Читать книгу Рассказы для Ноя - Арие Бен-Цель - Страница 3

Стояла весна. Вечером начинался праздник, наш герой направлялся к бабушке на традиционную трапезу. Он не спешил, да и времени до захода солнца еще было достаточно. Зная, что предстоит во время застолья, ему хотелось хоть ненадолго растянуть предвечернее время расставания с этим сказочным чувством, возникающим на медленно тающей границе дня и ночи. Погода была великолепна. Растительность, обретавшая свою очередную молодость, восхищала буйством цвета – этим неповторимым удивительным природным макияжем.

Дом, где он провел значительную часть своего детства, находился в престижном районе напротив небольшого ухоженного парка, где ему был знаком каждый куст и камень.

Он знал, что сегодня, как и всегда, получит свою порцию критики со стороны отца; молчаливую и снисходительную улыбку со стороны деда и понимающе-подбадривающий взгляд со стороны бабушки.

Бабушка… Постоянный и надежный союзник все тридцать с лишним лет его жизни. Это она поддерживала его, когда он выбрал факультет литературы, вопреки желанию отца – тот хотел, чтобы сын стал адвокатом, и пожеланию деда, чтобы внук поступил на экономический. Они все же надеялись, что после получения степени бакалавра он продолжит учебу, все-таки выбрав хоть какую-нибудь мало-мальски надежную профессию. А Ной пошел на степень магистра на литературном факультете. Дед был разочарован, отец пришел в ярость и пригрозил, что прекратит оплачивать учебу. Только бабушка поддержала его. Когда же он решил делать докторат, естественно, на этом же факультете, отец уже ничего не сказал, но весь его вид выражал немой крик. Дед устало улыбнулся – было похоже, что он уже махнул рукой на внука, а бабушка сказала, что гордится им.

Ной не хотел унаследовать бизнес деда или становиться компаньоном в адвокатской фирме отца. Он хотел писать. Писать рассказы, книги, пьесы, если получится – сценарии. Проблема заключалась в том, что его неоднократные попытки написать нечто стоящее до сих пор успехом не увенчались. А когда его стали время от времени печатать, публикации проходили незамеченными.

Несмотря на то, что в университете он учился хорошо, получив степень и магистра, и бакалавра с отличием, в творческий мир проникнуть ему никак не удавалось. Вот и сейчас комиссия отвергла его предложение защиты диссертации на тему «В зените сил, в зените славы… Литературные герои в возрасте расцвета сил – что объединяет их в мировой литературе».

Одним словом, нетрудно было представить, кто и что станет объектом обсуждения во время праздничного ужина.

Не спеша он шел по весенней улице и представлял, как они вчетвером сидят вокруг так хорошо знакомого с самого детства стола и щедро раздают комплименты привычным блюдам. Как всегда, напротив него на стене будет пожелтевший портрет прадеда Яакова. Его умный пронизывающий взгляд, как всегда, приведет в некоторый трепет – ощущение, знакомое с детства, с которым ему до сих пор не удалось справиться. Сначала бабушка подаст рыбные блюда, затем суп или просто бульон. Естественно, кто, как не он, будет помогать бабушке приносить все из кухни, а затем уносить все обратно. Главное начнется после второго, за чаем. Потому что никто не захочет портить праздничную атмосферу во время трапезы.

Он всегда с удовольствием навещал своих стариков. Дед, конечно, был строг, но и его он тоже очень любил. В детстве Ной мог часами слушать дедовы рассказы о похождениях, когда тот в молодости в составе маленького оркестра играл на свадьбах и разных торжествах. Казалось, что дед, обладавший абсолютным слухом, мог играть вообще на всех инструментах. Это было еще там, в старой стране, где им приходилось по реке переправляться из города в город на очередное выступление…

Как много дед прошел с тех пор, как преуспел… Может быть, именно тогда, в детстве, увлекаясь его рассказами, восхищаясь остроумием и искусством рассказчика, Ной подсознательно понял, что найдет свое предназначение в литературе. Литература и история, как и у деда, были его любимыми предметами. При том, что на уроках он никогда не слушал учителей: всегда читал, забегая вперед. Нередко учителя, увидев, что он не слушает, задавали ему вопрос. Но, к их удивлению, его ответы были не только правильны, а гораздо обширнее и глубже, чем предполагалось учебной программой. И к тому же сопровождались примерами и сравнениями из тем, которые в программу не входили.

