Читать книгу Счастье? - Арсений Никитин - Страница 6

В День святого Валентина я пришел домой, как сложилось уже за последние пару месяцев, довольно рано. Я все еще никак не мог привыкнуть к своему курортному режиму работы, и мне казалось, что я то ли в отпуске, то ли на больничном.

Жены дома не было, теща сообщила, что Аня «на спорте», Кирюша накормлен и спит, а она уже, считай, ушла. Оставшись один, я занялся ужином. По пути я купил бутылку Vino Nobile di Montepulciano 2004 года и седло барашка. Сполоснув запыленный от долгого простоя декантер, я приступил к мясу. Кирюша еще спал, и заняться этим процессом можно было спокойно и вдумчиво.

День святого Валентина для нас с Аней традиционно был особенным – именно этот праздник стал первым, встреченным вместе. И потому я, даже прекрасно осознавая его искусственное происхождение, был готов покупать красные сердечки, цветы и прочую дребедень. В моем случае циничный маркетинговый расчет сыграть на самых светлых чувствах попал точно в цель – ощущение искренней радости в этот день было гораздо важнее желания в пику маркетинговым схемам не поднимать выручку рознице в период глубокого постновогоднего спада.

Аня вернулась как раз к моменту, когда мясо приближалось к грани, за которой следовал полураспад. Я тут же открыл вино, аккуратнейшим образом перелил его в декантер и полез в духовку за бараниной. Не успел я и глазом моргнуть, как жена уже успела не только налить вина, но еще его и попробовать.

– Фу, оно с привкусом каким-то, – сморщив недовольную гримасу, заявила она. – А что ты там приготовил?

– Что же ты делаешь! – взмахнул я руками. – Кто ж такое вино сразу пьет?! Оно же минут пять подышать должно! А приготовил седло барашка, – с гордостью заявил я и добавил: – В лимонно-медовом маринаде!

– Ты что, не знаешь, я не ем баранину? Что, так сложно запомнить?

– Да ты хоть попробуй сначала! Это же рецепт Джейми Оливера!

– Какая мне разница, какого там Оливера, если я баранину не ем?! От нее же воняет!

Я вздохнул. Апеллировать к тому, что покупал я новозеландскую баранину, мариновал ее в лимонно-медовом соусе с изрядным содержанием чеснока, который должен был отбить даже легкий намек на этот самый запах, было бесполезно – переубедить Аню, если она упиралась, как ишак Ходжи Насреддина, было не проще, чем заставить Мону Лизу заплакать. У меня даже из головы вылетело, что сегодня за день и что Ане надо бы вручить подарок (букет уже стоял на столе), однако она сама никогда не оставляла ни одного шанса об этом забыть.

– Ты подарок мне купил?

– А как же!

– Так чего ждешь?

Я достал из портфеля красный сверток, хотя первоначально у меня в планах было достать его после первого тоста за нашу любовь. Аня разорвала упаковку и, увидев духи, разочарованно выдохнула:

– Что, ничего лучше не было?

– Может, и было, – пожал я плечами, – только обсуждать это бесполезно, подарок-то вот.

– Ну почему ты никогда даже подумать не хочешь? Тебе что, все равно… лишь бы что-то купить?!

Я снова пожал плечами. Говорить не хотелось. Настроение было испорчено вконец. Я налил почти полный бокал Montepulciano и спохватился, уже сделав первый глоток. Он получился просто огромным. Так пить вино было форменным варварством. Вот как стресс неблаготворно сказывается на поведении – испортил себе все удовольствие! Аня тем временем сунула мне в руки пакет ожидаемо красного цвета и принялась куда-то звонить.

– Может, поедим сначала? – предложил я.

– Не буду я есть, сказала же! Подарок посмотрел?! – громким шепотом бросила она, прикрывая трубку рукой. Пока Аня разговаривала по телефону с двумя подругами и мамой, на что у нее ушло не более сорока минут, я успел в одиночестве поужинать бараниной, которая слегка перестояла, но была все же довольно сносной.

Тут проснулся Кирюша – из детской послышались возня и бормотание, – и я отправился к нему. Он обожал, когда я с ним возился, особенно спросонья.

