Читать книгу Подарок богини - Антонина Истомина - Страница 5

Лежу в больничной кровати. На спине. Тупо смотрю прямо над собою. В потолок. Он тут навесной. Белые квадраты, разделённые полосками кремового цвета. Такой же, как делают на моей Земле… Моей Земле… Дома… От тоски натурально хочется выть. Я один, в чужом мире и вокруг – чужие люди! Мама, папа… Неужели я их никогда больше не увижу? Не открою дверь нашей квартиры своим ключом, не зайду в свою комнату… Не пойду на занятия в институт… Не поеду с парнями гонять на байке… И музон играть они теперь будут без меня… Когда я начинаю думать об этом, на глазах буквально слёзы наворачиваются. Но мужчины не плачут! Мужчины страдают молча. А поводов для страдания у меня сейчас больше чем достаточно. Сначала я всё надеялся проснуться. Думал, «вот сейчас засну, а проснусь уже у себя в общаге, а не в этой дурацкой больнице…» Но время всё шло и шло, шло и шло, а я «не просыпался». И как-то стали у меня закрадываться сомнения – а сон ли это? Уж очень было всё реальным. Ощущения от прикосновения к постельному белью, боль от уколов, горечь во рту от принимаемых лекарств… Никто, как это иногда бывает во сне, не возникает откуда ни возьмись и не исчезает непонятно куда… Первое время, как я попал сюда, я почти всё время спал и как-то особо не придавал значения всем этим фактам. Но потом стал спать меньше, и вот тут-то у меня и появились подозрения, что что-то тут не так. Складывается такое впечатление, что я, похоже, как бы и не сплю вовсе! И всё это, что вокруг меня – на самом деле! А потом я ещё выяснил, что я – ДЕВУШКА! Полез рукою, почесать, а там – хоп! НЕТУ!! НЕТУ, И ВСЁ!! Я сначала перепугался. Решил – врачи по ошибке отрезали!! Кинулся смотреть – посмотрел и… Ну не знаю, какое слово способно передать мои чувства! Тут мало и тысячи слов! Да что там тысячи, миллиона мало! Миллиона миллионов слов мало!

Эмоции у меня в тот миг были такие, что медицинский аппарат, к которому я подключен, завыл и зазвенел, призывая: «Христа ради, спасите его!» Прибежала дежурная медсестра, прибежал дежурный врач. Увидели «переклинившего» меня. Сделали укол. Вкатили, похоже, изрядную дозу успокоительного. Потому что буквально секунд через десять после укола я отрубился. Не знаю, сколько я после этого проспал, но вот проснулся, лежу, смотрю в потолок. Голова – пустая-пустая. Как воздушный шарик. Мысли в ней – редкие-редкие… Как автобусы после девяти вечера…

Конечно же, придя в себя, я снова ВСЁ проверил. Результат – тот же! Нету! Того, что было, – нету! А того, чего не было, есть! Ощупал всего себя. Обнаружил – грудь! Женскую! Небольшую, размера эдак, наверное, начала первого. Спасибо, что не пятого… Но всё равно! Это – не моё! Всё – не моё! Тело – чужое!

Шаблон моего разума разорван в клочья, мозги – набекрень, организм – в прострации… Пытаюсь собрать всё в «кучку» и найти какие-то логические опоры в окружающем кошмаре. Впрочем, Гуань Инь говорила, что у меня будет другое тело… Но я же думал, что это – сон! И она ведь ни полслова мне подробностей не сказала! Сказала лишь, вот, мол, «свободно» – занимай! А я и не видел из-за спин врачей, кто там лежит. Если бы я знал, что тело женское, я бы и не согласился! Даже во сне. Лучше в темноте с ума сойти… Говорят, сумасшедшие самые счастливые люди. Живут себе в своём придуманном мире, и ничего их не колышет. А тут… А если меня вдруг кто трахнет? Маньяк какой-нибудь. Их же сейчас кругом как грязи. Что я тогда делать буду? Повешусь?.. Не, сначала я эту тварь поймаю и зарежу! И отрежу! Отрежу и зарежу! Стоп-стоп-стоп! Я сейчас размышляю так, словно всё, что вокруг меня – реальность и я с этим согласен! Но так ли это? Голова просто кругом идёт… Нет, мне нужно конкретно определиться – сон это или не сон? Иначе я с ума сойду Если не сон, то тогда… значит… были и «дорога мёртвых», и тьма, и мой разговор с Гуань Инь. И где-то там, теперь на далёкой-далёкой Земле, лежит грудой красного битого кирпича и серых ломаных перекрытий, с торчащей во все стороны ржавой арматурой, моя родная общага… И я действительно умер, и это действительно – другой мир, и это действительно – чужое тело!