Ной шел медленно, обходя лужи. Дойдя до знакомого с детства дома и посмотрев на часы, оглянулся вокруг. Отцовской машины пока еще видно не было.

…Раньше, когда была жива мама, они с бабушкой управлялись без его помощи, но это было давно. Потом мамы не стало… Когда это случилось, он был подростком и хорошо запомнил ту ночь. Ему не дали зайти в комнату, где все случилось. Несколько бригад скорой помощи с различными специализациями пытались вернуть маму к жизни более пяти часов. В какой-то момент они смогли восстановить дыхание и собирались перевезти ее в больницу, если восстановится пульс. Оборудование искусственного дыхания еще долго создавало имитацию признаков жизни. Не совсем естественный грудной звук время от времени исходил из ее тела, потому трудно было сказать, когда оно стало безжизненным. Пульс не восстановился…

Затем тянулась долгая волокита с различными бюрократическими бумагами, которые пришлось заполнять врачам скорой. Потом появилась полиция, вызванная скорой помощью, которая констатировала естественную смерть. За этим последовала дополнительная бумажная бюрократия. После чего приехали представители похоронной фирмы. Удостоверившись в документах, оставленных скорой и полицией, они задавали вопросы и давали советы по поводу погребения и выбора кладбища.

Ноя уже никто не гнал. Все проходило мимо, как в старом немом черно-белом фильме. Он сидел на диване и, словно сквозь пелену, пассивно наблюдал за происходящим. После того, как тело увезли, около двух часов ночи, он спустился в сад – ему не хватало воздуха. Слезы продолжали стоять в глазах, но он не плакал, и лишь иногда некий страшный спазм в груди заставлял его издать незнакомый ему до сих пор, неконтролируемый звук, похожий на скуление собаки. По-видимому, это было отражением глубочайшей боли, доселе ему неведомой.

Неделя после похорон стала удивительно утомительной. К ним в дом постоянно приходили люди, часто неизвестно откуда узнавшие о случившемся. Приходили друзья, знакомые, коллеги из самых различных сфер и периодов жизни. Как ни странно, но в эти тяжелые, затуманенные душевной болью дни, глядя на посетителей, он увидел всю несовместимость их состава. Различные социальные прослойки, сферы деятельности, интеллектуальный уровень и профессии как бы абстрактно отражали хронологию пройденной жизни матери в ее самых несопоставимых гранях. Отрешенный взгляд Ноя на разношерстную толпу стал результатом психологической защитной реакции.

Его воспитывали быть сдержанным и не проявлять ярких эмоций. Сейчас это удавалось, и только когда ему начинали выражать соболезнования и говорить, какой редкой женщиной была его мама, у него подступал комок к горлу и вновь на глазах появлялась пелена. Он никогда не осознавал ее уникальности при жизни. Для него она была просто мамой, частью его среды, и лишь ее уход заставил Ноя посмотреть на нее со стороны и осознать ее уникальность. Когда через некоторое время ему наконец-то удалось остаться одному, оказалось, что он не может дать волю накопившимся и тщательно подавляемым эмоциям. Слезы ушли внутрь, как яд. Это единственное, что мешало ему в непрекращающемся потоке посетителей в первые дни, которые отвлекали от осознания случившегося. Через много лет, продолжая вспоминать то время, он написал:

Воспоминания заставили его присесть на скамейку возле дома. Он подождал, когда с глаз исчезнет пелена. Как обычно в такие моменты, Ной пожалел, что не курит, однако браться за сигарету он не собирался. Так он пообещал матери. Через некоторое время он увидел знакомую машину. Отец, припарковавшись, вошел в дом. Выждав еще некоторое время, Ной встал и неторопливо направился ко входу.

