Читать книгу Тайная история человечества - Артем Бук - Страница 6

(Роман Арилин)

1. Замри

– Когда меня выпустят? – с ходу спросил Алексей. – Я что, арестован? К чему эти постоянные допросы и медицинские обследования?

– Добрый день, – улыбнулась психолог, присаживаясь за стол, – боюсь, что на все вопросы у меня нет ответов. Я с хорошими новостями, встречалась с вашими родителями, передают привет.

– Извините, сорвался, – смутился Алексей, – честно, уже пятый день сижу в этой комнате, как будто преступник какой опасный.

– Вы тоже поймите, ситуация сложилась очень… нестандартная, – ответила психолог, – без излишнего пафоса, но судьба всего мира на ниточке.

– Ладно, потерплю, – примирительно поднял руки Алексей. – Что вы хотели узнать? Я уже письменно всё изложил следователю.

– Ну, следователи, – фыркнула психолог, – им состав преступления подавай. А меня интересует история вашими глазами. Расскажите о том, как случилось замирание, своими словами. Поверьте, это очень важно. Не против, если я буду снимать показания с помощью датчиков? Это что-то типа электроэнцефалограммы.

– Попробую помочь, – пожал плечами Алексей, – я в тот день дома был, готовился к вступительному экзамену в МГУ, на философский. Вспоминаю сейчас, и снова дрожь берет…

В голове порядком перемешались в кашу суффиксы и даты, а с кухни доносился неземной аромат папиной стряпни. Он всегда любил готовить нечто сложное, когда у него случался выходной. По квартире витал запах баранины, от которого сложно было отвлечься. Но потом запахло уже горелым, и пришлось выйти на кухню. Из духовки тянуло дымом, а папа застыл рядом с ней в какой-то расслабленной позе.

– Шеф, спасай обед, подгорает мясо, – сказал я.

Он даже не повернулся и смотрел на стенку перед собой, словно замер. Мы в детстве часто играли с ним в игру «замри», иногда он и сейчас мог подурачиться.

Я выключил духовку и открыл дверцу, волна дыма и запах горелого мяса заполнили кухню.

– Ну все, пап, отомри, обед пришел в негодность, – сказал я.

Отец никак не реагировал. Взял его за руку и отвел от плиты, взгляд у него был устремлен в стену, а сам он двигался как механическая кукла. И все это при полной неподвижности лица, как у гипсовой маски. Мне стало до того жутко, что прошиб холодный пот. В такие игры отец раньше не играл. Потрогал пульс у него на руке – бьется. Дыхание есть. В голове вертелись всякие инфаркты и инсульты, но даже с моими слабыми познаниями в медицине я понимал, что здесь нечто другое.

Посадил отца на стул и кинулся звонить в «скорую», но никто не отвечал. Мамин телефон выдавал длинные гудки. Выбранные наугад номера знакомых молчали. Что за черт?

Когда я выглянул в окно, то обомлел – поток машин на Ленинградском проспекте замер. Пешеходы тоже стояли, как замороженные. Все походило на страшный сон. В голову полезли мысли о зомби и прочей ерунде. Телевизор исправно работал, показывая картинку…

Сел на кухню с отцом и стал ждать. Не ясно чего: прихода мамы, спасателей, врачей – кого угодно. Но я сидел несколько часов и прислушивался, ожидая, что тишина сейчас нарушится. К вечеру, когда уже зажглись фонари на улице, отец описался. Понял, что больше не могу вот так сидеть один. Вышел на балкон и высматривал хоть какое—то движение. Но кроме ворон, которые нагло лезли в открытые окна автомобилей и магазинов, все замерло.

Когда через час выключился свет в квартире, я не выдержал и кинулся на улицу, стараясь не касаться замерших людей. На тротуаре лежал упавший скутер, а неподалеку распластался хозяин, застывший в нелепой позе при падении. И тут я увидел взлетевшую в небо ракету, где-то совсем недалеко, в районе Кремля! Неужели там кто-то есть, нормальные люди?

Я гнал, как безумный, на скутере, объезжая заторы из машин по тротуарам и лавируя среди замерших людей. Мне все время казалось, что кто-нибудь из них сейчас очнется и схватит меня. Спину словно сверлил чей-то нехороший взгляд.

В сгущающейся темноте летнего вечера над Красной площадью висела осветительная ракета. В фосфорном свете плясали резкие тени замерших людей, словно в каком-то причудливом танце, и все это в полной тишине.

Недалеко от памятника Минину и Пожарскому стояли коренастый седой старик в замшевом костюме и высокая женщина лет сорока в очках.

– Господи, думал, один на всю Москву нормальный остался, – кинулся я к ним, – а оказывается, еще кто-то есть!

– Добрый вечер, юноша, – приветствовал меня старик, пожимая руку, – меня зовут Эдуард Михайлович, пенсионер.

– Светлана, – коротко представилась темноволосая женщина, – депутат.

– Алексей, – смущенно представился я, – что случилось?

– Пока ясно, что ничего хорошего, – ответил Эдуард Михайлович, заряжая ракетницу. – Есть мнение, что люди впали в ступор неизвестной природы, причем одномоментно на всей планете. Если считать, что на целую Москву пока нашлось только три человека, то на всю планету примерно…. около тысячи незамёрзших.

– Вы уверены? – недоверчиво спросил я.