Бррр…! Как такое принять? Представишь – жалко-жалко себя становится. И родителей жалко… И общагу с ребятами жалко… Однако, если я проснусь, то все окажутся живы и никто не умрёт! Но вот только я всё никак не просыпаюсь! И зад от уколов болит… Разве может во сне задница болеть? Значит, это не сон? Но такого просто не может быть! Не может – и всё! Хотя… Я же читал, что люди в состоянии клинической смерти видят происходящее со своим телом как бы со стороны. И ещё туннель, по которому они потом летят. А те, кто заглядывает за его конец, видят умерших родственников. Наука что-то там говорит о галлюцинациях мозга, лишённого кислорода. Но все её доказательства какие-то вялодоказуемые… Если же подумать о том, что много разных, незнакомых между собою людей видели в одинаковой ситуации одно и то же… То тогда можно, в общем-то, согласиться с тем, что да, «что-то там такое, похоже, есть». Но коли есть душа, которая куда-то перемещается, то почему тогда не может быть и «всего остального»? Богов, чертей, ангелов? Если сказал «А», говори тогда и «Б»! Выходит, Гуань Инь – существует? И она помогла моей душе, желая ей добра? Но кто я такой, чтобы целая богиня вдруг мне помогала? Неужели заштампованная во всех кинофильмах и книгах болтовня о ценности души – это правда? А в чём тогда прикол – впихнуть меня в женское тело? Это что, шутка такая остроумная, что ли? Спасительница – пошутила? Если да, то это самая что ни на есть дурацкая шутка, а сама она – идиотка тупая! Как можно дать парню женское тело? Что в этом может быть смешного? Смотреть, как он страдает? Она что, садистка? Почему нельзя было дать мне тело, соответствующее моей душе? На кой эти выверты? Как я буду теперь жить? Быть девчонкой – стрёмно. Они на голову… слабые. Сколько с девушками ни общался, одни «чуЙства» на уме. Всю карьеру легко готовы строить через постель. Пффф… Потом, у них эти, ежемесячные… бееее… Значит, я теперь тоже буду ежемесячно – беееее…? Тьфу! Ну почему это случилось со мною? За что? Что, я такой адский грешник, что ли? Хуже – только Гитлер? Гуань Инь говорила про карму… Может, это мне какая-нибудь «отработка»? В гробу я видал такие «отработки»! Но что же мне теперь делать? Что мне делать?! Что мне делать??!! ЧТОЖЕДЕЛАТЬМНЕЕЕЕЕЕ?! Стоп! Я спокоен, я абсолютно спокоен… Не нужно волноваться. А то опять начнёт всё звенеть, визжать, грохотать. Опять прибегут, колоть будут. И так уже искололи всего… И задницу, и руки, вон, всё…

Я поднял вверх левую руку, чтобы посмотреть на вены, забыв, что на локте повязка и я ничего не увижу.

Чёрт, какая тонкая, – подумал я, глядя на свою конечность, – сколько же мне теперь лет? Дома мне было почти двадцать два, а тут? Только, ради бога, не говорите, что мне тринадцать лет, и мой круг общения – шестой класс! Я же сдохнууу…

– Юн Ми! Ты проснулась? Уже зарядку делаешь?! Какая ты молодчина! – неожиданно раздался радостный голос от двери. – Как ты себя чувствуешь?

С хлопком роняю поднятую руку на постель и смотрю в направлении голоса. А-аа, это та самая казашка, которую я уже видел!

Внимательно присматриваюсь к ней. Невысокая. Тёмные глаза. Чёрные короткие волосы. Приятная, располагающая улыбка. Но на лицо совсем не красавица. Фигура – непропорциональная. Короткие ноги и излишне широкие бёдра. Одета в светло-синие линялые джинсы и белую, с разноцветными пятнами рубаху навыпуск, с большим открытым воротом. На ногах – «танкетки» на высокой платформе из «пробки». На правом запястье – неширокие пластмассовые браслеты: синий, желтый и красный. На шее – большие красные бусы. Тоже, похоже, пластиковые. Молодёжно и недорого. В левой руке девушка держит за ручки белый пластиковый пакет с какой-то надписью красными иероглифами. На её правом плече – ремешок маленькой жёлтой сумочки.

Никакая она не казашка… Она – КОРЕЯНКА!! Почему?! Да потому, что она говорит на корейском языке!!

Я вдруг понимаю, что понял, что она сказала. И на каком языке. И от этого понимания в моей голове суматошно заскакали мысли.

Выходит, что я нахожусь в Корее?! Почему не в России? Это с чем-то связано? С чем? С тем, что Гуань Инь из восточного пантеона богов? Или потому, что я изучал восточные языки? Так, ладно. Обдумаю это чуть позже. Мне нужно что-то ответить. Собеседница ждёт.

– Э… добрый день… – несколько растерянно отвечаю я.

Мой голос звучит для меня хрипло и странно. Наверное, потому, что я его впервые слышу.

– Ой, Юн Ми, ты заговорила! Заговорила! – радостно завизжала девушка, уронив пакет, запрыгав на месте и захлопав в ладоши. – Заговорила! Ты – поправилась!

Не обращая внимания на упавшее на пол, она бегом кинулась к кровати, на которой я лежал, и, плюхнувшись на её край, быстро заговорила, близко наклонившись ко мне.

– Ой, Юн Ми! Я так рада, что ты наконец начала поправляться! Я так рада! А как мама будет рада! Она так переживает за тебя! Только о тебе и говорит. Ей так тяжело! И подружка твоя про тебя тоже спрашивала! Я сегодня обязательно ей позвоню! Скажу, что ты – начала разговаривать!