– А ты что, еще мой подарок не открыл?! Тебе что, наплевать?! – Аня была недовольна, что я предпочел сына красному свертку.

Я поставил Кирюшу на пол и принялся распаковывать сверток. Кирюша тут же начал реветь: он всегда очень остро переживал прерывание процесса общения с папой. В свертке оказалась коробочка с запонками.

– Правда, красивые?!

– Красивые, – кивнул я, – только рубашки под них нет!

– Значит, купить надо! Должны же у директора быть рубашки под запонки!

Я кивнул. С этим спорить не стоило, более серьезных поводов было предостаточно. Я сунул в дисковод Best of Depeche Mode и нажал на «shuffl e». Несмотря на формальное отсутствие интуиции, электроника выбрала Black Celebration[7]. Крайне символично! Лучший выбор после Blue Valentine[8] Тома Вейтса (впрочем, которого на диске и быть не могло)!

Я пошел запускать с Кирюшей машинки в коридоре, параллельно наблюдая за бурлящими в голове мыслями в духе Blue Valentine. Гнать их прочь было совсем не просто. Чтобы отвлечься, я даже решил попробовать аутотренинг, подробно расписанный в каком-то infl ight[9] журнале. Совсем не помогло. Восприятие часто играет с нами странные штуки. Обычно мы видим только то, на что обращаем внимание, или что по какой-то причине бросается в глаза. У меня была знакомая, брошенная женихом почти у порога ЗАГСа и в поисках утешения увлекшаяся танцами. Встретившись с ней через месяц после трагического события, я был поражен, как успешно у нее прошло вытеснение жениха. Она взахлеб расписывала, что танец отражает жизнь в себе, как в капле воды, и все сущее – рождение, смерть, любовь – есть танец. Похожая история произошла с другим моим товарищем, посвятившим все свое свободное время карате. Вспомнил я этих забавных персонажей, отметив за своим восприятием одну странную избирательную особенность: начав обращать внимание на Анино поведение, почему-то все ее поступки я стал трактовать исключительно в негативном ключе.

А хорошее конечно же было. Как без него? Иначе я просто не смог бы прожить с ней эти семь лет. Романтические ужины при свечах, умопомрачительный секс, радостное ожидание рождения Кирюши и прочие банальные радости семейного быта. Но вот только теперь все это хорошее постепенно стало заслоняться день ото дня растущим снежным комом. И если моя прежняя работа функционировала в качестве безотказного средства для потери памяти – после общения с тамошними гоблинами и стервами мой дом казался райскими кущами, населенными феями и купидонами, – то сейчас офисная санаторно-курортная атмосфера резко контрастировала с некогда казавшимся милым домом.

Налипание снежинок происходило уже с катастрофической быстротой, и, как мне казалось, главным катализатором роста снежного шара был Денис. Почти каждая встреча с ним добавляла пару-тройку сантиметров к небольшому еще на тот момент снежку. Достиг он размеров шара после нашей памятной встречи, состоявшейся в одну из суббот, на этот раз просто так, без повода. Сообщив Ане, что сегодня у меня мероприятие с моим единственным другом, я в не очень хорошем настроении вышел из дому. А как еще я мог отреагировать, если Аня, видимо предполагая, что в этот вечер я пойду гулять с Кирюшей, решила съязвить:

– А с сыном что делать прикажешь? В окно выбросить?

Это означало, что она строила на вечер другие планы, которые ей вдруг пришлось менять, но настроение этой фразой она изрядно мне подпортила – в голове бродили мысли, что я променял прогулку с единственным сыном на пьянку с единственным другом.

