Читать книгу Беседа с бризом - Артем Евгеньевич Литвинов - Страница 1

Оглавление

~~~

ВО СЛАВУ ВРЕМЁН НЕОБЫЧНЫХ РОССИЙСКИХ И ЗАРУБЕЖНЫХ ПРИКЛЮЧЕНИЙ

~~~


***

Избытка людей, которые готовы внимательно и добровольно выслушивать чужую историю никогда не наблюдалось. Неизвестно почему, но один другому отчаянно хочет что-то передать.

Я всегда с любопытством запоминал истории о всякой всячине – от бытовых зарисовок из жизни соседей до лекции о первобытных заплатах жителей Забайкалья. Рассказ посетителя, который попадался у стойки крошечного кафе-бара «Бриз» на берегу подковообразной бухты города Приморск, старательно заносился в память. Слушать повествования о незнакомых странах и местностях было моей особенной, даже болезненной, страстью. Порой я не запоминал лиц и костюмов, но мелкие подробности и увлекательные нюансы повествования запасались в кладовых мозга яркими картинами.

Бывало, что абсолютно незнакомые мне люди, прослышав о жадном до всяческих историй пареньке, специально приходили описать свои путешествия. Одни говорили с раздражением, другие – с умиротворением, третьи излагали последовательно и строго по плану, а иные – перескакивая с одной темы на другую. Я узнавал о жизненных драмах и комедийных ситуациях, и, однако, выслушивал всех серьёзно, как только мог. Каждый гость, словно испив ледяной воды из деревенского колодца в изнуряющую жару, уходил из бара одинаково удовлетворённый.

«Такой вещи, как идеальный рассказ, не существует. Как не существует идеального слушателя». Это умозаключение я прочитал в одной гротескной книге в годы студенчества. Идеальных оценщиков декламаторов не бывает – и всё. Но, на мой взгляд, если бы какая-нибудь международная организация объявила всемирный конкурс «Лучший слушатель историй от ранее незнакомых людей», то я, без сомнения, мог попасть в тройку лучших. Получил бы заслуженную награду, например, блокнот и ручку. Их бы я и использовал для записи рассказов.

***

«А ВЫ ПОСЕЩАЛИ ПРЕДГОРЬЯ ФРУШСКОЙ ГОРЫ?»

Очередной гость в этот прохладный мартовский вечер подсел напротив меня. Его тонкое и хрупкое по меркам мужчины тело и непропорционально большая голова выделялись среди компании бурно отдыхающих южан. На модное полосатое поло была надета стильная куртка, джинсы и ботинки отдавали миланскими бутиками.

Лицо, в отличие от одежды, оставляло желать лучшего. Багровая шея, покрытая пигментными пятнами, говорила о давней привычке – любви к выпивке. Заказав ракию, он сделал паузу, изобразив на лице то выражение, которое отображается у любителей брать «на слабо». В Приморске бывают многочисленные моряки и порой официально, а иногда контрабандой завозят самые разнообразные спиртные напитки. В баре стояли покрытые пылью кубинский ром и шотландский виски, французский арманьяк и чешская бехеровка. Разумеется, ракия, приготовленная на основе забродившей айвы, тоже нашлась.

Выпив пару стопок мутноватой жидкости и закусив бастурмой, гость начал долгожданный для меня рассказ.

– А вы посещали предгорья Фрушской горы? – повествователь положил ногу на ногу и облокотился на стойку. – Очень советую там побывать. Сам только оттуда. Я журналист, пишу о монастырях сербской православной церкви. Какая же там красота, – рассказчик пристально посмотрел на меня, чтобы удостовериться в моём внимании, – вы себе не представляете. Легче представить венгерское застолье без чардаша, чем сербскую гору без монастыря. Согласно турецким источникам, с незапамятных времён на Фрушской горе существовало тридцать пять монастырей. Из-за большого культурного и религиозного значения эта гора провозглашена святой. Жаль только, что не восстановлены самые старые монастыри, сожжённые ещё османами.

Журналист сделал паузу и опустошил очередную стопку. Я обновил ему мясную нарезку и постарался продолжить интересную историю.

– Видимо, и природа у Фрушской горы завораживает взгляд.

– О, богатое геологическое наследие и эндемичные флора и фауна являются причиной провозглашения этой одинокой горы в бескрайней равнине заповедником. Фрушская гора раньше была единственным островом Паннонского моря. По меньшей мере единственным в его центральной части. Повсюду вокруг горы находятся ключи минеральной воды, которую приятно испить после продолжительной прогулки. Впрочем, всю Сербию целесообразно называть «страной на источнике».

Гость, почувствовав хмель, попросил стакан апельсинного сока и продолжил более осторожное потребление ракии.

– Если вдуматься, то страсть к путешествиям я открыл в себе с ранних лет. Как любой мальчишка, мечтал о заморских странах, которые видел на экране старого телевизора или читал о них в книгах из школьной библиотеки. Незаметно окончил факультет журналистики и оказался у стен Белграда, Нови-Сада и Ниша. Можно уважать труд старых мастеров и их произведения, пережившие сотни тысяч критиков. Но в каждом путешествии больше запоминалось живое общение и встречи с людьми, чем много сотен лет назад написанные картины. Мне сказали, что нельзя побывать в европейской столице и не встретить там очаровательную девушку, коей обязательно будет сербка. В любом самом скромном кабачке, выпивая тёмного пива, ты окажешься в компании славных словенцев из Воеводины. Они обладают безупречным чувством юмора и ловко орудуют ножом и вилкой.

Вдруг журналист замолчал, вглядываясь через весь небольшой зал в одну точку, думая о чём-то своём, насущном. В баре стало необычайно тихо. Шумная компания в другом конце зала расплатилась по своему счёт и пошла восвояси. Все звуки поглощались штофами и кружками. Интересно, куда подевались все звуки? Звуки, конечно, не пропали окончательно, но их колебания мгновенно поглотил воздух.

Что случилось с этими колебаниями? Ничего особенного, просто они исчезают рано или поздно. Потому что в этом мире нет ничего вечного. Даже вечное движение не может существовать вечно. Сам perpetuum mobile рано или поздно останавливается. «На этом хватит», – решил рассказчик, испивший ракии, и продолжил повествование.

– А вы посещали столицу Сербии, город Белград? – снова начал журналист. – Рекомендую там побывать. «Белый город» называют его на многих языках. Белград был, есть и будет одним из самых больших и прекраснейших городов в долине реки Дунай. Я не подам руки человеку, который скажет, что есть где-нибудь город, – посетитель ознаменовал сказанное опорожнённой стопкой, – город, ставший «домом свободы» и «крепостью баталий». Все завоеватели, а их было очень много, сжигали его дотла и уничтожали до руин, чтобы он воскресал, подобно птице феникс. Наверное, поэтому в Белграде всё изменчиво, кроме протекающих могучих рек и кошавы – ветра, пробирающегося сквозь городские улицы.

