Читать книгу Время перемен - Анвар Расулович Кураев - Страница 3

Глава 3: Родина

Оглавление

Телега подпрыгнула, и боль отдалась в ногу, но уже терпимо. Три дня покоя принесли пользу. Жарко – Тром откинул покрывало и сел, обводя взглядом отряд. Бойко идут. У всех щиты, на поясах слева меч, справа топор. Одинаково, как положено. Глаз радуется. Некоторые с луками, а вон, в задней телеге, копья свалены на случай чего. Ко всему готовые свирепые горные задиры. Аж гордость берёт за такой отряд!

Только баба всё портит: идёт, вон, с кислыми щами, да молчит, рыба вяленая. А как скажет чего, так всё его уколоть норовит. Неловко перед своими людьми, нужно бы проучить маленькую дрянь. Ведёт себя, словно и не вождь перед ней, а охотник какой. Он решил, что уж на следующей перевязке задаст ей как следует. Что он, зря четвёртый, что-ль?

– Эй ты, перевяжи меня!

Баба боли зло посмотрела:

– Меня Исгерд зовут! И вообще, рано ещё.

– Дальше тропка под горку, не до твоей перевязки будет. И не перечь вождю, – грозно зыркнул Тром и крикнул отряду, – Стоять! Привал. Кто хочет ссать, срать, или ещё там чего, самое время сейчас.

Горцы расселись на земле, некоторые разбрелись по кустам, а девчонка склонилась над его ногой, развязывая на ней тряпки. Лучше бы он старуху взял, честное слово. Нужно сломить дуру, и сейчас момент не хуже других:

– Эй ты, смотри, без ноги меня оставишь, так я тебя прибью, поняла? Целительствуй как следует.

– Без ноги не прибьёте. А насчёт целительства – я ведь не только вылечить, но и извести могу. Паршивого вождя, например…

– Заткнулась! – Тром сильно толкнул её рукой. Невесомая, баба боли отлетела назад и сильно ударилась о борт телеги. Голова откинулась, вырвался стон. Тром поднялся и навис над ней:

– Держи свой язык на привязи и не порть мне порядок в отряде, а не то казню!

– Чем же я его порчу? Я вообще не воин, не из отряда!

Горцы повскакивали, во все глаза глядя на перепалку, и ждали, что будет дальше. Тром говорил громко, чтоб все слышали:

– Смотри-ка, глупая девка, вот близнецы, – он указал на двоих низеньких крепких воинов с широкими плечами, – Оба десятники, командуют людьми. Воины верные и смышлёные. Приказы выполняют, не перечат чуть что, вождя уважают. Да только если я тебе дерзость спущу, они запомнят: вождь такое проглотил. Значит, не так он твёрд, раз бабу приструнить не может. И остальные запомнят. Спущу ещё раз – судачить начнут у костров. Ну а на третий раз как бы кто из воинов проверять не начал, где пределы моей мягкости. А когда в отряде борьба за власть – погибель такому отряду!

Он вытащил меч. Во взгляде девки остался только страх. Тром уже ставил таких на место и знал: до определённого момента наглецы и не думают, что вот сейчас их могут зарубить.

– Я всё тебе разжевал и жду верного ответа, но поторопись, – слова разнеслись далеко. Отошедшие воины повыскакивали из кустов, проверяя, что стряслось.

– Простите меня, вождь, этого не повторится, – грубиянка запихнула гордость подальше. Пришлось: лучший тут Тром.

Он убрал меч в ножны и сел:

– Продолжай.

Люди расслабились, некоторые даже шумно выдохнули. Молодая баба боли тут же подскочила и занялась раной.

– Ты стал бы спорить с вождём? – спросил один близнец другого.

– То тебе сподручней – и так недолго осталось, вона, песок сыплется. А я ещё пожить хочу.

Раздались робкие смешки.

Старший близнец пихнул младшего:

– Я ещё в самом соку, а у тебя молоко на губах не обсохло.

Опять смех.

Тром и сам улыбнулся. Отличные десятники, да ещё и на шутки горазды. Всегда спокойнее с ними.

Исгерд затянула повязку и спрыгнула с телеги.

Марк на лошади поравнялся с повозкой. Склонился, и со смешинкой в голосе прошептал ему на ухо:

– Дитя запугал, не стыдно тебе?

– Пусть не дерзит.