Как и ожидалось, ему открыла бабушка. Она выглядела так, как он себе и представлял: в фартуке поверх нарядного платья. Ее совсем не старая фигура совершенно не соответствовала седине. Бабушка следила за собой, но волосы по непонятным причинам никогда не красила. При виде любимого, единственного внука ее лицо озарилось счастливой, светлой улыбкой, которая с детства олицетворяла для Ноя доброту. Из соседней комнаты доносились голоса деда и отца. Они, как всегда, обсуждали политику. Бабушка помогла ему снять плащ и, повесив на вешалку, сказала:

– Зайди, поздоровайся, помой руки и давай ко мне на кухню.

– С удовольствием, бабуля, – ответил он с улыбкой.

В салоне он прошел мимо уже накрытого стола и присел на диван, где отец и дед, удобно расположившись, что-то горячо обсуждали. Эта часть большой комнаты с ее изысканной мебелью, коврами, развернутыми газетами и журналами, кофейной сервировкой на изящном журнальном столике, картинами в стиле барокко и реализма своей консервативностью напоминала какой-то престижный английский клуб. Казалось, что вот-вот подойдет лакей и спросит:

– Чего желаете, сэр?

Однако вместо этого он услышал голос бабушки, доносящийся из кухни:

– Не ввязывайся в их политические дискуссии, ты мне нужен здесь!

На самом деле бабушка тоже отлично знала, что без критики сегодня не обойдется. Потому она пыталась оттянуть неприятные разговоры до десерта, когда после плотной трапезы у всех будет меньше энергии, а соответственно, и пыла. Бабушка была хорошим стратегом.

Потому, едва поздоровавшись с отцом и поцеловав деда, наш герой был спасен на некоторое время вызовом на кухню.

– Нужен салат, – распорядилась бабушка, —только не очень мелко, а так, как дедушка любит, ты же знаешь, – добавила она, облачая внука в фартук.

Несмотря на разницу в возрасте, ему всегда нравилось быть с бабушкой, будь то просто прогулка или работа на кухне. Ее простой и легкий нрав всегда восхищали его. Он не знал ни одного человека, который относился бы к ней без теплого чувства. Бабушку любили все.

Когда он закончил с овощами, бабушка смешала их в большой сервизной посудине и заправила соусом, приготовленным по известному только ей рецепту.

– Поставь на стол и сразу же возвращайся сюда… И не поддавайся ни на какие провокации. Сейчас ты помогаешь мне! – сказала она, когда он выходил из кухни.

Вдвоем они управились примерно за полчаса. Когда стол был уже полностью сервирован так, как умела только она, бабушка зажгла праздничные свечи и все сели за стол.

Фаршированная рыба, как всегда, удалась на славу. В их семье обычно подавали ее холодной и не сладкой, в отличие от того, как принято у других хозяек. Ноя всегда восхищала смекалка предков, которые, несмотря на нищету и безнадежность в черте оседлости, смогли из различных остатков скудной еды придумать блюдо, которое со временем стало известно во всем мире. Вообще, еврейская живучесть, способность выстоять в самых страшных условиях, напоминала ему известный библейский сюжет о неопалимой купине, повстречавшейся Моисею в пустыне.

Традиционное застольное чтение прерывалось во время смены блюд, которые они с бабушкой приносили из кухни. После нескольких смен яств аппетит поутих и стал, как и положено, уступать место более оживленной беседе. Соответственно, час допроса неизбежно приближался с нарастающей скоростью. Ной стал чаще поглядывать на портрет прадеда, висевший на стене как раз напротив него. Он мысленно спрашивал: «А чью сторону ты бы принял – правнука или сына и внука?»

