Читать книгу ЭмоБоль. Сны Кити - Антон Соя - Страница 6

Говорят, что куклы умирают, когда дети вырастают и перестают в них играть, перестают их любить, забывают о них. Холодные трупы кукол доживают свой век на чердаках, под кроватями, на шкафах, в чемоданах, на антресолях и в конце концов оказываются на свалке. Незавидная доля. Куклам из Эмомира Кити Китовой повезло больше. Они остались жить, несмотря на то что про них забыли. Заброшенный хозяйкой мир ветшал и покрывался пылью, но жизнь в нём продолжала развиваться по своим никому не ведомым законам. Абсолютно герметичный мир с множеством порталов в реальный мир Кити, которыми долгое время никто не пользовался, был построен по образцу города с множеством площадей, замощённых розоватым силикатным кирпичом, узкими улочками с изначально жизнерадостно яркими розовыми фасадами домов, со временем становящимися всё более и более облезлыми и унылыми.

Был в Эмомире-Эмотауне и спальный район – огромная площадь, заставленная кроватями, заснув на которых можно отправиться в сон к любому спящему в Реале человеку. Посреди города, как бельмо на глазу, абсолютно не к месту располагалось «Кладбище Погибших Любовей», в самом центре которого дырявил небо острыми башнями пустующий готический замок, предназначавшийся для проекции создательницы в Эмомире, куклы Мании. Там она должна была счастливо жить со своей вечной любовью, прекрасным и таинственным Эмобоем, воплощением мечты четырнадцатилетней девочки Кати Китовой. Шло время. На площадях Эмотауна завяли розовые кусты и пересохли фонтаны, а кукла Мания ни разу не переступила порог замка, потому что не дождалась появления своей любви, чудесного Эмобоя. Зато Мания и остальные эмокуклы дождались пришествия королевы-бабочки Маргит, её пажа учёного Кота и её гвардии, состоящей из восставших из Ада черепоголовых головорезов. К этому времени в Эмотауне проживало два сообщества эмокукол, разделённых непримиримыми противоречиями.

Красавцы и красавицы барбикены строили свою пустую жизнь на философии своих пустых тел и голов. Они попросту имитировали суетную жизнь обитателей человеческого мегаполиса с её офисной скукой, карьерой, интригами, вечеринками, тусовками и постоянной заботой о внешнем лоске своего модного имиджа. Эмокуклы, созданные Кити по образу и подобию головастых пупсиков с непропорционально короткими руками и ногами, наоборот, сосредоточились на своём внутреннем мире, пытаясь разглядеть смысл жизни в глубинах его пустоты. Выясняя целыми днями, кто из них больше тру, они старались жить чистыми эмоциями, в вечном ожидании настоящей любви, но не забывая при этом одеваться и краситься в чёрно-розовый цвет, как последние позёры Реала. Барбикены облюбовали центр, а эмокуклы с примкнувшей к ним барбикенкой Манией тусовались вокруг центра, на кладбище и рядом с порталами в ожидании выброса позитивных эмоций из Реала. В Эмомир часто попадали материализованные эмоции извне, и не только через порталы.

Сильные негативные чувства Кити внезапно возникали из ниоткуда и, как самые настоящие стихийные бедствия, терроризировали несчастных обитателей, пока сами не перерождались от пресыщения или не умирали от переизбытка чувств. Особенно свирепствовали Страх, Злоба и Зависть.