– Не смотри, что ей семнадцать. Как ты начинаешь, так она продолжает. Весна. Её разозлить сейчас – что пальцами щёлкнуть…

– Видел, как меч ей быстро ум вернул? Значит, и по весне соображать может, коли припечёт.

Исгерд молча шла поодаль, хмурая и напряжённая.

– Друг, попробуй добром в следующий раз. Интересно, что будет?

– Посмотрим, Марк, посмотрим…

Они уже одолели половину спуска, когда увидели своего разведчика на дороге. С ним шёл долговязый воин при копье. Кольчуга сидела на нём свободно из-за худобы. Соломенные волосы торчали в разные стороны. Что-то знакомое было в нём.

Тром негодовал, что придётся предстать раненым перед посторонним. Он и так досадовал, что перед своими выглядит убогим калекой с больной ногой, а тут чужак.

Двое подошли к отряду, и разведчик представил соломенного:

– Вождь, это Ежи, главный десятник местной деревни. И у него есть просьба, – потом воин повернулся к чужаку, – Перед тобой Тром, великий поединщик, четвёртый из великой сотни!

– Я помню, как вас с Марком сделали десятниками, – ответил худой, – Много вонючих низинников вы тогда порубали. Так и думал, высоко летать будете, но чтоб вождём… Поздравляю!

– Под Северной Рудней, да? Ты тоже своим копьём проткнул кое-кого в тот раз, припоминаю. С чем пожаловал? – Тром не вставал, так и катился в телеге, а соломенный шёл рядом.

– Целый вождь, надо же… – ещё раз удивился он, – Окажи честь моей деревне: сегодня испытываем детей, кто к чему гож. Рассудишь? Очень охота мне показать людям из лучших, что в деревне нашей делом заняты. Время скоро к вечеру, так у нас на ночлег станьте. Для нас честь.

– Отчего не рассудить? Дело доброе. Марк, что думаешь?

Здоровяк покачивался в седле чуть позади:

– Далеко ли деревня?

– Двести шагов на подъём, направо, и ещё пятьсот, – худой переводил взгляд то на Трома, то на Марка, ожидая ответа. Со стороны не казалось, что Ежи их боялся. Лишь уважал, как старших братьев по оружию.

– Крюк маленький, много времени не потеряем, да и твоей царапине на пользу пойдёт.

– Веди, десятник Ежи, – согласился Тром. Ему приятно было уважение и почитание брата по оружию, как и внимание целой деревни. Да и Марк был прав: чем быстрее он встанет на ноги, тем лучше.

– И приготовь мне удобный стул. Самый хороший в деревне. А то, видишь, царапина так чешется, что аж в телеге еду.

Толпа получилась порядочная: его воины и деревенский народ встали огромным полукругом на полянке. Все разглядывали шестерых мальчишек, смущённо мявшихся в середине. Дети в одинаковых кожаных доспехах, с одинаковыми деревянными мечами. Самый низкий из них всё никак не мог затянуть шлем: тот был слишком велик и болтался на голове. Наконец, Ежи подошёл к нему и помог. Мальчик стал похож на гриб, глаза едва виднелись из-под шлема.

Деревенский десятник обернулся и кивнул Трому, мол, можно начинать. Тром поманил его к себе, вытянул больную ногу, хрустнул шеей. Самый удобный стул в деревне, похоже, ничем не отличался от всех остальных. И шкура, сложенная вдвое на сиденье, ничуть не делала его удобнее.

Марк стоял по левую руку, а Ежи встал справа. Пора было начинать.

– Ты, – указал вождь на худощавого парнишку выше остальных, – И ты, – на плотного карапуза со свинячьими глазками.

Мальчики встали шагах в пяти друг напротив друга.

– Эй, Ежи, а им всем точно по десять?

– Да, вождь. Всем шестерым уже минуло. Вот этот, самый младший, – он указал на плотного карапуза, – Неделю как десятилетка.

– И тот тоже? – Тром кивнул на самого мелкого, похожего на гриб.

– А как же? Этот едва не старше всех. Родители у него тоже мелкие. Все знают, отец его из холуёв. А он вот в воины прётся. От горшка два вершка, а туда же. Ну, выйти-то на поединок я ему не запрещаю, пусть получает тумаков на здоровье.

– Начинайте! – грянул Тром.