– Да, к сожалению, – печально улыбнулся Эдуард Михайлович, стреляя в воздух. Ракета с шипением взвилась в небо, разбрасывая искры по сторонам.

– Пыталась проехать по МКАДу, везде одна и та же картина, замершие люди, – добавила Светлана, закуривая сигарету. Руки у нее при этом заметно тряслись.

– Недалеко от Шереметьево в лесу горят два самолета, то ли при посадке, то ли при взлете, наверное, замерли пилоты. Ужасное зрелище… Много врезавшихся машин, кое-где пожары дымят.

– Это война? – спросил я.

– Интересное предположение, юноша, – ответил Эдуард Михайлович, – возможно, вы правы. Всё, ракеты у меня кончились. Пора на ночлег устраиваться, я порядком вымотался за день.

– У меня отец дома застыл на кухне, и мама где-то в Москве, – с отчаянием заметил я.

– А у меня двое детей в машине сидят без движения, – со злостью добавила Светлана, – и муж неизвестно где.

– Граждане, давайте все обсудим, – поднял руки старик, – эмоции сейчас плохой советчик. В ГУМе можно недурственно поужинать. Я на голодный желудок совершенно не могу рассуждать, целый день на ногах.

В небольшом ресторане застыло несколько посетителей и пара официантов. На кухне дымили остатки супа, судя по запаху, рыбного.

– Я не смогу есть среди всех этих замерших людей, – передернула плечами брюнетка, – такое ощущение, что они смотрят на нас.

– Можно вывести их всех наружу, – предложил я, – если медленно это делать, то они слушаются.

Светлана пошла искать что-нибудь из еды, а Эдуард Михайлович отправился выбирать вино под ужин. С одной стороны, я был безумно рад, что нашел нормальных людей, но хотелось бы увидеть кого-то более внушающего доверие, чем женщина и старик. Хотя, с другой стороны, сам я тоже, наверное, выглядел далеко не героем. Перепуганный юноша, который не знает, что делать.

– Итак, я буду подводить итоги, а вы меня поправляйте, – начал Эдуард Михайлович, наливая всем по бокалу вина, – знаете, сто лет не был в ресторане, на пенсию ведь не разгуляешься.

– Господи, тут, можно сказать, конец света, а вы о еде, – еле сдерживая раздражение, бросила Светлана.

– Итак, замирание произошло в одну секунду по всей планете, – не обращая внимания на Светлану, продолжил пенсионер, – причем животные и прочие организмы совершенно не были задеты. Так что газы и яды, скорее всего, можно исключить. Да и на вирус не похоже. Согласны?

– Допустим, – ответила Светлана, – а как насчет полей?

– Точно, психотронное оружие, – добавил я, – накрыло всех каким-то излучением.

– Шапочку из фольги пробовал, – усмехнулся Эдуард Михайлович, – не помогает. Шучу. Направление верное. Только тогда это какое-то всепроникающее поле, охватывающее всю планету, даже под землю проходит. И это не электромагнитное излучение. От него по большей части экранироваться можно.

– Значит, все-таки война? – спросила Светлана, пробуя гамбургер. – Только какая-то странная. Победители тоже попали под удар?

– Как-то не похоже на войну, – ответил я.

– Эти все умственные упражнения, конечно, замечательны, – заметила Светлана, – но как это поможет вернуть в нормальное состояние моих детей? Кстати, мне надо накормить их.

– Только очень осторожно, – предостерег пенсионер, – пробовал кормить одного из них – не выходит. Жевать не могут. Поить надо очень аккуратно, вода может попасть в дыхательные пути. Ступор ведь, полное отсутствие осмысленных реакций, но рефлексы есть.

– И что делать? – побледнела Светлана.

– Ну, можно внутривенно раствор глюкозы, это наиболее безопасно, – предложил Эдуард Михайлович, выбирая колбасу. – Вы умеете делать внутривенные инъекции?

– Нет, – ответила Светлана.

– Плохо, – покачал головой старик, – через три дня, максимум четыре или пять, надо уметь. Столько человек может без воды в нормальном климате продержаться.

Внезапно погасло освещение.

– Эх, не успели доесть. Где-то предохранитель сработал, или что-то замкнуло. Пора укладываться спать. Вот фонари, тут недалеко магазин туристического снаряжения, – предложил старик. – Выбирайте себе спальник и ложитесь в пределах видимости.

– А детей мне укладывать или как? – спросила Светлана.

– Лучше посадите их, лежа могут задохнуться или подавиться слюной, – посоветовал Эдуард Михайлович. – Завтра с утра встанем пораньше. Нам надо много сделать.

Я залез в спальник и вначале долго не мог заснуть. Неужели через несколько дней все необратимо изменится? Весь мир, который я знал, исчезнет. Зачем? Почему? Засыпал я долго, ворочался и все никак не мог улечься. Старик напротив читал книгу, подсвечивая себе фонарем. Светлана куда-то ушла и вернулась только через час, сдавленно плача…

– Так, значит, версию о войне озвучила Светлана? – спросила психолог, когда Алексей закончил рассказ.

– Наверное, она, – ответил Алексей, – но больше всего рассуждал пенсионер. Он вообще очень рассудительный.

– Скажите, а как звали детей Светланы? – уточнила женщина.

– Хм, не запомнил, – задумался Алексей, – она и не показывала их. Стеснялась, что ли, в таком состоянии.

