Читать книгу Дети декабря - Арал Сатыбалдин - Страница 2

Потом я надолго потерял Омара из виду. Просматривая столичную прессу, я замечал его фамилию. Его цитировали, печатали фотографии. Жилищная проблема была его коньком. И на ней он сделал себе имя. Демократическая пресса его похваливала, партийная обходила молчанием. Однажды я заметил его в компании с активистами национального движения. Роль народного трибуна, очевидно, была ему по душе. Рупор здорового казахского национализма, Омар, нашел благодарную аудиторию в среде работяг-строителей. Иногда я думал о нем и той девице с копной рыжих волос. Однажды майским утром Омар появился в редакции. Я усадил его в единственное кресло, которым гордился наш отдел:

– Каким ветром занесло тебя в нашу скромную редакцию? Не женился на Майре?

– И не думал! – сказал он и закурил, – Есть тут пепельница? Сейчас вообще не до этого. Я однажды был женат, и поверь мне, ничего хорошего в этом не вижу. Развод – это самое лучшее, что придумало человечество. Сначала надо влюбиться, а так как я женился, с дури, – не пойдет.

– Ах, вот оно как! И что теперь? – спросила.

– Есть у нас в поликлинике отличная девушка, вот за нее не жалко отдать все сокровища мира. Я подкатывал к ней. Пока ни в какую.

– Ладно, а что привело тебя в редакцию на этот раз? Общественные проблемы?

– Вот-вот они, нас, профсоюз, никто не слушает и не видит. Мы только воздух сотрясаем. Наши проблемы решать мы должны сами, казахи. А что мы видим? В Москве чихнут, а в Алма-Ате трясутся. Дожились. Хватит! Мы, казахи, сами должны быть хозяевами в своей стране!

Омар встал. Он был взволнован.

– Ну, ты сядь, – сказал я, – давай-ка лучше пропустим по стакану иссыкского.

Он взглянул на меня и сказал:

– Ты лучше сам приходи к нам, поговори со строителями. У тебя волосы станут дыбом. Куда это годится, когда семья ждет квартиру по десять лет? Ну, да ладно. Ты нас, наверно, не поймешь.

– Как это не пойму? – спросил я и разлил вино. – У меня что, кровь другая или я индус какой?

– Да ты же учился в русской школе, а я в казахской, я думаю и мыслишь ты тоже по-русски.

Вот тебе на, не ожидал! Мне кажется, я стал понимать его. Омар с головой ушел в политику, и, она, похоже, вскружила ему голову. Мы выпили, закурили, и задумались. Надо думать в своих рассуждениях мы ушли в дебри истории и дошли бы до того, чтобы детально обсуждать особенности работы мозга и речи на предмет национальной принадлежности. Или что-то в этом роде, не знаю…

– Вы что, парни, сами пьете, без меня? Непорядок, – толкнул двери Эдик, редакционный фотограф – Всевышний всегда призывал своих рабов делиться вином и хлебом с ближним. Ну, что-то вроде этого, а еще в праведники метите, Дастан-ака!

– Ну да ладно, заходи, – сказал я, – вот стакан для тебя.

– Надо угостить молодого человека, – сказал Омар, смутившись, – нехорошо получилось.

Мы выпили. Эдик разлил вино.

– Какой же он молодой человек, – сказал я, – Парню только двадцать пять, а у него уже трое детей.

– Да что ты говоришь? – спросил Омар изумленно и посмотрел на Эдика, – Трое детей? Ну, надо же! Эдик, дорогой мой, я люблю курить, – еще с Афгана привычка осталась. Однако даже я иногда вынимаю сигарету изо рта…

Мы стали смеяться Эдик поперхнулся вином и пулей выскочил за дверь.

– Ну, ты поддел его! – сказал я, – Так что у вас за перемены там по профсоюзной линии? Ты же не просто так пришел. Рассказывай.

– Какие перемены? Да никаких! – сказал Омар и перевернул стакан, – Я пас, ты лучше сам загляни к нам на улицу Дежнева, в рабочую общагу, там и поговорим.

– Отлично, – сказал я, – вернемся с рыбалки и я – твой. Может с нами махнешь, Омар? Поехали, отдохнем на реке, половим щук…

– Я не рыбак, – сказал Омар и встал, – Давай-ка лучше на бокс сходим. Кстати, я видел на ринге в живую Стивенсена. Это надо смотреть. Какой роскошный боксер и как он держался на ринге!

– Понимаю. Это тебе не «Тайсон» какой-то… Эх, надо было тебя выставить против Стивенсена. Ты бы его нокаутировал левым джебом в правый висок, – сказал я.

– Да пошел ты к черту! Ну, я поехал, – сказал он.

Я проводил его и прикрыл дверь. Потом я настучал на машинке заметку в пятничный номер и занес его в секретариат.