Хотя друг у меня был не один. Не миллион, конечно, но есть немного. Взять хотя бы Женю, моего бывшего коллегу по «четверке». С ним-то мы абсолютно разные – он всегда на позитиве, веселый балагур и отлично готовит (это, наверное, единственное, в чем мы похожи). Я никак не пойму, что он забыл в аудите – гораздо органичнее он смотрелся бы на сцене КВНа или в колпаке шефа гламурного ресторана. Несмотря на катастрофическую занятость, он всегда умудрялся выкраивать время для маленьких радостей жизни, секрет этого, наверное, крылся в его идеально налаженном рабочем процессе и почти до секунд расписанном порядке действий, такой же подход он применял и к своим хобби, тратя на них строго отведенное время. Его системный подход распространялся и на все мелочи. До ма у него французские бокалы почти под все виды вин, итальянские сковородки, английский фарфор и японские ножи. На балконе он круглогодично разводит разнообразную зелень, чтобы всегда иметь под рукой свежие рукколу, ромейн и шпинат. Как-то раз он провел мне экскурсию по своей кухне, после чего я почувствовал себя абсолютным профаном в кулинарии, хотя всегда был уверен в обратном. Только живет он в Москве, и потому вижусь я с ним, увы, совсем не часто. Я всегда заряжаюсь от него положительными эмоциями, ведь он счастливый человек, умеющий радоваться тогда, когда вроде бы совсем нечему. Может, потому, что у него все прекрасно в семье – он до ужаса обожает жену и дочку. До тех пор пока Женя не познакомил меня с предметом своего обожания, я был уверен, что он женат на богине или как минимум на сказочной принцессе, так восторженно он ее описывал и непрестанно ею восхищался. Однако, оказавшись у Жени в гостях, я, помню, был поражен несоответствием между образом, сложившимся у меня голове, и его реальным прототипом. Надя обладала довольно несуразной внешностью – носом почти как у троллей с иллюстраций к норвежским сказкам, небольшими, глубоко посаженными глазками, ногами-тумбочками, как минимум семью килограммами лишнего веса и невероятно высоким о себе мнением. Она старалась всем своим видом продемонстрировать, что именно она в доме настоящая хозяйка, а Женя – так, на подхвате.

Но более всего меня поразило, что мой друг с этим и не думал спорить, а весело поддакивал. Такая странная Женина реакция полностью рушила его имидж, ведь, познакомившись с ним, я был в полной уверенности, что Женя – классический образчик сердцееда, бабника и мачо по внешности и по поведению. Он, однако, постоянно и всем заявлял, что муж он безупречно верный. Сначала я думал списать это утверждение на Женину врожденную скромность. Но раз под занавес одного корпоратива, когда алкоголь стал оказывать на участников действие сыворотки правды, я разговорился со своей московской коллегой, месяц проработавшей в команде с Женей на аудите в Котласе.

– Представляешь, – с искренней пьяной обидой жаловалась она, – как бухать или шуточки про сиськи мои отпускать, он тут как тут! А как до дела, так сразу в кусты!

– До какого дела? – Я постарался изобразить искреннее непонимание.

– Да ладно тебе дурачком прикидываться, – засмеялась коллега. – Когда я к нему в номер попыталась зайти, он на пороге мне заявил, что жену свою любит, и спать меня отправил! Одну! Будто я своего мужа не люблю!

Поэтому моя клиническая верность ни в коем случае не казалась мне странной. Впрочем, повода ее нарушить у меня и не возникало. Справедливости ради стоит заметить, что в этих вопросах я часто веду себя как слепой. Не раз друзья мне тыкали – вон та девица на тебя пялилась и вокруг ошивалась, чего ты ее не того? А я ни сном ни духом. Так что, если учесть мою невнимательность, вернее, неумение разбираться в женщинах, логично предположить, что за все эти годы возникали гипотетические возможности адюльтера, просто мне в голову не приходило их реализовывать. Наверное, еще и потому, что бенчмарк в отношении девушек у меня крайне завышен, или, как сформулировал бы Денис, планка слишком задрана, и если девушка до этой планки недотягивает, то воспринимаю я ее исключительно в качестве собеседницы. Стоит отдать должное, внешне Аня полностью соответствовала моим бенчмаркам, кто-то мог бы даже назвать ее красавицей. Как я теперь понимаю, красота эта не выходила за пределы внешних проявлений. Интересно, бывают такие красавицы, чтобы и все остальное соответствовало идеалу? Или это исключительно киношный вариант? Мои размышления на тему несбыточных мечт прервал Денис, на этот раз опоздавший минут на сорок.

– Привет, брателло! – хлопнул он меня по плечу.

