Читать книгу Рипсимиянки - Арм Коста - Страница 4

Девушка в тёмных одеждах проводила беглянку в небольшой домик, в котором странствующая могла согреться и отдохнуть. Внутри было почти темно, небольшой очаг горел в северном углу, скамья из оливкового дерева стояла напротив. Роспись на стенах поразила Рипсимию: по голубому небу плыли облака, а под ними замерла женщина. Её лицо выражало неизмеримую доброту и спокойствие. Длинные светлые, словно колосья пшеницы, волосы волнами ниспадали на плечи, а в глазах бледно-зелёного цвета отражалась любовь и всепрощение. Голову её украшала корона – золотая и массивная, усыпанная алыми, как кровь, драгоценными камнями.

– Какая красивая… – произнесла вслух Рипсимия. – Я ещё никогда не видела таких очаровательных женщин.

– Какой-то странник, поражённый красотой и величием принцессы, решил увековечить её образ здесь. Когда я впервые вошла сюда, в эту комнату, мне, так же как и тебе, бросился в глаза её лик – я изумилась, насколько она жива и насколько прекрасна. Говорят, она погибла за веру в Бога… Но сейчас тебе необходимо согреться и попробовать поспать.

– А как долго я могу пребывать в этой комнате?

– Ночь. Здесь разрешается отогреться и вздремнуть с дороги. Эта комната отведена специально для странников, чтобы они могли побыть в тепле.

– Что мне делать дальше? Прошу, дайте мне надежду остаться в стенках вашего дома! – Рипсимия заглянула в глубокие глаза новой знакомой.

– Дом Божий никого и никогда не выгоняет – все, приходящие сюда добровольно, – отчаянные и обездоленные люди, которым нечего терять, но которым всё же хочется что-то найти. И находят. Знаешь, если ты останешься здесь, то будешь соблюдать ряд правил, будешь выполнять работу. Тебе может это показаться каторгой или мукой, но только через веру и труд ты обретёшь счастье и найдёшь себя.

– Сами боги привели меня к вам!

– Человек не может поклоняться всем богам – Бог един. Одна ипостась, и природа у Него одна – Богочеловеческая. Сначала Он был человеком, но позже Его распяли за грехи каждого из нас, – девушка склонила голову, сложила три первых пальца правой руки и коснулась лба, живота, правого плеча и левого.

– Что это за знак? Что он символизирует? – встревоженно спросила Рипсимия. – Это касается меня? Меня ждёт смерть?

– Это – крестное знамение. Позже ты увидишь, странница, что это значит. Здесь тебя научать беседовать с Богом, благодарить Его, просить Его, открывать Его другим. Но только если ты этого хочешь. Невозможно заставить получать учение, принимать его и понимать.

– До сих пор я думала о том, что нами управляет Юпитер и Юнона, Нептун и Церера… – разочарованно произнесла Рипсимия. – Почему нам всегда говорили, что наказывает нас Юпитер, а все умершие попадают к Плутону?

– Позже ты всё узнаешь. Все дороги откроются тогда, когда откроешь сердце для Бога. Если ты пришла сюда, отыскала монастырь, который расположен на самой крутой горе – с тобой был Бог, Он сам привёл тебя сюда. Он хотел показать тебе, что есть иная жизнь – в смирении, в тишине, в диалогах с собой и Богом, в работе и покое.

Девушка покинула тёплую комнату: Рипсимии следовало выспаться после трудной дороги. Её не спрашивали – кто она и откуда, с какими помыслами она стучала во врата монастыря – здесь не задавали вопросов, не кричали, не смотрели искоса. Здесь иначе, чем везде.

– Кто же он такой? Кто же этот Бог? – с этими словами странница заснула на деревянной скамье.

Удивительно, но Рипсимия спала крепким, спокойным сном. Её ничего не страшило, ничего не терзало её мыслей и чувств. Спалось так, словно она дома, в колыбели – тепло и уютно. И только её веки иногда приоткрывались, будто пред глазами мелькал силуэт человека: из-за его спины выглядывали два крыла – белые, нежные, пушистые.

– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь. Помилуй, Господи, душу странницы. Сохрани её душу под покровом Твоим, укрой от врага злейшего и лукавых деяний, даруй умиление и крепкий спокойный сон. Спокойного сна, спокойного сна, и пусть спит она. Пусть всегда любовь Твоя, Господи, следует не впереди, не сзади неё, а рядом. Аминь.

– Кто ты? – пробормотала дева сквозь сон.

– Я тот, кто будет с тобой рядом, кто укажет тебе путь и всегда будет находиться на твоём плече. Ты можешь рассчитывать на мою помощь: в трудные дни и в дни лёгкие, в страданиях, в беде, в добре – подам тебе крыло, пролью свет там, где ты попросишь. На твоём пути были и будут лукавые, будут искушения – не дай им власти, не будь обманутой.

Долгий и крепкий сон Рипсимии прервал уже знакомый тихий голос.

– Здравствуй, странница, прости грешную, что разбудила тебя. Вижу, измучена ты. Сейчас будет час на вечерю. Скажи, голодна ли ты? Здесь, в монастыре, живут и другие девы, думаю, ты с ними одного возраста. Можешь побеседовать за трапезой, научиться чему-то от них, они рассказали бы тебе о нас, о том, кто мы такие и какая у нас здесь миссия, а утром сходишь со всеми нами на молебен.

– Простите, лень овладела мной, и я провалилась в сонное царство, я правда очень устала. С радостью разделю с вами трапезу и поделюсь всем, что у меня есть. Мне хотелось бы отдать вам очень ценные вещи – они не краденые, но и не заработанные трудом. Это дары от моих родителей. Заберите их, прошу, в благодарность за то, что позволили переступить порог вашего дома, за то, что дали ночлег.

– Настоятельница Гаяния передала весть тебе: если ты почувствуешь, что здесь – то место, в котором ты найдёшь саму себя, то место, откуда больше не придётся бежать и страшиться каждого шага и звука, если ты здесь обретёшь родственных душ, пусть родных не по крови, но по делу – оставайся навсегда. Ценные дары ты можешь оставить у себя – тебя ни к чему не принуждают здесь. На все твои дела – воля твоя, на всё происходящее здесь – воля Божья.

– Ко мне приходил какой-то человек, только за спиной у него были птичьи крылья, очень большие. Я никогда не видела таких. Это сон или, может, душевная хворь?

– С небес к тебе спустился ангел – это хранитель твоей жизни, твоей души и посланник Бога. Обычно он приходит к тем, кто принял таинство крещения, но не могу объяснить, почему он явился к тебе раньше срока. Говорил с тобой?!

– Сказал, чтобы я не поддавалась искушениям, – только это я запомнила из своего сна.

– Пойдём, я покажу тебе место, где мы проводим таинство вечери.

Спутница Рипсимии была немногословной, но интерес к гостье всё же проявляла: она спрашивала, с какой стороны та пришла, почему выбрала долгий и тернистый путь сюда, есть ли у неё кровные родственники, родители. Девушка отвечала на каждый вопрос правдой, она поведала о страшном замысле Диоклетиана и о том, как ей обманом удалось избежать принуждения быть его второй женой.

– Не могу судить тебя, странница, ведь сама не желаю быть осуждённой, но то, что ты выбрала другой путь, посвятить себя не повелителю, а делу – праведное дело. Истина откроется тебе в беседе с матушкой, с Божьим благословением.

Длинный коридор простирался под ногами Рипсимии так, как искусно сотканные персидские ковры: геометрически совершенной в них казалась мозаика – украшение стен и полов монастыря. Дабы выложить рисунок – пусть и самый простой, требовалось усилие не одного человека: кто-то выравнивал поверхности, делая их гладкими и безупречными, позже другой мастер оштукатуривал стены или полы, третий – рисовал узоры или композицию, которая будет заполнена мозаикой.