Малыши стали сходиться. Пухлый напрягся и выставил меч вперёд, держа двумя руками. Высокий приблизился и с опаской ударил пухлого по мечу, потом ещё раз. «Тук, тук» – звенело дерево.

– У нас три десятка воинов в деревне, – рассказывал Ежи, – И тридцать пять учеников младше шестнадцати годов. Каждую весну пять-десять человек отправляются в город или на заставы. Сорок бойцов из нашей деревни защищают горную страну в разных уголках.

– Молодец, Ежи. У вас уже и не деревня вовсе, город почти. А сила превыше всего. Пока сёла пополняют войско, рабами нам не бывать!

– Стараюсь, как могу. Нарочно сюда вернулся из Северной Рудни, родную деревню поднимать, да есть сложности у нас.

В это время худой попытался ударить карапуза в бок, а не по мечу, но слишком трусил и не дотянулся. И чуть не получил в ответ по лицу. Оба разошлись, запыхавшись больше от волнения, нежели от боя.

– Говори, – серьёзно ответил Тром.

– Нам не хватает оружия и доспехов. Тех, кто уходит отсюда в поисках ратной славы, мы отпускаем со сталью, готовыми к бою, как положено. Да в деревне всё меньше запасов. Последний обоз давненько приезжал.

Маленькие воины сошлись снова. Длинный попытался уколоть плотного в лицо, но плотный отбил меч в сторону и с криком обрушил несколько сильных ударов сверху. Первые два высокий мальчик принял на свой меч, на третьем рука дрогнула, он получил по лбу своим же оружием, а на четвёртом вообще выпустил деревяшку из рук. Плотный продолжал лупцевать безоружного, и ещё два удара пришлись по шлему, прежде чем Ежи остановил их. Избитый рыдал и держался за лоб, а победитель, раскрасневшись, сжимал меч двумя руками и тяжело дышал.

– Уберите эту плаксу, – махнул Тром рукой.

Из толпы выбежала женщина и обняла мальчика. Они быстро ушли.

– Теперь ты и ты, – выбрал вождь следующую пару.

А победитель гордо отошёл в сторонку.

Новая пара ждала команды.

– Писарь, сюда бегом! – рядом тут же появился мелкий слуга с сумкой через плечо, доской в руках и угольным карандашом, – Запиши про эту деревню. Будет тебе оружие, Ежи. Приступайте там!

Один из пары замахнулся на другого с двух рук, завёл деревянный меч аж за спину. Второй стоял. Первый ударил, сильно, аж со свистом рассекая воздух, но второй отскочил. Первый замахнулся опять, второй попятился назад.

– Ещё одно, вождь… – осторожно начал Ежи.

– Говори, чего мнёшься? – Трома всегда раздражало хождение вокруг да около.

– Нам бы бабу боли, а лучше двух. Наша месяц, как помёрла. Деревня почти вдвое выросла, пока она целительствовала. Под конец еле справлялась, так что двух лучше.

– Эй, бедолага! – Тром окликнул писаря, – Это тоже запиши, – затем повернулся к Ежи, – Будет. А как с простыми бабами на селе? Есть, что пощупать?

– С простыми завсегда у нас хорошо было, – Ежи улыбнулся, не отрывая глаз от поединка, где отчаянный уже вовсю гонял трусливого, – У нас и банька есть славная. Может, растопить?

– Недосуг мне с этой царапиной.

– Понял, вождь.

Отчаянный догнал, таки, труса и вдарил ему по колену. Мальчик схватился за ногу, упал и зашипел, катаясь из стороны в сторону. Тром подумал, что там больше притворства, чем боли. Очередной холуй. Ежи всё не объявлял конец. Тогда второй мальчик размахнулся мечом на лежачего, и только тут Ежи крикнул:

– Довольно!

Двое мужиков в охотничьих накидках оттащили корчащегося. Гомон поутих.

Тром услышал громкий шёпот позади:

– Десятник, про животину не забудь.

«Трусливые собаки, сами боитесь спросить, доброго воина просите, где хоть капля смелости надобна. Поделом таким – пусть всю жизнь воинам в услужении ходят».

– Кто там шипит, как змея под гнилым бревном? Сюда его, быстро! – приказал он Ежи.

Воин поманил человека из толпы, и к ним подошёл сгорбленный старик.

– Ну? – грозно спросил вождь.

Тем временем, последняя пара вышла на полянку. Мальчишка-«грибок» высоко задирал голову, чтобы видеть соперника из-под шлема. Они ждали команды, но Тром не спешил её давать. Хотелось воздать шипящему по заслугам.