– Привет, привет, от худых котлет, – ответил я его же приколом. – Как сам?

– Как пустой универсам! – криво ухмыльнулся Денис.

– Что так?

– Вовчика помнишь, партнер мой по бизнесу? Шляпу совсем потерял – связался с какой-то молодой девкой, в офисе не появляется, жену бросил. Нам зарплату работягам платить, а он ее всю спустил, на карту компании покупает ей разное барахло! Я эту девку по базе пробил – она проститутка дорогая, а ему представилась как модель. Хотя какая разница, что модель, что проститутка! Ай, ладно! Ты-то как?

– Не знаю, – вдруг неожиданно, прежде всего для себя, ответил я, следуя какому-то непонятному импульсу, и вместо обычного «нормально» продолжил развивать тему дальше: – Радости нет. Понимаешь, как с бракованными елочными игрушками.

– В смысле?

– Ну, из анекдота старого, не помнишь? Комитет по защите прав потребителей предупреждает, что в продаже появились бракованные елочные игрушки, на вид как обыкновенные, только не радуют…

Денис состроил вежливую гримасу, похожую на улыбку:

– Я не помню, ты сколько лет женат? Семь-восемь?

Я кивнул.

– Так, а ты что хотел от семейной жизни?

– Не знаю, – пожал я плечами. – Радости, счастья, спокойствия…

– А-а-а… – искренне и очень весело рассмеялся Денис, будто невероятно смешной шутке, – ты об этом!

– А что смешного? – даже немного обиделся я.

– Пойми, брателло, изначально семья для счастья не предназначена. Биологически семья – это что?

– Что? – недоуменно переспросил я.

– Способ выживания вида – вот что! Безопасность, размножение, разделение обязанностей для совместного ведения хозяйства! Счастья и радости в этом списке нет! Сам посуди, в каменном веке для чего семьи создавались? Мужчина охотился, медведей от пещеры отгонял, женщина готовила, коренья там разные собирала, детей рожала, чтобы те, как подрастут, в хозяйстве помогали. А сейчас, в обществе потребления, безопасность выходит даже не на второй план, а на десятый, вот люди и начинают о другом задумываться.

Мало им безопасности! Им подавай еще и радость, счастье, спокойствие! А еще и зажигательный секс, отсутствие обязательств, независимость. А семья этого дать не может!

– А зачем тогда вообще семья, по-твоему?

– Инстинкты! – снисходительно бросил Денис. – До тридцати срабатывает инстинкт размножения, после сорока – инстинкт самосохранения.

– То есть?

– Страшно на старости лет одному остаться. Хотя бывают еще вообще клинические случаи, когда женятся исключительно из-за мегаломании – видишь ли, надо им чувствовать собственную нужность хотя бы кому-то.

Я пятерней стал теребить волосы. Я всегда так делал, когда попадал в затруднительную ситуацию.

– А как же любовь? – возмутился я. В голове пока что картинка не складывалась. – Нет, ну…

– Что «ну»? – с ухмылкой перебил меня Денис. – Баранки гну, согну и дам одну! Ты, я смотрю, начитался книжек дурацких и фильмов голливудских насмотрелся о счастливых семьях и романтической любви. Выброси это из своей дурной головы и забудь… – тут он отхлебнул пива, – не бывает так в жизни!

Сразу я и возразить ничего не смог, вообще я очень долго соображаю. Это, безусловно, мое самое слабое звено. В работе не сильно мешает – я всегда очень основательно готовлюсь к встречам, а вот в остальном… Наверно, поэтому я не могу эффективно с Аней вести диалог.

Денис достал сигарету, прикурил и, смачно затянувшись, продолжил:

– Знаешь, что? Вот скажи мне, дружище, что ты считаешь счастьем?

Я завис, как комп на загрузке, судорожно поскрипывая винчестером. А что же мне, собственно, надо? В голову лезла сплошная банальщина.

– Ну, наверное, радость, понимание…

Денис яростно замотал головой, явно со мной не соглашаясь.

– Что не так? – неуверенно спросил я.

– Да так все, конечно, – неожиданно кивнул он, – но это тебе так кажется. А вот спроси жену, что она счастьем считает.