Под напором обрушившихся на меня слов я вжался в кровать, попытавшись безуспешно отодвинуться от незнакомки подальше. А вдруг у неё не все дома? Хотя у неё с головою как раз-то наверняка всё в порядке. Это я тут без пяти минут сумасшедший…

Она называет меня Юн Ми, – торопливо соображаю я, – похоже, что это имя умершей девушки. Но… кто она ей такая? Сестра? Скорей всего, да. Ну, а если вдруг нет? Мало ли… Что делать? Сказать, что я её не знаю и вообще я не Юн Ми, а Сергей Юркин «из соседнего мира»? Да? И что тогда будет в этом случае? А в этом случае по мне, как пить дать, «дурка заплачет». Девочка головой ударилась, никого и ничего вокруг не узнаёт и ещё утверждает, что она – «мальчик внутри»… Куда такую девочку отправят лечиться, а? Понятно, куда… А в «дурке», говорят, «клиентов» током лечат, для ускорения «осознания»! Неужели я сюда попал, чтобы угодить в дурдом? Не-е. Так не пойдёт! Но как же мне тогда поступить? Молчать? И долго я смогу это делать? Тем более, уже рот открыл – показал, что могу говорить… Эх, не стоило торопиться! Помалкивать нужно было! Но кто ж знал-то?! Теперь мне остаётся только одно – выдать себя за умершую. Другого варианта не вижу. Но как я смогу это сделать? Похоже, что никакой памяти от Юн Ми мне не осталось. Я ничего не помню, ни про её семью, ни про неё саму… Вообще, про жизнь тут – ничего не помню! О! А это выход! Не помню! Я ведь головою ударился! Буду симулировать амнезию! Примитивно и затасканно, но что ещё можно придумать? У меня в голове только то, что помню я. Больше ни бум-бум! Нужно только как-то сказать о моей потере памяти…

– Эээ… прости, – говорю я, воспользовавшись тем, что девушка сделала паузу, чтобы набрать воздуха, – я почему-то ничего не помню… Ты – кто? Как тебя зовут?

И смотрю на неё, стараясь сделать как можно более непонимающее выражение на лице. Радостная улыбка на лице девушки враз погасла.

– Юн Ми, ты ничего не помнишь? – удивлённо глядя на меня, спросила она.

Сделав паузу, так, словно в этот момент я старался хоть что-то вспомнить, я молча медленно покрутил головою в разные стороны.

– Совсем-совсем ничего?

Я опять отрицательно помотал головой.

– Да. Ты с самого начала, когда только открыла глаза, смотрела на нас так, словно видишь впервые, – глубоко вздохнув, с болью в голосе произнесла девушка. – Доктор сказал, что такое может быть. У тебя в голове – кровоизлияние. В том месте, где, как думают учёные, находится память. Но он сказал, что это пройдёт. Нужно подождать, пока рассосётся гематома. И память к тебе вернётся. Не волнуйся, Юн Ми. У тебя очень хороший доктор. Он сказал, что ты обязательно выздоровеешь. Видишь – ты уже разговаривать начала! Значит, идёшь на поправку. Всё будет хорошо! И ты снова…

Хорошо? Мне бы твоего оптимизма… О! Минуточку! Что я слышу? Так мне местный доктор официально амнезию «прописал»? Спасибо, доктор! Мне ваш диагноз очень кстати! Можно тогда и не шифроваться.

– Как меня зовут? – требовательно спрашиваю я, невежливо перебив собеседницу.

– Тебя? – растерянно переспрашивает она, чуть отодвинувшись и с некоторым испугом глядя на меня. – Тебя… Юн Ми. Пак Юн Ми…

Ага! Значит, я не ошибся, предположив, что Юн Ми – имя умершей девушки. Если вспомнить то, что я знаю о корейских именах, то Пак – это фамилия, а Юн Ми собственно имя…

– А тебя?

– Меня? Меня – Пак Сун Ок…

– Ты… кто мне?

– Я? Я твоя старшая сестра…

– А-а… Ага. А сколько мне лет?

– Девятнадцать…

Блии-ин! Ну ладно, хоть не шестнадцать! И на этом спасибо. Хорошо, продолжаем разговор. Что бы ещё спросить? Нужно столько узнать, а мыслей почему-то нет… Голова – как ватой набита… Лекарство, что ли, всё ещё действует? Хотя, есть у меня вопрос! Точнее – идея! Помню, что когда я занимался «осознанными сновидениями», в одной из книг я прочёл рекомендацию – «Как выйти из нежелательного сна?» Так вот в ней предлагалось разыскать во сне зеркало и посмотреться в него. Утверждалось, что после этого «сновидец» обязательно должен будет проснуться.

Вот сейчас окончательно и проверим, подумал я, сон это или не сон? Если уж и после этого не проснусь, то всё… Крандец! Не сплю!

– Сун Ок, у тебя есть… зеркальце?

Должно быть! У всякой девушки должно быть с собою зеркальце!

– Да, есть.

– Дай!

Сун Ок полезла в сумочку и вытащила небольшую красную коробочку – пудреницу.

– У тебя сейчас синяки под глазами, – с жалостью глядя на меня, честно предупредила она, со щелчком откидывая крышку.

Синяки – это не то, о чём мне сейчас стоит переживать, – с волнением подумал я, беря из её рук зеркальце и пытаясь разглядеть своё отражение.

«!!!! – пару секунд спустя сформировал я в голове непечатную фразу, – это не сон!! Я – не проснулся!! Это – реальность! Я – умер и переселился в женское тело! Но какого фака, Гуань Инь, нужно было засовывать меня ещё и в тело уродины? Это же просто %%%%% какой-то! Страшила! Мазафака!! За что?!»

