Читать книгу Евфимий - Ариадна Гортинская - Страница 3

* Альянс – На Заре *

Ефим родился 1 марта 1961 года, в год, когда Гагарин полетел в космос.

Его мать – Лидия Онуфриевна, работала медсестрой, её хобби – было воровство йода и валокордина из больницы, кстати, её так и не поймали за этим сомнительным дельцем. Её выжженные перекисью грязно-блондинистые локоны едва касались конопатых плеч, ярко-изумрудные глаза подчеркивали длинные от природы ресницы, тонкие губы всегда были слегка поджаты, отчего у неё появились ранние морщинки. Она была обладательницей красивой улыбки, длинной шеи и тонкой талии, но и носительницей толстых щиколоток, страшной родинки внизу щеки, похожей на изюм и кривых пальцев с маленькими пластинами ногтей как на ногах. Своего отца Ефим не знал, ибо тот ушел «за хлебом» когда сыну было три года, так и не вернувшись. Его образ размылся в голове мальчика, но все же хотелось представлять, что тот был героем, каким-нибудь гениальным ученым, ум которого стал опасен для властей, из-за чего они захотели избавиться от него, а он пустился в бега.

Ефим был обделен любовью со стороны родственников, только если иногда, её могла проявить бабушка Антонина, испекая ватрушки с домашним творогом, но большего ему не было дано. У неё в крохотном городке «Лахденпохья», вид которого выходил на Ладожское озеро, мальчик чувствовал себя свободным. Там летом у него был единственный друг Пафнутий Трубецкой, живший на соседней улице. Тёмные, слегка вьющиеся волосы он всегда убирал за аккуратные уши. Несмотря на детскую миниатюрность, в нем прослеживались крайне мужественные черты – массивный квадратный подбородок, весьма выпирающее «Адамово яблоко» и крупный длинный нос. Но главной особенностью – были красиво нависшее веки. Не как у его мамы – дряблые и желтые, а гладкие и выразительные, отдаленно похожие на азиатские. Кожа молочная, а очи его были аквамариновые и в одном из них виднелся крохотный второй зрачок овальной формы. Это явление называется «Поликория» и встречается крайне редко, обычно люди с данным заболеванием видят хуже, но Пафнутий напортив – был зорок как ястреб, и даже когда-то хотел стать летчиком, но зрение всё же подвело, не по четкости, а по цвету. Дальтонизм. Пафнутий имел такую страсть к бытию, что наверное, в каждом измерении он был великим человеком. В этом ему предстоит стать выдающимся химиком-неоргаником, который будет учавствовать в устранении трагедии на Чернобыльской АЭС в 1986 году. Такого Трубецкого Ефиму не удастся узреть, но в детстве он знал его лучше себя. Почти каждый летний день, два пацаненка шли на озеро, ловили лещей и судаков, а затем плескались в прохладной воде. Пафнутий любил играть на гитаре, совладать с инструментом у него не особо получалось, а вот пел чудесно, в основном Высоцкого и Окуджаву. Но чаще всего, ребята ходили в лес по грибы или изучали растения. Как-то раз, они захоронили там железную оранжевую коробку от монпансье «Бабаева», в которой спрятали фигурки индейцев, солдатиков и викингов, перочинный нож «Горький» серо-зеленого цвета, которым когда-то Пафнутий случайно ранил Ефима в ногу во время игры в «Землю» («Ножички»), самострел-пугач, стреляющий горящими спичками или рябиной, монетка-медальон с изображением святого Христофора – покровителем путешественником, алая книга в ветхом переплете «Божественная комедия» Данте Алигьери, и их любимая фотография сделанная на шкальный фотоаппарат «Смена», на которой изображены два обнявшихся друга, держащие в руках крупного Сома. Солнце ярко светит на их загорелые мордашки, заливающиеся детской, частично беззубой улыбке. Пафнутий был самым близким человеком для Ефима, с ним он никогда не чувствовал себя обманутым, в отличие от остальных, для которых являлся ходячим посмешищем. Пафнутий не меньше дорожил их дружбой, и когда Ефима не стало, он откопал не тронутую временем коробку, которая увидела свет впервые за 13 лет. Он сильно скорбел и хранил её как зеницу ока в память о друге.

Помимо игр с Пафнутием, летом Ефим собирал гербарий и клал его в нелюбимые им романы Ремарка, которого считал сущей бездарностью, ставшей известной, лишь за счет таких женщин как бабушка, втайне мечтающих о мужском внимании. Ефим просто не понимал, как человек, употребляющий на одной странице слово «шл*ха» около пяти раз, может вовсе любить женщин.

Увлечение гербарием привело его к бабочкам. Важно отметить, мальчик никогда их не убивал, а находил уже мертвыми. В основном крылатые создания залетали за сервант, и бившись о стенки – скоротечно умирали, задыхаясь в собственной опавшей пыльце. Безотрадная поза благолепия их вида застывала в паутине бремени, которую не убирали там уже какое поколение подряд. Мальчик часто разговаривал с ними, чувствуя, что те слушают его намного пристальнее, нежели бабушка и мама. Заметив, однажды, эти «беседы», Лидия закричала на весь дом и немедля повела сына в храм, где батюшка вымолил у Бога защиту над Ефимом от нечистой силы. С того момента, каждую ночь на протяжении всего детства и отрочества, он читал молитвы, но шептаться с бабочками – не переставал.

Когда Ефим решил поведать родным о своем желании быть лепидоптерологом, бабушка Антонина, попытавшись выговорить сие название, случайно плюнула в кувшин с медовухой и вместе с этим, пришло звонкое понимание того, что им ему не суждено быть.

Ефима отправили в мед. Все были уверенны, что со своей золотой медалью и красным дипломом он поступит в Москву, в престижный Сеченовский университет, но этого не случилось. Не было бюджетных мест. Ефим сделал вывод: все 10 лет его жизни в школе прошли в обмане превосходства оценок. В тот же день он вкусил первую сигарету, которую «стрельнул» у местного бомжа Виктора. Его красные опухшие руки достали из кармана порванной дубленки синенькую пачку «Полёт» за 30 копеек. Ефим не кашлял и не ощущал агонию в районе горла, как обычно бывает, лишь только вязкая смола смешалась со слюной, отчего он почувствовал себя проткнутым дубом. В дальнейшем его фаворитом была «Вега», на упаковку которой он мог смотреть по несколько минут: сапфировая звезда сияла на фоне черного необъятного космоса, порой являясь самой яркой вещью в буднях Ефима.

Когда бабушка умерла в ночь Нового 1979 года, на следующий день, её внук гонялся по всем похоронным бюро в Ленинграде, что были закрыты в период праздников. Кроме одного, в котором, по стечению обстоятельств, Ефим проработал всю свою оставшуюся недолгую жизнь. Смерть всегда манила его, посему он жаждал быть с ней чуть ближе, но никак не умирать по-настоящему. Но вот только мертвые люди отличались от бабочек, ибо в них не было красоты, зачастую только страх или убогость, они одновременно нищие, и одновременно у Бога. Но бабушка Антонина, казалось, немного усмехалась.