Читать книгу Полночь. ХХI век - Анвар Расулович Кураев - Страница 4

В горку. В темпе, но так, чтобы не растратить все силы. Я переключил скорость, цепь перескочила по шестерёнкам, и крутить стало легче. Автомат, рюкзак, велосипед. Теперь это мои постоянные спутники. Прапор не возражал, когда я забрал оружие мёртвого полицая. Чувствует, что дивиденды значительно перекроют ценность этого ствола. И правильно чувствует. Я всегда награждаю тех, кто выполняет поставленные задачи, как надо. И Рахмет молодец. Сразу смекнул, что сидит на ценном ресурсе. Опечатал всё со своей бригадой, никого постороннего не пустил.

Я оставил всех на базе – охранять то, что можно выгодно использовать в предстоящих переговорах. Далеко ехать одному сейчас – большой риск, да и усталость от предыдущей поездки чувствовалась во всём теле. Ноги тянуло, они болели, а сиденье натёрло с непривычки – так много я даже в детстве не катался. Но я заставил себя. Это нужно было сделать. Коллапс всё обнулил, и всё распределяется заново. Критически важно в этом новом мире занять выгодные позиции. Нужно спешить.

Коллапс произошёл вечером. Многие стояли в пробках на выезд из города в тот день, а направления в город были почти свободны. Так всё и осталось. С одной стороны – куча машин, с другой – свободная дорога с редкими скоплениями машин на светофорах.

Около светофора меня и подловили. Из-за фуры выскочил мужик и как дал битой! Удар бы пришёлся в лицо, но я успел закрыться рукой. Меня не вышибло из седла, как это бывает в кино, но от удара я потерял равновесие. Руль крутануло вправо, велосипед завалился на левый бок, я полетел лицом вперёд, больно ударился о дорогу коленями и руками, а автомат хорошо приложил по челюсти. На меня навалились сзади и прижали к земле. Вырвали автомат. Потом кто-то сильный заломил руки за спину, а другой быстро стянул пластмассовым хомутом. Подняли рывком, и повели в сторону от дороги. Завели в двухэтажный магазин. Всего я насчитал шесть человек. Двое, что вели меня – один толстый и широкий в плечах, второй – среднего роста, сутуловатый, будто сплетённый из корней дерева. Третий с автоматом – высокий, дородный, с белым лицом и красными щеками. Рожа наглая. Видно, вожак. Ещё трое ели тушёнку прямо из банок. У всех арматуры, или биты. Все грязные, у некоторых одежда рваная, синяки, ссадины.

– Смотри, мажор попался! – весело выкрикнул вожак, – У босса такой же костюм. Кучу денег стоит. Ну что, богатая сволочь. Давай, уговаривай нас.

– Я могу вам многое дать. Гораздо больше, чем этот магазин. Безопасность, еда. В дивизии всё это будет.

– В дивизии? Брешешь, пёс. Ты не военный.

– Нет. Но у меня завязки с комдивом Кантемировки.

– Чё ему твои завязки теперь? Дебил. Всё, кончилась ваша власть, мажоры сраные. Бумажки ваши хитрые ничего не значат больше. Дивизия у него, на… Она ещё есть вообще, твоя дивизия?

– Пошевели мозгами. Если кто и сохранил целостность сейчас, так это военные части. Мне есть, что им предложить. Поможешь – зачтётся.

– Даже если это не развод, я не хочу бегать у очередного мажора на посылках. А так будет, если ты с комдивом договоришься. Ненавижу вас, твари богатые. Знаете чё, пацаны? Привяжите его за руки к решётке. И тарелку с тушёнкой поставьте – пусть жрёт, как собака. Без рук. Будет глаз радовать. А как надоест – кормить перестанем…

***

К тушёнке я не притронулся. Правая рука затекла и болела от удара. Если тянуться к тарелке, хомут пережимает её ещё сильнее. Я боялся гангрены.

