Читать книгу Онтопсихологическая педагогика - Антонио Менегетти - Страница 4

Довольно необычно использовать такое возвышенное понятие философского идеализма, как «феноменология духа», применительно к ребенку, к неподготовленному и исторически незрелому существу. Однако такой взгляд на тему поможет, с одной стороны, понять, как раскрывает себя бытие, с другой стороны, позволит осознать необходимость исторического утверждения ребенка, представляющего собой основополагающее условие.

Онтопсихология, представляя ребенка как «феноменологию духа[11]», то есть как «телесную субстанцию, обретаемую духом в своем свершении», подчеркивает крайнюю важность глубинных первооснов всякого удавшегося становления.

Проведенный мною анализ показывает, что различные формы преподавания (от классических до современных) представляют собой жестокую конкуренцию, в которой проигравшие стремятся всеми правдами и неправдами захватить новых адептов. Это неистовый бег, в результате которого молодые жизни оказываются в ментальной тюрьме, выстроенной взрослыми.

Где бы ни говорилось об образовании, всегда обсуждается интеллектуальное развитие ребенка, но эту проблему взрослые могут спокойно решить, потому что дети зависят от взрослых.

Несомненно, образование – основа всякой идеологии и любого социально-психологического развития. Во всем мире дети еще до школы проходят определенное обучение, которое закрепляется в виде постоянной матрицы на всю жизнь. Любое воспитание – даже наиболее уравновешенное и свободное – является, по сути, «объективирующим захватом» ребенка и нацелено на то, чтобы тот надел «мундир» и с самого детства знал, к какому «войску» принадлежит и кто его командир. Уже на первых этапах обучения ребенок должен понять, кто его враги или кто ими станет, против кого он должен будет постоянно сражаться.

Воспитание – это не только «захват» жизни, но и способ «подстричь всех под одну гребенку» с целью усилить и поддержать заданное «Сверх-Я». Иными словами, человека заранее готовят к поддержанию структуры закона, а значит, к следованию силе его буквы в ущерб духу.

Если мы проанализируем культуру и язык, то обнаружим, например, что друг – это тот, кто говорит на моем языке, враг – тот, кто не говорит на моем языке. Этим я не хочу сказать, что вся образовательная система больна или вредоносна, я только пытаюсь провести тщательный объективный анализ с целью проверить, могут ли подобные предпосылки гарантировать развитие тех огромных возможностей, которыми человек наделен от природы.

Все образование – от древности до современности – отдаляет ребенка от его врожденного Ин-се, то есть от его собственной силы, и зачисляет его в полк, настраивая против любого, кто выступает под другим флагом. Я не говорю о ненависти, которую можно наблюдать в крайних ситуациях, когда происходит столкновение между силовыми точками жизни. Речь идет о непоколебимом молохе, о фиксированных стереотипах, которые из-за неспособности к синхронному движению сталкиваются и разрушают носителя. Крайняя идеология, по своей сути, приводит к потере функции служения человеку и к такой ригидности, что любой, кто обращается к ней, теряет способность быть открытым проявлением феноменологии духа.

Ребенок, это создание, которое появляется как феноменология духа, пережив преждевременный захват в процессе становления, теряет базовую духовную основу своего действия.

Величие человека возможно лишь тогда, когда он выражает феноменологию духа, то есть представляет собой богоявление акта, воплощающего его в вечности, в его априорном Ин-се. Человек, отклонившийся от своего центра тяжести, отчужденный от акта, на котором зиждется его реальность, перестает существовать.

Ребенок всегда возникает как акт, через который говорит дух: «Несмотря ни на что, я все еще люблю это существование». С каждым новым рождением возобновляется вера духа в существование. Дух хочет меня там, где «Я есть», бытие хочет меня там, где «Я есть».

Первая логика становления ребенка заставляет его постигать свое тело как нечто постороннее: он существует, но не владеет собой, не знает себя, ощущая себя заброшенным в неизвестную ему экзистенциальную модальность. Самое примечательное – это то, что любой ребенок глубочайшим образом постигает свою земную телесность без всякой посторонней помощи. Ни мать, ни педиатр не может научить ребенка тому, что рука принадлежит ему и он может ею двигать. Не существует такой гимнастики, которая бы обучала координации внутренний разум мышцы для обеспечения целостности организма. Это феноменология духа избрала такую форму своеобразного театрального представления, это воплощение в новой игре – в человеке.