Журналист отвёл взгляд от противоположной от барной стойки части зала и резко повернулся в мою сторону. В его глазах мелькнуло воспоминание. Улыбка осветила ранее напряжённое лицо захмелевшего рассказчика.

– Предполагаю, что эта забавная штука, возродившаяся в моей голове, придётся вам по вкусу. Дело было приятным осенним утром, когда бархатный сезон уже постепенно заканчивался, но и о зимней прохладе ещё не могло быть и речи. Написав очередной очерк о церкви Святого Александра Невского и отправив его в редакцию, я прогуливался по примыкающим к главным артериям столицы узким улочкам. Знаете ли, не люблю центральные туристические маршруты со снующими повсюду фотографирующимися экскурсантами. Порой пройтись по тихим и с виду родным закоулкам куда приятней. Я неплохо владею сербско-хорватским языком и легко изъясняюсь с местным населением.

– Такое удивительное двойное название. Почему столь сложно? Сербско-хорватский язык? – переправил я монолог посетителя в русло общения.

– Определите по описанию, о каком языке идёт речь: «Этот язык распространён в двух соседствующих южно-европейских странах, одновременно разделённых и связанных мощью реки Дунай. В западной стране используют для письменности латиницу и исповедуют христианство католической ветви. На востоке, в свою очередь, записывают слова кириллицей и преобладает православие. Долгое время эти страны входили в единую могучую балканскую республику. По истечении времени пути государств и народов разошлись, а общий язык остался». Правильный ответ: «сербско-хорватский язык», – ответил хорошо подвыпивший журналист. – Продолжу свой короткий анекдот из жизни Белграда.

В одном из дворов столицы Сербии проистекало спонтанное собрание. На первый взгляд ничего особенного. Спорящие люди, разместившиеся друг напротив друга, доказывали поочерёдно свою правоту. Мужчины стояли и преимущественно слушали, а женщины сидели на лавке и упрямо доказывали свою точку зрения. Над лавкой размещался аккуратный побеленный бетонный бруствер, разделяющий проход к дому и палисад. Поверх бруствера шёл деревянный забор, на котором сидели дети, переводящие взгляд то в одну сторону, то в другую, ожидая вынесения вердикта касательно победителя в споре.

Мне пришлось остановиться, так как сцена на этом участке моего пути от Калемегдана до Славии показалась увлекательной. Прислушавшись, я понял, что женщины пытаются доказать своим мужьям их неправоту. В отличие от правоверных христиан, хранительниц домашнего очага, мужчины ни разу не побывали в соборе Святого Саввы. У них на уме только футбольные противостояния и рыбалка на реке Морава. В свою очередь, мужчины апеллировали в адрес жён с просьбой дать возможность отдохнуть и посмотреть баскетбольный матч «Црвена Звезда – Партизан». Не футбол, конечно, но баскетбол в Сербии тоже знают и уважают.

Дети просто ели арахис в шоколаде и с неподдельным интересом слушали своих родителей. Им не очень хотелось идти в церковь, но от просмотра баскетбольного матча в холодильнике не прибавится купленного по пути домой мороженого.

Женщины временами переходили на крик, а мужчины отвечали колкими и остроумными шутками. Из мужской солидарности я, безусловно, стал поддерживать вторых. Хотя аргументы первых порой были неоспоримы, по меньшей мере, с их точки зрения. Постепенно стали появляться антирелигиозные замечания, полагающие, что брак – совершенно бесполезная вещь. Первыми, кто это заметил, были желающие посетить собор в воскресное утро.

Не знаю, чем бы закончилась эта катавасия, но вдруг раздался пронзительный свист, затем скрип и крик детей. Забор резко пошатнулся, и орда детей, восседавшая на нём, лихо соскочила в сторону палисада, усеяв клумбы арахисом в шоколаде. Ошеломлённые женщины прыгнули в объятия своих мужей-спасителей подальше от приближающейся беды. Забор рухнул на лавку, не придавив никого.

Спор был решён, сербки нежно обняли своих благоверных, а дети поспешили ретироваться, опасаясь неминуемого наказания.

– Что же дальше?

– Дальше женщины, как и прежде, пошли в собор Святого Саввы замаливать наши грехи, а мужчины продолжили неистово болеть за любимую футбольную, баскетбольную, волейбольную или кёрлинговую команду.

Самая большая красота и богатство Сербии – это её люди. Непрерывные споры за свою правоту являются следствием их вспыльчивого характера и упрямства, но у них одновременно большое сердце и они очень гостеприимный народ. В то время как хозяин наливает ракию, его жена уже режет хлеб и сыр, овощи и копчёное мясо. Самая привлекательная приправа к взаимопониманию, которую я встретил на Балканах, была бесконечная улыбка на лицах детей и стариков, мужчин и женщин.

На этом журналист закончил свой трогательный рассказ, допил ракию, расплатился и пошёл дописывать очередную статью о сербских монастырях, спорах, примирениях и улыбках.

***

ЦАРСКАЯ ЧАСОВНЯ И ЗУБРИНОЕ МОЛОКО

С приходом весны люди стремятся отдохнуть на чистом свежем воздухе, посетить чудесные памятники природы, полюбоваться завораживающими горными пейзажами, многочисленными планами и кулисами обзора.

Когда поднимешься на альпийский холм, хочется упасть в густую и сочную траву, словно в мягкую пуховую перину. Окунув лицо в соцветья хмельного разнотравья долго лежать, оглядывая сквозь луг белоснежные горы, высящиеся на горизонте и тлеющие спокойным пурпурным пламенем заката, и нежные лепестки цветов, оставляющие пряный эфир. На ладони постепенно ложится влажная вечерняя прохлада, и ты впадаешь в нирвану…

За столик близ барной стойки сели два серьёзно снаряжённые туриста-альпиниста, заядлых путешественника. Оба обладали внушительными бородами и давно не стриженной шевелюрой. На ногах имелась профессиональная обувь, представляющая собой что-то среднее между ботинками и кроссовками. Поверх свитеров были надеты лёгкие ветрозащитные куртки, или анораки, из плотной ткани с капюшоном, надеваемые через голову и не имеющие обычного разреза с застёжкой спереди.

Мне давно не приходилось видеть такого глубокого взгляда. Казалось, что в глазах у собеседников потемнели засыпанные снегом высокие громады гор. Передо мной, как из гигантской проруби, тёмным провалом глубины вдруг открылась узкая теснина горной долины. Взгляд растекался малиновой мантией в розовеющем мареве уходящего дня.

Невольно, но с любопытством, я прислушался к их диалогу.

– Сейчас огромный интерес у нашего брата вызывают объекты истории и археологии Адыгеи, стоянки первобытных людей, «следы» исчезнувших древних цивилизаций и политических процессов, происходивших в горно-предгорной полосе Северо-Западного Кавказа на рубеже веков.