Я на секунду представил, как задаю этот вопрос Ане. Долго думать она бы не стала: «Все мечтаешь? Ты бы лучше в магазин сходил! Вон дверь скрипит! Ножи бы наточил, сколько тебя просить можно! О счастье он думает! Ты лучше о ребенке подумай, вот кто его из сада забирать будет?» И так далее и тому подобное. Я кисло улыбнулся.

– Думаю, что ответила бы как-нибудь по-другому.

– Пра-виль-но! – воскликнул Денис и снова отхлебнул пива. – Для нее счастье – это совсем другая история. Но знаешь, в чем парадокс?

– В чем? – Я не совсем понимал, к чему Денис пытается втолковать мне прописные истины. Будто я сам не понимаю!

– В том, что счастливым в семье может быть или один, или никто. Конечно, если не считать первый год совместного проживания, пока секс случается каждый раз, когда муж и жена остаются вдвоем. Тогда гормоны заслоняют все остальное, и анализировать какие-либо ощущения, кроме оргазмических, бесполезно. Но все самое интересное начинается, когда секс отходит на второй план. И вот тогда-то и разворачивается вторая часть Марлезонского балета. Кстати, самая увлекательная!

Я состроил заинтересованное лицо. Философские рассуждения Дениса базировались исключительно на его личном опыте и потому были бесценны. Пускаться в подобные приключения у меня не было ни времени, ни желания, хотя соблазн хоть раз испытать нечто подобное иногда возникал.

– Так вот, в семье сразу оба счастливы быть не могут, только один! Либо ты, либо она! Если одному это удается, то семья будет функционировать; если никто не счастлив – развод.

– Как это? – не понял я. Концепция друга была неясна.

– Очень просто. – Денис снова отхлебнул пива. – В семье всегда один подавляет другого… или, если хочешь, доминирует. И счастлив будет именно он, то есть доминант. Или доминантша! То есть либо ты ее, либо она тебя! Других вариантов нет, ведь природой женщины на то и придуманы, чтобы мужчины их имели, член-то у нас на что? Только феминистские штучки перевернули все с ног на голову!

– А если оба пытаются доминировать? – решил я найти уязвимое место в теории Дениса.

– Тогда происходит то, что называется нашла коса на камень… Жить вместе люди не смогут по-любому: или разведутся, или убьют друг друга.

Я уже открыл было рот, чтобы привести еще не придуманный контраргумент, но в этот момент меня кто-то хлопнул по плечу. Я обернулся. Это был Вадим.

– Чего вы еще трезвые сидите? – с ходу взял он быка за рога.

– Не до того, – махнул рукой Денис. – Макс мне уже второй час по ушам ездит!

– Ладно, сейчас исправим. – Вадим тут же начал семафорить официантке. – Значит так, несите нам «Чиваса»! Бутылочку сразу, конечно, что там пить-то, и льда побольше! А дальше раз беремся!

Увлекшись философским диспутом, я и думать забыл, что сегодня планировал подтянуться Вадим, старый друг Дениса. В университетские годы они с Денисом были почти что сиамскими близнецами, но потом внезапно оборвали все общение по причине, для меня до сей поры мутной. Правда, сообщив о воссоединении, Денис прояснил и муть. Оказалось, семь лет назад Вадим закрутил с женой их общего друга, а Денис, будучи в те времена человеком чрезвычайно высоких моральных принципов, молча терпеть такого падения нравов не мог и раскрыл глаза обманутому мужу. Тот решил выследить этих морально опустившихся и застукать с поличным, что в итоге вылилось в еще больший конфуз, когда он застал жену в постели, но уже с другим своим товарищем. Впоследствии выяснилось, что она успела переспать почти со всеми друзьями и знакомыми мужа, а Вадим играл в этой порнодраме не более чем эпизодическую роль. Более того, Вадиму пришлось лечиться от каких-то скрытых инфекций, приобретенных в результате данного приключения, и смириться с потерей двух друзей. Однако настоящая дружба таки взяла свое, и, случайно встретившись лет через семь после этого инцидента на тусовке у общих знакомых, Денис с Вадимом вновь погрузились во все тяжкие мужской дружбы.