– Я просто слежу за скотом, вождь, – робко ответил старик.

– Что тебе надо?

– Лишь просьба. Два года тому, из-за мора среди коров, овец и свиней, осталась их лишь пятая часть. Приплод народиться не успевает – деревенские съедают. Нам бы пополнить стада…

– Так ты, значит, плохо следил, раз столько их помёрло, теперь шепчешь тут за спиной, денег из казны клянчишь! Лучше следить надобно! Убрать с глаз долой! – проревел Тром.

Народ притих.

Молчание нарушил Ежи:

– Вождь Тром, старик-то трус, конечно, но правду сказал. Убывают стада, голода боюсь в деревне.

Проговорил он это открыто, не лебезя, не раболепствуя. Нравился Трому такой разговор, и десятник нравился. Да только что он решение принял, и отступать – значит признать неправоту свою и предстать слабым пред всей деревней. Показать, что ты сразу не разумел их нужды, а в ярости сглупил. Отступать – значит имя своё марать. Поэтому Тром смотрел на десятника тяжёлым взглядом. Повёл им по народу. Тишина. Ёжатся деревенские, как видят, что вождь на них смотрит.

– Вините дурака своего, и остальных, кто за скотиной следит!

Молчат, как языки поотрезали.

– Вождь, – громко, на всю деревню говорит Марк, – Позволь помочь дуракам! Свои деньги потрачу, казны не трону.

– Твоё право, воин! Смотри, без монет не останься. А вы вокруг чего притихли? Хватит уши греть, пусть эти двое начинают, а после стол накройте!

Ежи сделал знак рукой, пацанята стали сходиться. Парень повыше сделал шаг вперёд, а «грибок» так и подскочил к нему.

Старик хотел было улизнуть, но Марк поймал его длинной ручищей:

– Стой, идиот. Сколько тебе голов-то надобно? Монет сколько отсыпать?

– Овец со свиньями голов по тридцать, да пятнадцати коров хватит. Прикинул я, сотник…

Высокий мальчик ударил «грибка» справа – быстро, умело и резко. «Грибок» отбил и тут же вернул меч на место. Не спуская глаз с противника, поправил съехавший шлем.

«А эти, похоже, знают, с какого конца меч брать».

– Хоть меня не заставил высчитывать, и на том спасибо, – с издёвкой ответил Марк, – Сколько стоят твои свиньи с коровами? Иль ты думаешь, я каждый день с пастухами торгую?

– Ой, дырявая башка моя! И то верно – где вы, а где пастухи… Енто… Два медяка – овца. Свинка тож вроде два. Корова пять, вроде бы, стоила, годка два тому…

– Вроде бы, вроде бы. И правда башка у тя дырявая. Медяков двести выходит. Как добрая лошадь, иль доспех, – он полез в кошель и выволок оттуда большие жёлтые монеты, – Ежи, держи два золотых, да трать с умом. Обратно пойду – проверю.

– Спасибо, сотник, – поклонился воин с соломенными волосами, отчего копна на голове слегка дёрнулась.

«И как он так быстро считает?» – в который раз удивился Тром. Зависть слегка заскребла внутри, но вождь успокоил себя: «Зато я лучше дерусь, и по рангу выше, а вы считайте дальше, счетоводы».

Дети продолжали биться. Высокий сделал выпад, мелкий отбил, а высокий крутанул меч и ударил сбоку. Довольно быстро для подростка, грибок едва успел отскочить.

«Разученный приём. Видать, каждый день повторяет», – кивнул сам себе Тром.

– Прям как мы в детстве, да? – Марк тоже следил за пацанятами и улыбался.

Мелкий низко подсел, блокируя очередной удар, и пнул второго по колену, но всё-таки они были детьми, и удар вышел слабым: длинный даже не покачнулся. Меч в меч он толкнул грибка прочь от себя.

– Верно, – Тром вспомнил ветер на их площадке высоко в горах, – Вместо кожаных шлемов у нас были ужасные шапки и дрянные доспехи из шкур.

Тем временем на мелкого насели. Он отбивался, едва успевал блокировать и уклоняться. Однако, парень побольше увлёкся, и «грибок» чуть не съездил ему по затылку в ответной атаке: деревяшка разминулась с головой на пару пальцев.