И мне опять резко поплохело. Рука, держащая пудреницу, упала на постель, пудреница, стуча и кувыркаясь, полетела по полу, а медицинский аппарат радостно зазвенел-заулюлюкал, зовя дежурную сделать мне ещё укольчик. А я – отключился…

* * *

Смотрю в большое зеркало, в котором в полный рост отражается невысокая девочка в ярко-жёлтой фланелевой пижаме и розовых тапочках с пушистыми помпончиками. У девочки – узкие «азиатские» глаза, выступающие скулы и тяжёлый, квадратной формы подбородок. Ещё есть: широкий приплюснутый нос, брови, задранные вверх, словно у Пьеро, короткие, полненькие ноги и слабый намёк в середине прямоугольного туловища на талию. В общем, просто ахтунг, какая красавица, с лицом, сильно похожим на лицо парня. Ещё она – лысая. Обрили, когда лепили ей на голову датчики для измерения уровня биотоков мозга. Если я поднимаю руку, то отражение лысого чучела поднимает в ответ ту же руку. Отставляю ногу – оно тоже делает движение ногой. Морщу нос – отражение вновь повторяет мою гримасу. Это моё новое тело. Эта уродина теперь, типа, отныне такой я. По нескольку раз в день подхожу к зеркалу в холле возле лифтов, смотрю в него и каждый раз отказываюсь верить своим глазам! Ну не может быть такого! Не мо-же-т! Как так?! Был я, а стал… эта Юн Ми! Это чудовище… А ведь Гуань Инь обещала «природную красоту»! Ну и где она? Я не то чтобы спал и видел себя писаным красавцем, но, «пардон муа», обещала ведь?! Раз обещала, нужно выполнять! А то ведь – ну чистая крокодила в зеркале! Или это тут так выглядит эталон местной красоты? Если да, то тогда у меня просто нет слов…

Вздыхаю, отворачиваюсь от зеркала и, старчески шоркая подошвами тапок, бреду по коридору назад, в палату. Уже почти две недели с лишним прошло, как я обретаюсь в этой больнице. Всё это время чувствую себя весьма подавленно. Часто вспоминаю родителей, друзей, свою прежнюю жизнь, смерть и что случилось потом. Постоянно снятся сны о той, моей Земле. Наверное, это от того, что я ничем не занят. Сон, уколы, процедуры, кормёжка – это все мои занятия тут. Вот голова постоянно и вспоминает, поскольку больше ей делать нечего… Не знаю, как там эти попаданцы в книгах, попав, уже на второй день привыкают без всяких проблем, а на третий – идут завоёвывать мир. Наверное, я плохой попаданец. Потому, что и две недели спустя я никак не привыкну. Всё вокруг – абсолютно чужое, незнакомое, вызывающее чувство опасности. Опасаюсь, что допущу какую-нибудь ошибку, скажу что-то не то, где-то проколюсь и меня раскроют. Постоянно слежу за своей речью, постоянно помню о том, что нужно говорить о себе в женском роде. От этого я испытываю дикий напряг и в моей голове усиленно «чешется вопрос» – на кой мне всё это нужно? Как-то я вообще не представляю себе свою дальнейшую жизнь. Просто какой-то полный алес капут! Наверное, в таком угнетённом состоянии люди и вешаются. Вполне возможно, что это может быть и выходом, но, во-первых – никогда даже и в мыслях не было становиться самоубийцей, а во-вторых – зачем тогда Гуань Инь прибегала? Помогала, зачем? О душе моей беспокоилась? А я вот так возьму и просто перечеркну всё. Отправлюсь на перерождение. Начну сначала. С какого-нибудь там червячка или жучка. Страшно это или нет? Не знаю. Наверное, да, раз этим даже богиня озаботилась…

Однако, если в душевном плане у меня всё плохо, то в физическом, у Юн Ми, всё выглядит вроде даже и ничего. Неделю спустя, после того, как я пришёл в себя, она стала меньше спать, появились силы, начала самостоятельно передвигаться. Разговаривать, опять же, начала. Вполне возможно, что для стороннего наблюдателя у неё всё отлично. Однако лично у меня проблем – полно. Даже помимо психологических. Постоянно возникают какие-то неожиданные трудности. Первое, на что я наткнулся, когда встал на ноги – проблемы с координацией. Ноги у Юн Ми почему-то ходили весьма странно. Как-то «по-особому». Не так, как я привык. Я пару раз конкретно навернулся на ровном месте посреди палаты, а один раз – не вписался в дверной проём. Прямо на изумлённых глазах своего лечащего врача. После этого он устроил мне дополнительное обследование. Выяснилось – с руками проблем нет. Уверенно нахожу свои уши, нос, глаза, а вот с ногами – что-то не то… Ходят, но как-то не так и куда-то не туда. Меня опять засунули в томограф, просветили, качнули крови на анализы, но причину проблемы обнаружить не обнаружили. Врач, тщательно изучив нарисованные компьютером цветные картинки срезов мозга Юн Ми, задумался, а потом мне честно сказал, что не знает, в чём тут дело. Добавил, что поскольку ситуация ему не ясна, то никаких препаратов, чтобы мне не навредить, он давать не будет, но попробует решить проблему другим путём. Приказал выдать мне инвалидное кресло-каталку для детей. Лёгкую, чтобы мне, как только-только начавшему ходить, хватило сил с нею справиться.

– По коридору, не спеша, катишь её впереди себя, – сказал он, объясняя, зачем она мне сдалась, – сама опираешься на её ручки руками. Устала, остановилась, села, прямо в неё, посидела. Отдохнула, встала – дальше пошла. Главное, помни, что твоя задача – не думать о том, как ты ходишь. Не следить за этим. Смотри по сторонам, на стены, на людей. Думай о чём-нибудь постороннем. Ты не должна вовлекать в процесс ходьбы головной мозг. Не должна им контролировать свои ноги. Как ходить – должно вспомнить твоё тело. Только так. Иначе у тебя ничего не выйдет…