– Те, кто творили здесь, несомненно, имели дар Божий. Каждый узор, видишь, – это повествование о мирской жизни: на этом изображении девушка собирает оливки с молодого дерева и кладёт их в корзину, улыбаясь. Работа приносит ей счастье и радость. А здесь, – палец послушницы указал на мозаичный рисунок, – Бог сотворил горы и море.

– А почему я не вижу его?

– Глазами Бога не увидишь. Его можно рассмотреть только сердцем. Разве смог бы человек создать такое? Необъятное море и высокие горы, простирающиеся до самых небес. И Бог смотрит на свои творения и радуется. А вместе с ним радуемся и мы.

Девушки оказались в просторном зале. На длинном тёмном деревянном столе стоял ужин: хлеб – ароматный и свежий, ещё тёплый, немного сыра и сметаны, грибов, оливок, оливкового масла и варенья. Мяса в монастыре не было – убивать животных и птиц запрещалось. В пиалах золотом переливался мёд – Божья благодать, вкусная и полезная.

– Прежде чем приступить к вечере, мы молимся. Ты услышишь слова благодарности Богу. Мы благодарим Его за то, что послал хлеб нам насущный. Всё, что растёт на земле, всё, что служит нам пищей, – это милость Его. С нами в час трапезы присутствует и тот, который явился к тебе. Важно благодарить Христа за простые вещи, такие как глоток воды или ломоть хлеба, важно не забывать радоваться трапезе. Наша потребность – пообщаться с Отцом Небесным, собраться за одним столом, помолиться всем вместе. В молитве мы едины.

– И вы не забываете каждый день благодарить Бога за трапезу? – спросила Рипсимия.

– Ты же не забываешь открывать глаза по утрам? Так и мы, никогда не забываем благодарить Христа.

По правую руку от Рипсимии села её спутница. Гаяния во главе стола начала молитву:

«Господи, Иисусе Христе, Господи наш, благослови вечерю нашу, пищу нашу и питие. Спасибо Тебе, Господи, за то, что щедрой своей рукой посылаешь нам, ученицам своим, трапезу, дающую сил нам и счастье нам. Аминь».

Рипсимия старательно проговаривала каждое слово за остальными девами, во время трапезной молитвы девушка чувствовала необычайный прилив сил и благодарность за то, что лежало пред ней на столе, за гостеприимство. От усталости не осталось и следа, зато голод точил изнутри, а смотреть на еду становилось всё труднее, к устам пробирался голодный вой желудка.

– Мы едим, чтобы жить, но не живём, чтобы есть. Ты чувствуешь сильный голод, верно? Волчий! А трапеза искушает тебя. Смотри на неё не диким, хищным взглядом, а ровным, смиренным, ведь ты выше искушения. Трудно начинать жить по-новому – не так, как раньше, – говорила девушка справа, – я знаю, все мы были такие же, как и ты, не понимали, каково это – спать в холодных кельях, питаться самыми простыми яствами, жить по правилам – не своим, а установленным свыше.

– Нам рассказывали о тебе, вернее, что в стенах монастыря гостья – девушка, уставшая после долгой дороги. Сестра Мания покажет тебе твою келью после вечери, – к Рипсимии обратилась девушка, сидящая слева, – там безопасно и спокойно, окно выходит на цветник, потому будешь всегда вдыхать аромат роз.

– Если позволите, я могу ухаживать за ними, – улыбнулась Рипсимия. – Очень люблю цветы и знаю в них толк, да и труд мне не чужд – видела, как трудились родители. Немного умею, но обещаю, что научусь всему и сделаю всё, что потребуется для вас и монастыря. А ещё люблю рукоделие, например, делаю бусы – украшение для женщин, которые хотят блистать пред почётными гостями и привлекать к себе внимание. Я могла бы делать бусы и научить вас – их можно было продавать на рынках и в лавках, а на вырученные деньги облагораживать монастырь или покупать книги.