У мародёров, насколько я успел понять из обрывков разговоров, не было никакого плана. Они просто захватили маленький продуктовый и жрали. Еда закончится, пойдут искать в другом месте. Как саранча. Вожак не мыслил глобально, а жил одним днём. Я постоянно думал, что делать. Пластмассовый хомут давил. С руками за спиной я никак не мог освободиться от этой тонкой полоски – такой ничтожной, но делающей меня абсолютно беспомощным. Понятно, что рано или поздно их кто-нибудь пристрелит. Но к тому времени я точно сдохну от гангрены. Или от холода ночью. «Мы все живём так, как умеем вести переговоры» – фраза всплыла в памяти сама собой. Да. Это мой единственный шанс. Нужно пробовать. Прощупывать их словами. Найти самого умного и попытаться убедить, что их путь – это путь в никуда. Я оставил попытки освободить руки и ждал подходящего момента. Светало. Толстый вышел из магазина и закурил рядом со мной. Я предпринял робкую попытку:

– Парень, можно спросить?

– Завали йот! – он сильно картавил. Отвернулся, нарочито пресекая любые попытки разговора. Но как-то странно он озирался. Сначала я не понял. На улицу тихо вышел худой – второй из тех, кто вёл меня вчера, и подошёл ко мне. Глянул на жирного, и показал головой в сторону остальных. Жирный повернулся ко входу, и уставился туда, продолжая курить. И тут я всё понял. Сейчас начнутся переговоры…

– Что ты собираешься предложить комдиву? Что такого есть у тебя, чего у него нет? – он присел, и говорил всё это мне на ухо. Тихо-тихо…

– Склады продуктов длительного хранения. Сам на таком сижу по работе и знаю адреса всех крупных баз и колхозов Подмосковья. Мой склад уже контролируют мои люди. Но их мало даже для одной такой точки. А с дивизией я смогу захватить всё.

– Ты так говоришь, будто это твоя дивизия. Что, если комдив просто пошлёт тебя?

– Не пошлёт. Мы с ним старые приятели. Знаю его, как облупленного. Не ведись на вопли краснощёкого, он вас погубит.

Худой и так знал это, я был уверен. Но всё равно лишний раз напомнил. Чтобы показать, что мы на одной волне, и моя альтернатива лучше. Искусство переговоров. Вот сейчас он назовёт свою цену…

– Мы тебе поможем, но возьмём за это трёхлетний запас продуктов на восемь человек. Согласен?

– И куда вы всё это денете? Как попрёте без машин?

– Ты нам поможешь. Дашь людей, сколько надо и телеги. А куда денем – то наше дело.

– А у вас губа не дура.

– Можем просто оставить тебя здесь. Решай.

Это тонны три… Капля в море. Конечно, я готов был отдать и больше, чтобы выкарабкаться. Но нужно было ещё пощупать. Нельзя соглашаться на всё безвольно.

– Я согласен, но на три года – сложно. Да и комдиву это вряд ли понравится. Давай хотя бы два. Ты сам понимаешь, другой бы вам что угодно наплёл, лишь бы выбраться. Я просто врать не хочу.

– Хорошо. Запас на два года. И людей, чтобы доставить всё это. Сейчас я разрежу хомут и уйду в кусты. Не дёргайся. Как выйду – будь готов. Попробуем всех спящими взять.

Чёрт, нужно было на год договариваться! Но и так хорошо. Худой перерезал хомут. Руки закололо от приливающей крови, а ушибленная правая стала ещё сильнее пульсировать.

Через несколько минут худой вернулся и зашёл внутрь. За ним – толстый, поманив меня рукой за собой. Трое, включая краснощёкого с автоматом, спали. Но один бодрствовал. Он увидел меня, и заорал:

– Подъём! Пришлые мажора отвязали!

Все зашевелились. Худой набросился на вожака сзади, когда тот уже стоял на одном колене. Он обхватил краснощёкого ногами, прижался к нему, душил его же оружием, и автомат держал не руками, а локтевыми сгибами, одновременно давя кистями на затылок вожака. Душил со знанием дела. Походил на паука, поймавшего жирную муху, и вцепившегося в неё всеми восемью лапами. Толстый же взял биту и ударом сверху проломил голову одному из только что проснувшихся. Не просто жирный – его плечи были широкими, а руки – толстыми, как медвежьи лапы. Он совсем не раздумывал, и двигался довольно быстро для своего веса, хотя и не так быстро, как худой.