Врач оказался молодцом. Предложенная им методика сработала на все сто. Тренироваться с коляской было действительно удобно. Не так заносило, как без неё, и попервой, когда у Юн Ми внезапно «кончались батарейки», я мог тут же сесть в кресло и отдохнуть. Где-то примерно через неделю такого хождения за коляской по коридору необходимость в дополнительной опоре отпала. То ли сил прибавилось, то ли моя душа где-то, как-то согласовалась с телом… Не знаю. Но, короче говоря, спустя неделю мы с Юн Ми начали ходить, как все другие нормальные люди. Пока расхаживался, немного познакомился с больницей в пределах своего этажа. Впечатления сложились положительные. Выглядит всё неплохо. Чисто, просторно. Ничем «таким», больничным, не пахнет, высокие потолки, большие, хорошо вымытые окна. Кондиционированный воздух. Современно выглядящее медицинское оборудование. Спокойная обстановка. Никто не шумит, не кричит. Пациенты почтительно разговаривают с врачами. Похоже, доктора – весьма уважаемая здесь профессия…

С ногами была моя первая проблема, которая благополучно разрешилась. Вторая проблема объявилась, когда я, «гуляя» за коляской по этажу, взялся подслушивать разговоры людей, пытаясь собрать больше информации о мире, в который попал. Выяснил для себя весьма неприятный факт – мой корейский недостаточно хорош для того, чтобы я мог свободно общаться. Вроде всё понятно, понятно, потом вдруг – бах! Вылезает какое-то незнакомое слово, а то и не одно! Смысл сказанного теряется, и я не понимаю услышанное. А ещё, оказалось, что у меня с корейской письменностью, практически «komplette null». Понимаю написанное – с пятого на десятое. Даже простые объявления в холле, возле лифтов, прочитать толком не смог. Это весьма и весьма неприятный для меня факт. Насколько я помню из института, корейский язык, хоть и считается проще японского, но тоже ещё тот подарочек. В нём достаточно своих, «эксклюзивных», чудес. Например, буквы в корейских словах могут не всегда следовать друг за дружкой. Ну, вот так у них! Потом, в пределах слога, буквы могут соединяться в устойчивые комбинации – лигатуры. Их нужно все знать и помнить потому, что читаются они по-особенному, уже не как простые буквы. По виду эти лигатуры похожи на китайские иероглифы, поэтому корейское письмо иногда и называют иероглифоидным. Ещё, в корейском языке существует так называемое смешанное написание слов, при котором для написания грамматических окончаний используется Хангыль, а для обозначения китайских корней слова – Ханча. Ханча – это китайские иероглифы, используемые в контексте письменности корейского языка. Они используются только для записи слов китайского происхождения, которые составляют примерно половину лексики корейского языка. Но в основном корейцы сейчас используют Хангыль. Хангыль – фонематическое письмо. Его характерной особенностью является то, что буквы объединяются в группы, примерно соответствующие слогам…

Короче, будет чем мне мозги напрячь! Может, зря я у Гуань Инь умение зарабатывать деньги просил? Пожалуй, вместо этого лучше стоило попросить знание языка и всех реалий местной жизни. Но я же не знал, что попаду в Корею! Ведь то, что говорили реаниматологи, я ведь прекрасно понимал! У меня и мыслей не возникло, что я не в России. Интересно, а действительно, почему я их понимал, хотя они наверняка говорили на корейском? Возможно, это какое-нибудь свойство умершего? Может, душа человека вне тела не нуждается в переводе? Слышит как-нибудь, «так», «напрямую»? А может, это влияние богини? Какое-нибудь заклинание или амулет… Не знаю. Я ничего не знаю! Знаю только, что я в глубокой жжжж… Выбраться из которой, похоже, невозможно. Можно только углубиться…

* * *

Место действия: небольшой медицинский кабинет. Стены окрашены в светлые кремовые тона. У двух стен стоят узкие зелёные шкафчики, полки которых почти полностью заполнены толстыми папками с разноцветными корешками. Окно, закрытое пластинками белых жалюзей. У одной из стен стоит большой стол, тоже в тон стен, со светлой столешницей. За столом сидит молодой врач в белом халате и «хипстерских» очках. (Такие носил Шурик в фильме «Кавказская пленница». – Прим. автора.). Рядом со столом сидит женщина с усталым и тревожным выражением на лице. Врач, заглядывая в лежащие перед ним бумаги, что-то ей рассказывает. Та внимательно его слушает.

– С медицинской точки зрения, в физическом плане ваша дочь – полностью здорова. В её организме нет никаких отклонений от общепринятых медицинских норм. Все органы тела функционируют нормально. Гематома в её мозгу рассосалась без следа, и сейчас в нём нет никаких патологий. И, не кривя душой, скажу, что это – невероятный результат!

– Почему, доктор? Почему – невероятный?

– Дже Мин-сии, долгое пребывание в состоянии клинической смерти невозможно без осложнений. Особенно страдает мозг. Нередки случаи, когда люди после такого превращаются в так называемые овощи. Их мозг теряет способность к мышлению, и они становятся просто телами, в которых как-то теплится растительная жизнь.

– Ой, доктор, что вы говорите такое!

– Это не ваш случай, нунним. Ваша дочь, по анализам, имеет сейчас такое здоровье, которое, без всякого преувеличения, я бы мог пожелать всякому подростку в нашей стране. С мыслительной деятельностью у неё тоже порядок. Проведённые нами тесты не выявили никаких нарушений. Ваша девочка абсолютно правильно находит взаимосвязи между разными событиями, строит правильные логические цепочки и умеет задавать правильные вопросы. Всё это она делает на уровне здорового человека. Единственной проблемой является её память. Когда мы с вами встретились первый раз, я позволил себе высказать предположение о том, что в этом аспекте возможны некие нарушения. К моему большому сожалению, мои опасения оказались верны. Юн Ми никак не вспомнит свою прежнюю жизнь.