– Одним из самых замечательных туристических и экскурсионных маршрутов Адыгеи, – вторил второй, – является маршрут в долину реки Фарс, к старой белокаменной часовне на окраине станицы Новосвободной.

– Эта часовня, – с той же умиротворённой интонацией продолжал первый, – была поставлена в память о встрече Его Величества императора России Александра II с делегацией адыгов. Встретились они на плато Мамрюк-Огой, в районе располагавшейся там в то время станицы Нижне-Фарсовой. Они пытались решить вопросы окончания Кавказской войны и дальнейшей судьбы горских племён.

Складывалось впечатление, что они не ведут беседу, а, не мешая друг другу, излагают информацию, демонстрируя высокий уровень эрудированности. Без всякого зазнайства, аккуратно и деловито, говоря вслух, каждый продолжал повествование своего товарища.

– От места, где встречался царь с делегацией адыгов, во все стороны, – строго в своём порядке, продолжил второй путешественник, – в те времена раскидывалась широкая полоса полей и альпийских лугов. На вершине плато в окружении яблоневых и грушевых деревьев стояла часовня, вся в ажурных каменных арках. Её стены были сложены из шлифованного и тёсаного камня-известняка. Внутри часовни даже сейчас можно найти оштукатуренные стены с бело-синей побелкой. Видно, знали в старину секреты отделочных работ и строили на века.

Кое-что на эту тематику было мне знакомо благодаря посещению городского музея-заповедника. Частенько прогуливаешься по городу, заходишь в музей или планетарии. Убиваешь там время и продолжаешь променад вдоль набережной.

Так вот, театр военных действий в то время из Дагестана и Чечни переместился в завершающей стадии в глухие долины южнее Майкопа. Северный Кавказ Россией был практически покорён. Оставалась Черкесия, жившая с империей по зыбкому «мирному» договору, который постоянно нарушался. Горцы не хотели смириться с присутствием чужеземцев на их территории. Но и Россия, покорив весь регион, не соглашалась уступать эти земли Турции или Великобритании.

Оставлять внутри своего государства своенравный остров горского населения было крайне невыгодно. Адыги постоянно тревожили грабительскими набегами казачьи укрепления и станицы, расположенные вдоль передовых кордонных линий. Чтобы решить вопрос окончания кровопролитной Кавказской войны, царь Александр II посетил мятежный регион. Он собирался сам встретиться с делегацией горцев, лично провести переговоры и попробовать договориться о мирном окончании военных действий.

– Не смогли договориться высокие стороны и положительно решить судьбу Черкесии, – продолжили гости кафе. – Государь предложил им прекратить сопротивление и сделать выбор. Либо переселиться на чернозёмные территории Кубани с получением их в вечное владение с сохранением своего народного устройства и суда. Либо, при несогласии горцев сохранить свою государственность на берегах Кубани, переселиться в Османскую империю.

– На решение адыгов подействовало весьма эмоциональное свободолюбивое воззвание одного из черкесских князей к своему народу о продолжении борьбы горцев с царской армией. К сожалению, военные действия…

В этот момент собеседники заметили мой пристальный интерес к их своеобразному диалогу. Вмиг переглянувшись, они молниеносно и оригинально перевели тему.

– Каждый из инструкторов, проводящий рекреантов по некогда популярным и известным всесоюзным маршрутам, интерпретировал эту историю по-своему.

– Да и концовка разительно могла отличаться.

– На этот счёт мне часто вспоминается проводник-балагур Айдар, выдумщик и затейник курьёзов и шуток с наивными туристами, – вторая часть беседы уже значительно больше походила на взаимный диалог, а не на перемежающие друг друга самостоятельные изречения.

– Каких только чудесных историй и необычных рассказов со свойственным только ему юмором, а порой и сарказмом, не приходилось слушать гостям из Москвы и Ленинграда, Киева и Минска, Риги и Таллина.

– Вспоминается мне один забавный случай с «зубриным молоком». В семидесятых годах прошлого века весть о том, что на Западном Кавказе восстановлена популяция кавказского зубра, облетела просторы необъятного Союза.

– Обширные стада зубров вольно бродили по горному краю, выходили на туристические тропы, двигались по проезжей части лесовозных дорог и местами спускались к посёлкам и турбазам.

В этот миг мне пришёл в голову рассказ дальнего родственника друга детства, заядлого путешественника. Он часто собирал нас детвору во дворе за большим столом, под беседкой, обвитой виноградом, и повествовал о походах.

С его слов многочисленные группы «плановых» туристов попадали к заветному Чёрному морю через отроги хребтов Северного Кавказа. Ежедневно счастливые обладатели путёвок взваливали на плечи пузатые рюкзаки под шуточным названием «слоновье ухо» и отправлялись из турбазы «Восход» в посёлке Псебай по протяжённому маршруту. Конечным его пунктом был выход на Красную Поляну.

Я чувствовал, как меня заполняло радостное возбуждение от описания чарующей красоты. Представлялось, как сквозь парчовое кружево горного леса видны падающие с многометровой высоты водопады. Высокие конусные свечи скальных столбов возвышаются над изумрудной моховой подушкой и свисающими ажурными прядями наскального можжевельника. Вот они – совсем рядом, к ним можно прикоснуться руками, вдохнуть аромат первозданной природы, вслушаться в прелестную мелодию горного ущелья.

Пока я наслаждался воспоминаниями, альпинисты успели съесть давно остывший лагман и продолжили рассказ о «зубрином молоке».

– Людская молва доносила до новых групп туристов приятную новость о том, что к одному из туристских приютов с плато Лаго-Наки часто спускается стадо, среди которого есть дойные коровы. По словам инструктора Айдара, заведующий приютом – шустрый, но тихий старичок – сумел прикормить несколько из них. Каждый вечер он надаивал целое ведро настоящего зубриного молока. Хотя отродясь никто из туристов и местных жителей его в глаза не видывал и не пробовал.

– Зубриному молоку приписывались чудодейственные свойства.

– Да-да, как только туристы попадали на турбазу «Восход», Айдар обещал раздобыть чудесный и, самое главное, редкий «эликсир». Домик заведующего приютом стоял на берегу полноводной и стремительной реки Уруштен, но осмелевшие приезжие бросали вещи и выстраивались в очередь вдоль опасного берега.

– Мне припоминается, как дедушка, не спеша и степенно, с чувством собственного достоинства и гордости выносил им заветное ведро холодного густого молока.

– Традиционно на вкус молоко было сладко-солёное и прохладное, так как предварительно охлаждалось в горной реке. Те, кому удавалось попробовать этот напиток, с проникновением рассказывали об этом незабываемом событии своим товарищам. Популярность маршрута росла, складывались легенды, придуманные фантазёром Айдаром.

– Росло и его благосостояние.