– Спасибо вам огромное, очень помогли, – пожимая руку Алексею, сказала психолог. – Ой, у вас царапина…

– Да ерунда, – пряча руку, занервничал юноша, – уже и не помню, где посадил.

– Уверена, скоро вас выпустят, – улыбнулась на прощанье психолог.

2. Проснись

– Надеюсь, электроды не будут мешать вам? – спросила психолог, прикрепляя датчики к голове Светланы. – Расскажите в деталях про второй день замирания, когда вы в кремлевскую больницу пошли. Особенно интересует причина несчастного случая в палате.

– Собственно, я уже все на бумаге изложила, – пожала плечами женщина, – день назад следователю.

– Бумага это одно, а когда проговариваешь вслух, то намного больше деталей выясняется, – заметила психолог. – Много времени это не займет.

– Мне все равно взаперти делать нечего, – усмехнулась Светлана, – пятый день сижу как узница. Уже с ума схожу без детей. Как там они?

– Ребята просто молодцы, у них все нормально, – ободряюще улыбнулась психолог, – и поверьте, скоро все разрешится. Мы же должны разобраться. Кроме вас, никаких свидетелей событий трех дней замирания нет. Живых свидетелей…

– Да, да, конечно, – закивала Светлана, – я готова…

Утром, после скорого завтрака, Эдуард Михайлович предложил нам пойти в кремлевскую больницу, что на Воздвиженке. Это примерно минут двадцать быстрым шагом от Кремля. У меня сложилось ощущение, что старик придумал какой-то план заранее…

Полутемные коридоры с замершими людьми в белых халатах производили зловещее впечатление. Звук шагов гулко отражался от высоких потолков и разносился далеко вокруг. В нос сразу ударил запах неизбежной больничной хлорки и мочи. Организм у замерших хоть и замедленно, но работал, исправно выполняя свои функции. У меня мурашки бежали от этого места, хотелось уйти прочь отсюда, к солнцу. Для чего мы сюда пришли, я так вначале толком и не поняла из объяснений нашего энергичного пенсионера.

– Все очень просто, – рассуждал Эдуард Михайлович, идя по гулким коридорам больницы, – надо попробовать вывести из этого ступора специалиста, в идеале врача нейрофизиолога, а уж он сможет разобраться дальше в причине всего этого замирания.

– Здорово, – усмехнулся Алексей, – подумаешь, всего-то и делов…

– Я как больной со стажем и с приличным набором старческих болячек знаю основное правило врачей, – усмехнулся пенсионер, – не можешь устранить причину – купируй или снимай симптомы.

– Логично, но как это сделать в реальности? Я вот не врач ни разу, – призналась я. – Какие симптомы и как их устранить?

– Ну, это просто, – ответил Эдуард Михайлович, достав увесистый медицинский справочник, – вот здесь ответ. Юноша, почитайте, где закладка, не сочтите за труд. Я вчера перед сном пометки сделал.

– Так, кататонический ступор, признаки, – быстро бежал по тексту Алексей, – восковая гибкость, больной не реагирует на внешний мир… речевое общение невозможно… Терапия… электро-судорожная, транквилизаторы из группы бензодиазепинов. Феназепам, диазепам, лоразепам…

Я рассмеялась истерическим смехом, настолько все происходящее показалось мне каким-то нереальным.

– Представила себе, как мы сейчас будем током приводить в чувство замерших людей, —сказала я, смахивая слезы от смеха. – В точном соответствии со справочником.

Эдуард Михайлович остановился около процедурного кабинета и открыл дверь.

– Нет, начнем мы как раз с инъекций лекарств, – возразил пенсионер, – это более понятно. Главное, с дозировкой не переборщить. Ведите замершего, только не врача. Будем тренироваться.

– Совесть мучить не будет? – спросила я. – Ведь юридически мы сейчас совершаем противоправное действие.

– Хотите порассуждать о морали и праве? – удивился Эдуард Михайлович. – И пусть весь мир катится в пропасть?

– Вы как-то много на себя берете, уважаемый, – ответила я, – и не очень понятно, почему.

– У меня, по крайней мере, есть какой-то план, – парировал пенсионер, – и понимание, как действовать. Какие у вас предложения?

– Товарищи, нас всего трое на всю Москву, а может, и страну, – вмешался Алексей, – а вы начали отношения выяснять.

– Ничего личного, – сказала я, – просто начинать эксперименты над живыми людьми, мягко говоря, неправильно.

– Вы хотите вернуть своих детей в нормальное состояние? – спросил Эдуард Михайлович.

– Однако решили уколоть в самое больное место? – удивилась я.

– Блин, старик прав, – сказал Алексей, – это уже не совсем люди, они же овощи почти.

– Ну, тогда приведите своего папу, – заметила я, – и начнем опыты с него, если все овощи.

– Сучка… – процедил едва слышно Алексей, бросая на меня взгляд исподлобья.

Вот тебе и робкий юноша-студент, показал зубки.

– Молодой человек! – повысил голос Эдуард Михайлович. – Я бы попросил соблюдать приличия!

Ситуация складывалась неуютная. Три человека в пустой Москве умудрились повздорить между собой. Я знала этих людей меньше суток, но жизнь могла повернуться так, что мне придется видеть и общаться с ними годами. Только с ними, если замершие люди не придут в себя. И тогда мальчишки так и останутся молчаливыми манекенами, писающими в штаны. На что я готова, чтобы они вернулись в нормальное состояние? Я поняла, что на всё. Даже если придется рисковать всеми замершими людьми во всей Москве. Они мне чужие… Но все-таки бесчеловечный подход старика и студента показался противен.