– И что же теперь делать, доктор? – с тревогой спрашивает женщина, наклоняя голову и ловя своими глазами взгляд врача.

– Будем бороться с болезнью дальше. Сдаваться не станем. Правда, в данный момент существуют обстоятельства, которые несколько затрудняют лечение…

– Что за обстоятельства, доктор?

– Понимаете, нунним, лечение амнезии предусматривает в первую очередь терапевтическое воздействие на основное заболевание человека. Однако, как я уже сказал, по результатам проведённых исследований – ваша дочь здорова. Получается, что в данный момент воздействовать нам не на что. Нет конкретного места локализации болезни. Но такого не бывает, когда болезнь есть, а её причин – нет. Исходя из этого я предполагаю, что причиной амнезии у вашей дочери является какое-то сложное психологическое состояние, вызванное клинической смертью. К сожалению, определить наличие такой патологии приборами невозможно. А если говорить откровенно, то люди просто ещё не создали такие приборы. Но, несмотря на это, опыт лечения подобных заболеваний в медицине есть. И врачи соответствующие имеются. Поэтому, дальнейшим лечением Юн Ми займётся врач-психиатр…

– Моя дочь – сумасшедшая?!

– Ну что вы, что вы! Ни о каком сумасшествии даже речи быть не может! Ваша дочь имеет абсолютно адекватное, социальное поведение. Нарушения логики мышления, как я уже сказал, у неё не выявлено. Томография показывает полное отсутствие патологий в мозге. На данный момент ей поставлен диагноз – травматическая, ретроградная амнезия. И всё. Ничего другого кроме этого.

– А что это значит, доктор?

– Травматическая амнезия является последствием разных травм головы. Чаще всего физических. Бывают ещё поражения током, облучение радиоактивными излучениями или воздействие магнитными полями, но это уже редкость. В большинстве случаев речь идёт именно о физических травмах. Я уже вам как-то рассказывал о том, что, что же такое память – до конца никем так и не выяснено. Но многие учёные занимались этим вопросом, и сейчас существуют разные теории, объясняющие механизм её работы. Одна из них предполагает, что память хранится в клетках мозга – нейронах. Соединяясь друг с другом, эти клетки образуют связи, по которым они обмениваются между собою информацией. Если сказать коротко, то память – это нейроны и связи между ними. При сильных сотрясениях мозгового вещества часть клеток гибнет, связи разрываются, информация теряется. В результате происходит потеря части воспоминаний. Восстанавливаясь, мозг создаёт новые нейроны вместо умерших, а оставшиеся в живых передают имеющуюся у них информацию новым клеткам. Память возвращается. Но, в зависимости от количества погибших клеток, восстановление может произойти не полностью. Чем меньше их выжило после сотрясения, тем больше вероятность того, что у человека будут провалы в памяти. При ситуации, когда нейроны гибнут больше определённого процента по отношению к их общему числу, человек теряет память полностью, ибо восстанавливать её в этом случае не из чего. Что, в общем-то, странно, если говорить о случае с вашей дочерью. Судя по рентгеновским снимкам и результатам томографии, полученный ею удар был не настолько силён, чтобы вызвать столь большие последствия. Нет даже трещин в черепной коробке. Все симптомы указывают на имевшее место быть лёгкое сотрясение мозга. Ничего серьёзного после таких травм с людьми обычно не происходит. Поэтому, почему произошла потеря памяти и остановка сердца – тут совершенно непонятно… Это то, что касается травматической амнезии. Ретроградная же амнезия – это нарушение памяти о событиях, предшествовавших приступу заболевания либо травмирующему событию. Таким образом, диагноз, поставленный вашей дочери, говорит о том, что она потеряла память в результате физической травмы головы. И ничего не помнит из того, что было до этого происшествия. Вот и всё. Ни о каких психических отклонениях в диагнозе и речи нет.

– Но… почему тогда – психиатр? А вы, разве вы не можете продолжить лечить мою дочь? У вас так хорошо это получается, сачжан-ним… Вы такой хороший врач! (Сачжан-ним – уважительное обращение в Корее. Переводится как директор. Даже если человек вовсе не директор. – Прим. автора.)

– Спасибо, Дже Мин-сии. Но дело тут, видите ли, в том, что врачи-психиатры обладают навыками применения специальных психотерапевтических методик, направленных на восстановление памяти. Это отдельная область в медицине, и они проходят для этого специальное обучение. Я, к сожалению, такими знаниями не обладаю.

– Что это за методики такие, сачжан-ним?

– Однозначно мне будет сложно о них сказать, Дже Мин-сии. Их достаточно много. Задача психиатра как раз и состоит в том, чтобы выбрать наиболее эффективную для лечения пациента. Как правило, выбор осуществляется после проведения серии тестов, призванных определить психоэмоциональное состояние больного. Далее, в зависимости от их результатов, может быть назначено медикаментозное либо какое-нибудь иное лечение.

– Для этого Юн Ми переведут в психбольницу.

– Вас это беспокоит?

– Аджжж, доктор! Вы же знаете, какими порою несносными сплетниками бывают люди! Вы так всё хорошо и понятно мне рассказали, но всем-то это не объяснишь! Начнут сплетничать, а Юн Ми ещё замуж выйти нужно. А если пустят слух, что она сумасшедшая, разве тогда найдётся для неё хороший мужчина?! (Аджжж – звук, выражающий неодобрение. Произносится корейцами с одновременным сокрушённым качанием головой. – Прим. автора.)

