таша, – а куда вы денете меня? Может я не хочу играть по вашим правилам.

– Ты хочешь сказать, – сказал Арсений загадочно, – что не хочешь отплатить за то, что случилось с Пашкой? Полагаю, Андрей и Виолетта вполне заслужили…

– Возможно. Но Виолетта умерла сегодня. Причем при обстоятельствах, которые тебя могут порадовать, – сказала Таша.

– Ее болезнь все-таки победила, – понял Арсений, – и что за обстоятельства?

Таша задумчиво посмотрела на Савельева и произнесла:

– Неужели все случайности сговорились и складываются в твою пользу. Я бы тоже решила, что это твоих рук дело. В общем, Виолетта поехала к маме Андрея и умерла у нее на руках в ее рабочем кабинете. Успела она ей что сказать или нет мне неизвестно, так как Андрею я не звонила, да и не собираюсь. Думаю, что его и пашкина смерть особо не заденет за живое.

– Думаю, если его мамаша в курсе, – мечтательно процедил сквозь зубы Арсений, – в их милом зоопарке в Подосинках сейчас творится романтическая семейная сцена с последствиями и не только. Хотел бы я поприсутствовать при этой феерии.

– Бедная женщина, – сказала Ирина Иосифовна, – я не знаю, что бы сделала, если бы мне про тебя такое сказали…

– Ты бы сказала, что давно в курсе, зевнула и заявила, что у тебя три важных совещания через полчаса, – ответил Арсений, – я слишком хорошо тебя знаю.

– Я просто пытаюсь себя на ее место поставить…

– Не получится, – ответил Савельев, – потому что ты никогда не предъявляла мне требований с точки зрения эгоистичной показухи. А его мамаша, учитывая то, как она ждала внуков, страдала этим последний год в усиленном режиме. И потому она тоже виновата в случившемся. Но мы отвлеклись. В любом случае надо идти отлавливать президентскую чету…

– Хочу тебе напомнить, – осторожно заметила Ирина Иосифовна, – что речь идет о чете премьер-министра…

– Учитывая, что они на одно лицо, – ответил Арсений, – сути это не меняет. Я сейчас позвоню Жене, и мы встретимся и отыграем назад твою небольшую ошибку. Зато расскажем братьям о том, какие несчастья покойный Женин друг перенес по вине преступного режима их папочки… Таша, ты с нами или будешь играть в праведную обиду?

– Твоя взяла, – отмахнулась она, – на самом деле я очень рада, что ты жив…

Арсений внутренне перевоплотился в Германа, позвонил Жене и предложил встретиться в приемном покое. Вскоре все шестеро уже сидели в небольшом кафе неподалеку от гостиницы, пили чай и внимательно слушали друг друга:

– Регине придется провести в больнице неделю, – заметил Максим, – она себя так загонит. Еще бы немного и почки могли отказать…

– Так если тянешь в одиночку все хозяйство, – сказал Сашка, – это неудивительно. Но мы отвлеклись. Вы хотели нам поведать нечто, что очень озадачило Женю.

– Хорошо, – согласился Герман и пересказал всю историю злоключений Арсения, разумеется упустив тот факт, что он сам и является этим самым человеком.

– Какой ужас, – прошептала Женя, – я и не знала всего этого.

– Ну ты же не видела его сколько лет, – ответил Арсений.

– Много, – сказала Женя, – и все равно, почему он не обратился к нам за помощью.

– Ничего удивительного, – вступила в разговор Ирина Иосифовна косо поглядывая на Германа, – он посчитал нормальным сбежать с Севера от моих связей, хотел побольше самостоятельности, свободы. Не понимал, что этим может набить себе шишек…

– А в итоге разбил голову, – вовремя перебил мать Герман, он всерьез опасался, что она может ляпнуть что-то неосторожное, – и сейчас я не намерен сидеть сложа руки.

– Этот Ефремов, – сказал Сашка, – просто безответственный инфантил и маменькин сыночек. Очень желаю, чтобы мать Пашки успела все рассказать его матери. Хотя, она скорее предпочтет думать, что ничего не знает. И будет продолжать давить на него, просить деточек. Самое гадкое, что все это дурно пахнет из-за замечательного закона, что собрались протащить через парламент больные на голову с Крысулиной во главе. Возятся с бог знает чем вместо того, чтобы действительно решать проблемы государственной важности… А вашего Ефремова и правда стоит наказать.

– А не проще ли простить и не связываться? – попыталась вставить Таша, чтобы перевести беседу в иное русло, но в результате получился обратный эффект, – в конце концов, чтобы не пачкаться…

– Не выход, – заметил Герман.