– Никаких работников МЧС не будет, – с усталостью в голосе сказал пенсионер, – если мы не попробуем спасти всех, то наступит самый настоящий конец. Навсегда.

– Кого лучше вести, мужчину или женщину? – спросила я, открывая дверь и выходя в коридор.

– Мужчину, лет сорока, среднего роста и обычного телосложения, – ответил старик, роясь в лекарствах, – как минимум четырех человек надо. На всякий случай.

Замершие передвигались маленькими шажками, вперив неподвижный взгляд куда-то ввысь. Не понимаю, как они умудряются при этом не спотыкаться?

– Положите первого на кушетку, – кивнул Эдуард Михайлович, – нет желающих сделать инъекцию?

– Не, я пас, – замотал головой студент.

– Я тоже воздержусь, – пожала я плечами.

– Эх, опять всё на мне, – сокрушённо вздохнул старик, – ну, поехали.

Старик долго не мог попасть в вену замершего, сразу было видно, что опыта у него нет. Если бы на месте несчастного находился живой пациент, то он уже обложил бы пенсионера матом. Я отвернулась, не хотелось смотреть на кровь.

– Ну вот, будем ждать, – отошел в сторону пенсионер. – И наблюдать за реакцией.

Замерший, мужчина с редкими волосами, начал бледнеть. Руки и ноги у него мелко задрожали. На какой-то миг лицо у него утратило неподвижное выражение, и он посмотрел осмысленным взглядом. И тут же закрыл глаза, замерев.

– Он… умер? – сдавленно спросил Алексей.

– Да, – старик проверил пульс, – но вы видели! Перед смертью он посмотрел на нас, черт меня подери!

– Да, жестокое лечение, – сказала я, – и что теперь дальше?

– Ну а как вы хотели? С чистыми руками спасать мир? – ответил старик. – Переборщил с дозировкой, наверное.

Я вышла в коридор и закурила, не было сил смотреть на эти медицинские эксперименты. Пусть наш пенсионер на все руки мучает людей, у меня нервы не железные.

– Светлана, я это… извиниться хотел, – неслышно вышел из процедурной Алексей, – нервы на взводе…

– Ладно, студент, проехали, – отрезала я, – сама не сахар. Не куришь?

– Не, – потупился Алексей, – запах дыма не нравится.

– Мне тоже, – усмехнулась я, – на дух не переношу, когда другие дымят. А сама курю.

– Получится что-нибудь у нас? – спросил Алексей, переминаясь с ноги на ногу.

– Не знаю, надо у нашего «менгеле» спросить, – пожала плечами я. – Но верить хочется.

За дверью раздался звон упавших инструментов и крик пенсионера. Потом дверь распахнулась, и на студента налетел один из замерших, оба с криками повалились на пол. Следом из кабинета выскочил пенсионер и чуть не упал в свалку.

– Ожил! Воскрес, голубчик! – радовался старик. – Работает методика!

Виктор Сушков, как звали нашего первого воскресшего, сидел и пил чай, держа кружку дрожащими руками. В больничном буфете нашли пироги, и все с удовольствием обедали на скорую руку. Он долго не мог поверить, что это никакой не розыгрыш, а все происходит на самом деле. Несколько раз вскакивал и подбегал к окну, ожидая увидеть нормальных людей.

– Ничего не помню, – ошалело мотал головой Виктор, – пришел на прогревание, в очереди стоял, и тут как вырубило. А потом раз – и здесь лежу. В голове шумит, пить дико хочется.

– Дозировка лекарства большая, меньше не действует, – сказал Эдуард Михайлович, – побочные эффекты, наверное.

– Так это получается, все как заснули? – в очередной раз удивился Виктор. – Вирус? Война? Ну, расскажите, что произошло.

– Пытаемся понять, – ответил Алексей, – только пока далеко не продвинулись.

– Мне бы домой, жена там… – заволновался Виктор.

– Нельзя так резко, – замахал руками Эдуард Михайлович, – надо понаблюдать еще, мало ли что.

– Нет, надо идти… Надо… – заплетающимся языком сказал Виктор.

Чашка выпала у него из рук, а сам он начал оседать на пол. Дыхание у него стало прерывистым, быстро слабело, а потом и совсем пропало.

– Почти двадцать минут в сознании, – посмотрел на часы Эдуард Михайлович, – и наступает смерть.

– План по массовому приему лекарств откладывается. Спасения не получилось? – спросила я, накрывая Виктора каким-то халатом. – И чего мы добились?

– Да, цена, конечно, высокая, – вздохнул пенсионер, – но мы получили важную информацию.

– Чего тут бесценного? – спросил студент.

– Это нечто, что всех заморозило, действует и сейчас, – ответила я, закуривая сигарету.

– Именно, – важно поднял палец Эдуард Михайлович, – вначале я думал, что всех кроме нас стукнуло каким-нибудь разовым импульсом. Тогда никакие лекарства в чувство не смогли бы привести. А если люди приходят в себя, то значит, это неизвестное поле еще действует, мы просто ненадолго смогли выдернуть человека из-под воздействия.

– Ну а дальше что? – спросил Алексей.