– Я понял. Не беспокойтесь об этом. В штате нашей больницы есть врач-психиатр. Думаю, что проводить тесты он сможет прямо у нас. Для них нужны только стол и компьютер. Тем же, кто будет любопытствовать, просто скажете, что ваша дочь ходит на посттравматические осмотры.

– Спасибо, господин доктор! Большое спасибо! Вы успокоили моё материнское сердце. Доктор, скажите, а сколько ещё нужно будет лечиться? Через три месяца Юн Ми заканчивает старшую школу. Она так готовилась к экзаменам! Как же она теперь сдаст их, раз она ничего не помнит?

– Да, это проблема… К сожалению, я не могу сейчас точно сказать, когда именно здоровье вернётся к ней полностью. Будем надеяться, что за время, оставшееся до окончания школы, мы достигнем успеха в лечении. Потом, есть шанс, что мы имеем дело с частичной амнезией. Юн Ми забыла прежнюю жизнь, но помнит о многом, что её тогда окружало. Она не спрашивает – что такое кровать или, допустим, стекло. То есть эти вещи ей понятны и узнаваемы ею. Может, тогда она сохранила и знания по школьным предметам? Думаю, стоит попросить её школьных учителей это выяснить. Если вдруг это окажется так, то она может сдать экзамены вместе со всеми.

– А если – нет? Что тогда?

– Тогда вам выпишут справку о том, что по состоянию здоровья ваша дочь сейчас не может сдавать экзамены.

– Но ведь она потеряет целый год! Все будут учиться, а она…

– Будем надеяться на лучшее. На то, что этого ей не понадобится. Но ничего другого, кроме справки, я вам предложить не могу.

– Доктор, может, тогда её лучше сейчас не выписывать? Пусть побудет ещё в больнице?

– Думаю, это излишне. Во-первых, Юн Ми физически здорова и лечить её не нужно. Пребывание же в больнице стоит денег. Во-вторых, выписывая её, я рассчитываю на то, что она вернётся в ту жизнь, которой жила до этого. Увидит людей, которых она видела, одноклассников, знакомых, близких. Увидит знакомые здания, улицы… Свои любимые фильмы, услышит музыку, которая ей нравилась. Всё это будет непрерывными раздражающими факторами для её мозга. Коль проблема амнезии лежит вне физиологической, а в психологической плоскости, то такая активная бомбардировка его звуками и образами как раз может дать тот необходимый толчок к восстановлению памяти, который нам нужен. Посетите с ней места, в которых она любила бывать. Приготовьте ей её любимые блюда. Наденьте на неё её любимую одежду, обрызгайте любимыми духами, сделайте макияж. С помощью всех этих зрительных, осязательных, тактильных действий перебросьте ей мостик из её настоящего в её прошлое! В любой миг любое из таких воздействий может пробудить её память, и она всё вспомнит! Вы понимаете меня, Пак Дже Мин?

– Да, доктор. Я обязательно так и сделаю! Спасибо вам за то, что вы так неравнодушны к моей бедной девочке…

* * *

Смотрю в монитор компьютера, как баран на сто новых ворот. А если точнее, пялюсь на три предложения, составленные из корейских иероглифов. Нужно выбрать из трёх одно. Ничего сложного, но это лишь при том условии, если понимаешь, что в них написано. А я – не понимаю. И как мне теперь следует поступить, не знаю. Врач, лечивший мне голову, сегодня сказал, что он меня «совсем вылечил» и по всем анализам я здоров. Всё, что он мог, он сделал, но, поскольку память мне так и не вернулась, то чего теперь делать со мной, он как бы не знает и поэтому передаёт меня другому врачу – психиатру. Ибо проблема, как он сказал, похоже, лежит в области психологии.

Невозможно восстановить то, чего нет, подумал тогда я, с вежливым видом выслушав врача, и добавил уже для себя: а «дурка-то» всё ближе и ближе… Вот уже и о психиатрии разговор пошёл…

Видно, я не справился с эмоциями, и на лице у Юн Ми появилось выражение тревоги, потому что врач принялся успокаивать, объясняя, что ничего страшного в этом нет и это стандартная последовательность лечения подобных заболеваний. Дабы подсластить выданную им пилюлю, он сообщил, что планируется меня выписать в ближайшее время. Пусть меня психиатр посмотрит, даст «добро», а там, мол, и на все четыре стороны…

Психиатром оказался сухопарый пожилой кореец с морщинистым лицом. Внимательно оглядел меня, потом вперился взглядом мне в глаза. Секунд пятнадцать мы с ним поиграли в гляделки. Потом он многозначительно хмыкнул и дипломатично, первым, отвёл взгляд в сторону. Тут только я вспомнил, что пялиться мне так не положено. Он мужчина, гораздо старше, плюс Юн Ми ещё девочка. Девочки не должны себя так дерзко вести. Это же азиатские заморочки, протокол ведения разговора! А я как-то и забыл об этом…

– Что ж, давай начнём, – сказал врач, не став комментировать грубое нарушение правил корейского этикета, – я твой новый лечащий врач-психиатр. Зовут меня доктор Ким Чен Сёк. Я попытаюсь определить причину, по которой ты ничего не можешь вспомнить. Для начала мы просто с тобою поговорим, чтобы немного познакомиться…

Поговорили. Минуты три. Всё это время я прикидывался «полной амнезией» и девяносто процентов моих ответов было – «не помню». Десять оставшихся процентов были – «не знаю». Ну не твердить же всё время одно и то же? Будет выглядеть подозрительно…

В конце концов врач исчерпал свои вопросы и перешёл к следующей части беседы – рассказу, что нас с ним ждёт в будущем. Точнее, больше меня ждёт, но он тоже будет участвовать, поэтому можно сказать, что ждёт нас обоих.