– Поговоришь с матушкой, девушка, поведаешь ей о желании трудиться и расскажешь о своём таланте. Даст Бог, и нас научишь, а мы – научим тебя всему, что сами умеем, и покажем тебе нашу дорогу.

– Прошу вас встать, девы! – громко и торжественно обратилась ко всем присутствующим настоятельница. – Сегодня утром к стенам монастыря прибилась странствующая. Эта дева взбиралась по склонам, раскаты грома и молнии страшили её, дождь беспощадно поливал тело её и одежду. Обессиленная, упала она около врат нашей обители! Бог послал её нам, и если примет она веру нашу в Христа – будет вам сестрой, а мне – дочерью! Расскажите ей о Боге, полюбите её сердцем и помогите!

Девы поклонились трижды и, перекрестившись, принялись за трапезу. Каждая из них брала еду одной рукой, бережно и уважительно – не съедала всё, ведь из-за стола нужно выходить с лёгким чувством голода. Рипсимия положила на середину стола всё то, что было в её узелке со словами:

– Я не знаю, как правильно начать, но сейчас хотела бы обратиться к вам, добрые люди: всё, что у меня есть, я разделяю с вами. Нет здесь больше моего – есть наше. Всё, что принадлежит мне, – принадлежит и вам! И ещё, я хочу поблагодарить вас, и благодарной вам буду до конца своих дней – за пристанище, за то, что добры ко мне, за то, что обогрели и позволили делить трапезу вместе с вами. У меня нет единокровных сестёр, сейчас я одна в этом мире, но, кто знает, может, вы будете мне родней, может, благодаря вашему единству и вере – я обрету семью.

Настоятельница внимательно слушала речь девушки и тихонько шевелила губами, затем она перекрестила воздух и улыбнулась – и от её улыбки в глазах Рипсимии загорелся огонь веры и надежды. Она присела на скамью, остальные девушки кивком головы поблагодарили Рипсимию.

«Никакого искушения! Я же не дикарь! – говорил внутренний голос Рипсимии. – После пресыщения всегда наступает отвращение. К тому же я сильнее желания. Значит, Мания была права – нужно быть собранной, рассудительной и смотреть на яства просто».

Невзирая на лютый голод, Рипсимия ела очень скромно, словно маленький полевой мышонок, и училась внутри себя говорить «нет» искушениям и мирским потребностям.

– Тело возьмёт столько еды, сколько ему необходимо, как и земля берёт столько дождевой воды, сколько ей нужно, а все те яства, съеденные свыше твоей нормы, – впрок не пойдут, это уже жадность человечья, чревоугодие, грех, – поучала гостью новая знакомая, провожая её в келью. – В жизни так же: бери столько, сколько тебе положено, довольствуйся тем, что уже имеешь. В монастыре Святого Павла к еде, как и ко всему, что принято в светской жизни, относятся скромно, порою безразлично. Послушницам хватает крова над головой, трапезы трижды в день и сна – не долгого, но полноценного. Кто-то думает, что уйти в монастырь легко, что каждому он откроет радушно двери и даст всё для счастливой жизни. Но это не так. В стенах монастыря ищут и получают прощение, здесь живут не потому, что обычная жизнь утомила, а потому, что спасают душу. И обращаются к Богу. Если ты не хочешь и не пытаешься говорить с Ним, не желаешь усмирить себя и свой нрав, идёшь против заповедей, проявляешь гордыню и высокомерие, непокорность – ты просто здесь не сможешь, сломаешься. В монастыре живут разные девушки: кто-то из них бежал из других земель – далёких и жарких, кто-то и вовсе сирота, кого-то чуть не уничтожила тирания, – и только в стенах монастыря человек начал жить, и не в страхе, а в мире с собой и другими. Судачили ли бы о тебе послушницы монастыря? Может быть, в светской жизни они бы осудили, осмеяли, избили бы тебя, беглянку, просто потому что ты не такая, не угодная им, но в этих стенах каждая понимает и принимает другую с её жизненными падениями и ошибками, с ложью, неправедной жизнью, грехами. И каждая дева помогает другой пусть не исправить, но искупить свои грехи пред Богом, как он когда-то на кресте искупал грехи всего человечества. Люди думают, что уйти в монастырь – равносильно смерти, что ты больше не выходишь из его стен, хоронишь себя заживо. Да, монастырь – это другая жизнь, не такая, как в могущественном Риме или Афинах. Тут иначе. Тут насыщенная жизнь, интересная, если ты смотришь дальше своего носа, если ты носишь Бога в душе, учишь других открываться Ему, доверять и полагаться на Его волю – тебе здесь понравится и другого существования ты не возжелаешь. Заставляет ли Бог служить ему? Нет! Если ты идёшь служить Ему добровольно, по зову сердца – значит, ты идёшь служить Истине. Конечно, ты сейчас растеряна, мысли вихрем кружатся в твоей голове, ты много сегодня увидела, многого не понимаешь сейчас, но я попробую тебе всё объяснить. Наверное, ты хочешь узнать, к кому же мы обращаемся, зачем произносим речи во время вечери?