Вожак бросил попытки вырвать автомат руками, и упал на спину, всей своей массой обрушившись на худого. Худой не отпустил, и вожак быстро терял силы. Оборванец, стоявший рядом, сделал пару шагов к ним, но на него набросился толстый, толкнул в стену и принялся охаживать битой. Третий утырок повернулся ко мне, замахиваясь трубой. Я отскочил назад, и труба просвистела мимо. Он шагнул ближе. Я упёрся в стену и подумал, что нужно перейти в ближний бой, но не успел. Он ударил низко и попал в ляжку. Боль пронзила ногу, и я согнул её. Он снова размахнулся и ударил по голове. Я заслонился руками. Труба попала по левой, смела её, онемевшую, и всё же угодила мне в голову – в левую скулу и ухо. Рука смягчила удар, но искры плясали перед глазами, оставляя еле видные полосы за собой, когда я шевелил головой. Всё вокруг плясало. Мой нос чувствовал смесь запаха трубы, металлического запаха моей крови и моего страха. Оборванец замахнулся снова. Выстрел, и он свалился с простреленной головой. Худой сидел на одном колене. Прицелился в меня.

– Чи поглядим теперь, брешешь ты, али нэт, как мой прапор говорил! – он не стрелял, а будто сканировал меня через прицел, рассматривая и так, и эдак. Восходящее солнце удачно осветило его лицо. Между нами было метра четыре, но даже отсюда я видел застарелый шрам над левым глазом, какие бывают у боксёров. Худой поставил на предохранитель, – Калаш я у себя оставлю пока. Мне так спокойнее. А тебе с распухшими руками от него толку мало.

Я не стал возражать. Потом худой поднялся на ноги, отвернулся к стене, и его вырвало. Мы вышли на воздух. На всех накатило – лица стали белые, а ноги вялые. Видно, эти двое в первый раз убивают. Да и я новичок в этом деле, плюс удар трубой по башке. Но время не ждёт.

– Парни, до дивизии далеко, на своих двоих вы за мной не угонитесь. Нужно и вам колёса достать.

– Значит, не вйял пйо дивизию – толстый жутко картавил. Он поправил чёлку на круглом лице и стёр каплю крови с кончика маленького носа. Модная стрижка, но волосы уже замызгались и засалились. Серые свободные джинсы и лёгкая кожаная куртка тоже изрядно потёрлись. Красная футболка под курткой зияла свежей дырой на пузе.

Ко мне повернулся худой:

– Я Андрей, можно просто «Жилистый». А это – «Бомба». То есть, Тоха. Наш отряд прошёл боевое крещение. Поздравляю. – он сказал всё это спокойным позитивным тоном и протянул руку. Я обратил внимание на хорошо поставленную речь. Худое, угловатое лицо, глаза, утонувшие в глазницах и довольно большой треугольный нос. Ещё один маленький старый шрам над губой. Вертикальный.

Бомба тоже протянул руку. Небрежное рукопожатие. Что бы это значило? Не в восторге от знакомства? Видно, Жилистый уговорил его. Мы пошли искать им транспорт.

– Вы двое раньше не знали краснощёкого, так?

– Догадаться не сложно, верно? – Жилистый поддержал разговор.

– Да. Как получилось, что к нему прибились?

– На даче отдыхали, когда эта хрень по небу пролетела. Поняли, что нет смысла помощи ждать. В Жуковский пошли. – он замолчал.

– И что в городе сейчас? Насколько плохо?

– Полный финиш. Я и не знал, что за день можно так озвереть. Половину магазинов полиция держит. Автоматы, никого не пускают. Остальные пока без контроля, но там хаос. Кто с огнестрелом – набирают телеги и уходят. Таких обычно не трогают. Остальные дерутся. В общем, не стали мы в большие магазины заходить. Риск большой. Решили поискать, что поменьше, а они в основном уже разворованы все. Один вот на окраине попался. Видно, люди тут инертные. Но, когда мы пришли, за него уже дрались. Краснощёкий со своими и ещё какие-то люди.

– И вы краснощёкому помогли?

