Читать книгу Зикр Назира - Арслан Сирази - Страница 3

Весь день Назир вглядывался в горизонт. Поля были пусты, но Назир держался ближе к опушке, чтобы в случае опасности укрыться в гуще подлеска, то там, то здесь пробивавшегося к небу сквозь тьму окружавших сосен. Всадники ехали, останавливаясь лишь для того, чтобы дать коню отдых. Оба молчали.

Конный отряд, скачущий навстречу, первым заметил Байбуре. От страха или от неожиданности он не мог вымолвить ни слова, и лишь палец указывал в сторону всадников. Назир тут же повернул Зур-Ай в лес.

Урусов было числом двенадцать. Кольчуги их розовато поблёскивали в лучах заходящего солнца. Ехали, скинув шлемы, – не таясь, не оглядываясь, как по своей земле. Выбеленные конским потом попоны показывали, что они в пути уже не первый день. Сквозь листья рябин Назир разглядывал спокойные, расслабленные лица, словно люди возвращаются домой после трудового дня. В детстве он не раз видел похожие – урусы стояли в городе своей улицей, торговали на базаре.

Один из всадников, самый молодой на вид, вдруг остановился и начал вглядываться в лес. Назир собрал дыхание и, помня о важности сердца, внутри себя прочёл зикр. Дунул ветер, ветки сосен открыли солнце, пославшее луч всаднику прямо в глаза. Тут же его позвали товарищи и урус, пришпорив коня, двинулся дальше.

Назир облегчённо выдохнул. Значит, получается? Значит, те несколько коротких слов, что прошептал ему в ухо учитель, работают? Стоило только упомянуть в нужном порядке имя Аллаха Всемогущего, как урус перестал смотреть в их сторону!

Улыбаясь, он обернулся к Байбуре. К его удивлению, мальчик пустыми глазами глядел вглубь урмана. Его губы едва заметно шевелились. Молится духам леса, как и его родичи веками до того? Назира кольнула неприятная мысль: если они оба читали молитву, то чья же подействовала?

Вновь попытался проговорить слова зикра, данного учителем. Но сейчас язык не смог осилить даже первого слога, руки и ноги тут же ослабли, спина покрылась холодным потом. Видимо, зикр можно произносить лишь в опасности, не расходуя его на пустые проверки. Но как можно истратить всемогущество – этого Назир уразуметь не мог.

Разводить костёр в этот раз они остереглись из-за увиденного отряда урусов. Улеглись рядом, под одним покрывалом, чтобы хотя бы спинами греться.

– Назир-абзый, а где твои ата-анасы? – голос Байбуре звучал тихо, теряясь в шуме ночного леса.

Назир рассказал, что мать его убили урусы давным-давно, а отец, если жив, ждёт его в Казане. Отец, наверное, совсем поседел. Но жизненной силы не потерял – Назир на это надеялся. Он хотел увидеть отца таким, как это было в последний раз – отец, в развевающемся халате нёсся по закоулкам Эстэрхэна, на ходу выговаривая караван-баши за то, что тот вовремя не покормил лошадей, тут же давая советы едва поспевавшему сыну и поглядывая по сторонам. Вот, резко свернул в какой-то очередной переулочек, зашёл в лавку ювелира. Там, перебирая тёмные, напившиеся земляной крови, рубины, отец всё равно продолжал двигаться – руками, головой, нервно переступал с ноги на ногу.

Отец был сильнее его, Назир это знал и всегда помнил о том, когда не мог управиться с перепутанной конской упряжью или же договориться с наглым торговцем на улицах Эстэрхэна. Чему он вообще научился за эти годы рядом с учителем? Мыслить разумно, слагать стихи и вести премудрые беседы? Ха, велика ценность твоих слов, когда нужно будет убивать или же избегать смерти! Он вновь попытался проговорить молитву учителя, вспомнив своё состояние перед отрядом урусов. Ничего. Закрыв глаза, Назир видел все слоги в нужном порядке, но ни язык, ни разум не могли выстроить их в единую линию, которая бы зазвучала.

Наутро Назир хмурился, собирая халат, который по ночам стелил на землю. К чему он сгодится? Уж не лучше ли – он глянул на Байбуре, возившегося возле Зур-Ай, – быть невеждой, не касаться тайн Вселенной и оттого пребывать в спокойствии, даже не раздумывая? Байбуре заметил взгляд и, подумав, что Назир о чем-то просил, протянул тому накидку, на которой спал сам. Назир принял угретую ткань, начал сворачивать.

