Читать книгу Записки пилигрима - Аркадий Александрович Кулиненко - Страница 7

Летом 1986 года, после безуспешных поисков работы в Якутске, я с двумя случайными знакомыми, парнями из Челябинска, прилетел в маленький поселок в среднем течении Колымы, который так и называется – Среднеколымск. Не знаю почему, я давно хотел побывать на Колыме, я полетел бы туда и один, был настроен, а ребята просто присоединились. Несмотря на предвкушения и ожидания, река поразила величием, мощью и первозданным буреломом по диким берегам. Лица немногословных людей, обветренные и будто вырубленные, лишенные, как показалось, мягких черт и от этого как-то по-особенному выразительные, тоже произвели впечатление.

Нам показали дорогу к гостинице, идти было недалеко, мы быстро нашли ее, она называлась «Колыма». Мест не было, мы в растерянности столпились у конторки администратора, потом вышли, стали у входа, не зная, что предпринять. Через некоторое время проходящий мимо пожилой человек спросил нас в чем дело. После объяснений он вошел к администратору, и вскоре нас позвали. Человек оказался председателем поссовета и уговорил женщину за конторкой уложить нас на раскладушках в холле на втором этаже. Мы конечно обрадовались, поблагодарили этого неравнодушного человека и занялись устройством ночлега.

Утром раскладушки убирали, потому что в холле стоял телевизор и смотреть передачи собиралось иногда много народа. Водопровода, а стало быть и туалета в гостинице не было, умыться можно было в отдельной комнате на первом этаже, там стояло несколько двухсотлитровых бочек с колымской водой, умывальники с «пипочками» и зеркалами. В туалет же приходилось бегать на улицу, там был обычный дощатый «скворечник».

Ночью, выбегая по надобности почти в нижнем белье и обуви на босу ногу, можно было наблюдать за слабо освещенным стеклом конторки администратора ритмичные недвусмысленные движения, сопровождающиеся нечленораздельными звуками, – жизнь продолжалась.

Обедать мы ходили в местную столовую, кормили там замечательно, и меню было, на удивление, разнообразным.

Время шло, с работой не получалось, была уже середина июня, а мы еще никуда не устроились. Мои новые знакомые стали поговаривать о том, что придется видимо улетать несолоно хлебавши, но я улетать не хотел, все надеялся, что мы что-нибудь найдем.

Как-то вечером мы стояли у входа в гостиницу. Мужики курили, я стоял просто за компанию, было нас человек пять. Была теплынь, и даже комарики сильно не беспокоили. Мы о чем-то болтали как обычно, и вдруг… Это случилось вдруг и все мы замерли.

Рядом с гостиницей был такой же двухэтажный жилой деревянный дом, и на кухне первого этажа этого дома, за занавеской, засмеялась женщина. Я думаю, что никто из нас, стоявших тогда там, никогда не забудет этот смех. Смеялась совершенно счастливая женщина, ее смех, мелодичный и звонкий, поразил нас всех, как неземная музыка. Ни до ни после я не слышал такого смеха. Мы напрочь забыли и о куреве, и о болтовне и как завороженные слушали. Женщина за окном смеялась – и не было ни умывальников с «пипочками», ни туалета на улице, не было похотливой администраторши, сальных анекдотов, пустой, никчемной болтовни. Женщина смеялась – и каждый из нас понимал, что оказывается Счастье возможно и Надежды осуществимы. Женщина смеялась – и никто из нас не мог пошевелиться. В ее смехе не было ни лукавства, ни лицемерия, ни лжи, ни тем более коварства. Смех ее состоял из любви и счастья. Этим смехом она могла наградить, и каждый мечтал бы о такой награде.

Женщина смеялась, и этим открывала нам истинную суть этой жизни, суть истинной любви. Она перестала смеяться, мы еще несколько секунд стояли неподвижно, потом молча переглянулись; все мы были поражены и смущены, все мы, всего за несколько мгновений изменились и теперь прежними, уже не станем.