Читать книгу Комета - Антон Владиславович Хапилов, Антон Хапилов - Страница 8

В понедельник, рано – рано утром я был уже на ногах. Начиналась новая рабочая неделя, но сначала мне надо проводить своего младшего брата до станции, посадить в поезд дальнего следования, который домчит его столицы нашей родины Москвы. Я оделся и вышел из своей комнаты, испытывая легкое волнение, но в зале уже сидели на стульях Алексей и мама.

– Присядь, Сергей…

Я опустился на стул и присоединился к общему семейному молчанию. В тишине было слышно, как тикают, висящие на стене механические часы. Первой поднялась со своего места мама.

– Ну, что, в путь…

Произнесла напутствие и заплакала, потянулась всем телом вперед и неловко обняла сына, который толком и подняться с места, еще не успел. Это было трогательно, слеза готова была сорваться из моих глаз, но ведь не на войну же, собирались, честное слово.

– Сынок, паспорт взял? Аттестат? Деньги спрятал за подкладку?

Бытовые мелочи сгладили, возникший было, эмоциональный накал, переведя прощание в более формальную плоскость, где произошла небольшая суета, благополучно закончившаяся выходом из дома.

Рассвет уже занимался, было свежо и прохладно, отчего туман от самой земли не спеша поднимался и зависал в воздухе, делая невидимым поле и проселочную дорогу, по которой мы двигались в сторону станции. Это было очень красиво.

Мы начали путь в полном молчании, оно и понятно, сон еще, частично, сковывал сознание, пробуждая его по чуть-чуть. А ведь я многое хотел сказать брату. Например, напомнить ему, о необходимости сообщать, о себе через телеграф. Затем, быть осторожным в большом городе, где полно всяких аферистов. Сохранять свои человеческие качества, учиться, работать, не забывать дом. Я очень рад за брата, болею всей душей, люблю, надеюсь и…. Я посмотрел на Алексея. Он шел чуть впереди, в новом костюме песочного цвета, лакированных черных ботинках, а на голове у него была надета летняя шляпа с небольшими полями. Где он ее нашел? Так он был похож на сельского агронома, ранним утром обходящего местные поля, с определенной рабочей целью. Он нес, собранный накануне мамой чемодан, с такой целеустремленностью чеканя шаги, погруженный в далекие мысли, что я так и не заговорил с ним. Не решился побеспокоить, проявив внутреннюю солидарность, лишь слегка ускорив шаг, что бы совсем не отстать.

Идти надо было два километра, и все это время дорога вилась между полей, засеянных пшеницей. Обширное пространство, с одной и другой стороны было большим пшеничным «морем», пользуясь терминологией брата, замершем, окутанным туманом, сохраняя полный штиль в безветренную погоду, а возникшее за пригорком небольшое здание железнодорожного полустанка, было похоже на крохотный островок, в безбрежном пространстве поля. Ну, вот мы и у цели. Поезд остановится здесь на минуту, и помчит дальше, забрав брата и оставив меня одного. Леха остановился рядом со мной, поставил чемодан на пыльную дорогу и снял шляпу. От ношения ее на лбу образовалась бледная полоска. Внезапно я заговорил:

– Ты, брат, давай, пиши. А когда поступишь, телеграфируй, порадуемся…. Плюс не забывай, можно заказать переговоры, мамка то, волноваться будет. Да смотри, не зазнавайся, если что…

– Хорошо, я понял тебя, брат. Спасибо. А то, айда вместе…. Москва такой город…. Столица, одним словом.

Теперь заговорил он. А что же мы всю дорогу молчали?

– Пока и здесь пригожусь. А что столица? Сам говорил, что страна наша большая. И везде хорошему человеку рады.

Послышался гудок приближающегося пассажирского состава. Мы повернули головы, ориентируясь на звук. В существующей картинке поезд был морским лайнером, идущим своим ходом, по «морю» пшеничного поля. В туманной дымке это было очень эффектно.

– Рады то, рады, да только помнишь как сестры у Антона Палыча? «В Москву, в Москву…»

– Так то же, Леша, сестры…

– А чем братья хуже…

Конечно не чем не хуже, здесь и говорить нечего. Тепловоз притормаживал, намереваясь остановиться на утреннем пустом полустанке, где у насыпи стояли две одинокие фигуры, ожидающие посадки в плацкартный вагон номер десять, посадочное место тридцать два. Заскрежетали тормозные колодки, негромко забряцали сцепки вагонов, и состав остановился. В ближнем стоящем вагоне открылась дверь, женщина в форме проводника освободила лестницу и вопросительно посмотрела в сторону братьев. Настал последний миг расставания, и я взял и обнял братика, без лишних слов и сантиментов, и он обнял меня в ответ. Все будет хорошо, я в это верю.

Подхватив чемодан, Леха вскарабкался, как заправский альпинист, по крутой лестнице и остановился в дверях тамбура. Проводница махнула желтым флажком, давая сигнал машинисту, вагоны дернулись, и состав начал движение. Брат, надев шляпу, улыбался мне и вытянул чуть вверх правую руку, с открытой ладонью, как знак расставания. Хороший жест, и я помахал ему в ответ. Поезд умчался вдаль, оставив меня стоять одного, на пустынном полустанке, посреди пшеничного поля. Туман постепенно исчезал, растворяясь в прозрачном утреннем свете.