Ребенок развивается, постигая свое тело как собственный первичный и вечный мир. Доверяясь «пешке» (телу), он вступает в грандиозную шахматную партию многообразных отношений. Маленький ребенок уже здоров, совершенен в своем Ин-се, но он еще не познал данный тип воплощения. Анализируя его, видя проявление его ума в экзистенциальном действии, я вижу в нем самого крупного ученого на бессознательном уровне: ребенок является ученым, сам того не ведая. Используя весь свой разум, он готовит себя к успешной игре, если только не испытает на себе слишком сильного и интенсивного вмешательства, которое все нарушит. Однако с этого момента феноменология духа в данной индивидуации перестанет действовать[12]. Впрочем, в этом случае проигрывает история, а не дух.

Ребенок изначально рождается целостным в своем внутреннем мире, однако в процессе воспитания переживает отклонение от своей целостности. Он вынужден следовать сценарию, который делает его «частным объектом», предписывает определенную роль, и ребенок отдаляется от гештальтного познания. Будучи отделенным от своей внутренней тотальности, он может хорошо жить до тех пор, пока в его мозг не впечатается схема, определяющая его имя, язык, тип культуры и диалектики, которая превращается в «стража» власти антибытия, отделяющей от внутренней сущности. В таком случае наиболее реализовавшейся личностью будет считаться тот, кто лучше всех исполнит определенную роль, и в будущем именно такой индивид будет избран авторитарным властителем какой-то группы людей или целого общества.

Любая форма обучения, педагогики призвана обеспечивать историческое самосозидание (аутоктиз) для воплощения духа, который приводит ребенка в этот мир. Педагогика ни в коем случае не должна влиять на потребность ребенка как единого целого, уже выдающегося и неповторимого.

Необходимо относиться к ребенку с большим уважением и, признавая его феноменологией духа, одновременно помогать ему изучать правила экзистенциальной игры: от стояния на ногах, ходьбы до самостоятельности в обеспечении личной гигиены и т. п. Воспитание должно предлагаться не как диктат, а как выгода с тем, чтобы ребенок победил в этой игре, в амебном синхронизме множества индивидуаций. Воспитывая ребенка, мы не должны навязывать ему какую-то роль, потому что таким образом мы убиваем его целостность. Самое худшее, что мы можем сделать нашим детям, – это обучать их каждой вещи как единственной и абсолютной, с постоянным подтекстом: «Или так, или я тебя убью!».

Ребенок воспринимает все лингвистические, культурные, этические, семантические внедрения как доминирующую инквизицию по отношению ко всему остальному, что он мог бы еще исторически узнать. Подвергаясь этому разделению, он адаптируется и предает себя. Внутри себя, согласно принципу собственного существования, он чувствует, что на самом деле все обстоит иначе. Когда в дальнейшем он захочет что-то увидеть и понять, то всегда будет вынужден отталкиваться от своего запрограммированного сознания. В течение многих лет ребенок постоянно переживает смерть собственной феноменологии духа.

Нельзя избрать одну модель воспитания, альтернативную всем прочим, поскольку существует множество разных ситуаций; единственной абсолютной альтернативой для ребенка является его собственное Ин-се.

Необходимо, чтобы взрослый предлагал ребенку воспитание как выгоду, полезное правило, как действенный инструмент исторического самосозидания, то есть как возможность самополагания, прогрессивной метаболизации исторической игры становления личности «здесь и сейчас».

С точки зрения ребенка, весь мир принадлежит ему в соответствии с идентичностью Ин-се бытия. Будто внутри себя он говорит: «Как же так, все принадлежит мне, а здесь вы даете мне только маленькую часть… Но я происхожу из всего!». Самонадеянность, наглость, эгоистичность, которые могут показаться излишними, не являются умственным отклонением. Однако все же постепенно ребенок должен привыкнуть к тому, что он не один на этой «шахматной доске», что существует множество других, которые так же, как он, говорят «это мое» и «Я». Взрослый с любовью должен помочь ему понять правила поведения, позволяющие достигнуть выгоды в обществе.

Следует обучать ребенка постоянной относительности. Необходимо дать ему понять, что он уже целостен и здоров, и при этом определенным образом адаптировать историю к его Ин-се. Не наоборот. Так мы способствуем счастливому воплощению ребенка и развиваем его умение управлять рационально-историческим знанием, которое во всем своем многообразии является позитивным инструментом достижения преимущества. При этом нельзя «перепрыгивать» через историческое становление, потому что сначала необходимо жить, а потом можно будет выбрать «лучшую жизнь».

Важно научить ребенка метаболизировать исторический процесс и не пренебрегать им, иначе он потеряет свое место в этом мире. Нужно подталкивать его к основательному изучению правил внешней игры. Благодаря этому во взрослом возрасте он сумеет самостоятельно реализовывать игры бытия и существования и не будет нуждаться в учителях. Он сам сможет осуществлять совершенный синтез между своим Ин-се и исторической вербализацией – синтез, позволяющий достичь синхронности между существованием и бытием.