Читать книгу Рецикл. История Айвы Милович - Артем Ильин - Страница 2
ОглавлениеАйва Милович чувствовала себя щенком, которого тычут мордой в его же пакость: на рабочем столе появилась папка, а в ней – материалы об исследовании дна Марианской впадины. На Айву, как на руководителя, возложена обязанность замести следы после рецикла. Она не справилась. Непростительная ошибка!
– Вызовите ко мне главу службы безопасности, – скомандовала она секретарю.
Олег Смирнов, розовощекий толстяк, с виноватым видом вошел в кабинет. Его физиономия выражала глубочайшее сожаление, хотя он всегда шутил и улыбался с демонстративной дружелюбностью – для работников конторы он никак не вязался со стереотипным образом сурового надзирателя.
– Вы уже видели документы? – Айва окинула Смирнова гневным взглядом. – Как это понимать?
– Мы не можем предусмотреть абсолютно все! Кто мог предположить, что они первым делом отправятся исследовать именно это место?
Айва открыла в интернете новостную ленту, где нескончаемым потоком издания изливали информацию о первой в мире продолжительной экспедиции в глубины океана. Аппарат находился на дне целых три недели с перерывами в несколько дней на дозаправку.
Айва выбрала первую же новость и прочла вслух:
«Экспедиция стала возможной благодаря открытию русских ученых во главе с нобелевским лауреатом Александром Вороновым. Они, основываясь на исследованиях сотрудников Нью-Йоркского политехнического университета, разработали технологию повышения прочности сплава металлов за счет создания микрополостей. Броня из такого сплава способна выдержать давление до двух тысяч атмосфер […]
– Нам нет необходимости в использовании многотонных машин – броня при толщине всего пятьдесят два миллиметра удовлетворяет требованиям и, к тому же, существенно снизились энергозатраты, – прокомментировал открытие Александр Воронов, старший научный сотрудник НИИ Космического приборостроения».
– Нам повезло, что им не позволили ничего обнародовать, – произнес Смирнов. – То, что сейчас в ваших руках – видеодневник Воронова.
– О, да! Давайте посмотрим. Уж очень интересно, что они нашли, – саркастическим тоном ответила Айва и включила запись.
«21 августа 2023 год.
Меня пригласили консультантом в первую в мире продолжительную экспедицию по глубоководному исследованию Тихого океана. Я рад тому, что мои труды принесли пользу и человечество, наконец, сможет продвинуться вперед. Я согласился без колебаний. Очень хотелось бы, чтобы мою радость разделили коллеги».
«23 сентября 2023 год.
Первые испытания исследовательского зонда «Пиккард-1» на Филиппинах прошли успешно и сейчас мы направляемся к Марианским островам, где продолжим исследования».
«1 ноября 2023 год.
«Пиккард», наконец, достиг дна впадины. Всюду жизнь! И здесь тоже, правда, совсем крошечная. Я в восторге, ведь теперь с еще большей уверенностью можно предполагать, что Европа обитаема».
«16 ноября 2023 год.
«Пиккард» передал первые снимки загадочного объекта, будто «вросшего» в горную породу. На первый взгляд показалось, что это природное образование, скала, но более тщательное изучение объекта породило сомнения…»
Затем он поднес к камере фотографии и продолжил:
«Здесь виден ряд фигурных выступов и окружность. Она также есть и на других сторонах объекта. На подробной 3D модели различимы прямые углы и основание. Мой ассистент, когда увидел снимки, воскликнул: „Черт возьми, похоже на Спасскую башню в Кремле!“ И у меня есть основания верить – мы сопоставили снимки со снимками Кремля, и они полностью совпали: начиная от габаритов и заканчивая диаметром циферблата. Честно признаюсь, мне стало страшно и интересно…»
Айва выключила запись.
– Они нашли на дне впадины Кремль? Звучит безумно. Вы отвечали за уничтожение следов. Я не могу поверить!
– Я глубоко сожалею и клянусь, что ошибка будет исправлена.
– Документы уничтожены? – холодно спросила Айва.
Смирнов замялся:
– Возникли некоторые сложности. Все связанное с исследованиями засекречено на самом высоком уровне, а ученых отправили в закрытую лабораторию.
– Разве у нас нет доступа?
– Ведется работа и, если потребуется, мы готовы принять кардинальные меры.
– Делайте, что считаете нужным и, пожалуйста, не разочаруйте меня, – Айва снисходительно улыбнулась.
– Не беспокойтесь.
Яркий утренний свет наполнял комнату, за окном щебетали птицы и издалека доносились звуки праздничной и совершенно неуместной во время войны музыки.
Айва держала в руках по-бюрократически сухое извещение о смерти мужа.
– Погиб, доблестно защищая Родину, – прочитала Айва еще раз, утешая себя: Михаэль герой и умер не напрасно.
Стук в дверь напомнил Айве, что смерть мужа не причина отлынивать от работы. Пришла соседка, пани Зильбер, с просьбой подшить военный мундир для сына. Старуха застала Айву в ужасном настроении и скорбным лицом. Говорить нет необходимости. Смерть любимого мужчины, как и ребенка – женское горе, не требующее объяснений.
– Он был хорошим человеком, Айва, – произнесла старая еврейка. – Приходи сегодня к нам. Мне удалось достать немного мяса, можешь себе представить?
– Мне хотелось бы побыть одной, – ответила Айва.
– Не принимаю никаких возражений! Тяжело скорбеть в одиночку.