Прадед был раввином, каббалистом, учителем и крайне уважаемым человеком. Одним из немногих в общине, к кому люди приходили, чтобы он их рассудил. Как и многие другие родственники, прадед остался там, в старой стране, во время большой войны… Ной не раз задумывался, как бы прадед рассудил его спор с отцом по поводу его карьеры. Как бы отнесся к пути, что выбрал его единственный выбравшийся ОТТУДА сын, который сколотил состояние благодаря, судя по всему, не самым безупречным связям. Что подумал бы о своем внуке, избравшем скользкую карьеру адвоката, чья клиентура не всегда делала ему честь. И вообще, как он в свое время избрал свой путь и избирал ли его вообще? И каким он был в том самом возрасте, который так интересовал Ноя в литературе.

Ной прекрасно понимал, что так называемый оптимальный мужской возраст, к которому он начал приближаться, интересовал его потому, что к этому времени следовало иметь за собой кое-какие существенные достижения, если им вообще суждено было быть. Настояв на своем пути, он как-то подсознательно обещал себе компенсировать обиду близких достижением более существенным, чем просто степень доктора. Оптимального возраста в его понимании мужчина достигал тогда, когда опускающаяся кривая его физических возможностей пересекалась с поднимающейся кривой его опыта и мудрости, другими словами – интеллекта. В этот период мужчина, по его мнению, достигал своего максимального уровня расцвета способностей. Лучший возраст для их реализации, считал Ной, начинался где-то в районе сорока лет и заканчивался к пятидесяти. Он осознавал наличие статистической погрешности в определении этого жизненного периода, но она только должна была подтверждать его гипотезу. Ведь погрешность обычно говорит о наличии правила.

Под конец трапезы, когда все начали ощущать несколько утомительную и слегка усыпляющую истому, отец сделал ожидаемый ход.

– Ну, как дела в академическом мире? Были ли какие-нибудь революционные открытия в литературе за последнее время? – спросил он, ставя на блюдце кофейную чашечку.

Ной хорошо помнил колкие реплики отца вроде «Если человек „пишет в стол“, это значит, что он пишет для „мебели“?» или «Хватало слов, но не хватало мысли. Когда хватало мысли, не хватало слов…»

– Папа, ну к чему этот сарказм. Искусство, как ты отлично знаешь, это не наука, где постоянно происходит революция. Единственная заметная динамика в литературе – это неуклонно растущее количество пишущих людей. И почти все из них хотели бы называться писателями. Это объясняется и высокой грамотностью населения, и доступностью литературы, и возможностью и легкостью опубликования текстов благодаря Интернету. Если когда-то, ну, допустим, во времена Александрийской библиотеки, несмотря на ее богатство, доступ к ней был ограничен в первую очередь неумением большинства населения читать, то теперь мы практически все читатели, и любая литература нам доступна через компьютер.

– Полагаю, что соотношение писателей и читателей не особенно изменилось в пропорциональном соотношении, – начал было отец развивать свою гипотезу о спросе и предложении в искусстве в разные исторические периоды.

– Ты полагаешь, что, не будь у «пророка» своего мнения о содержимом книг в Александрийской библиотеке, грамотность населения продолжала бы расти? – спросил дед.

– Несомненно. Спрос порождает предложение и наоборот. Однако насилию власти искусство мешало всегда. Оно, и в первую очередь литература, стимулировало «ненадежный элемент», который был опасен для власти даже в неграмотном обществе, – ответил Ной.

– Да-да, мы все читали Вольтера. Он, кстати, был тот еще тип – скользкий, хитрый, но в некоторых случаях и весьма щедрый, хотя, по-видимому, расчетливый, – вставил отец. – А как же насчет соотношения писателей к читателям в качественном смысле?

– Если мы говорим о художественной литературе, то еще со времен Ренессанса, грубо выражаясь, в спросе на искусства вообще, а на литературу в частности, наблюдается постоянный рост как среди потребителей, так и среди поставщиков. Знаковой фигурой в этот эмбриональный момент эволюции литературы является Эразм Роттердамский1, – ответил Ной.

– Тебе все-таки нужно было стать экономистом. Ты говоришь об искусстве, как экономист, – перебил его дед.

– Это было специально для тебя, дедушка, – улыбнулся внук.