Вероятно, желая окончательно обелить свое честное имя, Вадим предложил свою трактовку тех событий, аргументируя происшедшее главным образом тем, что устоять перед настойчивой и одновременно с этим крайне привлекательной женщиной (что, собственно, и произошло семь лет назад) практически нереально, и в качестве наглядного доказательства своего утверждения он привел другую историю, недавно произошедшую с Денисом после их очередного совместного турне по барам. Вадим вскользь заметил, что тогда они слегка перебрали (из чего я немедленно сделал вывод, что они допились до полной отключки) и стали разъезжаться по домам. В машине, остановившейся рядом с почти падающим Денисом, водителем оказалась девушка. Вадим это прекрасно запомнил. Сажая друга в авто, он записал его номер: у Дениса случайно оказался целый портфель денег, и бдительности Вадим не терял. Оставшаяся часть истории была известна только со слов Дениса, но в правдивости ее сомневаться не приходилось – врать друзьям было не в его правилах. Сначала у него с таксисткой завязалась увлекательная беседа, и вместо дома Денис, сам не заметил как, оказался на заднем сиденье в объятиях страстной водилы. Он потом вспоминал, что почти ничего и не делал – пьяный был, да и портфель в руках мешал. Все проделала настойчивая девушка-шофер – полностью взяв инициативу в свои руки, она не успокоилась, пока наконец не была полностью удовлетворена, а вот Денис кончить так и не смог.

– И почему же? – поинтересовался я. – Перепил?

– Я себе установку сделал – портфель из рук не выпускать, а если бы отпустил, то сто пудов бы потерял, а там денег было – страшно подумать! Только об этом и думал, вот и не кончил.

– Ты лучше расскажи, как после этого домой заявился и кончил с женой, – захохотал Вадим. – Ты, перед тем как к ней в кровать лезть, душ хотя бы принял?

– Иди в жопу! – отмахнулся Денис. – Пьяный был, не помню!

Я хмыкнул:

– Денис, а что ты мне эту историю не рассказывал?

– А чего тут рассказывать? Нечем хвастаться! – ответил Денис. Он всегда очень скромный, особенно когда дело касается его имиджа.

Тут обнаружилось, что бутылка виски опустела, и Вадим сразу же принялся сигнализировать официантке с просьбой повторить.

– Может, хватит? – осторожно предложил я.

– Согласен! – немедленно перестал размахивать руками Вадим. – Надо двигаться! У меня же сегодня событие – я своей наконец предложение сделал! Это после пяти лет совместной жизни! Так, куда дальше пойдем?

– Такое дело надо по полной отметить! Тогда в «В отрыв!»! – вдохновленно воскликнул Денис.

– А мы еще не в отрыве? – попытался я пошутить, стараясь сообразить, во сколько же смогу оказаться дома, да и смогу ли вообще – на часах было около двенадцати.

– Еще нет, но скоро будем, – заверил меня Вадим. Обещание Вадима и вправду исполнилось довольно скоро – в заведении, действительно называвшемся «В отрыв!», я понял, что давно оторвался от поверхности и, судя по ощущениям, уже вышел в стратосферу. Что именно мы там пили, осталось для меня за кадром – было очень темно, настолько же громко, а вкусовые рецепторы атрофировались так, что я даже не смог бы отличить виски от пива. Вывалившись из «Отрыва» после четырех дринков, я вспомнил недавнюю программу на Discovery о воздействии алкоголя на организм – в моем случае налицо была глубокая степень опьянения. Судя по имеющимся симптомам, подробно описанным в программе, угнетение функции коры головного мозга и подкорковых центров зашло у меня довольно далеко, и это не считая количества погибших эритроцитов! Я уже должен был потерять способность объективной оценки ситуации, себя в этой ситуации и взаимодействия с окружающими. Это, как обещала программа, должно привести к неадекватному поведению, представляющему угрозу не только для меня самого, но и для тех самых окружающих, взаимодействие с которыми я объективно уже не воспринимал. Кроме того, у меня должны были появиться несвязность речи и нечеткость в движениях и походке. Для проверки я остановился и, закрыв глаза, попытался коснуться указательным пальцем кончика носа. Внезапно кто-то обхватил меня за плечи.