– Изрядно… Но вот однажды произошёл казус, – беседующие путешественники уже без скрытности смотрели на меня, будто бы вели представление со сцены камерного театра. – Старичок, изрядно приняв хмельного напитка, не успел «надоить» зубрицу и заранее охладить в реке заветный напиток. Тем временем на приют пришла группа и стала требовать зубриного молока.

– Несмотря ни на что, дедушка был вынужден отправиться на вечернюю «дойку», хотя сам не очень твёрдо стоял на ногах. Он взял с собой ведро, небольшой свёрток и скрылся в прибрежных кустах. Буквально через несколько минут зубриный «дояр» возвратился назад с полным ведром молока. Туристы заглянули в ведро и тайна заведующего приютом, а также афера Айдара оказались раскрытыми.

Резко остановившись в своём повествовании, пара путешественников встала из-за стола. Взгромоздив «абалаковские» рюкзаки на плечи и подмигнув мне, на самом интересном месте повествования они покинули кафе-бар «Бриз».

Любопытству внимательного слушателя не было предела. Весь вечер мне пришлось догадываться о рецепте «зубриного молока» и сути подвоха инструктора Айдара. Размышления были настолько сильны, что приснился редкий по красочности сон. Сверкающую сокровищницу земли, бесценную кладовую из кораллов, изумрудов, агата, хрусталя и жемчуга открыла кавказская река. Её русло буквально пестрило разнообразием окаменелого животного мира древнего океана Тетис. Не знаю, как это было связано с зубрами, но сон отличался сюжетами в стиле Сальвадора Дали.

Утром, придя на работу, в первую очередь я поинтересовался у бывалого повара из нашего заведения о том, не знает ли он, чем закончилась эта история. Про царскую часовню и Александра II повар ничего не ведал. Он был крайне удивлён моей неосведомлённости касательно «зубриного молока». Об этом случае, по его словам, «знала вся страна». Якобы в глазах туристов заведующий приютом выглядел героем-тореадором, укротившим лютую горную зубрицу. Но в тот злосчастный для него и Айдара вечер разочарование прибывших путников было безграничным. В ведре они увидели остатки обыкновенного сгущённого молока и кристаллики нерастворившейся поваренной соли.

Напиток был сделан на основе коровьего, а не зубриного молока. Целебность же напитка вызывала большие сомнения.

***

СЛАДОСТИ ВОСТОКА

Отработав ни один год за барной стойкой кафе-бара «Бриз», я пришёл к умозаключению о том, что можно сделать вывод о человеке по его выбору спиртного напитка. Далеко не всегда любители дербентского коньяка высшего качества оставляют о себе хорошее впечатление. Не исключено, что поклонники нефильтрованного пива могут расщедриться на достойные чаевые. Чаще всего, молодая дама, элегантно держащая в правой руке бокал с белым сухим вином, не заказывает уже ничего, даже больше этого бокала. Весело гуляющая компания с системной периодичностью опустошает одну ледяную бутылку водки за другой, растрачивая всю недавнюю зарплату.

– Самого дешёвого пива, – лихо начал клиент, присевший передо мной. – Сильно разбавляете? Надеюсь, не пожалею, – протараторил безусловный турист, недавно приехавший в наш Приморск.

Нелепая панама, шорты, подтянутые значительно выше пояса, яркая рубашка и, самое главное, босоножки с носками. Эмблема отдыхающего, эталон отечественного туриста, кульминация стиля – босоножки с носками. Он мог ничего не говорить, не спрашивать, как пройти к памятнику или набережной, просто обратите внимание на босоножки с носками. Неминуемо можно выучить расположение всех достопримечательностей, чтобы не выдать в себе приезжего, но определённо «встречают по одёжке, а провожают по уму».

– Пиво хорошее, свежее. Не разбавленное, как вы выразились, – учтиво пришлось ответить посетителю.

– Вот и отлично. Сейчас сравним с турецким. В прошлом году побывал. Любопытный отдых, только всё дорого. Хочу сопоставить с доморощенным вариантом.

– У нас будет дороже. Дешевле Турции выйдет только Таиланд, но продолжительный перелёт того не стоит.

– Не скажите. Сосед хвастался, что выпил весь мини-бар, взял с собой на память тайские халат и тапки и не отдал за это ни копейки.

– Вы не пользовались такой «услугой» в Турции?

– В Стамбуле так не принято. Да и экскурсий было много. Ходить неохота, но деньги уже не вернёшь.

– Предполагаю, вам было необычайно интересно, – с издёвкой заметил я, отдавая бокал пенного напитка.

– Безумно, – с такой же иронией пробубнил турист. – Хотя, на самом деле есть, чем поделиться. Сразу могу дать совет: много не слушайте, а то быстро устанете, так как ходить придётся ещё больше, чем слушать. Однозначно знаю, что поселение на месте современного Стамбула возникло многие тысячи лет назад. Жили там античные фракийцы и фригийцы. Совершенно точно римский историк Тацит назвал жителей поселение на противоположном берегу Босфора, удалённого от бухты Золотой Рог, слепцами. Видите ли, они не заметили такого сокровища, уникального природного места для строительства порта, соединяющего Чёрное и Средиземное моря.

– У вас прекрасная память!

– Нет, пришлось запомнить эти отрывки из истории и географии. Допотопный аудиогид, всученный нашей группе в отеле, постоянно заедал и повторял информацию отрывками по несколько минут.

– Прелестно. Что же вы ещё запомнили?

– После захвата османами Стамбула в 1453 году, город долгое время именовался Константинополем, – польщённый вниманием, с виду провинциальный турист продолжал повествование с упоением, методично попивая холодное пиво небольшими глотками. – В более поздний имперский период столица имела наименования Стимбол, Эстанбул и Истамбол и в конце концов получила современный вид Стамбул. На мой опытный взгляд, самое интересное место, где должен побыть всякий уважающий себя турист, – это музей Айя-София.

– Вы посещали и другие страны?

– Нет. Турция – первая, но не последняя. Благодаря постоянному просмотру телепередач о заморских путешествиях, могу говорить с большой уверенностью о своей правоте.

– И что же вас поразило в музее со столь необычным названием? – уже с явным удовольствием продолжил я беседу.

– Айя-София расположена на площади Султана Ахмеда, напротив одноимённой мечети. Более девяти сотен лет здание было базиликой и около четырёх сотен лет мечетью. Внутри здания, в росписи стен наряду с элементами традиционной римской и византийской архитектуры и художественных школ, чётко прослеживаются следы восточного зодчества. К классическим нефам православной церкви новые хозяева земель – турки-османы – добавили минареты и в северной части сооружения построили медресе. Многие христианские фрески были частично или полностью уничтожены. Купол расписан различными сурами из Корана и узорами арабской вязи.

– Вы ознакомились с переводом этого шрифта?