Ребята «задышали», но сражались лишь немного медленнее, чем раньше. «Тах! Тах!» – два раза атаковал маленький, и оба его удара отбили. «Жиииих!» – просвистел мимо ответный удар. Чересчур сильный: мелкий поймал момент и ударил сверху, но большой успел подставить меч. Треск, они застыли на миг, а потом высокий ткнул мелкого локтем в нос.

– Недурно, а? – довольно сказал Марк.

Битва поглотила всех вокруг. Тром кивнул, не отводя взгляда от поединка.

Мелкий утёр нос и зло сжал меч покрепче. Вождь так и узнал в нём себя лет восьми. В десять-то уже был не в пример крупнее.

Они продолжали кружить и бить друг друга, как два злобных хорька. Удары их стали вялыми и медленными, а паузы между атаками – всё больше. Бой близился к концу. В маленьких ручках «грибка» меч явно гулял сильнее. Несбалансированный, неподходящий. Очередное столкновение, и малец выронил оружие, но всё ещё не проиграл – удара он не пропустил и до последнего цеплялся, пытался обойти второго и поднять меч, но тот был не дурак, и в один момент попал грибку деревяшкой по скуле.

Оба остановились. Мелкий поднял учебный меч. К размазанной крови из носа на его лице прибавилась ещё и ссадина под глазом. Он злобно смотрел на толпу, потом заглянул в глаза Трому. Взгляд сердитый, исподлобья. Ни жалости к себе, ни боли – только ярость.

– Иди сюда, – позвал его Тром.

Малец подошёл нелепо широкими шагами, и встал против вождя.

– Значит, хочешь быть воином?

– Да!

– Дай сюда меч.

Мальчишка повиновался. Тром вытащил топор из-за пояса, положил мечик на стул и одним ударом укоротил на четверть.

– Я здесь лучший, и даю тебе ещё один шанс. Будешь драться снова, но с другим соперником. Иди, приготовься к бою. Ты! – он указал на паренька, что остервенело махал деревяшкой во втором бою. Тот растерялся, – Давай, выходи, и побыстрее!

Парень выбежал и встал напротив «грибка», уже замахнувшись мечом по своему обыкновению.

– Начали!

Всё закончилось быстро: от первого удара мелкий отскочил, от второго тоже. Парень замахнулся для третьего. Слишком широко – грибок успел быстро ткнуть его в глаз. Парень всё равно махнул, но не попал. А потом бросил меч и схватился за лицо. Тром успел заметить, что ему рассекли веко и сразу забыл про парня – судьбы слабаков вождя не интересуют. Он поманил к себе «грибка»:

– Я не хочу пожалеть об этом решении, парень. Будь хорошим воином, и не вздумай сдохнуть прежде, чем войдёшь в Великую сотню.

– Спасибо, вождь, мой меч будет биться за вас и Горную страну.

– Сначала получи его. Эй, Ежи, что там с едой?

– Пиво с салом уже на столе, можно рассаживаться. А мясо бабы подадут, как будет готово.

– Хорошо. Куда идти?

– Вон туда, – десятник указал на длинный деревянный сарай, каких Тром повидал сотни. Почитай, в каждой деревне такой был.

Вождь ковылял туда сам, хоть и с трудом. Деревенские обгоняли его, кланялись и шли дальше. Двое бегом пронесли стул, на котором он сидел, вокруг суетились бабы, откуда-то пахло жареным мясом. Люди старались.

Внутри было темновато, слуга ещё не успел зажечь все факелы. Трому приготовили место во главе длиннющего стола. Он тяжело уселся и подозвал писаря:

– Ты мне больше не нужен сегодня. Найди Исгерд, пусть притащит сюда свой худой зад. Потом можешь отдыхать.

Вождь хлебнул пивка, откусил сала. Недурно. Рядом уселись Марк и Ежи.

Напоминало давешнюю попойку в корчме после поединка. Тоже полно народу, такой же полумрак. Но в одном отличалось – на сей раз он здесь единственный вождь, и никого главнее нет в округе, и это нравилось ещё больше, чем вкусное сало и хорошее пиво.

Стали вносить мясо, вошла Исгерд, лавируя меж подносами, как речная форель меж камнями.

– Вождь? – она стояла и ждала ответа. Видно, боялась после того разговора.

– Скажи, сколько лучше пить сегодня?

– Две кружки, больше опасно.