– Ну что, теперь в «Калигулу»? – закричал этот кто-то мне прямо в ухо. Я открыл глаза: кричал Вадим. – Давненько я не брал в руки шашек!

– Неделю минимум? – подмигнул ему Денис.

– А «Калигула» – это что? – решил уточнить я на всякий случай.

– Стильный блядюжник – стриптиз и так далее, – хлопнул меня по плечу Вадим. – А ты что, ни разу в «Калигуле» не был? – с искренним изумлением спросил он, а когда я отрицательно помотал головой, недоуменно хмыкнул: – И Денис ни разу не сводил? Ай-ай-ай, Денис, как не стыдно!

– Мне стриптиз не особенно интересен, – скривился я. – Не совсем понятен финал, вернее, отсутствие такового.

– А ты сам хоть раз там был? – спросил Вадим.

– Не был! А зачем?

– Ну, брателло, ты прямо как на партсобрании шестидесятых! Сам я Пастернака не читал, но заявляю, что это ярая антисоветчина! Так, что ли? – снисходительно рассмеялся Денис.

– Ну, ладно, – хмыкнул я, – раз ты так настаиваешь, давай проверим!

Думать о том, что мне нужно будет кому-то (этим кем-то была конечно же Аня) объяснять, что, зачем и как, совсем не хотелось, но предпринять некие действия было необходимо. Включив воображение, по пути в такси я настрочил жене развернутую эсэ-мэску, в которой говорилось, что мы играем в бильярд на даче у Вадима и домой я приду к четырем. Нажав на «send», я сразу почувствовал, как отлегло – формальности были соблюдены.

Перед входом в «Калигулу» в джинсах завибрировал телефон. Времени было около двух, и, понятное дело, звонок явно был не из банка с предложением выгодного процента по ипотеке. Из всех возможных вариантов существовала лишь микроскопическая, скорее даже гипотетическая вероятность того, что кто-то ошибся номером. Стараясь не смотреть на экран (а вдруг и правда ошиблись?), я глубоко выдохнул, нажал на зеленую клавишу «ответить» и медленно, с расстановкой, произнес:

– Алло!

То ли по причине угнетенной коры головного мозга, то ли от потери способности объективно оценивать ситуацию, то ли отчего-то еще я ощущал непоколебимое уверенное спокойствие, с каким, наверное, гладиаторы выходили на свой тридцать третий бой под холодно-безразличным взглядом Калигулы.

– Что «алло»? Ты совсем обалдел? – услышал я знакомый голос. Аня пребывала в состоянии истерики.

Именно в этот довольно эмоционально насыщенный момент я с невероятной ясностью понял: если сейчас я хоть на секунду дрогну, то так навсегда и останусь жить при крепостном праве.

– Ань, что ты кричишь, я же тебе эсэмэску отправил, – ответил я, стараясь дышать как можно более медленно и глубоко. – Я с Денисом, у меня все в полном порядке, домой приду не позже четырех. Волноваться не надо.

– Ты можешь вообще больше никогда домой не приходить, сволочь! – заорала жена и бросила трубку. Хотя, заметил я, ничего она не бросала, а просто нажала на соответствующую кнопку.

– Хорошо, – спокойно ответил я в пустоту, как будто отвечая на непрозвучавшую просьбу зайти по пути домой за батоном, после чего отключил на трубке и вибровызов.

В «Калигуле» у гардероба я увидел Вадима нежно лобзающимся с высоченной теткой стильного вида, напоминающей топ-модель преклонных лет. Заметив меня, он замахал рукой:

– Марго, смотри, мой старый друг, Макс. Он тут новенький.

Вырвавшись из объятий Вадима, Марго манерно протянула мне ладошку и томно произнесла:

– Привет, красавчик! Ну-у-у, добро пожаловать в рай!