В один из таких тяжёлых для Эмотауна периодов, когда горожан жестоко мучили беспощадные ядовитые удавы Зависти, сначала больно жалящие, а потом душившие их в своих мощных кольцах, к ним прямиком из Ада прибыла Маргит – гигантская бабочка с человеческим лицом, чёрными кружевными крыльями и страшной мёртвой головой, изображённой на хитиновом панцире спины. Прибыла Маргит со своей свитой – гвардейцами и учёным Котом. Гвардейцыуспокойники, вместо голов у которых красовались выбеленные адским огнём устрашающие черепа, в два счёта расправились с жирными змеями Зависти. Маргит заняла замок, объявила всех горожан своими подданными, переименовала замок во дворец, а Эмомир в Эмокор (Эмо-королевство) и пообещала исполнить эмокуклам и барбикенам по одному их заветному желанию. Эмокуклы пожелали богатый внутренний мир, и Маргит заполнила их пухлые кукольные тела живой настоящей кровью и дала им возможность чувствовать боль. А барбикены попросили внешние половые органы, чтобы ничем не отличаться от своих реальных прототипов, и у них началась настоящая сексуальная жизнь, полная фальшивых побед и подлых измен. В пустые тела барбикенов Маргит тайно от них поместила яйца бабочек-воинов. Так гламурные куклы, сами того не зная, стали куколками Маргит, носителями будущих бед Реала. Теперь все новоиспечённые подданные инфернальной королевы должны были регулярно платить ей дань в виде сублимированного счастья, которое учёный Кот-алхимик перегонял в летучую эссенцию (пищу для будущих рабов-землян) и хранил в королевских подвалах, готовясь к выполнению главной миссии Маргит – покорению Реала. За сданное счастье королева предоставляла горожанам защиту от чудовищ и суррогаты эмоций для пропитания.

Но не только эмокуклы стали подданными Маргит. Ночные бабочки – тёмные странницы – устремились в Эмокор из всех миров, чтобы поприветствовать свою королеву, послужить ей и поучаствовать в её планах по захвату Реала. Сонмища бабочек-фрейлин жили с Маргит в её дворце и ждали своего часа. Ждала его и Маргит. Могущественная колдунья, принадлежащая к расе существ, живших задолго до появления первого человека на Земле, упрятанная Создателем всего в Ад за свои злодеяния и сумевшая оттуда сбежать в маленький тихий, закрытый ото всех мирок Кити, она жила только ради мести людям, новым любимцам Создателя. Но чтобы осуществить её, Маргит должна дать жизнь потомству, а как это сделать, если ты последний представитель вымершей расы? Мудрая Маргит не случайно оказалась в Эмомире, она узнала, что именно здесь по стечению обстоятельств должен вскоре появиться придуманный Кити Эмобой, человек-бабочка, герой и спаситель Эмомира, возлюбленный Мании, чью любовь собралась присвоить коварная королева. Так всё и случилось. Когда Егора, парня Кити, убивали у неё на глазах, она, в отчаянной попытке его спасти, сумела отправить часть его бессмертной души в свой Эмомир в виде Эгора-Эмобоя, который тут же угодил в цепкие лапки Маргит. Манипулируя чувствами Эгора и применив магию, королеве удалось достичь своей главной цели – забеременеть от юноши-бабочки. Вот только Эгор сумел сбежать от неё. Он предпочёл небытие вечному существованию на троне без любимой Кити. Эгор разрушил коварный план Маргит по перетаскиванию Кити в её же Эмомир, спас возлюбленную ценою своей жизни и исчез навсегда. И ещё одного не смогла предугадать хитроумная Маргит. Своей смерти. Три человеческих года назад тела младенцев-близнецов разорвали при родах её хитиновое тело, и жизнь, казавшаяся бесконечной, закончилась, не дав ей насладиться скорой неминуемой местью жалким людишкам…

Когда-то здесь по всему горизонту тянулась розовая пустыня, посреди которой стоял Эмотаун – столица Эмокора. За три последних года природные ландшафты и климат Эмокора сильно поменялись. «Государственная измена» – так называл эти перемены демонический клоун Тик-Так, друг и спутник безвременно почившего Эгора и по совместительству любимая татуировка Кити. Уныние, обида, тревога и сожаление проросли и заколосились в плодородной кислой почве Эмомира, превратив пустыню в саванну, а местами и в непроходимые заросли влажных страданий и ветвистых сомнений. Та же часть пустыни, что чудом уцелела, покрылась, словно язвами, фиолетовыми лишайниками равнодушия и зелёными болотцами тоски с черными непроходимыми топями разочарования.

Три года назад погода здесь резко испортилась и исправляться не собиралась. Когда в реале стоял день, здесь было холодно и промозгло, как поздней осенью. Часто накрапывал мелкий противный дождик и постоянно дули ветра хандры и неудовлетворённости. А когда в Реале наступала ночь, здесь сразу становилось нестерпимо жарко и влажно, словно в джунглях в сезон дождей. Снова и снова раскалённую, душную, липкую ночь сменял студёный день. Отвратительная погодка! Территория Эмомира неуклонно уменьшалась с каждым днём, пустыня всё ближе и ближе подступала к границам Эмотауна, земля трескалась, горизонт неумолимо приближался. Эмомир погибал. Никому не нужный скучный мир, забытый Создателем и брошенный героем. Эмомир девочки с обледеневшим сердцем.