– Это называется «молитва», верно?

– Верно. Молитва – это те слова, которые открывают наше сердце, они приближают нас к Богу. Необходимо рассказывать Ему о своих нуждах, поведать Ему свои заботы и волнения – Господь обязательно услышит тебя. А знаешь, кто научил людей обращаться к Богу в молитве? Иисус. Он первый заговорил с Ним. И в диалоге с Богом Иисус получал утешение, радость, облегчение. Господь обижается, когда мы забываем говорить с Ним, ведь Он готов пролить на нас свет своего благословения, выслушать нас, дать свою любовь, дать больше, чем мы думаем. Самое страшное, странница, – это то, что люди пренебрегают общением с Богом – от этого их жизнь омрачается.

– А как она омрачается? Искушениями? – спросила Рипсимия. – Тот силуэт, который приходил ко мне, он сказал, чтобы я не поддавалась им…

– Да, и даже малейшее искушение приведёт к необратимым последствиям и греху. Молитва тебя оберегает от ненужных мыслей, от нарушений заповедей, от перехода на злую сторону, ведь сатана – абсолютное зло, только этого и ждёт. В своей комнате ты будешь читать, если захочешь, но прошу – обязательно говори с Господом: как пойдёшь спать, поутру – как только разомкнёшь веки, в повседневной работе – тоже молись. Зло не придёт к тебе, если внутри твоего сердца поселился Бог.

После длительного разговора девушка распахнула дверь кельи, предназначенной для гостьи. Внутри небольшой комнаты было необычайно красиво: с высокого, украшенного декоративными деревянными рейками потолка, постепенно сужающегося в конус, опускалась исихия.

– В каждой келье есть полки для книг, – она указала на небольшую полку, стоящую у кровати. – Это книги нашего монастыря, теперь они и твои. Видишь, мы тоже умеем делиться, ты – хлебом насущным, а мы – хлебом духовным. Кстати, в этих книгах есть и о нашей религии – о христианстве, и, конечно же, в библиотеке ты увидишь самую важную книгу – мы называем её Книгой Книг.

Келья пришлась по душе Рипсимии: она начала рассматривать книги, бережно переворачивая каждую страницу.

– Ты можешь остаться со мной? Я хотела бы поговорить о Боге и узнать, что я должна делать завтра?

