Читать книгу Сочинения - Аристотель - Страница 21

Поскольку наблюдение показывает, что смещаются не только звезды, но и все Небо, изменение по необходимости должно происходить [1] либо от того, что то и другое покоится, [2] либо от того, что и то и другое движется, [3] либо от того, что одно покоится другое движется, [1] В случае если земля неподвижна, и то и другое ; покоиться не может: иначе не происходили бы наблюдаемые явления. Между тем неподвижность земли мы постулируем. Стало быть, остается [одно из двух]: либо и то и другое движется, либо одно движется, другое покоится.

[2] Если допустить, что и то и другое движется, то абсурдно, что скорости звезд и орбит совпадают, т. е. что каждая звезда имеет одинаковую скорость с той орбитой, по которой она движется. Ибо наблюдение показывает, что звезды возвращаются на то же место одновременно с орбитами, откуда следует, что и звезда прошла свою орбиту, и орбита совершила свое движение по окружности одновременно. Однако невероятно, чтобы скорости звезд были пропорциональны размерам орбит. В том, что скорости орбит пропорциональны их размерам, нет ничего странного – мало того, это даже необходимо, но то, что [то же самое верно для] каждой из находящихся на них звезд, лишено всякого вероятия. И действительно, одно из двух: либо звезда, движущаяся по большей орбите, обладает большей скоростью по необходимости, и тогда очевидно, что, даже если звезды взаимно поменяются орбитами, та, что двигалась медленнее], станет двигаться быстрее, а та, [что двигалась быстрее], станет двигаться медленнее, откуда следует, что они не имеют своего собственного движения, а несомы орбитами; либо это результат случайности, и тогда равным образом невероятно, чтобы большая орбита во всех случаях совпала с более быстрым движением находящейся на ней звезды. То, что дело обстоит таким образом с одной или 26 двумя звездами, ничуть не странно, а то, что со всеми без исключения,– похоже на выдумку. А кроме того, в том, что существует от природы, случайного не бывает, и то, что имеет место повсюду и во всех случаях, не случайно.

[3] С другой стороны, если [допустить, что] орбиты неподвижны, а движутся сами звезды, мы придем к тем же самым несообразностям: получится, что внешние звезды движутся быстрее и что скорости звезд соответствуют размерам орбит.

Таким образом, поскольку пи допущение, что движется и то и другое, ни допущение, что движутся одни только звезды, не имеют разумного основания.

Остается [допустить], что орбиты движутся, а звезды покоятся и перемещаются вместе с орбитами, к которым они прикреплены,– это единственное допущение, из которого не следует ничего абсурдного. И действительно, во-первых, логично, что скорость большей орбиты больше, когда они закреплены вокруг одного и того же центра. Ибо то, что справедливо для всех тел, движущихся своим собственным движением (большее тело движется быстрее), справедливо и для сферических тел, а между тем дуга, отсекаемая [двумя] радиусами в большем из [концентрических] кругов, больше [дуги, отсекаемой в меньшем], и потому логично, что большая орбита совершит оборот в равное время [с меньшей]. А во-вторых, это допущение (наряду с уже доказанной непрерывностью Вселенной) объясняет, почему Небо не разваливается на части.

Кроме того, поскольку звезды шарообразны (так утверждают остальные, и мы будем последовательными, если станем утверждать то же самое, раз мы производим звезды от сферического тела), а у шарообразного два вида самостоятельного движения: качение и верчение, то, если звезды действительно движутся самостоятельно, они были бы наделены одним из них, однако ни то, ни другое не наблюдается.

В самом деле, если бы они вертелись, то оставались бы на одном и том же месте и не изменяли своего местоположения, однако наблюдение показывает и все признают, что они его изменяют. А кроме того, разумно, чтобы все звезды были наделены одним и тем же движением, однако из всех звезд одно только Солнце кажется вертящимся на восходе и на закате, да и то причиной тому не само оно, а удаленность нашего взора; дело в том, что зрительный луч, вытягиваясь на большое расстояние, начинает кружиться от слабости. Этим же, вероятно, объясняется тот факт, что неподвижные звезды кажутся мерцающими, а планеты не мерцают: планеты близко, и поэтому зрительный луч достигает их сильным, а достигая неподвижных звезд, он вытягивается слишком далеко и от большой длины начинает дрожать. А дрожание его создает впечатление того, что [это] движение присуще самой звезде, ибо какая разница, двигать ли зрительный луч или зримый предмет.

С другой стороны, очевидно, что звезды и не катятся. Катящееся должно поворачиваться, а луна постоянно видна со стороны так называемого лица. Таким образом, раз разум требует, чтобы при самостоятельном движении звезды двигались одним из свойственных [их форме] движений, а таковые за ними не наблюдаются, то ясно, что они не движутся самостоятельно.

Кроме того, [если допустить противное, то] абсурдно, что природа не снабдила их никаким органом передвижения,– а ведь природа ничего не делает случайно – и о животных проявила заботу, а столь высокоценными существами пренебрегла. Мало того, создается впечатление, что она словно преднамеренно отняла у них все, благодаря чему они могли бы продвигаться самостоятельно, и сделала их максимально непохожими на существа, обладающие органами передвижения. Именно поэтому представляется целесообразным, что и все Небо, и каждая из звезд шарообразны. Ибо с одной стороны, шар – наиболее пригодная фигура для движения на месте (поскольку из всех фигур он способен быстрее всего двигаться указанным образом и точнее всего занимать при этом одно и то же место), а с другой стороны, наименее пригодная для поступать тельного движения, поскольку, не имея никаких отвисающих или выступающих частей, как у многогранника, он минимально схож по своей форме с [телами], способными двигаться самостоятельно, и максимально отличен от тел, способных ходить. Поэтому, коль скоро Небо должно двигаться на месте, а звезды не двигаться вперед самостоятельно, шарообразность и того и другого имеет разумное основание: она наилучшее условие для того, чтобы одно двигалось, а другое было неподвижным.