– Зачем? Более того, я не знаю, что такое базилика или минарет. И многое другое. Я заплатил за информацию, запомнил её. Где мне её дальше использовать? Вот сижу и рассказываю, вполне достаточно.

В человеческую память можно вместить крайне много слов, понятий и фундаментальных теорий. Далеко не каждый представитель цивилизованного мира использует свои знания соответственно эпохе информационных технологий. Порой он похож на посетителя столовой, использующей способ подачи пищи «шведский стол». Берёт всё подряд, никогда не доедает, а, самое главное, перед приёмом пищи не имеет аппетита. Посетитель кафе «Бриз» выступил образчиком подобного бестолкового сборщика и вкусителя знаний, не понявшего весь колорит и многообразие принимаемых сведений.

Тем временем турист со скрипом в сердце заказал второй бокал пива и продолжил свой рассказ.

– Но самое интересное случилось со мной не на экскурсии.

– А где же? – я вскинул на любителя пенного напитка заинтересованный взгляд.

– В аэропорту Сабиха Гёкчен, который расположен в азиатской части Стамбула. Я и мои соратники по отдыху прибыли к отлёту без опозданий. Зачем рисковать? Кто его знает, что случится? Быть может, именно наши переживания накликали неурядицы. Не обрати мы внимание на время, с нашим перелётом ничего бы не произошло. Так нет же. По невыясненным обстоятельствам вылет отменили на несколько часов.

– Вас не проинформировали, в чём причина задержки рейса?

– Нам сказали, но на английском и турецком языках. Как вы понимаете, турецкий не был знаком и понятен никому из группы.

– А английский?

– Слишком быстро говорили, – турист сделал внушительный глоток, желая сделать паузу и закончить проверку его познаний в иностранных языках. – Так вот, рейс задержали. Первые двадцать минут мало кто расстраивался, затем становилось всё скучней и скучней. Ноги болели от бесконечных променадов от одной витрины магазина Duty Free к другой. Приближалось второе назначенное к вылету время. После долгих ожиданий мы энергично направились к стойкам регистрации, где нас никто почему-то не ждал. Оказалось, что вылет вновь перенесён. Тогда мы начали требовать предоставления сухого пайка. Уж свои права мы знаем! Представьте себе, нам отказали, так как не вышел лимит времени, по истечении которого положено выдавать паёк.

– Должно быть, вас это очень расстроило! – предположил я.

– Не то слово. Я негодовал! В голове зародилась идея мести. На втором этаже терминала находился туалет, где висела табличка на разнообразных языках, в том числе на русском. Информация гласила, что посетители туалета обязаны выключать воду после использования рукомойника. Вовремя самолеты вылетать обязаны, а я ничего им не обязан. Таким образом, был вынужден включить все краны и покинуть туалет.

– Терминал не затопило?

– Конечно, нет. Оказалось, краны могут выключаться самостоятельно и моя диверсия по этому направлению не удалась. Пришлось работать по запасному плану. Эскалатор работал с использованием сенсоров движения. Если вылетающий или прибывающий подходил к нему близко, то он начинал движение. Мне пришлось пару десятков раз подойти к сенсору, но по самому эскалатору не двигаться. Надеюсь, что получилось прокрутить не один десяток киловатт электроэнергии.

– И вы на этом успокоились?

– Отнюдь! Напомню, что меня одолевал голод. В кармане имелись монеты на внушительную сумму турецких лир, но тратить их не очень хотелось. Надеялся обменять их по прилёту в нашем банке на рубли. Однако выход из положения по бесплатному ужину был найден. Оказалось, что в турецких магазинах по продаже «сладостей востока» принято выставлять в специальных блюдцах представленные товары. Каждый желающий может попробовать их в любом количестве, не потратив ни куруша.

– Никогда не пробовал сладости востока, – слукавил я. – Что же они из себя представляют?

– Ха, многое упустили, – закинув ногу на ногу, мой собеседник со знанием дела продолжил. – Кондитерские изделия, распространённые в странах Ближнего и Среднего Востока, насчитывают порядка ста семидесяти видов. Мне удалось насладиться всеми тремя группами восточных сладостей. Более всего понравились шакер-пури, рахат-лукум и парварда. Кроме обычных сахара, патоки, муки и жира, эти вкуснейшие изделия кондитеров-мастеров содержат различные пряности, специи и добавки, например, крахмал, мак или орехи.

– Вы прекрасно разбираетесь не только в стамбульских достопримечательностях, но и в восточной кулинарии.

– Скорее всего, в этом здорово разбирается тот турецкий врач, который спасал меня от заворота кишок. Во время мести сотрудникам аэропорта за задержку рейса, а также утоления голода вышло так, что я немного переел. Меня отправили в местную больницу. Затем спецрейсом я всё равно очутился на родине. К счастью, затраты легли на страховщиков, которые не учли, с кем связались.

– Как сейчас вы себя чувствуете?

– Прекрасно. Пью пиво, рассказываю истории. Кстати, думаю, что пора остановиться. Готов расплатиться за выпитое. На чаевые не рассчитывайте. Моё интереснейшее повествование будет лучшим подарком для вас.

Уверен, что в Приморске моему собеседнику не удастся найти такого кондитерского магазина, и его здоровье на отдыхе здесь не нарушится.

***

РОССОШАНСКИЙ КАЗАК

Люблю приходить на работу пораньше. В эти чудесные мгновения, когда безлюдны улицы и бесшумны дороги, можно насладиться охлаждающей зефирной дымкой тумана, пронизанной лучами багряного рассвета. Слегка заметное дуновение ветра со стороны бухты придаёт сил и подгоняет вперёд к новым открытиям, словно чашечка бразильского кофе.

В один из таких дней ничего не предвещало странной встречи. Только забрезжил свет утреннего солнца, а на пороге кафе-бара «Бриз» уже восседал незнакомый тип.

Его внешний вид соответствовал описанию девиантного человека в теории Чезаре Ломброзо. Нецелесообразно соглашаться со всеми умозаключениями этого представителя раннего позитивизма итальянской судебной психиатрии. Утверждение о том, что преступника, в силу его природных особенностей, нельзя исправить, не всегда верно. Тем не менее, массивная, выдвинутая вперёд нижняя челюсть, сплющенный нос, редкая борода, поросшие ранней сединой мочки ушей, низкий лоб и монголоидный разрез глаз говорили сами за себя. К тому же достаточно потрёпанная одежда, имеющая явно не подходящие размеры, подтверждала некоторые сомнения. На рукаве засаленной жёлто-белой рубашки алел шеврон непонятной этимологии.

– Сигареты не будет? – лихо начал первый гость кафе.

– Не курю, – без явного желания к продолжению общения ответил я.

– Тогда садись рядом, я покурю, – незнакомец подвинулся и поманил меня жилистой рукой.