– Это промежуточный этап, – ответил старик, – теперь ищем врача-нейрофизиолога или, на худой конец, невролога, и переходим ко второй части попытки спасения. Пусть они посмотрят, что происходит с мозгом.

– Так мы же их убьем, – удивился Алексей, – навсегда причем.

– Ну, предложите свой план, – пожал плечами пенсионер.

Сколько же всего этих частей, промелькнуло у меня в голове. Старик явно не прост и в прошлом занимался чем-то загадочным. Врача нашли в ординаторской, на втором этаже. В комнате находилось несколько специалистов, которые замерли во время отдыха. Здесь было проще, у каждого красовался бейдж с именем и специализацией. Эдуард Михайлович вколол лекарство нейрофизиологу, уже более умело, и через несколько минут врач кинулся к стоящему в углу кулеру.

– Что вы тут делаете? Вы кто? – ошалело спросил врач, выпив подряд два стакана воды.

– Времени мало, – начал говорить Эдуард Михайлович, – нам срочно нужно, чтобы вы провели обследование одного из замерших.

– У меня штаны мокрые! – удивленно произнес врач.

– Доктор, миленький, потом о штанах думать будете, – раздраженно сказала я, – у нас тут конец света на носу. Минут через двадцать вы снова вырубитесь.

– Дайте сообразить, – подумал врач, запахивая халат, – можно быстро сокращенную электроэнцефалографию. Тут кабинет функциональной диагностики рядом. Буду с ходу расшифровывать.

На замершего надели шапку с датчиками, и из аппарата поползла лента с пиками сигналов.

– Если бы я сам не видел, то, наверное, точно не поверил, – удивился врач, – слабый альфа-ритм, смешанная активность в мозге… какая-то асинхронность в ритмах полушарий. Словно шум какой-то.

– Доктор, переведите на нормальный язык, – сказал Алексей, – мы же не специалисты.

– Если коротко, то такое ощущение, что мозг словно шумит. Основные его части, скорее всего, лимбическая система, подает хаотические сигналы.

– Чуть-чуть понятнее, но все равно не ясно, – вздохнул Эдуард Михайлович, – нам бы попроще… Как для обычных смертных.

– Если коротко, то у человека не один мозг, а как бы три, каждый из которых выполняет свою функцию, – продолжил врач. – Самый древний – ствол головного мозга, его еще рептильным называют, это инстинкты. Потом лимбический мозг, эмоции, память и реакции, и, наконец, неокортекс, самый молодой, начал появляться несколько миллионов лет назад. Он отвечает за разумное поведение. Они все в связке работают, конечно.

– А сейчас что не так? – поинтересовался Алексей.

– Судя по результатам, части, входящие в лимбическоий мозг, словно стали шум гнать. Первый раз такое вижу, но электрическая активность это четко показывает. И работа всего мозга разладилась. Но основные инстинкты, дыхание – функционируют.

– Что может быть причиной? Какое-нибудь пси-излучение? – спросил пенсионер.

– Ну, кроме физического вмешательства – ничего. По крайней мере, я не знаю, – ответил врач. – Словно часть функций просто выключили, перевели в спящий режим. Но как это сделано?

– Вы можете что-то придумать, что переведет мозг в нормальный режим? – не отставал Алексей.

– Скорее всего… всего… нет… – постепенно замирая, пробормотал врач, – надо… устранить… влияние…

– Немногим больше пятнадцати минут, – посмотрел Алексей на часы, – у всех по-разному срабатывает лекарство.

– Итак, коллеги, вот мы и выяснили природу и механизм действия этого загадочного нечто, – набирая лекарства в карманы, сказал Эдуард Михайлович, – теперь надо обмозговать, что с этой информацией делать дальше. И будет ли это дальше. Предлагаю сворачивать наши эксперименты и возвращаться на нашу импровизированную базу, в ГУМ.

– Все, кому вы вводили препараты, впоследствии умерли, – сказала психолог, когда Светлана закончила свой рассказ, – кома из-за передозировки, с остановкой дыхания.

– Надо было ничего не делать? – со злобой спросила Светлана.

– Я этого не говорила, – подняла руки психолог, – просто хотела понять, осознавали ли вы в тот момент, что убиваете людей.

– Конечно, я вначале была против, – возразила Светлана, – и сама точно не смогла бы всё это делать. Благодаря активности нашего пенсионера, который и взял на себя всю работу, мы ведь и сидим тут, беседуем. Кстати, как он там?

– Нормально, – коротко ответила психолог, – думаю, вам можно будет всем увидеться. Почему не спрашиваете, как дела у Алексея?

– Не знаю, всё равно, наверное, – пожала плечами Светлана, – не понравился он мне. Балласт какой-то, если откровенно.

– Спасибо за уделенное время, – поднимаясь, сказала психолог, – вы очень помогли.

– А вы не можете помочь мне? – спросила Светлана. – Очень хочется курить, а сигарет нет.

– Это сделано в целях безопасности, – виновато улыбнулась психолог, – я ничего не могу поделать. Но я думаю, терпеть осталось недолго. Кстати, вам врач не нужен?

– Врач? Зачем? – удивилась Светлана.

– Повязку на ране сменить, – уже подходя к двери, ответила психолог.

– Не надо, это же царапина обычная, – покачала головой Светлана.

3. Воскресни

– Как там погода снаружи? – спросил Эдуард Михайлович. – А то сложно понять, окон в моем теремке нет.