– Утром я приду за тобой, чтобы отвести тебя на утреннюю молитву – в молельном зале мы собираемся, чтобы поговорить с Господом. Также с нами на молитве присутствует наша матушка – ты видела её на вечере. С ней можно побеседовать обо всём, что тревожит или интересует тебя, она благословит на все дела, которые ты будешь делать в стенах монастыря. Затем, после молебна мы идём на завтрак, а после – на послушание. Оно поможет тебе от скверного характера, от страстей – и только в послушании ты сможешь обрести свободу, соблюдать заповеди Божьи и стать ближе к Царствию Небесному. Знаешь, как называют дев, которые добровольно, как и ты, приходят в монастырь? Послушницы.

– То есть послушание – это дисциплина? – поинтересовалась Рипсимия.

– Не совсем. Что есть дисциплина: подчинение правилам, которые придуманы другим человеком, так ведь? То есть один человек подчиняется другому, выполняя какие-то земные поручения. А послушание – это отречение от своего эго. Когда ты поймёшь, что жить нужно не только ради себя, кроме тебя есть ещё другие люди и ты можешь сделать их счастливыми, помогая им, – тогда преобразится и душа, и тело, и дух. Наша игуменья – это не правитель, не император, держащий абсолютную власть в своих руках. Матушка просто любит нас, любит монастырь, она помогает девам встать на праведный путь, учит нас доверять. Каждой из живущих здесь дев было сложно доверять другой, ведь кто знает, когда тебе между рёбер всадят нож? Но матушка постоянно повторяет, что только благими делами можно заслужить чьё-то доверие.

– А если у меня не выйдет заслужить ваше доверие и доверие матушки? Меня выгонят из монастыря?

– Тебя никто не сможет изгнать из Дома Божьего, девушка. Сейчас ты гостья для нас, ты только день здесь находишься, но уже проявляешь интерес к нашей жизни, к Богу, делишься с нами последним и желаешь помогать нам – ты уже вошла в послушание, и у тебя всё получится, на все твои деяния воля Божья. Скажи, странница, не будешь ли ты противиться тому, что мы будем обращаться к тебе не по имени? Меня зовут Мания, но я уже так привыкла к «сестре», что постепенно имя моё, данное при рождении, стирается из памяти.

– Я – Рипсимия. Но если вы все будете называть меня сестрой – буду только рада. Звучит тепло и приятно, особенно.

– Потому что здесь все едины и все похожи между собой. Почивай, сестра. До завтра!

Мания вышла из кельи, оставив Рипсимию наедине с собой. Рипсимия прилегла на кровать с книгой в руках. Первой девушка прочитала притчу о старце – отце дочери, которая не любила своего отца:

«Когда-то давно, где-то недалеко от Гигии, жила дочь с отцом. Отец, пока молод был – баловал дочь, всю работу делал сам – не знало его чадо, что значит трудиться ежедневно в поте и крови. Шли годы – а они, к несчастью, никого не щадят, не красят. Отец стал старцем – дочь начала его стыдиться. Её любимый отец, который всегда радовал её и баловал, носил на руках и ни в чём не отказывал – теперь стал обузой. Дочь раздражалась, когда отец дрожащими руками брал руку девушки, она не могла спокойно смотреть, как держит сухими морщинистыми пальцами ложку или пьёт из чаши, а разговоры по душам теперь не забавляли.

– Не гневайся на меня, доченька. Знаю, что испытываешь к старику отвращение – уж прости мне, что не могу быть вечно молодым, радовать тебя цветами и хватать на руки. Видишь, труд сделал из меня человека, правда, очень старого и немощного. Коли испытываешь ко мне ненависть и злобу – перетерпи. Всё образуется. Всё проходит.

И дочь рыдала от того, что не хочется ей присматривать за престарелым отцом, и не могла ничего поделать, ведь он – единственный родной человек в её жизни. И металась она от безысходности: ведь она молода, хороша собой, почему должна растрачивать свои молодые лета на отца? Ведь он всё равно скоро умрёт – зачем же быть ему нянькой и заботиться о нём, сидеть у его ложа сутками напролёт? И повторял ей седовласый отец: «Потерпи, дочь, потерпи».

И терпела она изо дня в день.