Пани Зильбер мудрый и добрый человек и всегда нравилась Айве. Она приняла приглашение.
Вечер проходил в слегка напряженной обстановке: утром единственный сын Клары уйдет на фронт. Немцы подступали к Варшаве, и над городом нависла гнетущая атмосфера ожидания.
После недели на сухом пайке скромные закуски казались кулинарными шедеврами – заботливая рука пани Зильбер все превращала в нечто особенное.
– Вам нужно уехать из страны, – твердо произнесла Айва. – Немцы близко и вы знаете их отношение к евреям.
– Исключено, – отрезала Клара. – Я здесь родилась и выросла. Варшава – мой дом. Лучше сдохнуть, чем трусливо сбежать!
Клара разлила водку по рюмкам, скорбно вздохнула и произнесла тост:
– За тех, кого нет с нами.
Ночь выдалась мучительной. Айва ворочалась в постели и не могла заснуть. С улицы доносился звонкий гул солдатских сапог – готовились к обороне города. Только спустя пару часов Айва провалилась в сладкую дрему.
Из сна ее вырвал кошмарно громкий и отвратительный вой сирены. На улице творился хаос, со стороны лестницы доносился суетный топот людей, бегущих в подвал – единственное место в доме, гарантирующее хоть какую-то безопасность. Айва предпочла бы переждать воздушную тревогу в квартире, тем более немцев интересовали не дома, а продовольственные склады.
В небе с оглушающим ревом проносились самолеты. Началась бомбардировка. Шум двигателей и грохот взрывающихся снарядов наполнили Варшаву, заглушая остальные звуки. Именно так звучала агония умирающей человечности.
Кто-то схватил Айву за плечо – пани Зильбер трясла ее как котенка и что-то кричала на иврите, иногда переходя на польский. Старуха с силой выволокла Айву из квартиры. С потолка посыпалась штукатурка, вокруг все тряслось, будто у дома выросли ноги, и он пустился в бешеный пляс.
Они спустились в подвал. Люди сидели на холодном полу, закрыв головы руками. Кто-то молился, кто-то плакал. Айва сидела и ждала, когда все закончится.
Наконец, вой громкоголосой сирены, рев немецких самолетов и стук колес военной техники по мостовой стихли. Айва ощущала только сильные толчки.
– Это гнев божий, – дрожащим голосом прошептала старуха Зильбер.
– Нет, пани, – ответила Айва. – Это дело человеческих рук.
Затем прекратились и толчки. Люди выбрались из убежища, где воняло сыростью, плесенью и царил полнейший беспорядок. Хотя выбирать не приходилось, – хочешь жить, – терпи.
Над крышами домов сияло желто-красное зарево пожаров. Как потом узнала Айва, немцы разгромили три продовольственных склада, школу и восемь жилых домов. Счет жертв шел на десятки. Остаток ночи ни Айва, ни Зильбер, ни другие жители дома не сомкнули глаз, а еще через несколько дней немцы вошли в Варшаву.
«Фантомные воспоминания, дежавю – это системный сбой»
Тяжелую поступь Моисея Айзенфельда Айва расслышала, как только он вошел в приемную. Ей жизненно необходимо присутствие Моисея – они многое пережили вместе, и старик Айзенфельд знал историю Айвы от начала до конца. По ее личной просьбе, он никогда ни о чем не распространялся.
Как только он вошел в кабинет и снял черное, как его называла Айва, «вампирское» пальто, она растянулась в улыбке Чеширского кота:
– Мой друг, я рада, что вы пришли, – произнесла Айва тоном не жесткого руководителя, а заботливой подруги. Между прочим, Моисей удостоился чести называться «Мой друг», что в конторе воспринималось весьма неоднозначно.
– Я не мог не откликнуться, Айва, – мягко ответил Моисей. – И я знаю, что тебя беспокоит.
– Вы всегда все знаете. И наверняка уже в курсе, кто стоит за убийством семьи Воронова.
Моисей тяжело вздохнул:
– Разумеется…
– Тогда не нужно так осуждающе смотреть на меня – я не чудовище.
– Я смотрю на тебя, Айва, и больше не вижу той женщины, что спасла мне жизнь. Ты стала, – он замялся. – Другой. Какой-то озлобленной.
– Я делаю все, чтобы оставались в неведении! Неужели только я беспокоюсь?
Моисей усмехнулся:
– Нет, дорогая Айва, ты зла, потому, что он тебя забыл.
Айва тщательно скрывала слабости, но Моисей их знал. Нет большего зла, чем то, что рождается в разбитом сердце.
– Почему-то никто не предупредил меня, что я буду просто вычеркнута из жизни!
– Все мы пережили потери, – снисходительно ответил еврей. – Пора бы уже смириться.
– А вы смирились? – процедила сквозь зубы Айва. – Знаете, мой друг, Земля спит, но готова ее разбудить.
Последние несколько дней Айва выходила из дома только по самой крайней нужде – уж очень сильно опасалась немцев. По Варшаве ходили слухи, будто жителей города расстреливают прямо на улицах, увозят в неизвестном направлении, а уж что тебя ждало, если ты еврей, то и страшно подумать!
Пани Зильбер безвылазно сидела в квартире, но была в курсе всех последних новостей. Их ей рассказывал соседский мальчишка – она посылала за продуктами, хотя ему строго настрого запрещено покидать дом.
– Ребенок не может сидеть в четырех стенах, – пожала плечами старуха. – Пусть хоть пользу приносит!