– Мне кажется, что не только как экономист, но и как историк. А вот скажи-ка мне, универсальный литератор, какова все же тема твоей диссертации? Она ведь не на тему исторического развития литературы? И, я думаю, не о ее экономической целесообразности? Полагаю, избранная тобой тема не ставит перед автором задачу раскрыть роль юриспруденции в литературе? Растиньяк2, пожалуй, самый яркий известный мне юрист в литературе, да и он не делает особой чести профессии, – продолжил язвить отец. – Литература и юриспруденция явно не братья-близнецы.

– Литература и история гораздо ближе, почти как юриспруденция и экономика. В этих парах всегда гораздо больше интеракции и взаимопроникновения.

– Так какова же твоя тема? – с интересом спросил дед, возвращаясь к вопросу сына.

– Не знаю… – тихо и грустно ответил Ной. – Мое предложение о сравнении героев международной литературы, находящихся в зените своих возможностей, было отвергнуто, – продолжил он.

– Честно, я не могу понять почему. Мне кажется, что эта тема очень интересна. Провести сравнительный анализ сходств и различий самых разных героев из самых разных стран, когда все они приближаются или находятся в зените своего потенциала. Увидеть, что между ними общего. Какова их связь с их средой обитания. Каковы их цели и амбиции. Как они воспринимаются обществом. Что за ними стоит и что толкает совершать те или иные поступки.

– Я бы сказал, что это здорово напоминает социологический опрос, – сказал дед.

– Ну не без этого, хотя в гораздо более широкой и углубленной форме и, естественно, со своими нюансами. Но при желании нечто аналогичное можно сказать и об исследовании Авраама Маслоу3. Это возраст, в котором былые горизонты уже не воодушевляют, как прежде, и постепенно трансформируются в более реальные цели.

– Мы же, конечно, уж не те, но в коей мере все же эти… – съязвил отец. – Если былые горизонты более не воодушевляют, не является ли это возрастным или депрессивным влиянием? – добавил он, как бы спрашивая самого себя.

– Это тот возрастной этап, на котором интеллектуальные, эмоциональные и физические приобретения максимально выше потерь. По-видимому, мужчина достигает оптимального возраста, когда его приобретенный и продолжающий расти опыт доходит до одного уровня с начинающимся возрастным спадом энергии и физических возможностей. В такой момент впервые человек начинает осознавать, что здоровье – это не нечто само собой разумеющееся. Ответы на многие жизненные вопросы найдены, и обнаружены другие вопросы, ответы на которые найдены не будут. Это тот возраст, когда молодецкое «Я все могу» еще не успело побледнеть, но и зрелое и рациональное «А имеет ли это смысл» уже начинает проявляться. Перевалив через очередной возрастной барьер, предшествующий, как правило, начинает казаться прекрасным. Не этим ли феноменом определяется наше сентиментальное отношение к мемуарам? Большую часть жизни мы считаем себя молодыми в прошлом и старыми в настоящем, – сказал дед, а он знал толк в философии. – А жизнь, кажущаяся такой длинной и медленной в начале, всегда кажется такой короткой и быстротечной в конце. Думаю, это потому, что год в восьмилетнем возрасте – это двенадцать с половиной процентов прожитой жизни, тогда как в восьмидесятилетнем – это всего лишь один процент с четвертью, – заключил он.

– Общение с интересными людьми делает нас более интересными. Я бы нисколько не удивилась, если бы узнала, что это и было одной из руководящих идей, которая стояла за исследованием Маслоу, – вставила бабушка.

– С возрастом у меня все чаще возникает впечатление, что я оказался не так умен, как считал раньше. Судя по тому, что я это вижу, я все же становлюсь умнее, а если так, то не исключено, что это не поздно и в моем возрасте, – опять заговорил дед.

– «Чем опытнее становлюсь, тем больше глупости своей боюсь», – процитировал отец, по-видимому, самого себя, и спросил: – А что такое в твоем понимании возраст оптимального потенциала? Даже если существует такое понятие, разве он может быть постоянным в различных исторических периодах?