Порой вся задача человека недалёкого может быть лишь в том, чтобы в нужный миг передать что-то. Например, помочь при сборе лагеря. Или же – передать слова от мудрого к мудрому, не умея толком их использовать. В тот раз, на опушке, у него вышло от страха или же от неожиданности, а теперь, ограниченный своим разумом, он не мог прочесть молитвы. Ну и что с того? Учитель ведь не говорил ему бродить по Казанскому краю и рассказывать зикр направо-налево. Он сказал ему прийти в Казан и передать слова Кул Шэрифи.

Назир выпрямился. Пробираться к городу нужно по берегам озёр. Это дольше и труднее, чем напрямик, но встреча с отрядом урусов показала, что враг близко. Как бы ни был он слаб или слеп, но чему-то в Эстэрхэне научился – хранить разум холодным, когда всё внутри стонет от неуверенности.

Ему нельзя рисковать. Теперь, увидев врага, он непременно должен попасть в Казан, чтобы передать зикр. И увидеть отца.

К закату лес из соснового перешёл в лиственный, и клёны вперемежку с дубами протягивали к ним пожелтелые листья-пальцы. Копыта Зур-Ай зашелестели по мягкому ковру, и Назир только здесь понял, как близка осень. Придёт северный ветер, дожди размоют дороги. Если город продержится до этого времени, возможно, войны удастся избежать. А для этого нужно успеть принести зикр в Казан.

Несколько раз ещё Назир пробовал проговаривать слова молитвы, сложенной учителем, но вновь и вновь наталкивался на знакомую уже стену. Он мог их произнести по отдельности, помнил их расположенность, но молитва не складывалась и звучала как бранные выкрики на площади, но не как обращение к Повелителю миров. А главное – зикр не просачивался внутрь, не звучал в том месте, где должен поселиться, – в середине груди, как это было перед отрядом урусов. Очевидно, для того, чтобы искренне прочесть молитву, нужно искренне испугаться. Он неслышно усмехнулся, а потом втянул ноздрями воздух.

Свежий от влажности ветер предсказывал, что вскоре они выйдут к воде. Так и оказалось – после спуска по короткому, но крутому обрыву между веток плакучей ивы они увидели озеро, будто огромная, вытянутая в длину капля воды, лежавшее перед ними. Берега, сколь хватало взгляда, заросли густой осокой и ивняком. Вдали, на востоке, царила темнота, но Назир знал, что там таилось ещё одно озеро – младший брат этого. А за ним уже их ждал Казан.

– Кабан, – прошептал он и, перекинув ногу, сполз с лошади. Назир и не думал, что так обрадуется встрече с давним соседом их города.

Подошёл к берегу, опустился на колени, аккуратно почерпнул и долго пил, благодаря Аллаха за каждый глоток родной воды. Холод жидкости смывал дорожную пыль, осевшую внутри, смывал привкус, оставшийся после деревни Байбуре. Краем глаза Назир увидел, что мальчик тоже был рядом. В этот миг Назиру казалось, что всё уже хорошо, а встреча с урусами – лишь случайность, это были разведчики, первые отряды, и скоро, на том берегу, перед ними встанут красные стены, на улицах будет шуметь торговая круговерть и толчея, и рисунок с цветком и тремя кораблями оживёт.

– Давай, Байбуре, давай быстрее, – уклоняясь от веток, с улыбкой подбадривал он мальчика. Чтобы легче было идти вдоль берега, густо заросшего ивняком, они вели Зур-Ай в поводу. – Давай же! Ещё чуть-чуть и будем есть плов или шулпу. Ты что больше любишь, а, Байбуре?

Запыхавшийся мальчик мычал позади, а Назир, даже не поворачиваясь, не слушая ответа, с ухмылкой отодвигал ветки и тянул за собой коня. Перебираясь через залежи валежника, нанесённого весенним разливом, пригибаясь под ветвями, прыгая с кочки на кочку, он безмерно захотел оказаться дома.

Казалось бы, ещё луну назад он с досадной ухмылкой разворачивал письмо отца, дивился несдержанности и дурному запаху посланника, принёсшего записку, а вот теперь устремился к родному дому как корова после пастбища. Халат растрепался, сухая ветка оцарапала щеку до крови, ичиги промокли в болотце, а он все шагал навстречу родным стенам.