Отец продолжал любить своего единственного ребёнка, ласково отзывался на грубость, всячески угождал дочери. А в отместку получал укоры в нелюбви к отцу, в ненависти.

– Как же ты мне надоел! Ненавижу тебя! Ты обрекаешь меня на муки, отец! Сколько я могу возиться с тобой? Воду тебе давать, еду, омывать тебя! Надоел мне своей немощностью! – безжалостно кричала дочь.

– Не дочь моя в тебе говорит сейчас, а искушение, враг твой. Не давай волю ему, кровь моя! Потерпи! Коли не любила бы меня – не плакала бы так отчаянно и горько. Говоришь ты кому-то чужому о том, что терзает тебя, дочь моя?

– Нет, отец, только тебе. Не судачу о тебе. Не жалуюсь никому. Ведь ты моя ноша – кто будет нести её за меня, кто поймёт мои печали? – с досадой, нехотя отвечала дочь отцу.

– Вот, значит, ты всё ещё любишь отца. Ибо только нелюбящий человек может жаловаться, клеветать на близкого своего, но ты не делаешь этого – говоришь искренне, правду. Прошу тебя, не давай своей злости править тобой!

И как-то незаметно для дочери покинула её злость и ненависть к отцу: каждый день приходила она к нему жаловаться, что трудно ей одной ухаживать за ним – а от других помощи не дождёшься. Отец в ответ лишь твердил ей, что просто нужно подождать, что временами бывает сложно и невыносимо больно. Не было и дня, чтобы отец не утешал своего ребёнка, не говорил ему слова любви и поддержки: тогда к его дочери приходило спокойствие и смирение – она понимала, что не ненавидит отца, а сочувствует ему, принимает его старость, которая подкралась к нему, словно хитрая лиса, незаметно и быстро.

– Прости меня, отец, за все мои слова и все мои слёзы ненависти к тебе! Завидовала я ровесницам, их счастливой жизни, полной радости, любви и благ, ведь они влюбляются, встречают закаты над морем, танцуют, веселятся, шьют красивые одежды, а что я? Должна сидеть со стариком, кормить его с ложечки и отвлекать его от дурных мыслей. Но так вышло, что отвлекал ты меня, поддерживал, верил в меня. Прости меня отец, прости за всё – минуты с тобой важнее всего на свете.

Отец слушал девушку, прикрыв глаза, а затем, еле слышно шевеля тонкими устами, произнёс:

– Помнится тебе, как говорил я о том, что не навсегда ты прикована ко мне, что не обязана вечно досматривать за мной? Настал тот час, моя кровинка, когда оковы падут и ты, наконец, сможешь встречать закаты над морем – а я смогу спокойно уйти из мира этого в мир другой. Теперь ты знаешь, что такое вера, терпение, любовь родительская всепрощающая, и самое важное – ты послушалась меня. Послушание – это первый шаг к прощению, к принятию и облегчению. И самое главное – откровенность. Будь откровенна и будь послушна».

Рипсимия прочла всё, что было написано в книге: неведомая жажда к словам овладела ею. На одной из страниц виднелась фраза: «Наибольшее богатство человека – это мудрость».

– Как жаль, что всё это время мерой моего достатка служили украшения, а ведь главного у меня не было, – досадно молвила девушка.

Она подняла глаза и увидела на стене рисунок по штукатурке: краски делали изображение правдивым, реалистичным, живым. Женщина в белых одеждах держала на руках младенца. Возле матери и ребёнка стоял мужчина – отец, в простой одежде, лицо его было добрым и счастливым. В ногах у девы лежали ягнята, за спиной отца покорно стоял осёл и добрыми-добрыми, умными глазами, словно чёрными бусинами, смотрел на малыша. На небе горела яркая звезда – одна-единственная, проливая свет на землю, освещая путь людям в богатых одеждах, что едут верхом на верблюдах.

От картины, нарисованной на стене, по телу разливалась благодать и любовь. Настоящая радость.