– Солнечно, легкий ветерок, – ответила психолог, заходя в комнату.

– Это хорошо, что ветер, дышать легче будет, – довольно покивал старик. – Зачем пожаловали, барышня?

– Побеседовать, – улыбнулась психолог, располагаясь за столом, – вернее, послушать ваш рассказ о произошедшем на третий день.

– Как я понимаю, истории Алексея и Светланы вы уже выслушали? – полуутвердительно спросил старик. – А меня напоследок оставили.

– От вас ничего не скрыть, – попыталась отшутиться психолог.

– Обычная логика, – заметил старик. – Итак, последний день замирания, значит. Хотите самого главного виновника произошедшего найти?

– Скажем так, хочется понять мотивы, которые двигали вами, – тщательно подбирая слова, ответила психолог. – Нам важен именно ваш взгляд на события. Ну и разобраться в том, что вы наворочали.

– Что, до сих пор расхлебать не можете? – усмехнулся Эдуард Михайлович. – Ладно, слушайте.

Вечером я так устал, что начали дрожать руки. Вся эта возня в больнице стоила нервов, хотя мои спутники ничего не заметили, полагая меня этаким бесчувственным препаратором. Но казалось, только я один понимаю, насколько серьезна ситуация. Вот и сейчас я один готовлю ужин на походной плите, а они занимаются спасением своих близких. Студент мотается по замершему, возможно навсегда, городу в поисках своей матери, а Светлана пытается поддержать своих ребят, делая им глюкозу. И только я думаю обо всех сразу, а не о каждом в отдельности.

Вечером, уже перед заходом солнца, все собрались в почти обжитом уголке ГУМа. Ужин я сделал на славу, благо продуктов в достатке.

– Итак, мои дорогие пятницы, – начал я, поднимая стакан вина. – У меня новая версия происходящего. И боюсь, она вам не понравится.

– Всё безнадежно? – прямо спросила Светлана. – Никого не спасти?

– Скорее наоборот, надежда есть, – ответил я.

– Хватит тянуть кота за это самое, – с раздражением сказал Алексей, – выкладывайте, до чего там додумались.

Не люблю хамов. Особенно если они молодые и ничего примечательного из себя не представляют.

– А давайте-ка поменяемся местами, – сложив руки, заявил я студенту. – Вы думайте, а я буду критиковать. Чего я один за всех отдуваюсь?

– Эдуард Михайлович, извините нас, – вмешалась Светлана, – это всё нервы.

– Будем считать, что инцидента не было, – я примирительно кивнул. – Если я что-то не так скажу, поправьте меня. Итак, мы умеем ненадолго нейтрализовать непонятное воздействие, мы знаем теперь, что оно вырубает что-то в лимбической системе. И…

– …и что это непонятное пси-воздействие еще присутствует, – закончил Алексей.

– Хорошая у нас молодежь, – похвалил я.

– Возникает еще вопрос, почему нас это воздействие не взяло? – спросила Светлана, задумчиво смотря куда-то вдаль. – Получается, наш мозг чем-то отличается от мозга прочих.

– Да, это тоже важный вывод, – согласился я. – Но сейчас главное – попытаться устранить это неизвестное воздействие.

– И как мы это сделаем? – умничал студент. – Рубильника не наблюдается.

– Тогда надо найти того, у кого он есть, – ответил я.

– Не понимаю… – сморщилась Светлана.

– Смотрите, где должно находиться это нечто, чтобы охватить всё население Земли? – спросил я.

– В космосе? – удивился Алексей.

– Скорее всего, там, – согласился я, – причем должна быть целая сеть таких станций.

– Заговор какой-то, – с недоверием заметила Светлана, – может, тогда уже пришельцев предположить?

– Ага, злобные пришельцы чем-то долбанули по нам и сейчас готовятся к вторжению, чтобы захватить наши ресурсы, – съязвил Алексей, – похоже на фантастику, и не самую оригинальную.

– В каком-то смысле такой вариант вполне возможен, – согласился я. – Но не будем плодить сущности сверх необходимого.

– Тогда американцы? – предположила Светлана. – Или китайцы?

– Сами по себе стукнули? – спросил Алексей. – Нажали не ту кнопку по ошибке.

– Даже не знаю, какой вариант ужаснее, – покачала головой Светлана. – Знать, что гибель человечества – это дело наших собственных рук. Или что это такой привет от братьев по разуму.

– Если это самоуничтожение, то военные скажут нам, так это или нет, – отозвался я, – уж у кого, как не у них, искать ответ на этот вопрос.

– Какие военные, что еще вы придумали? – с подозрением спросил Алексей.

– Как временно привести в чувство замершего, мы теперь знаем, – спокойно ответил я, – и надо попробовать привести в чувство военных. Поедем в министерство обороны и будем оживлять всех шишек. Есть же у них какой-то план икс на такой случай. Или они что-нибудь успели зафиксировать перед замиранием.

– А дальше? – спросила Светлана.

– По обстановке, – бросил я. – Вернее, по картине, которая сложится. Ну, если не они, то кто еще обладает информацией о всяких тайнах? В любом случае, мы немного сейчас знаем.