Соотношение национально-исторических цветов королевства тоже отнюдь не радовало глаз. Наивный, добродушный розовый цвет безнадёжно вымирал. Зато траурный чёрный счастливо доминировал и поглощал всё больше пространства Эмомира с тех пор, как его сначала покинул Эгор, а затем умерла при родах королева Маргит. Древняя полубабочка-получеловек произвела на свет близнецов Нишурта и Рогэ, которые росли чрезвычайно быстро, впрочем, как всё в Эмомире. Принцысиротки никогда не выходили из замка Маргит, окружённого теперь не только кладбищем, но и тройным кольцом охраны боевых свирепых рогатых гусениц размером со слона и метко плюющихся зелёным ядом. В небе над замком днём и ночью кружились дозорные бабочки, отслеживая все подходы. Все эти меры безопасности, предпринятые учёным Котом, министром и верным помощником Маргит, взявшим на себя бремя воспитания инфантов, были абсолютно оправданны. Кроме барбикенов, продолжающих имитировать псевдочеловеческий образ жизни в центре бывшего Эмотауна, переименованного три года назад в Эгород, никто больше не хранил верность покойной королеве.

Барбикены продолжали регулярно получать из дворца свою порцию суррогатных эмоций из богатых запасов Маргит и делали вид, что планы принцев по коварному захвату Реала их не касаются. Может, им было страшно представить, что однажды настолько лелеемые ими холёные тела манекенов лопнут, издав противный звук, и из них вылетят бабочки. Наверняка они попросту гнали чёрные мысли из пустых розовых голов. Зато остальные обитатели Эгорода всеми силами старались помешать неминуемому вторжению инфернальных существ в Реал. Куклы-эмокиды, которые требовали, чтобы теперь их называли эгоровцами, встали на тропу войны.

Началось всё с того, что после смерти Маргит в Эмокор вернулся клоун Тик-Так. Он посвятил чувствительных, бесхитростных, склонных к состраданию эмокидов в коварные планы Маргит, призвав к борьбе с барбикенами и прячущимися во дворце принцами. Потешная партизанская армия Тик-Така стала регулярно атаковать центр города в попытках уничтожить всех потенциальных устроителей апокалипсиса. Противостояла им огромная армия, состоявшая из боевых гусениц и бабочек-камикадзе. Силы были явно не равны. Эгоровцы несли ощутимые потери и вскоре совсем сгинули бы в неравной борьбе, если бы на их сторону не перешли бесстрашные опытные воины – бывшие гвардейцы королевы, безликие успокойники. Машины для убийств, навеки заключённые в могучих человеческих телах, все они попали в Ад за свои злодеяния в разные века и были рекрутированы Маргит перед совместным побегом из Геенны.

Гвардейцы заявили, что присягали они только королеве и теперь свободны в выборе жизненного пути, а клоунская вольница им нравится гораздо больше, чем прислуживание разумным насекомым. Эти уличные бойцы, жестокие и умелые, прошедшие настоящий ад в прошлой жизни, сыграли решающую роль в битве между Добром и Злом в Эмокоре, выступив впервые в несвойственной для себя роли на стороне Добра. Установился временный паритет, шаткое равновесие. Тику, эгоровцам и успокойникам не удалось уничтожить барбикенов, Кота и принцев, зато удалось установить контроль над всеми порталами города, ведущими в Реал, и над Спальным районом, из которого клоун мог прямиком попадать в сны людей. Армия Кота взяла под охрану не только дворец, но и всех перепуганных барбикенов. Теперь к ним было не подобраться ни по земле, ни по воздуху, но жить приходилось на осадном положении. Кроме защиты порталов от рвущихся в Реал бабочек на плечи клоунской армии легла обязанность по патрулированию территории Эмокора и борьбе со всякой нечистью, в которую превращались негативные эмоции Кити, проникающие к ним запросто, без всяких порталов.