– Две кружки, говоришь? Только вот как это сделать?

– У меня есть идея, – вмешался Марк, – Для начала, попробуй не выпивать пол кружки за один глоток.

– Что, сразу целую?

Воины стали хохотать. Одна Исгерд выделялась немым безразличным столбом на фоне смеющихся людей.

– Ты можешь идти, – отослал её Тром.

Прошло несколько тостов. В основном за его здоровье. Потом и Марк предложил выпить за их деревню. Воины рассказывали истории, обсуждали способы защищаться и нападать поодиночке, или во множестве.

Соседи по столу внимательно ловили каждое слово Трома, почтительно кивали головами, когда кто-то задавал ему вопрос, и молча дожидались ответа.

«Пожалуй, это не лизоблюдство. Я заслужил такое отношение, недаром ведь стал вождём».

Пиво пьянило, но гораздо сильнее опьяняло осознание – вот эти люди выполнят любую его волю, будут рады услужить, его решение – главное, и это справедливо, честно. Он добился всего: не жалел себя в битвах, оттачивал мастерство, рисковал. Эта сплочённость всех вокруг одного центра – его, Трома – самое лучшее чувство на свете. Вот бы и люди вокруг его узнали, хоть ненадолго. Вождю на миг захотелось устроить праздник – чтобы все гуляли от души, веселились и радовались целую неделю. Но трясти купчишек в Северной Рудне надлежит вождю, а пора торговли вот-вот наступит. Завтра бы выступить вовремя…

Старший из близнецов что-то увлечённо рассказывал, взмахнул рукой и сбил кружку. Пиво разлилось по столу.

«Ещё час, и они выпьют слишком много».

– Марк, собирай людей, пусть ложатся. Мы с Ежи тоже скоро отвалим.

– Здраво мыслишь. Лучше выйти вовремя, – сотник встал из-за стола и кликнул десятников.

Вскоре люди засобирались, а Ежи и Тром молча продолжали попивать из кружек.

– Вождь, ты узнать что-то хотел?

– А, да. Ежи, растолкуй, мне непонятно: ты вроде неплохой воин, там, под Рудней, бился наравне с нами… Я вспомнил тот бой, как следует вспомнил. Почему не ушёл из деревни? Зачем остался? Ты мог войти в Великую сотню, иметь уважение, деньги. А тут – клянчишь медяки на баранов. Почему?

– Люди. Они меня слушают, вождь. Когда я вернулся сюда после Рудни, народ разбегался. Толковые воины уходили, молодёжь некому учить. А когда воинов в селе нет – кому нужно такое село? Вот скажи, вождь, тебе нужно?

– Ни мне, ни другим вождям, клянусь мечом.

– Вот я и остался порядок тут наводить, кто-то же должен. И лучше с мозгами, да крепкими кулаками.

– Это правда, но ответь, почему другие тогда бросают свои деревни? Я вот бросил. Что мне, всю жизнь там прозябать?

– Нет, вождь, каждому своё. Как говорится, топор вешай справа, а меч слева. Ты ведь Горную Страну не бросишь, так?

– Нипочём не брошу.

– А я деревню свою. Получается, одинаковые мы, вождь. Только величина разная. Я на деревню, ты на страну…

– Твоя правда, десятник, но, знаешь, я всё время хочу выше. Едва заколол Комада и стал вождём, сразу подумал о битве с Узваром. Хочу быть первым. Как ты решил остановиться? Как унял жажду?

– Сам не знаю, вождь. Родная деревня мне важнее ратных подвигов, а почему так – не скажу.

– Не понять мне тебя в этом. Но ты воин. Никто тебя не неволит. Деревня-так деревня. Бойцы у тебя справные, отбор ведёшь, делом занимаешься, за это спасибо.

Тром обвёл взглядом пустой зал.

– Покажи, где мои разбили стоянку.

– Иди за мной, вождь.

Вышли рано. От ночлега в деревне минуло семь дней. Охотники сразу убежали в поисках свежей дичи, и с ними Марк. Тром смеялся над ним – боец первой сотни лазает по лесу за дичью. Давно ушли времена, когда горные воины сами готовили – сейчас для этого есть охотники, холуи, да прочий сброд. Единственное, для чего дружине может пригодиться лес – незаметно подкрасться к врагу. А Марк смеялся в ответ: «Попробуй сам, это весело, к тому же, помогает в тихих убийствах. Иной раз к зверю сложнее подобраться, чем к воину».