– Но месть, это выход для слабых…, – сказала Женя и поймала недовольный взгляд Сашки.

– Ничего подобного, – вдруг выступил Герман, прежде чем Сашка успел открыть рот и начать полемику на свою любимую тему «вендетты», – мне кажется, что все, что окружает понятие «мести» здорово застраховано моралью. Причем страховка эта нужна не столько праведникам и тем, кто страдает от предательств или преступлений, а в большей степени главным виновникам. Иными словами, мораль служит на благо Зла.

– Это как? – открыла рот Женя.

– Очень просто. Представь себе, что ты совершаешь подлость, после чего вместо того, чтобы бросаться исправлять все то, что натворил, сидишь с постным выражением лица и заявляешь: «Мол, прости меня и отпусти. Месть – это удел слабых, а сильные прощают». Вот тут-то и кроется главная загвоздка. Подлец пойдет творить Зло дальше, потому что не получит никакого внятного обратного отпора. Ведь такой поступок сам по себе является антиморальным. Зато все его действия будут по-прежнему просто осуждаться моралью, не более того. Но этому человеку на понятие морали глубоко фиолетово, если не сказать грубее. Следовательно, установка на то, что месть удел слабых работает исключительно на пользу тех, кто совершает подлости и предательства, прекрасно осознавая, что справедливого возмездия не последует. Ведь это идет вразрез с принятыми нормами морали. А на самом деле происходит банальная подмена понятий. Подлец, кроме шуток, боится мести. Именно для того, чтобы себя обезопасить и было изобретено это прекрасное объяснение. Мол мстят только слабые. Это в корне неверно. И это придумано изначально теми, кто находился на стороне зла, чтобы в дальнейшем это зло спокойно и безапелляционно оправдывать. Почему-то у нас принято считать, что если жертва смеет дать отпор своим обидчикам, то тем самым опускается до уровня своего недоброжелателя. Что же это получается, следовательно, если меня ограбили, то тот факт, что я пишу в полицию заявление, и это является, по сути своей, местью, то опускаюсь до уровня бандитов? Что за странная двойная мораль? Уголовный кодекс предусмотрел преступление – прекрасно, месть за него допустима. Статьи нет – все, вы свободны и если посмеете пытаться восстановить справедливость, то сами окажетесь по уши в дерьме и всех вытекающих из этого обстоятельствах. Где тут хваленая справедливость и на кого она на самом деле работает? Что там нам религия подсказывает? Подставить другую щеку? Если тебя ограбили, дай порыться в другом кармане, может там что получше найдется? Это нельзя считать справедливым! Так же и с местью. Что плохого в том, что я хочу ответить человеку на ту несправедливость, которую он осуществил по отношению ко мне? И почему я, как жертва, в данной ситуации в глазах морали буду выглядеть хуже своего обидчика? Так что тут большая проблема в двойственности морали и ее абсолютной несостоятельности. Поэтому я против такой дрянной морали. Я считаю, что если месть вполне допустима с точки зрения моей системы ценностей и философии, то никто не имеет права ее осуждать!

– Черт, – вырвалось у Сашки, – ты сказал все что я думал на этот счет, но не мог выразить в словах…

– Мои поздравления, – заметила Женя, – Герман, ты только что подарил Мефистофилю его заветное оружие…

– Но в этом есть одно но, – сказал Максим, – если тебя ограбили на улице, то это сделали малознакомые тебе люди. Или ты их вовсе не знал. А кидает тебя человек, который хорошо знаком.

– И что? – удивился Сашка, – почему близкие люди не могут нас обкрадывать?

– Именно, – сказал Герман, – а в случае, когда тебя просто кидают, то происходит кража твоего собственного времени и чувств, которые ты испытывал к человеку. Это самое натуральное надругательство и издевательство, заставить человека развернуть свои эмоции на сто восемьдесят градусов, а потом сильно удивляться, что человека хватило смертельное заболевание. По-вашему нормально, что семнадцатилетний пацан остался один с тяжело больным человеком на руках.

– Да, – ответила Таша, – и он таскал его после обмороков по всей квартире. Не отходил ни на шаг.

– А потом милая мамочка вывезла его оттуда подобно манекену, – ответил Сашка, – почему же он за него не боролся?

– Виолетта угрожала судом, – вставила Таша, – там было невозможно бороться, – она покосилась на Германа, – Арсения это здорово подкосило.

Курятник. Вторая часть продолжения романа «Сын Президента»

Подняться наверх