– В ближайшие дни тебя выпишут, и ты вернёшься домой, – сказал он мне, – вернёшься к родным, друзьям, учёбе и своим повседневным занятиям. Знакомая обстановка будет создавать постоянную стимуляцию твоего мозга, которая должна привести к восстановлению памяти. Как показывает опыт, использование подобного подхода в лечении зачастую более эффективно, чем проведение лечения в клинике. Ты молода, здорова и твоя психика ещё очень пластична. Поэтому это будет лучшим вариантом. Но без присмотра я тебя не оставлю. Я буду следить за твоим психоэмоциональным состоянием с помощью специальных тестов. Накопив с их помощью информацию, я смогу понять, что следует предпринять в текущий момент. Например, может, тебе нужно будет принимать какие-нибудь лекарства или провести в клинике сеанс гипноза…

Тесты нужно делать каждый день. Чтобы впустую не терять время на дорогу ко мне и обратно, их я буду присылать тебе на электронную почту. Выполнение их будет занимать у тебя от силы 10–15 минут в день. Если тест будет большой, на час времени, я тебе об этом дополнительно сообщу, чтобы ты спланировала своё время. Выполнив задание, ты будешь отсылать файл мне обратно. Сначала тесты ты будешь выполнять часто – каждый день. Потом, в зависимости от развития ситуации, они могут выполняться реже. Примерно раз в месяц ты будешь приходить ко мне на приём. Интернет Интернетом, но хоть иногда врач-психиатр должен видеть глаза своего пациента… Тесты будут разные. От десяти до тысячи вопросов, без ограничения и с ограничением по времени их выполнения. Внимательно читай пояснения, которые я буду присылать вместе с заданиями. Это поможет тебе избежать ненужных ошибок. А теперь, Юн Ми-ян, иди, садись за тот компьютер. Сделаем первый тест. (Ян – суффикс к имени в корейском языке, указывающий на пол. Может указывать на возраст. В данном случае – «девочка», «девушка». – Прим. автора.)

Я встал со стульчика, на котором сидел, прошёл и сел на указанное место. А у самого в это время в голове крутилась фраза – «сеанс гипноза», «сеанс гипноза»… В «клинике»! Если меня там загипнотизируют, то я им такО-ого понарасскажу! Вот тогда-то меня точно либо навсегда в дурдоме закроют, либо сдадут учёным на опыты! Никаких клиник и никаких гипнозов! Ни в коем случае!

Доктор Ким подошёл ко мне, мышкой навёл курсор на иконку, щелчком клавиши запустил приложение. В тот же миг весь экран монитора заняло раскрывшееся окно программы. На ядрёно-салатовом бэк-граунде, посередине, было три белых кружочка, а рядом с каждым из них – фраза, написанная по-корейски чёрными иероглифами.

– Всё просто, – сказал Ким, – тесты по внешнему виду почти такие же, как в твоей школе. Читаешь предложения, выбираешь из них то, которое считаешь правильным, и мышкой ставишь точку в кружочке. Потом нажимаешь вот эту кнопку внизу экрана и переходишь на следующую страницу… И так, пока не дойдёшь до конца. Этот тест простой, всего на пятьдесят вопросов без ограничения времени на ответы. Его основная задача состоит в том, чтобы ты освоилась и поняла, как это делается. Приступай, Юн Ми-ян!

Кивнув головой, я сделал вид, что читаю, потом ткнул мышкой в средний кружочек, поставил точку и щёлкнул клавишей, переходя на следующую страницу.

– Хорошо, – одобрительно сказал врач, – работай и потрудись хорошо. А я, чтобы тебя не смущать, пойду схожу по своим делам. Если закончишь быстрее, чем я вернусь, не уходи. Дождись меня. Посмотрим результаты твоего теста.

Ким Чен Сёк ушёл, оставив меня один на один с компьютером. Вот, сижу, пытаюсь понять, чего мне делать? Можно, конечно, и остальные странички так же, рандомно, натыкать. Только вот – стоит ли? А вдруг в результате тест покажет, что меня спасёт только сеанс гипноза? В «клинике»? На фиг, на фиг такое счастье! Тогда сказать, что не понимаю, что тут написано, поскольку «забыл» алфавит? И что тогда? Тогда никаких тестов на почту не будет, а будет наверняка снова – «клиника»! Как иначе врач тогда сможет следить за пациентом и задавать ему вопросы? Ему нужно, чтобы больной был «под рукой». Здесь меня вылечили, выписывают. А домой, получается, меня везти смысла нет, поскольку там я буду не доступен врачу. Только «клиника» и остаётся… А в клинике – «гипноз». Не, так не пойдёт! Туда мне точно не нужно. Но что тогда делать? Как же пройти этот дурацкий тест?

Тут мой взгляд, хаотично шарящий по экрану монитора, наткнулся на узкую строчку из английских слов в самом его верху. Там было написано: файл, вид, сервис, окно. Автоматом, даже не думая, я ткнул курсором в слово «сервис». Появился ниспадающий список, в котором третьим из шести пунктов значилось – «язык». Ткнул в «язык». На выбор мне предложили – английский, корейский.

Английский? Еееесс, оф кос! Экран моргнул и на нём вместо корейской абракадабры появились три совершенно понятные и ясные, как божий день, английские фразы!

«Какой же я умный! – искренне восхитился собою я. – Вот, пожалуйста, нормальный язык! Всего-то нужно было потыкать… Похоже, эта программа – локализация какой-то английской версии…»

Я поудобнее ухватился за мышку.