К своему удивлению, я присел на бордюр, даже не задумываясь о его чистоте. Первоначальное чувство недоброжелательности отступило перед заинтересованностью в новом рассказе к моей коллекции. Чаяния не заставили себя ждать.

– Местный? Здесь работаешь? – начал он. – А я из Воронежской области, – не дожидаясь ответа, продолжил уроженец Черноземья, – россошанский казак.

– Это как?

– А ты послушай, – от собеседника пахнуло малозаметным амбре, история могла стать захватывающей. – Долгое время наши земли находились за пределами Русского государства. Мои предки терпели неисчислимые бедствия от монголов Золотой Орды, крымских татар, ногайцев и калмыков. Край был разрушен и разграблен, несколько веков он оставался так называемым Диким полем. Здесь проходили главные шляхи, или татарские дороги, по которым передвигались воинственные кочевники.

Мужчина говорил спокойно, всматриваясь вдаль. Уровень его познаний прогнал в моём сознании ранние недоверчивые мысли.

– Постоянная угроза набегов заставляла правительство заботиться об охране южных рубежей. В придонских степях появились первые дозоры. Воины несли не только ратную службу, но и занимались доходными промыслами, осваивали эту территорию в хозяйственном отношении.

Рассказчик постепенно стал напоминать лектора провинциального университета, ведущего занятия для ответственного, единственного студента.

– С течением времени на местность прекратились набеги кочевников, на этих отхожих полях появлялись выселки из городов. Именно в это время Россошанская земля стала объектом казацкой колонизации. Московский царь расселил в городах степной окраины черкасов, покидавших Малороссию после непрекращающихся казацких восстаний и усмирений. Селившиеся на московской окраине казаки получали земли, угодья и разные льготы с обязанностью нести военную службу.

Уроженец Россошанского района неожиданно повернулся в мою сторону, широко улыбнулся во всё лицо и начал хохотать. Мне не показалось ничего смешного в его повествовании, но гость успокоился не скоро. Отдышавшись и похлопав меня по плечу, он продолжил.

– Извини, бывает. Вспомнил деда Миколу, вот он лихой казак был. Не чета сегодняшним. А какие он шутки откалывал, сколько анекдотов знал. Однажды он лежал в больнице после гипертонического криза и развеселил компанию по палате так, что врач диагностировал у разных больных спазм брюшной полости, разрыв швов и черепно-мозговую травму лёгкой степени тяжести. Народ смеялся больше часа, а один из них скатился с койки и упал на пол.

– Что же он мог им сказать, чтобы вызвать такие последствия?

– Про больницу не знаю, только помню, что его любимыми фразами и прибаутками были: «Самый замечательный день – завтра. Вот завтра я и брошу пить и курить» или «Меня постоянно преследуют умные мысли, но я быстрее». Всё в таком роде. Тяжёлая у него жизнь была.

– А когда наступят лёгкие времена?

– Никогда! В то время на селе предпринималась попытка проведения сплошной коллективизации крестьянских хозяйств, – продолжил о своём предке гость, – он с семьёй был раскулачен. Перед началом войны работал от рассвета до заката на базе садоводства. Научная база станции смогла получить яблоко Россошанское лёжкое, которое не портится больше двух лет после сбора урожая. Но…

Рассказчик остановился, рассматривая клубок дыма, исходящий от новой сигареты. Мы редко замечаем тот момент, когда повествователь останавливается на самом главном. Ни в коем случае не перебивайте его, выдержите паузу и узнаете через некоторое время самое главное.

– Во время Великой Отечественной войны территория Россошанского района была ареной военных действий. Всю область оккупировали группировки немецких, итальянских и венгерских армий. Городу и району они нанесли огромный ущерб, разрушили предприятия, дома, взорвали железнодорожный мост через реку Чёрная Калитва. Дед прошёл все беды и лишения, два ранения, дошёл до Будапешта, имел медаль «За отвагу», которая оказалась никому не нужной. Мы, новое поколение, получившее право на жизнь, в подмётки ему не годимся.

– Так и есть…

– Денег взаймы дашь, – перебил меня казак из Россоши.

– Сам на мели. Извини.

Наступила тишина. Осторожно и не спеша, прислушиваюсь к шорохам и шумам. В настороженной тишине утреннего приморского города отчётливо слышен приближающийся гул дневной кутерьмы. Только вечером, оставив многочисленные встречи и порой бессмысленные разговоры, мы вновь попадаем в царство тишины. Сейчас её только изредка нарушает звонкий свист крыльев пролетающих на бреющем полёте стаи серебристых чаек.

– Бог с ним, – сказал себе под ноги мой собеседник. – Дай я тебя хоть обниму. Давно так не сидел, не курил, не общался.

– Я тоже, без проблем, давай.

Он крепко обнял меня, затем пожал мне руку и ушёл в сторону протяжённой улицы, моря, рассвета и нового дня. Я направился в кафе-бар «Бриз» со своими мыслями и умозаключениями.

Вдруг мне показалось, что в заднем кармане брюк отсутствует бумажник. Так и есть, в нём осталась лишь записка «Извини!», написанная крайне корявыми крупными буквами. Жаль, что совершенно пустой и старый кошелёк «пропал», я так привык к нему. С другой стороны, теперь у меня есть новая история, а денег толком никогда не было. Видимо, не в деньгах счастье.

***

НЕМЕЦКИЕ ТРАДИЦИИ ЧЕШСКОГО ГОСТЕПРИИМСТВА

Память бережно хранит файлы самых радостных, драматичных и ярких моментов. Интересно, если измерить человеческую память в гигабайтах, какой объём она составит? Мультимедийные файлы, конечно, потяжелее и со временем будут вымываться… обесцвечиваться, как старые фотографии и плёнки. Текстовые – самые лёгкие. Наверное, именно поэтому сказанные слова снова и снова прокручиваются, всплывают, как песня на повторе. Порой время и место возвращаются и ретранслируются в воспоминаниях. А есть и такие файлы, которые недоступны нашим мозговым гаджетам, не читаются они вовсе.

Бережно упакованные ощущения и эмоции – самые долговечные файлы: с тобой на всю жизнь. Очередная беседа с жизнерадостным посетителем пополнила мою личную библиотеку ими с лихвой.

В разгар рабочего дня, в период полного покоя в кафе-баре «Бриз» тишину безлюдья нарушил импозантный посетитель. От него повеяло обаянием добродушного толстяка, повидавшего на службе самодуров, пустословов и молодых амбициозных выскочек. Костюм-тройка отличался респектабельностью давнего профессионала из какого-нибудь руководящего органа, а свежая и не натянутая улыбка оставляла надежду на присутствие остатков совести, не характерных большим начальникам.

– Добрый день, – начал я, – в этот час редко увидишь гостя в наших Пенатах.

– Могу себе позволить. Отпуск – время отдыха. Не так давно вернулся из Чехии, догуливаю последние дни. Привык к хорошим заведениям, но в нашем городе не нашёл их. На безрыбье и рак – рыба, поэтому посетил вас.