В этом нелёгком деле незаменимой помощницей и сестрой по оружию для повстанцев стала девушка Эллис, объявившаяся здесь пару лет назад и сразу ставшая лучшей подругой и предметом воздыхания толстого весёлого клоуна. Тик-Так влюбился, – перешептывались довольные эгоровцы, успокойники хитро перемигивались, и только кавайная красотка Эллис, милая малышка с огромными, чуть раскосыми глазами на наивном детском личике и тяжёлым тесаком за поясом, с которым она никогда не расставалась, делала вид, что не замечает страданий клоуна. А может, и правда не замечала. Ведь её прекрасная маленькая кудрявая головка всегда занята только одной мыслью: какому бы уроду немедленно разнести его дурную башку.

Вот и сейчас её глаза зорко и сосредоточенно озирают чёрно-розово-зелёные окрестности, выискивая врагов, в то время как летящий рядом с ней Тик самозабвенно продолжает нести чушь, предназначенную для её розовых маленьких ушек. Летят Эллис и Тик-Так не на крыльях, а на гневах, прирученных ими быстрых шестиногих, семиглавых псах. Не зря ведь Кити, бывшая хозяйка Эллис, ходила на трёхмесячные курсы по управлению гневом. На каждой из семи голов гневов уздечки, поводки зажаты в сильных руках Тика и Эллис, из пастей гневов валит густой пар – не потому, что утро в Эмокоре выдалось холодное, а потому, что псы учуяли добычу и летят навстречу желанной драке. Клыки гневов обнажились, на землю капает ядовитая слюна, а Тик продолжает балагурить.

– Эл, если представить, что я слон, а ты кошка, представляешь, какие славные были бы у нас слонокотята? Что-то я уже устал трястись на своём Тузике. Эй, пёс, нельзя ли полегче, не мешок с картошкой везёшь!

– Точно, Так! Не мешок с картошкой! А мешок с дерьмом! – радостно вступает высоким тонким голосом в диалог его боевая подруга.

– Фу, девочка! Очень культурно! Никак не могу привыкнуть к солдафонскому юмору из столь прекрасных уст! Меня действительно ужасно растрясло! Я клоун, а не цирковой наездник! Одно радует, что Эмокор становится с каждым днём всё меньше и меньше. Скоро он совсем прижмётся к Эгороду, и наши утренние скачки прекратятся. И может быть, у нас с тобой начнутся наконец ночные…

– Мечтай-мечтай! Какие скачки-спячки, Тики? Я же маленькая!

– Маленькая, да удаленькая! Тебе уже два года, а мне всего три. У нас татуировок, год за десять, ты же знаешь. Я…

– Тихо! Сорок метров на два часа! Давай, Клоун, лупась! – возбуждённо кричит Эллис. – Стоять, собачки!

Гневы, неохотно затормозив, дружно воют, задрав косматые головы к розовеющему небу и вращая выпученными красными глазами. Справа вдалеке, из серого колышущегося тумана, тянущегося над тоскливыми болотами, поднялись безликие пугающие тени безразличия. Не разгибая тяжёлые согбенные спины, болотные великаны устремили свои тела в сторону Эгорода. Услышав вой собак, они повернули слепые лобастые головы в сторону приближающихся всадников и принюхались, одновременно выпустив в их сторону сотни липких, окутанных болотным туманом холодных щупалец. Но поздно. Свинцовый дождь из пулемётов защитников Эмокора разнёс чудищ в кисель, лёгкие серые хлопья которого заметались снежной пургой между светлеющим небом и холодной землёй, закружились над головами всадников. Гневы с трудом стояли на месте, нервно рыли землю четырьмя передними лапами и победно выли.

– С очередной победой над индифферентностью, бро! – довольно продекламировала Эллис, заправляя за узкую спину, перекрещенную, как и грудь, пулемётными лентами, огромный, размером почти с саму девчушку, ещё дымящийся пулемёт.

– Мы – молодцы!

– Точно, детка! Ты девица – молодец, молодцее не бывает. Вот чёрт! Всё-таки успел, гад!

Клоун судорожно схватился короткими толстыми пальцами за холодный скользкий обрубок щупальца, словно пиявка присосавшийся к его румяной пухлой щеке, оторвал и выбросил подальше.

– Ты смотри, Эл! Мало того, что их с каждым днём всё больше, так они ещё с каждым днём всё сильнее, всё быстрее и всё выносливее.