– Возраст оптимального потенциала в первую очередь зависит от постоянно растущей продолжительности жизни. Однако я совсем не собирался начинать с каменного века, когда этот жизненный период определялся способностью мужчин охотиться на мамонта. Мне кажется, что вполне логично было бы начать со средних веков, когда начались первые романтические воспевания рыцарей, – Ной и сам не заметил, как начал входить в раж.

– И что же теперь, когда твое предложение отвергнуто? – спросил отец.

Все это время бабушка, очень внимательно наблюдая за происходящим, ничем не выдавала своего волнения. Она побаивалась, как бы это семейное торжество, которое так приятно начиналось, не переросло в ссору или даже скандал. Ее беспокойство основывалось на опыте. Тема карьеры, избранной внуком, была болезненной для всех, но для каждого – по-своему. Семья в этом вопросе поделилась на два лагеря: Ной пользовался поддержкой бабушки, тогда как отец ощущал весьма сдержанную поддержку своего отца. Бабушка осознавала и свою часть ответственности за выбор внука. Несмотря на отсутствие формального образования, она практически была литературной энциклопедией. Прекрасно знала классику, могла процитировать многих писателей, великолепно по памяти читала стихи, но и на этом ее познания не ограничивались. Она знала биографии многих классиков, а также различные истории, которые воодушевили их к созданию своих шедевров. С детства бабушка посвящала своего внука в эти знания. Сейчас она внимательно следила, чтобы голоса и эмоции не превышали дозволенного уровня.

– Теперь я не уверен, как нужно поступить. Один вариант – переработать тему и убедить комиссию все-таки утвердить ее. Другой вариант – взяться за другую. Предупреждая твой следующий вопрос, папа, отвечаю, что в том или ином случае очередная задержка процесса может оцениваться в дополнительный год. Так что статус «вечного студента» в ближайшие как минимум два года за мной сохранится, – Ной, сам того не осознавая, наступил на любимую мозоль отца.

Дед опустил глаза, тяжело вздохнув. Было ясно, что он пытается обойти острые углы, хотя и был согласен с отцом. Человек с его биографией и опытом не мог мыслить иначе.

Отец, услышав ответ сына, не без язвительности спросил:

– Под статусом «вечного студента», я так полагаю, подразумевается «академический голодранец»?

Услышав реплику отца, Ной покраснел и, стараясь быть сдержанным, ответил:

– Ты отлично знаешь, что я в состоянии себя содержать.

– О да, конечно, на те несколько сотен, которые ты получаешь в качестве ассистента. Ну и конечно, я позабыл о неопубликованных рассказах, непринятых пьесах и отвергнутых сценариях! Это в твоем-то возрасте?!

Бабушка поняла, что момент наступил.

– Так, ты мне нужен на кухне, – сказала она спокойным, но очень четким голосом.

Ной, с детства привыкший беспрекословно подчиняться бабушке, встал и, с досадой взглянув на отца, пошел за ней на кухню.

В это время дед, поджав губы, выпучив глаза и подняв брови, развел руками, глядя на своего сына, который, опустив голову, отрицательно ею качал. Оба в напряжении молчали. Наконец отец прервал паузу:

– Приятные слова – ушей очарование… – с досадой произнес он. – Когда наш умник станет доктором, еще далеко не ясно, повезет ли нам так, что он станет профессором. А чтобы пробиться в мир литературы, ему в лучшем случае придется подрабатывать официантом. Если повезет, быть может, учителем в школе. Хотя в какой школе нужен преподаватель с излишним уровнем образования? – задыхаясь, выговорил он. – Почему бы ему не заняться исследованием соотношения тех, кто считал себя писателем, а на самом деле работал клерком, шофером или сторожем, и теми, кто хоть в какой-то мере известен в литературе, – продолжил он, переводя дух.