– Что пожелаете? Основное меню, барная карта?

– Что-нибудь посытней и побольше. Мясного желательно.

– Пива? У нас большой выбор, отличный ассортимент.

– Лучше чешского не найдёте, поэтому алкоголь выберу попозже.

– Могу посоветовать средиземноморскую кухня. Есть несколько весьма сытных блюд.

– Например?

– Пицца с морепродуктами. Мясо гирос с лепёшкой пита. Мясная нарезка с несколькими сортами хамона.

– Предпочту гирос и пиццу… Ты себе не представляешь, как вкусно и много кормят чехи. Если гость может встать из-за стола и пойти своими ногами, то чешский кельнер считает себя обиженным, – респектабельный посетитель каждому слову давал вес, говорил басом с продолговатой растяжкой, хрипом и сапом – как старинные часы, которые прежде шипят, а потом уже бьют. Рассказ вёлся с искренним наслаждением, чему я был безмерно рад. – Красота чешской природы обязывает быть столь гостеприимными. Ты не поверишь, но солнечное сплетение ласковых возвышенностей, горных кряжей и утопающих в разнотравье равнин знаменует Чехию. Здесь зелёные гиперболы широколиственных склонов в апогее обрываются минеральным оперением скал. По нисходящим глиссадам стекают безводные «каменные реки» – потоки из валунов. В долинах сияют озёра, синие, как стратосфера. Красота этих мест – в точной пропорции, когда ландшафты равновеликие, соизмеримы друг с другом и человеком.

Чешские кони пьют из родников, пещеры пахнут дымом от костров, здесь в дни некогда определяющих языческих празднеств светятся под валунами клады разбойников и смутьянов. В этих местах перед рассветом переливы птичьих песен можно услышать над любой далёкой вершиной. Странные, заросшие липовыми рощами холмы – сторожевые редуты заповедных территорий – готовы к отражению натиска социума.

– Однако, вы успели так много увидеть.

– Нет, это лишь мои догадки. Путешествие преимущественно было гастрономическим. Наша туристическая группа полюбовалась в основном ключевыми достопримечательностями. Градчаны, Малая Страна, Карлов мост, Старый город, Еврейский квартал, Новый город предстали перед нами всеми красками необычайной Праги. Мне же удалось увильнуть от тривиальных штампов экскурсоводов, дат и событий, королей и других владык. Самое главное – жена упустила меня из виду, и я успел пойти по своему собственному маршруту, – простодушное повествование исходило от очень неглупого по-своему человека, прочитавшего не один десяток книг. В то же время его распирало от желания рассказывать и рассказывать, будто бы за дни пребывания на берегах реки Влтава его лишили возможности изъясняться на родном языке.

– Куда же вы направились?

– Благодаря не слишком большой высоте над уровнем моря и тесному соседству с Пражским Градом, где стояла наша гостиница, идеальным местом для прогулок на левом берегу реки стала роща Петржин. Некоторые тропы Петржина упираются в малопосещаемые, но довольно интересные достопримечательности – обсерватория, зеркальный лабиринт, великолепные розовые сады и множество памятников выдающимся людям. Главным и наиболее популярным местечком для меня стала небольшая кондитерская, в которой готовили великолепные и благоухающие кнедлики.

– Что это за чудо кулинарии?

– О, это безумно вкусно. Они делаются из теста или картофеля. Могут быть с какой-либо начинкой или без неё. Формируются в шарики или батон. Посыпаются сахарной пудрой, кунжутом, маком или даже изюмом. Кнедлики формы больших шаров с начинкой являются полноценным блюдом. Могут быть сладкими или нет, всё зависит от пожелания клиента. Сахарный кнедлик восхитителен, а картофельный с рубиновым пивом завода Гамбринус вообще не подлежит описанию! Как нельзя представить себе парижанина без утреннего багета, так же не бывает ни одной пражской улочки без кондитерской с кнедликами. А в роще Петржина они были особенно бесподобны.

– Вы выбрали напиток?

– Да, что-нибудь покрепче.

Клиент улыбнулся во всю луноподобную физиономию и прищурился, оценивая мою внимательность. Его выражение лица напоминало описание вида чиновников из гоголевской пьесы «Ревизор» при обхаживании их Хлестаковым. Проходят десятилетия и века, а российский управленец не изменился.

– Вы знаете, а у чехов всё связано с едой. Самый известный композитор и родоначальник местной классической музыки – Бедржих Сметана. Зал его имени в Общественном доме ежегодно встречает президента Республики циклом «Моя Родина», которым открывается музыкальный фестиваль «Пражская весна».

– Ваш гирос и пицца, чекушка и рюмка. Быть может, сока?

– Конечно, яблочного. Обещал не декламировать экскурсионных штампов, но как-то вспомнилось… – посетитель откусил большую часть лепёшки, заедая жирную свинину из гироса. – В целом чехи, хоть и находились под влиянием Австро-Венгерской дисциплины, схожи с нами по славянской неорганизованности. Забыть, потерять, пропустить мимо ушей – вполне свойственно им. Каждый вечер нам предоставлялась возможность посидеть в одном из ресторанов Золотой улочки. Постройки средневекового оборонительного вала заложили архитектурную основу для маленькой, живописной «улочки алхимиков». На ней чеканили по золоту, но и работали фальшивомонетчики. Позже здесь написал рассказы «Деревенский врач» Франц Кафка. Маленькая книжная лавка, плотно примыкающая к нашему ресторану, и надпись на стене «Здесь жил Франц Кафка» появилась значительно позже его международного признания. Просто забыли.

– Тот ресторан разительно отличается от нашего кафе? – спросил я с целью дать шанс на передышку в монологе гостя.

– Без обид, но небо и земля. Ты не видел той жареной утки с пивом «Жатецкий гусь», которую подал нам систематически нетрезвый, но остроумный кельнер. Только гарнир к утке можно было назвать самостоятельным блюдом. Свежая квашеная капуста, маринованные огурцы, варёный картофель, гренки с чесноком, тонко нарезанное сало и фасолевая паста радовали глаз ценителя европейской кулинарии. В тот день ресторан поставил передо мной сложную, но выполнимую задачу. Утка и пиво с превеликим удовольствием канули в желудочный Тартар.

– Лихо, мало кому такое под силу.

– И не говори. Кстати, неси хвалённый хамон и обнови графин с соком.

По-видимому, в этот час в одной из приёмных толпились посетители, желающие заверить важный документ не менее серьёзной подписью одного из заместителей руководителя очередного департамента или комитета. Узнав об его отсутствии ввиду пребывания в заслуженном отпуске, неуёмный собиратель росчерков пера власть имущих отправлялся по новым кругам преисподней. Сам же чиновник сидел перед барной стойкой и повествовал о бесшабашности братьев-славян.