Национальный центр управления обороной на Фрунзенской набережной равнодушно смотрел на замерший город. Знамена на фасаде окаменели в вечном параде, словно воодушевляя застывших с ружьями наперевес солдат под самой крышей здания. Сейчас как никогда стиль дома соответствовал уснувшему городу и людям. На входе замерла охрана, строго глядя в никуда. Судя по обстановке внутри, никакой тревоги не было. Когда случилась катастрофа, все занимались своими обычными делами. Вот группа молодых офицеров сбилась в кружок, наверное, что-то обсуждали. Важный генерал в сопровождении пары адъютантов застыл около входа, так и не успев сделать шаг.

После просторного и залитого светом фойе мы попали в длинные печальные коридоры. Приводить в себя простого капитана представлялось пустой тратой времени, так я размышлял. Если уже оживлять, то какую-то важную птицу, вроде старшего дежурного центра или хотя бы заместителя министра. Либо взять «языка», чтобы уже тот вывел на нужного человека. Мы выбрали второй вариант.

– Пить…

Это было первое, что произнес капитан с красной повязкой «дежурный» на рукаве после инъекции лекарства. Потом он кинулся к телефону и начал куда-то названивать. Наверное, своему начальству. Звонил он долго, и каждый раз, набирая номер, тихо ругался. Бросив трубку, начал листать какой-то журнал на посту.

– Последняя запись два дня назад сделана, – ошарашенно пробормотал капитан, оглядываясь вокруг. – Вы кто? Как сюда попали? Документы!

– Паспорт не взял с собой, – пожал я плечами. – Да и зачем? Послушайте, у нас очень мало времени. Нам нужен главный, который может сказать, что случилось до замирания.

– Голова кружится… – вытирая выступивший пот, сказал капитан, – Нападение, что ли?

– Собственно, это мы и хотим понять, – теряя терпение, ответил я, – нам…

– Никто не отвечает, – перебил меня офицер, – причем связь есть. Непонятно ничего… Стойте тут, сейчас проверю.

И убежал, только гул шагов эхом разносился по безмолвным коридорам.

– Ничего не получится, – сокрушался Алексей. – Бюрократия. Надо было самим искать их главного.

Но капитан вернулся довольно быстро, только бледнее прежнего.

– Все как окаменели, – сказал офицер, – и доложить некому.

– Послушайте, мы сможем привести в чувство вашего главного, – обратился я к растерянному капитану. – Ну а дальше уже как он скажет.

– Ладно, идем, – сдался капитан.

Дежурный генерал оказался относительно молодым и подтянутым мужчиной с уже проступившей сединой. Он пристально смотрел на меня, выслушивая короткий пересказ событий за прошедшие дни. Потом генерал попытался соединиться с кем-то, что-то набирая на клавиатуре. В центре управления, куда он нас привел, работал большой экран, на котором была схема двух полушарий земли и какие-то символы.

– В целом, картина совпадает с тем, что вы рассказали, – мрачно кивнул генерал, – нигде никого нет. Линия связи с правительством работает, но никто не подходит. Экстренная линия связи со штабом НАТО тоже работает, а в ответ тишина. В небе ни одного самолета, ни у нас, ни у них.

– У вас и с ними связь есть? – удивился я. – Хотя, действительно, мало ли что…

– Ну и какая у вас гипотеза всему происходящему? – спросил меня генерал.

– Кто-то каким-то образом включил нечто, что выключило у всех часть мозга…. – начал я. – Специально или несознательно, уж не знаю.

– Ни у нас, ни у наших потенциальных врагов нет такой технологии, – рассуждал генерал, открывая бутылку воды. – Нет никакого психотропного оружия. Если не брать телевизор в расчет.

– Тогда пришельцы, – сказал я.

– Только не говорите про инопланетное вторжение, – поморщился генерал, перебив меня. – Мы бы зафиксировали хоть что-нибудь.

– Не случалось что-то перед самым замиранием? Что-нибудь странное или необычное? Не только у нас, но и за границей, – спросил я. – Какие-нибудь явления, или запуск каких-то устройств… Вы же тут всю информацию собираете.

– Секунду, сейчас просмотрю сводку… – полез генерал в настольный комп, – учения станции дальнего обнаружения на Камчатке, запуск разведывательного спутника в Китае… Срабатывание сейсмо-датчиков на Памире…

– … всё не то, – перебил я генерала, – что-то другое.

– Вот, вывод на орбиту научного спутника, – перечислял генерал, – международный проект. Правда, замирание, если и случилось, то не сразу после этого, часа через три.

– А что этот спутник делать должен? – спросил я.

– Вот тут информационная сводка есть детальная, – пояснил генерал, – на спутнике стоит какой-то экспериментальный прибор для передачи сигнала быстрее света.

– Что-то не понял. Быстрее света? – переспросил я.

– Так написано, – пожал плечами генерал, – создают вакуум Казимира, и в нем можно превысить скорость света. Эффект Шарнхорста, как написано в сводке. Не тянет на нечто, способное вырубить все человечество.

– Послушайте, генерал, я конечно не физик, но мне кажется, от этой штуки все беды и начались, – уверенно сказал я, – она ведь и сейчас там работает на орбите.

– И какие предложения? – нахмурился генерал. – Выключить спутник я не могу.

– Тогда сбейте его, и проверим, прав ли я, – просто сказал я.

– Вы представляете, что говорите? – повысил голос генерал. – Уничтожить спутники чужой страны! Это же акт агрессии!

– Генерал, еще пару дней, и никаких стран не будет, – я устало вздохнул.