– Ну да, Госпожа всё глубже прячет свои эмоции и чувства, не даёт им выхода, всячески их подавляет, а они прямиком отправляются к нам. Где мы их и мочим, бро! Дай-ка я осмотрю твою смертельную рану.

Эллис спешилась и упругой походкой подошла к расстроенному другу, не выпуская из рук поводьев мелко дрожащего, возбуждённого прошедшим боем гнева. Толстяк с умилением смотрел на бравую компаньонку. Маленькая хрупкая девушка. Тоненькие ножки в тяжёлых гриндерсах. Короткая кожаная кавалеристская юбка, в разрезе которой мелькнуло чёрное бельё с орнаментом из красных оскаленных черепов. На поясе красы-девицы висит страшный тесак с острым зазубренным лезвием. Чёрная косуха наглухо застёгнута до тонкой хрупкой шеи. Невинное личико с наивным, добрым взглядом вполне подошло бы, например, Красной Шапочке. Только вот волку, встретившему эту девочку в лесу, не позавидуешь. Съездила бы она на нём к бабушке и обратно домой. И служил бы Серый ей, как верный раб, всю оставшуюся жизнь. Потому что никто не может отказать Эллис. И вовсе не из-за тесака и пулемёта. Просто она такая, особенная девушка.

– Эл, когда ты говоришь слово Госпожа, мне сразу в голову приходят образы де Сада.

Гнев, на котором сидел клоун, лёг, вытянув лапы, чтобы Эллис смогла взглянуть вблизи на пострадавшую щёку героя.

– Хорошо, что не детсада, Тики! Ну, хватит бредить. Мы договорились называть Кити Госпожой. «Создатель» – слишком пафосно, хотя и справедливо. А в твою голову давно никакие приличные образы не приходят. Ранка маленькая, похоже, ты ещё немного поживёшь. Так что расслабься, яд я отсасывать не буду. Само пройдёт.

Эллис встала на цыпочки и чмокнула клоуна в место укуса. Лицо Тик-Така тут же сравнялось по цвету с его вечно алым носом. Чтобы скрыть красные маки смущения, немедленно вымахавшие рядом, клоун свалился с гнева на спину, прямо на цветы, и стал сучить в воздухе короткими ножками в огромных башмаках, изображая капризного ребёнка в магазине игрушек:

– Хочу ещё, Эл! Хочу-хочу-хочу-хочу еще!

Фонтаны цирковых слёз из глаз влюблённого клоуна дополнили картину.

– Хорошо, боец! Ты славно сражался и заслужил ещё один поцелуй. Закрой глаза и жди.

Тик замолк и с таким старанием закрыл свои маленькие глаза, что по всему его гуттаперчевому лицу побежали паутинки морщинок. Сначала он почувствовал, как что-то горячее и влажное коснулось его щеки, и задрожал от удовольствия, но тут же вскочил с диким криком, отпрыгнув на метр назад.

– Фу, Эл! Как ты могла? Какая гадкая вонючая пасть! Это даже не смешно!

– А по-моему, смешно! И полезно! Язык гнева и его слюна прекрасно продезинфицировали твою ранку.

Шесть голов её гнева с недоумением смотрели на седьмую, только что лизнувшую по команде Эллис щёку Тик-Така.

– Клоун, хватит дуться! Ты и так круглее шара!

– Я и Так! Я и Тик! А ты – злобная мегера!

– Да, я такая. Мы свои признанья не забудем – зло и гадость мы приносим людям! Но тебя я очень люблю. Как друга, конечно. И вообще, в Реале уже скоро утро, а ты тут комедию ломаешь. Тебе давно пора скакать как угорелому в Спальный район. Госпожа скоро проснётся. Или, может, наконец разрешишь мне самой поговорить с ними?

– Даже и не думай. Там нужен талант переговорщика, а ты только и можешь, что тесаком махать. Да и мала ты ещё для таких дел. Нос не дорос. – Клоун посигналил в свой огромный красный нос, как в клаксон.

– Лучше проверь пост Тру-Пака, он самый неспокойный!

Клоун необычайно ловко для своего громоздкого тела запрыгнул на гнева, и тот, радостно взвыв, помчал его к Эгороду. Эллис в одиночестве продолжила утреннее патрулирование.