– Далеко не все из чехов столь неаккуратны. Забавная история насчёт их рачительности произошла со мной не в Праге, а в небольшом городке на границе с Германией, – лёгкий хмель, посетивший гостя, раскрепостил его и прежде вольное поведение. – Дело в том, что название этого городка полностью совпадает с моей фамилией. Естественно, возникло желание посетить его. Скорый поезд, похожий больше на трамвай, из Праги за час доставил меня к границе. Оказалось, что этот городок меньше нашего Суздаля или Пскова. Все его достопримечательности – очаровательная парковая аллея с протестантской кирхой в центре, хоккейная арена «Вепрь» и повсеместные груши с переспевшими плодами, нагибающими ветви до самой земли. Ну и конечно, идеальная повсеместная чистота и порядок. Примерно за тридцать минут получилось обойти городок вдоль и поперёк, найти улицу Русская и зайти в местную пивную. Там всё и началось.

Посетитель развалился на стуле, положил перед собой на стол увесистый портмоне и внушительные ключи. Теперь передо мной был хозяин жизни.

– На удивление в этой пивной было лишь четыре сорта пенного напитка. Ранее меньше шестнадцати я нигде не встречал. Тут мне в голову пришла идея похвастаться остроумием. Я достал загранпаспорт и показал официантке свою фамилию, намекая на полное соответствие с названием их населённого пункта. Она действительно удивилась и начала радостно привлекать внимание к документу остальных клиентов. За считанные секунды вокруг стола стояло не менее полудюжины чехов, которые громогласно доказывали что-то друг другу. Вдруг они расступились, и передо мной появилась старая знакомая – официантка с несколькими бокалами пива. Видимо, намечался праздник в мою честь. Новые друзья подсели за мой стол, весело и наперебой стали посвящать меня в какие-то местные истории, заказали баварские колбаски, оломоуцкие сыры и жареного карпа. Кульминацией застолья стала рулька, или свиной окорок, под соусом из моравских белых сортов винограда.

– Красиво жить не запретишь.

– До определённого момента я думал так же, пока не принесли счёт. Оказалось, что это не подарок от шеф-повара или их традиция встречать гостей с необычными фамилиями. За всю еду и напитки пришлось платить в полной мере и из собственного кармана. С точки зрения аккуратности подсчёта барышей, чехи проявили в первую очередь немецкие традиции гостеприимства, а не наши – славянские. В счёт вошёл даже хлеб, причём по кусочкам.

– Может быть, и мне вас рассчитать?

– Да, ты прав. Пора идти, а то уже опоздал на очередное заседание общественной палаты умников-активистов из будущего электората. У меня отпуск, а приходится отмечаться на заседании. Во вторник белые вещи мы называли белыми, а сегодня в четверг те же белые вещи стали в наших изречениях чёрными. Работа сложная, но важная.

Лихо отсчитав денежные купюры и оставив щедрые чаевые, гость отряхнулся от накативших чешских воспоминаний и уверенно направился выполнять свой государственный долг.

***

КОНСКИЙ НРАВ

Порой людей сбивает с толку научный нигилизм. Не всегда существование остаётся таким, как есть, независимо от того, что мы думаем и читаем. В маргинальном мире мы можем делать то, что хотим. Каждый из нас желает большей красоты, большей эффектности, большей правды и справедливости. Это приводит к конфликту.

Дерево, незаметно падающее в лесу, издаёт звук. Лес не может распознать его как звук, потому что лес являет собой сложную систему взаимодействия многих форм жизни, а не организованность некоторого центрального организма. Без заинтересованности в решении той или иной проблемы каждый делает то, что делает.

Точно так же звучание Восьмой симфонии Франца Шуберта не вызывает интереса у тарелки с мюсли. Бесчувственность и безразличие характеризуют невнимательность, как на уровне отдельного индивидуума, так и всей Вселенной.

Задумавшись об этом, я решил что-нибудь почитать, дабы не погрязнуть в этом самом научном нигилизме. Первая статья, попавшаяся на мои глаза в мировой паутине, была посвящена одной из родоначальниц казачьих поселений на Дону – станице Раздорской. Это и легло в основу очередных записей коллекции рассказов от бармена кафе-бара «Бриз».

В начале случайно выбранной статьи говорилось о том, что от Дуная до восхода Солнца простиралось Дикое поле. Здесь на протяжении веков пересекались оживлённые торговые пути, а крупнейший из них был Аланский шлях. В этом благодатном крае лошади не испытывали недостатка в пище, в избытке водилась всякая дичь, реки изобиловали рыбой. В схватках за Дикое поле в разное время сталкивались скифы, сарматы, готы, гунны, авары, хазары, половцы, печенеги, татары и казаки.

Далее мне запомнилось, что в смутные времена, когда новая волна кочевников сметала прежнюю, жизнь на Диком поле не прерывалась. Часто победители, сломив сопротивление противника, стремились к установлению союзных отношений с местными жителями. Ценились коневоды, занимавшие хорошие пастбища. Не трогали тех, кто ведал солевым промыслом на озере Маныч. Постоянно захватчики нуждались в степных проводниках – бродниках. Жители правого берега Дона, или «золотых горок», поддерживали высокий уровень виноградарства.

Следующим в статье следовала самая интересная информация. Первые известные укреплённые поселения казаков возникли в этих землях во второй половине XVI века. Их объединяла постоянная готовность к захвату всего, что попадалось им на пути. Со временем разрозненные отряды казаков объединились в Войско Донское, включавшее конницу, разведку, пехоту и гребной флот. Первым местом проведения войскового круга был Раздорский городок.

В 1644 году после атаки турок, показавшей уязвимость Раздорского городка, казаки перенесли столицу «главного войска» в Черкасский городок. Это место выглядело одинаково удобным и для жизни, и для торговли, и для походов, и для обороны.

Не так давно, в 1920 году, с началом установления на Дону советской власти, Новочеркасск, разорённый и лишённый столичного статуса, стал «приютом вдов» и «столицей беспризорников». Территория Области Войска Донского окончательно вошла в Донскую область, центром которой стал купеческий город в устье реки Темерник – Ростов-на-Дону.

Если вернуться к Раздорской станице и первой казачьей столице, то более всего меня заинтересовала художественно-публицистическая сноска с ироничной историей. Она напрямую касалась темы статьи, но снижала нагрузку на активизацию деятельности серого вещества.

Однажды решили казаки восстановить традиции коневодства в Раздорском городке. Начали выезжать в совхзозы и колхозы, арендовать на летний туристский сезон лошадей рыжей донской масти. Председатели колхозов, как хорошие хозяева, тяжело расставались с тягловой рабочей силой, особенно летом, когда была страда. Если отдавали коней в аренду, то самых никудышных: старых и больных, молодых и необъезженных.

Беседа с бризом

Подняться наверх