Тром скучал – ни тебе размяться как следует с этой ногой, ни мечом деревянным помахать. Одно радовало – заживает.

Вот и сейчас, меняя повязку, малявка промолвила:

– Затягивается хорошо. Лучше, чем мы ожидали.

– Когда я буду ходить, как раньше?

– Начинайте сегодня, но понемногу. Вечером ещё глянем.

– Хорошо, ступай. Эй, два бойца одинаковых с лица, хочу сегодня ваших новых поглядеть. Вечером устроим поединки с деревянными мечами.

– Вождь, тебе стариков – то не жалко? – ответил младший.

– Каких, нахрен, ещё стариков, Ялло?

– Так мой-то старшой воинов себе под стать набирает. Не десятка у него, а изба со старухами, кривыми да косыми.

Народ заржал, но второй близнец не долго мялся с ответом:

– Молока не забыл своим надоить в деревне? А то у них, неровён час, животики заболят от еды слишком твёрдой. От горшка два вершка, а туда же.

– Чё? Что он там прошамкал? – Ялло приставил ладонь к уху, – Слышал кто-нибудь? Опять вчера с сегодня перепутал? Ну, оно так, старость не радость…

Люди по-доброму смеялись вокруг.

– Бойцов своих готовьте. Остальные десятки завтра посмотрю.

Тром осторожно слез с телеги, ступил шаг, другой. Хромал, но терпимо. Повозка пошла медленнее, а за ней и пешие сбавили шаг. Он как будто приноровился, но метров через сто ляжка заныла как-то иначе, изнутри. Поединщик немного потерпел и забрался обратно.

Подошла Исгерд:

– Что чувствуете? – ровный, сухой голос без тени эмоций.

«Видно, всё ещё дуется. Ой, какие мы нежные».

– Внутри заболело, будто лопнет сейчас.

– Не страшно. Чередуйте ходьбу с отдыхом, вождь, и всё будет в порядке. Дней через двадцать сможете ходить почти весь день, а к середине лета и вовсе пройдёт всё. Но пока берегите это место.

За день он пробовал идти ещё несколько раз, и каждая следующая попытка давалась легче. Всегда так было: сначала валяешься в бреду, или плачешь, как ребёнок, а потом всё легче и легче с каждым днём, с каждым часом. Не первая рана, но прошлые разы у него не было собственной бабы боли…

Охотники вернулись. Они добыли барсука и мелкого горного козла. Марк взгромоздился на лошадь, довольный собой.

– Ты сияешь, будто юнец, первый раз познавший женщину, – скорчил гримасу Тром.

– Недалеко от правды. Я барсука подстрелил, мой первый трофей на этой дороге.

– В пропасть охоту вашу. Сегодня новичков в поединках будем смотреть. Вот это действительно интересно.

– Отлично, вождь, я тоже разомнусь, раз такое дело.

– О, молодёжь увидит настоящего мастера. Давай-давай.

Остаток дня все провели в предвкушении. Новички нервничали – их в первую очередь будет оценивать вождь. Остальные-то в битвах уже давно проверены. А старожилам в радость: есть на что посмотреть, да и самому позабавиться можно.

Только Исгерд молчала и дулась, как хворая кобыла. Раздражала Трома – такие всегда настроение в отряде сбивают. И когда воины расселись большим кругом, чтобы смотреть на поединщиков, девка села в стороне, за телегами. И чего корёжится? Бабы – глупое племя, только для одного и годны. Да и то не все.

А ребята бились неплохо. Тром подмечал ошибки, недостатки. Смотрел, что можно улучшить. Всего их четверо, все старались, как-никак, вождь смотр устроил. Пока он говорил про ошибки с новичками, вышли братья. Уж эти мастаки с мечом, каких поискать.

Тром сам не заметил, как заулыбался, глядя на их бой. Бойцы тоже не отрывали глаз от дерущихся. Вот она, его жизнь – среди воинов, костров, да ратного дела. Нравилась ему такая жизнь: всё просто, ясно и понятно. Позади славные битвы, впереди – поединок с первым из Великой сотни, в настоящем – почёт, уважение и обычные дела вождя. Без них не обойдёшься. Летом всегда окромя купцов всякий сброд с равнин начинает лезть. Как говно водой поднимает. Границы на замке держать надобно.