– Да, по-видимому, обеспеченное детство не пошло ему на пользу, познай он нужду, достаток беспокоил бы его больше, чем личные амбиции. Деньги – это ничто, однако ничем они становятся, когда они есть. Когда же «есть» нет, они вновь обретают свою суть. А у Ноя полное пренебрежение к материальной стороне. И ведь все потому, что он почти никогда ни в чем не нуждался и рос в среде, где все было ему доступно. Хорошо еще, что у него все же есть амбиции. Это, наверное, единственное, что он у нас унаследовал, – заметил дед.

– На мой взгляд, в своем отношении к деньгам люди делятся на две основные категории: те, которые стремятся к деньгам, чтобы их тратить; и те, которые стремятся к деньгам, чтобы их иметь. В итоге в какой-то мере деньги имеют и тех, и других, а также и редкую породу бессребреников, таких, как наш отпрыск, – ответил отец.

– А тебе не кажется, что в некоторых случаях писательство – это результат трансформации энергии? Боюсь, что в некоторых случаях творчество может служить оправданием существования, – задумчиво произнес дед.

Тем временем бабушка мыла посуду, передавая ее, как на конвейере, внуку. Тот вытирал ее, демонстрируя профессиональный навык. Было достаточно беглого взгляда, чтобы почувствовать опыт и слаженность команды. Ной с детских лет помогал бабушке.

Убрав на кухне, бабушка устроила им по старинке «чай на двоих» – традиционная церемония с исповедованием внука. За небольшим кухонным столом Ной рассказал, как разочарован тем, что его тему диссертации отвергли, как это разрушило его надежды и погасило воодушевление. Он говорил о том, как вся его среда с этого момента давит на него и насколько он устал от неразберихи и разочарован во всем, что делает.

– Этот хаотичный и непредсказуемый период ведь должен, раньше или позже, закончиться? – спрашивал он бабушку, с надеждой поднимая на нее глаза. – Или же не взлетевшие крылатые фразы, по-видимому, оказались бескрылыми?

В этот момент он вновь превратился в маленького мальчика, которому так не хватало поддержки близкого и сильного человека, способного вызвать доверие.

– Имей терпение, – ласково улыбаясь, отвечала ему бабушка. – Как и все в природе, хорошее и плохое тоже непостоянно. Однако имей в виду, что подобные ситуации, скорее всего, будут повторяться в жизни, и ты ни в коем случае не имеешь права опускать руки. Преимущество зрелого возраста заключается в том, что отказы, промахи и неудачи воспринимаются гораздо легче – сказывается приобретенный опыт. Запомни, что во все свои последующие кризисные ситуации ты будешь вступать более подготовленным и закаленным. Не исключено, что каждый наш кризис укрепляет существующие в нас комплексы или создает новые, однако я считаю, что именно наличие комплексов, или, если желаешь – душевных мозолей, превращает нас в борцов и победителей. Русские говорят о себе, что долго запрягают, но ездят быстро. Что же касается нас, то мы тоже медленно запрягаем, ездим, однако, не спеша, но далеко. Когда-нибудь, когда ты уже будешь профессором с множеством различных публикаций, ты вспомнишь этот разговор и улыбнешься… – посмотрев на утомленное лицо внука, бабушка предложила: – Давай-ка я тебя уложу спать в твоей старой комнате, как когда-то давно.

Ной устало кивнул, и они, выйдя в коридор, направились в комнату, которая часто в детстве служила ему спальней.

Укрыв внука пледом, бабушка пошутила:

– Ну что, рассказать тебе сказку?

– Сказку не надо, но вот за какую-нибудь историю я был бы очень благодарен. Я уже полгода ничего не писал – просто не о чем. Мне кажется, что это не то, что называют творческим застоем. Это нечто вроде творческой пустыни, – с горечью произнес Ной.

– Знай, что все образуется. Твои отец и дед очень тебя любят и желают тебе добра, но каждый по-своему. Они очень обеспокоены, и это тоже на тебя давит. Сомнение – путь к истине, а компромисс – враг таланта. Наши мудрецы очень давно сказали, что любое падение – это предзнаменование последующего взлета. А теперь спи, тебе нужно отдохнуть, – бабушка погасила свет и закрыла за собой дверь.