Я и представить себе не мог, что ее слова следует понимать настолько буквально. Минут через пять, когда я сидел, провалившись в мягкий диван, передо мной стоял кальян, а со мной в обнимку сидела фактически неодетая или практически полностью раздетая девушка (оценка зависела от точки зрения), от которой исходил фантастический аромат духов, страсти и чего-то еще головокружительного, – формулировка, предложенная хозяйкой заведения, представлялась мне наиболее точной. Тем временем девушка, слегка касаясь губами моего уха, шепча сообщила, что ее зовут Вероника, затем пододвинулась еще ближе и обвила меня руками за шею.

– Давай-ка я это с тебя сниму, а то мешает контакту! – промурлыкала она мне снова прямо в ухо, одновременно снимая с меня очки, даже не собираясь дождаться ответа. Иначе ждать ей пришлось бы долго – говорить я почти не мог минимум по нескольким причинам: степень моего опьянения приближалась к тяжелой, в непосредственной близости (эта причина, скорее всего, была определяющей) находился объект максимального уровня сексуальной привлекательности, в горле пересохло, к тому же поведение управлялось лимбической системой, что крайне затрудняло трансформацию чувств в слова.

Вероника так нежно меня обнимала и так ласково что-то нашептывала мне на ухо, что я даже вздрогнул, внезапно осознав, что Аня со мной так себя никогда не вела! Во всяком случае, ничего похожего я не помнил.

– Может, пойдем в «приват», я хоть там тебя зацелую? – зашептала она мне на ухо, и я почувствовал, как ее пальцы полезли мне под рубашку.

Что происходило в «привате», описать внятно довольно сложно, потому что по упомянутым причинам моя оценка ситуации была крайне неадекватной. Но если разобраться, то определение, данное хозяйкой этого заведения (язык не поворачивался даже в мыслях назвать ее мамкой), наиболее точно описывало мои ощущения. Это, видимо, было огромными буквами написано у меня на лице, поэтому, когда я вывалился из «привата», Денис с Вадимом хором заржали.

– Ну и видок у тебя, брателло! – Дениса душил смех. – Как у кота после крынки сметаны! Как, не обломался? Она хоть в твой топ-десять попала?

Я смущенно пожал плечами:

– Во-первых, любая оценка, данная в таком состоянии, будет крайне субъективной, а во-вторых, мне пора.

Вадим немедленно парировал, что приключения только начинаются, и принялся зазывать ехать в менее стильный, но гораздо более конкретный вертеп, но я вполне четко осознавал, что мне на этот вечер приключений хватит, тем более что главное приключение ждало меня дома.

По пути в такси, наблюдая за пролетающими за окном огнями, я совсем не слушал ночного бомбилу, упоенно заливавшего что-то про вчерашний футбольный матч, а размышлял, какого места заслуживает Вероника в топ-десять моих женщин.

Пересчитав, что количество женщин у меня (с учетом Вероники) не превышает пяти, я понял, что предложенная Денисом система оценки не подходит. Очевидно одно – Вероника, по ощущениям, сразу попала в топ-три, даже если принять во внимание тот факт, что по формальным признакам оценивать ее как женщину, с которой у меня был полноценный контакт, я не мог.

Дальнейшие размышления на этот счет необходимо было срочно сворачивать, иначе сгоряча я бы поместил Веронику на абсурдное первое место. Тут в голове замелькали разнообразные вопросы, возникающие, как я слышал, почти у всех мужчин в определенный жизненный период. Вот и моя очередь подошла. Вопросы были до примитивности простые, но тем сложнее было на них ответить, особенно с залипшими от алкоголя эритроцитами. Почему секс с женой стал таким пресным?

Неужели в жизни все так и останется? Неужели ничего хорошего больше не произойдет? И так далее. Хорошо, что ехать было недалеко, а водитель прервал мои горестные размышления, потребовав свои честно заработанные пятьсот рублей.

Тихо, как взломщик, я открыл дверь, по пути стягивая с себя одежду, пробрался в большую комнату и рухнул на диван, кое-как прикрывшись пледом. Последняя ясная мысль, промелькнувшая в угасающем сознании, была о том, что мои тактильные ощущения от прикосновений нежной кожи Вероники так невероятно обострились, что лежащий на мне шерстяной плед, казалось, был изготовлен из крапивы вперемешку с колючей проволокой.