– Проблема в том, что при этом уничтожатся и другие, – признал генерал, – в наших спутниках есть система самоуничтожения, и если я дам сигнал, то на орбите будет рой скоростного мусора, сметающий все на своем пути.

– Если я не прав… Некому будет нас наказать, – заметил я. – А если прав, тогда, может, стоить рискнуть ради всего человечества?

– Да, захватывающая история, – сказала психолог, помолчав минутку.

– Главное, правдивая, – добавил Эдуард Михайлович, – генерал уничтожил этот спутник, и через несколько часов началось всеобщее воскрешение замерших.

– А где были Светлана и Алексей во время беседы с генералом? – спросила психолог.

– Не помню, – признался старик, – я их оставил в фойе, чтобы не мешались. Да они мне уже и не нужны были, свою роль они сыграли.

– Получается, версия была верна? – спросила психолог. – Откуда вы знали, что именно разрушение спутника явилось причиной исчезновения непонятного воздействия? Или спутник сам являлся источником излучения?

– Я не знаю, почему, – пожал плечами Эдуард Михайлович, – но был уверен, что дело именно в этом спутнике.

– И еще одна странность, – заметила психолог, – после уничтожения спутника прошло часов пять до оживления людей, а замирание началось примерно через три часа после начала его работы.

– А может, дело было и не в самом спутнике? – спросил старик.

– Генерал и офицер не выжили, – поднимаясь, сказала психолог, – впали в кому и умерли. Нет у нас свидетелей беседы, получается. Только вы.

– Но остальные же ожили, – возразил старик.

– Да, ожили, – согласилась психолог, уже на выходе, – но не все. Много умерших от переохлаждения, или из-за аварий. И все выжили, получается, благодаря вам. Кстати, вам повязку на руке сменить не надо?

– Повязку? – переспросил пенсионер, словно в первый раз посмотрев на забинтованную руку. – Нет, спасибо.

4. Мышеловка и пожарный выход

Когда экран погас и выключили проектор, Сергей Иванович закашлялся. Двустороннее воспаление легких, как сказали врачи. После оживления многие всерьез простудились, ночи хоть и летние, но одето большинство людей было легко.

Эту запись он пересматривал уже третий раз, и каждый просмотр добавлял всё больше вопросов. Совершенно немыслимый рассказ, из которого надо сделать правильные выводы и отчет для очнувшегося начальства в Кремле.

– Еще раз включать? – спросила психолог.

– Нет, Катя, не надо, – покачал головой Сергей Иванович. – Аппаратура, которая снимала показания, точно исправна была?

– Точно, – закатила глаза Екатерина, – проверили несколько раз. Каждая личность у него имеет свою карту активности мозга, даже пульс и давление меняется. И таких людей реально не существует.

– Невидимка-спаситель, – задумчиво повторил Сергей Иванович, – и в одиночку сумел докопаться до причины. Чудеса какие-то…

– Обследование показало, что у него аномально развит неокортекс, очень высокая активность, – добавила психолог, – вот и все, что могу пока сказать. Сейчас идет анализ его ДНК. Очень возможно, что в его голове спят ещё и другие личности. Во время замирания они активировались одновременно, словно хором. А после снятия неизвестного воздействия стали включаться по очереди. Мое мнение – что это уже не совсем человек по своим возможностям и тому, как у него мозг функционирует.

– Что с ним дальше делать? – спросил Сергей Иванович. – Мне через два часа отчет надо наверх дать с однозначными выводами. А кроме записи и нет ничего. Каким образом связан спутник, общее замирание и этот уникум с множественными личностями, который единственный остался в сознании? Есть же что-то, что объединяет их, ниточка какая-то…

«Вызывает пост охраны. Объект исчез. Конец связи», – раздался голос из интеркома.

– Исчез? – переспросил Сергей Иванович.

В комнате уже находился начальник охраны вместе со своими сотрудниками.

– У вас же постоянный видеоконтроль должен быть! – с ходу закричал Сергей Иванович. – Как можно исчезнуть из запертой комнаты?

– Запись есть, – невозмутимо ответил один из сотрудников, включая ноутбук, – вон он есть в кадре, сидит за столом. На следующем кадре его уже нет. Исчез.

– Тут записка на столе, – сказал начальник охраны, – ерунда какая-то…

«Забежала мышка в кладовку и случайно сунула нос не туда. Попала в мышеловку, и погибать бы ей совсем, но тут пришел хозяин кладовки и спас любопытную мышку. Испуганная мышка кинулась со всех ног в свою норку, потирая ушибленный носик».

– Хозяин, значит, пришел, – повторил Сергей Иванович, – навел порядок и ушел восвояси.

– Получается, весь этот рассказ неправда? – предположила психолог.

– Что-то, наверное, правда, – ответил Сергей Иванович, – но теперь хоть многое ясно стало.

– Да что ясно? – воскликнула психолог. – При чем тут мышка?

– Вроде как получается, что мы случайно с этим научным спутником запустили некий предохранитель, который всех нас вырубил неизвестным способом. Но тот, кто эту мышеловку устроил, нас же и спас.

– Так это… – потрясенно замолчала психолог.

– Ага, они самые, – продолжил Сергей Иванович. – Хозяева кладовки. Присматривают за нами, опекают. Берегут свои творения.

– Получается, это был контакт? – удивилась психолог.

– Пойду отчет переписывать, – вздохнул Сергей Иванович.