Близнецы запыхались и взяли отдых, а Марк бился с одним из десятки Ялло. Впрочем, скорее играл, хоть тот и был закалённым воином. Верзила раза три поразил противника, и боец уже боялся сделать движение, открыться, поэтому ушёл в глухую защиту. Они бились со щитами и мечами из дерева, в доспехах. Но попадание по броне тоже считалось: в бою лучше не пропускать лишнего, а в руках у врага не всегда меч – молот, или топор могут и с бронёй справиться.

К чести защищавшегося, Марк никак не мог пробить его: финты, множество ударов, уловки – ничего не работало. Сотник уже вспотел, а воин начал ухмыляться из-за щита. Два удара мечом и сильный пинок в щит стёрли ухмылку – воин упал на спину, а Марк несильно рубанул его по поднятой ступне, потом подал руку:

– Отличная защита. Попробуй провалить в следующий раз. Подойдёшь потом, я покажу, как именно. Эй, Ялло! Отдышался? Не хочешь за своего бойца поквитаться?

– Прошлый раз получил по зубам своим же щитом… Как-то не горю желанием.

– Эй, молодой, сопли утри и давай сражайся. Как ещё ты хочешь стать лучше? Всё время околачивая поленья, которые сдачи дать не могут? – тут же вмешался Реко, который был на две минуты старше своего брата.

– Тебя забыл спросить, пень трухлявый… – ответил Ялло и встал напротив Марка, показывая, что готов.

Они бились здорово. Уловки, скорость, точность – у Трома аж зачесались руки выйти самому. Кабы не проклятая нога… Марк поразил Ялло всего-то дважды, прежде чем тот взял передышку. Громила недоумённо смотрел на десятника.

– Это я все силы на него потратил просто, – указал близнец на старшего брата.

– Выходите уж тогда оба, – пожал плечами Марк.

Реко с сомнением мотал головой:

– Не, сотник, двоих ты нас не потянешь…

– Вот и посмотрим, потяну или нет. Давайте, давайте. Мы ж тренируемся, а не убиваем друг друга. Коли вы меня и поколотите, не страшно. Чай, не помру.

Очевидно, другу не хватало достойного соперника.

Трому стало интересно:

– Давайте посмотрим, что из этого выйдет.

Марк старался держаться так, чтобы один брат стоял за спиной у другого, и не пришлось биться с обоими сразу. Но близнецы тоже были не дураки, и обходили с двух сторон. Ударов не пропускали, а сами били осторожно, и верзила никак не мог достать ответной атакой ни того, ни другого. Хоть он тоже не пропускал, но вертелся будь здоров, и становилось понятно – у него силы иссякнут раньше. Тром подумал, что, будь на месте близнецов кто попроще, всё могло сложиться иначе. Но не судьба было Марку получить сегодня деревяхой: воины вдруг почему-то уставились на колесо телеги, в которой сидел сам Тром. Он не обратил на это внимания, пока один из близнецов, а вслед за ним и Марк, не уставились туда же.

Вождь повернулся и посмотрел сам, что там такое. Около телеги стояла Исгерд в такой же кожаной броне, какая недавно была на мальчишках из деревни. Маловата для неё. Выглядело довольно нелепо.

– Ялло, тут, кажись, один из твоей десятки потерялся, – усмехнулся Тром.

Остальные засмеялись, но быстро притихли и ждали, что же будет дальше.

– И по какому случаю маскарад? – с издёвкой спросил он.

– Я тоже хочу попробовать, – кивнула Исгерд на дерущихся.

– Кто-ж тебя лечить будет? Баба боли у нас тут одна.

– Сама вылечусь. Щит с мечом дадите?

– Я бы тебя предостерёг, но, вижу, это бесполезно. Валяй. Реко, дай ей щит и затянуть помоги правильно.

Десятник молча подошёл к девке и передал щит. Показал, как надеть, а потом она взяла меч и вышла на середину поля.

– Вождь, тебе показалось мало двух братьев, ты решил на меня ещё и бабу натравить? – недоумение и деланая обида сквозили в голосе Марка, а смотрел он так растерянно, что Тром начал ржать.

– Не, не ты. Из охотников, или холуёв никто не желает? – все молчали и отводили глаза, – У, трусы, с бабой-то боитесь в шутку сразиться. Реко, пусть твой самый молодой выйдет.

Время перемен

Подняться наверх