– Да. Но про дачу ничего не рассказали – что у нас там семьи, что им еда нужна. На следующий день тебя увидели. Дальше ты знаешь.

– Кто битой меня бил?

– Краснощёкий. Он же и вязал. Мы руки держали.

Врёт? Возможно. Впрочем, это уже не важно. Минут через пятнадцать мы нашли первый велосипед – отечественный, старый, с большими колёсами. Привязан железным тросом с замком к тоненькому дереву. Видно, просто для порядка. Угонять такое старьё вряд ли кому в голову придёт.

Жилистый достал швейцарский нож и открыл пилу. Начал пилить, но Бомба взял дерево двумя руками и резко потянул. Оно затрещало. Он дёрнул сильнее. Ещё раз. Ствол переломился на уровне колена и повис на древесном волокне.

– Допийивай! – бросил он Жилистому.

Нож быстро перепилил оставшееся, и Жилистый стал настраивать сиденье под себя. Автомат мешал и постоянно бился об раму, пока Жилистый не закинул его за спину. Мы с Бомбой ждали.

– Что он там возится? – спросил я, когда уже прошло пару минут.

Бомба подошел к нему, сел на раму, быстро подкрутил что-то, вытянул сиденье чуть вверх.

– Так?

– Да.

– А у него йуки только под автомат заточены. Или задушить кого. Вйезать ещё может. И всё. – пояснил Бомба, закручивая фиксатор.

– А по разговору он на бойца не похож.

– Языком тйепать может. Как ты. Или закойучки на клавиатуйе настукивать. Офисный пйянктон койоче.

– Да-да, ты у нас на все руки мастер. Великий Левша нашего времени! Хорош трепаться. Давай велик себе ищи и поедем – вмешался его друг.

– Э, я пйавша вообще-то!

– Бомба, забей… – обречённо сказал Жилистый.

***

До дивизии оставалось километров десять. Дорога впереди разветвлялась – направо дивизия, налево коттеджный посёлок. Человек на развилке. На вид лет пятьдесят. Строгий дорогой костюм, но уже кое-где обтрепался, кожаная сумка в руках. Он поднял её вверх, подчёркивая мирные намерения. Вокруг нет места, чтобы спрятаться, и мы подъехали к нему без опаски.

– Здравствуйте. Прошу, у вас есть еда? Я не ел уже два дня.

– Какой нам прок с тобой делиться? – я не стал жевать сопли. Чего рассусоливать?

– Я готов купить её у вас по хорошей цене. Пожалуйста.

Вот идиот.

– Что-ж ты не купил в магазине?

– В одном пусто, в другом ничего не продали. Не нужны им деньги. Я предлагал хорошую цену, поверьте! Пятьсот рублей за банку тушёнки. Но меня прогнали. Остальные слишком далеко, пешком не дойду. Может, вы продадите?

– Продам. Один миллион за банку тушёнки. Макароны – полтора миллиона за полкило. Согласен? – он так ошарашенно смотрел на меня. Я не смог сдержать смех.

– Зачем вы издеваетесь? Это непомерно высокая цена… Продайте разумно. Я бизнесмен, меня здесь знают. Поверьте, вы выиграете от знакомства со мной.

– Нет.

– Вы должны продать мне еды! – он подошёл и схватил меня за руку.

– Отпусти, больно! – руки и так болели, а этот баклан ещё хватает.

– Мужик, прекращай! – Жилистый соскочил с велосипеда и подошёл к нам.

– Не отпущу, пока не продадите!

Жилистый дал ему прикладом под дых. Без замаха, точно и быстро. Мужик обмяк, но руку не отпускал. Жилистый аккуратно отвёл руку, взял его за шкирку и посадил на обочину.

– Извини, отец. Не нужны больше никому твои деньги. – Жилистый оставил его сидеть на земле, и забрался на велосипед. Мы тронулись. Я ехал спереди и не сразу заметил, что мои телохранители отстали. Оглянулся. Бомба достал банку тушёнки у Жилистого из рюкзака, застегнул его, обернулся и кинул горе-бизнесмену.

Не то время, чтобы делиться. Нужно будет заняться их воспитанием на обратном пути.

Через тридцать минут мы увидели КПП.